Электронная библиотека » Жорж Онэ » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Парижанка"


  • Текст добавлен: 28 мая 2014, 09:54


Автор книги: Жорж Онэ


Жанр: Литература 19 века, Классика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Сударыни, все готово, – сказал Томье.

Молодые женщины надели шляпы, накидки и спустились по лестнице ресторана в аллею Габриэль. Здесь дожидались их экипажи. Компания прошлась немного пешком по свежему воздуху. Потом Леглиз вытащил свои карманные часы.

– Всего десять часов. Куда мы теперь?..

– В «Олимпии» великолепная борьба атлетов, – заметил Бернштейн.

– О, мужчины, с которых льет градом пот! – воскликнул Тонелэ. – Это неаппетитно. Не лучше ли катнуть в Матюрен?

– Что вам угодно, только бы не скучать.

– Поедемте в Фоли-Бержер. У Лоррена сногсшибательный балет! Там также есть атлеты…

– Идет!

Госпожа Леглиз с мужем сели в свое купе; госпожа де Ретиф сказала Превенкьеру:

– Не угодно ли вам поехать с моим братом и со мною? У нас есть свободное местечко в экипаже.

– О, с большим удовольствием! Если полковник и еще кто-нибудь из кавалеров пожелают воспользоваться моей каретой, она к их услугам.

– Превосходно. Мы все съедемся там.

Они тронулись. Превенкьер испытывал восхитительное наслаждение, усевшись рядом с прелестной молодой женщиной, когда они мчались в ночной прохладе, особенно приятной после несколько душной атмосферы ресторана. Однако он молчал, по обыкновению, ничем не выдавая своих чувств. Маршруа, никогда не терявший из виду деловых интересов, сказал минуту спустя:

– Я сообщил Леглизу о вашем согласии. Завтра он явится с вами потолковать. Должен предупредить вас заранее, что, желая выставить свое предприятие в более выгодном свете, он будет ссылаться на воображаемые открытия заводского инженера, занимающегося химической утилизацией остатков, которым мы до сих пор не могли найти применения.

– А кто такой этот инженер? – спросил Превенкьер своим холодным голосом.

– Это один молодой человек, взятый на завод несколько месяцев тому назад… подобие утописта, по имени Проспер Компаньон.

– Вот как, – заметил Превенкьер. – И он воображает, что нашел средство утилизировать отбросы?

– Он сбил с толку Леглиза, и этот безумец уже начал мечтать о перевороте в эксплуатации крупной системы в Клондайке и Трансваале на приисках, как будто опыт, удавшийся в лаборатории, служит порукой успеха в пустынях или между скал!.. Так вы, смотрите, не поддавайтесь на эту удочку, оставаясь на почве ковки золота. Здесь нечего опасаться ни ошибки, ни неудачи.

– Боюсь, что наш разговор неинтересен для вашей сестры, – сказал Превенкьер, точно не желая распространяться об этом предмете.

– О, моя сестра женщина очень серьезная.

– Кроме того, все, касающееся фирмы Леглиза, не должно быть безразличным для госпожи де Ретиф.

Это замечание, сделанное с наивным видом, заставило улыбнуться Маршруа.

– Леглизы и мы составляем одно, – сказал он.

Его сестра ни разу не вмешалась в беседу мужчин, точно пренебрегая ролью соучастницы в махинациях своего брата. Она держала себя в стороне от этих интриг, бесстрастная и невозмутимая, уверенная заранее, что все выгоды сделки, на чью бы сторону они ни клонились, не уйдут из ее рук.

Экипажи остановились. Театральный подъезд был ярко освещен. Леглизы дожидались уже в вестибюле. Капельдинер [Капельдинер – служащий театра, проверяющий у посетителей билеты, наблюдающий за порядком] повел посетителей к ложе. Подвижная, любопытная толпа сновала по коридору. Нарядные и нарумяненные кокотки с ненавистью смотрели вслед молодым женщинам, как будто угадывая сравнение не в свою пользу и негласную конкуренцию. Из зрительного зала неслись гортанные крики клоуна-акробата под музыку оркестра и хохот публики. Приехавшие разместились в обширной темной ложе авансцены, еще не показываясь и рассматривая зал из-за поднятых экранов. В синеватом облаке табачного дыма, на темном фоне черных фраков головы зрителей выступали сотнями светлых пятен, неподвижных и блестящих. Дирижируя своим грубым оркестром, маленький толстый капельмейстер кривлялся, точно манекен, размахивая руками и головой, а мрачные физиономии музыкантов представляли резкий контраст с бесшабашной веселостью исполняемых ими пьес. На сцене сначала появился урод с длиннейшими руками и с ногами, мягкими, как щупальца спрута, с расплющенными ступнями невероятной длины. Он ломался, просовывая голову между ног, перебрасывал свои нижние конечности за плечи и свертывался в клубок, переплетая ноги руками, точно ком червей. Доведя до тошноты публику своими упражнениями, которые походили на выставку отталкивающих увечий, гимнаст уступил место велосипедисту в голубом трико, который катался на одном колесе, стоя на его ступицах и производя свои эволюции с непринужденной и очаровательной грацией. Затем выступили английские танцовщицы в корсажах с вырезом до пояса и в белокурых локонах; они без церемонии задирали ноги в черных чулках, подпевая что-то до крайности нелепое и пронзительно взвизгивая; их дикий танец исполнялся с правильностью и со стройностью механической игрушки; стремительно повернувшись, сильфиды [Сильфиды – в кельтской мифологии, а также в средневековом фольклоре – духи воздуха] убежали наконец за кулисы.

Тут на сцену выкатился колесом акробат, в сопровождении пяти сыновей. С легкостью птиц сыновья вскакивали на плечи отцу, влезали ему на голову, кувыркались в воздухе и неслышно опускались на пол, гибкие и молчаливые, точно их ноги, обтянутые красным трико, были из каучука. Они носились с быстротой мячиков, прыгая, перевертываясь, сливаясь, разделяясь, и акробат, составлявший центр этой человеческой пирамиды, как будто жонглировал блестящими, как золото, клоунами или заставлял летать нарядных мотыльков. То была чудесная картина изящной силы и меткости. В публике пробежал одобрительный ропот. Госпожа де Рово захлопала в ладоши, тогда как госпожа Тонелэ воскликнула:

– Вон там маленький блондин с гибкой, как сталь, спиной и лицом невинного мальчика, идущего первый раз к причастию. Кажется, так и поставила бы его на этажерку!

– Ну, недолго бы он там простоял, – буркнул себе под нос Бернштейн.

– Во всяком случае, нечего было бы опасаться, что он сломается, если упадет.

– Эти люди совсем не годятся для любви, – заметил Томье. – Малейшее уклонение от режима, малейшее нарушение целомудрия отняли бы у них уверенность в исполнении, которое представляет вопрос жизни и смерти для акробата.

– Действительно, нужна страшная испорченность, чтобы видеть в этих существах нечто иное, кроме утехи для глаз.

– Между тем они внушали невероятную страсть.

– Ах, если б вернуться к олимпийским играм!

– Это все равно, что увлечься посыльным с улицы!

– Сердце не рассуждает, – объявила с задумчивой миной госпожа Тонелэ.

– Вы называете это сердцем? – яростно воскликнул полковник.

Звон колокольчика прекратил любопытные комментарии. Госпожа Леглиз и госпожа де Ретиф нехотя подвернулись к сцене, и Превенкьер не вытерпел, чтобы не шепнуть на ухо красивой блондинке:

– Вам невесело?

– Да, не особенно, – тихо отвечала она.

– Зачем же вы не уедете?

– Привычка. Каждый вечер отправляешься в театр или в концерт, где на один раз веселья десять раз умираешь от скуки. Но, если не делать этого, что же остается? Это как заведенная машина. Когда принадлежишь к обществу друзей и вместе выезжаешь, надо уметь зачастую жертвовать своими личными вкусами общим прихотям. Эти господа очень любят зрелища, не требующие напряженного внимания; в таких театриках они могут курить и удаляться оттуда без сожаления в середине спектакля, потому что конец, вероятно, будет здесь так же глуп, как и начало.

– Ну, а вам, сударыня, что было бы по душе?

– Сидеть у себя дома в обществе одного или двух симпатичных друзей.

Банкир не отвечал. Валентина бросила ему через плечо выразительный взгляд, после чего заговорила, переменив тон:

– Это очень хорошенький и поэтический балет, совсем не похожий на обычные пошлости и нелепое шутовство здешней сцены.

Молодая женщина расхваливала исполнителей, а Превенкьер не уставал ее слушать. О, разумеется, идеи этой очаровательной женщины не могли найти отклика в ее кружке. Уж, конечно, она никогда не вела подобных разговоров с Леглизом, Бернштейном, Варгасом и бравым полковником Тузаром. Только один Томье мог поддерживать их с честью; но стоит ли заниматься Томье? Поэтому прекрасный ротик вознаграждал себя за обычное молчание, а зеленые глаза в полумраке ложи сияли, как звезды, для единственного собеседника, достойного восхищаться их блеском.

Превенкьер, несмотря на свою проницательность, чувствовал себя внутренне польщенным исключительным вниманием красавицы. Ведь до отъезда в Африку и он был веселым жуиром. Овдовев в молодые годы, банкир имел любовниц, но довольно вульгарных; большинство их подвизалось на театральных подмостках. Вращаясь в деловом мире между биржевиками, которым легко приобретаемые деньги позволяют не стесняться тратами, он знал только продажную любовь и не искал иной. Слишком поглощенный задачей упрочить свое положение, чтобы любезничать в гостиных, он в то же время еще не вполне приобрел финансовую известность, чтобы привлечь взоры какой-нибудь крупной авантюристки. Заниматься любовью ему было недосуг, и он довольствовался любовными похождениями.

Но из Африки Превенкьер вернулся в ином положении. Он был очень богат, сильно выдвинулся и успел обновить свое сердце. Этот смелый завоеватель золота, знавший все финансовые хитрости, все уловки спекуляции, настоящий коршун, дрессированный для охоты на безобидных голубей, в сфере чувства сам был голубем. Госпоже де Ретиф достаточно было взглянуть на него, чтобы составить о нем верное мнение, а заведя с ним, по-видимому, поверхностный разговор, она совершенно разгадала эту натуру. Молодая женщина действовала теперь наверняка. А Превенкьер хоть и скрывал свое волнение, но не мог отделаться от обаяния опасной красавицы; аромат ее тела бросался ему в голову, и он трепетал, как школьник, от прикосновения платья Валентины, под ласкою ее взгляда. Балет кончился под громкие финальные аккорды оркестра. Пока публика аплодировала артистам, маленькая компания пришла в движение.

– Разве мы остаемся? – с усталым видом спросила госпожа Леглиз.

– Какая убийственная скука! – подхватил полковник Тузар.

– Да, все эти танцы довольно снотворны, – согласился Бернштейн.

– И если б не ножки танцовщицы в мужском костюме…

– Оставалось бы только уехать.

– А не уехать ли, в самом деле?

– Едем!

– Куда?

– Ужинать.

Все встали. Таково было нормальное течение их жизни: праздник в саду днем, обед в ресторане, вечер в театре и как можно позднее ужин. Этих людей постоянно преследовала боязнь одиночества, если они слишком рано вернутся домой.

Однако, госпожа де Ретиф сказала:

– Ужинайте, если вам угодно. Оставляю вам своего брата, а сама ухожу: я падаю от усталости.

Это вызвало общие возражения. Устали! С чего же тут устать? Удивительное дело! Какой странный каприз!

– Конечно!

– Однако я тебя провожу, – засуетился Маршруа.

– Я доеду домой и одна.

– Боже мой, – вмешался тогда Превенкьер, – я очень соблазняюсь последовать вашему примеру, сударыня, и сочту величайшим для себя удовольствием проводить вас. Нам по пути… Так если вам только угодно?..

– С удовольствием.

Сбитый с толку Леглиз смотрел, как Превенкьер подал плащ госпоже де Ретиф, распрощался со всеми и вышел из ложи с его любовницей, прежде чем он успел выразить свое удивление единым словом. Пока Маршруа расплачивался с капельдинершей, Бернштейн заметил:

– Право, этот Превенкьер, должно быть, только и думает, как бы ему юркнуть в постель. Прозовемте его «старым соней».

Пипок полковника ему в ногу охладил его шутливость.

– Что такое? – спросил он.

– Помогите дамам выйти, – отрывисто произнес лихой драгун.

Госпожа де Ретиф с Превенкьером пробиралась тем временем в толпе зрителей, запрудивших коридоры. Они совсем не беспокоились об оставленной ими «ватаге», Эта чета как будто порвала всякую связь с кутилами, до такой степени быстро они расстались. Когда Валентина проходила мимо, встречные мужчины оглядывались на нее с восхищением. При свете электрических ламп ее волосы, яркий цвет лица и глаза точно горели. А за ней по пятам следовал, словно корсар, догоняющий прекрасную добычу, Превенкьер, наслаждаясь эффектом, который производила его дама, как будто он уже был ее счастливым обладателем.

У подъезда ему удалось скоро найти свой экипаж и он спросил:

– Улица Бассано, не так ли?

– Да, номер десять.

Банкир повторил адрес кучеру, занял место возле Валентины и захлопнул дверцу. Он молчал, пока они ехали до бульвара; ему хотелось сказать многое, но он не смел заговорить. Однако присутствие этой блондинки с золотистыми волосами, ее близость, нежное и ласкающее прикосновение ее плаща, смелая и сладострастная прелесть профиля, то темного, то освещенного, – все это волновало воображение Превенкьера и туманило его чувства. Он испытывал безумное желание схватить это соблазнительное существо в свои объятия, прижать к груди, упиться ароматом этой женщины, целовать ее волосы и крикнуть ей, что он ее обожает.

Как будто угадывая с женской проницательностью мысли этого наивного и вместе с тем хитрого человека, трепетавшего возле нее, Валентина кокетливо наклонялась и двигалась в своем углу, чтобы задевать шуршащей шелковой юбкой ноги своего кавалера. Наконец, сжалившись над его томлением, она заговорила с очаровательной приветливостью. И в одну минуту он почувствовал восхитительное облегчение, проникся бесконечной благодарностью к этой умной и милой особе, которая пришла ему на помощь в то время, когда он не знал, что делать, и бесился на свою неловкость.

Госпожа де Ретиф стала расспрашивать о дочери Превенкьера с самой подкупающей деликатностью. Отвечая ей, он совсем оправился и завел издали речь о самом себе. Надо думать, что его дочь не в далеком будущем выйдет замуж, после чего он останется одиноким в своем прекрасном отеле с бесполезной для него роскошью, потому что его привычки просты и он не знает никаких прихотей. Деньгами он пользовался всегда только для спекуляций, дорожил ими, как коммерческой ценностью. Как средство достичь благосостояния, утонченных наслаждений, приобрести сокровища искусства, деньги для него были безразличны. Он мечтал иногда иметь умную, красивую жену, чтобы отдавать ей избыток своего богатства, которое послужило бы естественным и необходимым дополнением ее грации и очарования. Но он сам, какую пользу мог он извлечь из всего этого?

Она слушала его с благоговейным видом, не прерывая ни единым словом, делая вид, что не понимает намеков своего спутника, Между тем в глубине души эта женщина смеялась над своей чересчур быстрой победой. Выждав, пока Превенкьер кончит, она отвечала на его речь:

– Ваша дочь и ее будущая семья сделаются для вас центром привязанности. Одиночество не существует для тех, у кого есть дети. Но что сказать мне, одинокой женщине? Правда, у меня есть брат, но он не всегда свободен. У него свои занятия, свои удовольствия. Одинокая молодая вдова действительно жалка, а предстоящие годы ничего не могут принести ей, кроме разочарований и печали…

– Если она не рассчитывает на верную и надежную любовь, – с жаром подхватил банкир.

Валентина уклонилась от прямого ответа, чтобы не дать Превенкьеру увлечься до признания в любви, которое она считала преждевременным. Можно ли верить обещаниям? Она видела всю их тщету и жизнь дала ей много доказательств неумолимого эгоизма; мужчин, В эту минуту госпожа де Ретиф не была торжествующей и великолепной Валентиной, по несчастной жертвой мужской жестокости. Ее нечего бояться, но ей самой следует быть настороже. Перед банкиром была нежная мечтательница, любившая простую жизнь, Еще немного, и она стала бы вздыхать о сельской тишине. Во время всего переезда от Елисейских полей красавица лепетала эти сентиментальные речи. Остановка экипажа на улице Бассано прервала развитие ее психологических идей, к великой досаде Превенкьера, который упивался словами ловкой притворщицы. У него вырвался вздох сожаления, когда она сказала ему:

– Вот я и доехала. Вы, право, были очень любезны, и я провела с вами несколько приятных минут, которые вознаградили меня за целый вечер убийственной скуки. Не заглянете ли вы ко мне? Ваша беседа доставила бы мне величайшее удовольствие.

Она как будто хотела сказать ему: «Я живу, окруженная идиотами, общество которых иссушает мой мозг. Сжальтесь надо мною, приходите освежить меня и возродить мой ум». Лицо молодой женщины в то же время усиливало смысл ее слов, а глаза с зеленоватым огоньком, чудный ротик, золотистые кудри придавали авансам госпожи де Ретиф, при всем их платоническом характере, соблазнительность, которой Превенкьер не думал противиться.

– Ничто не может доставить мне большего восхищения, – отвечал он ей на приглашение.

Но, как будто желая охладить пыл своего кавалера, Валентина тотчас прибавила:

– Привезите мне вашу дочь. Я хочу познакомиться с ней ближе и уверена, что она также чрезвычайно понравится мне.

Она вышла с помощью Превенкьера из экипажа, причем банкир сжал полную упругую руку. Он довел молодую женщину до лестницы и, когда его отпустили здесь с изъявлениями благодарности и улыбкой, сел в свое купе, еще напоенное благоуханием Валентины, и, сильно взволнованный, приехал к себе домой.

Глава 5

С тех пор как Роза Превенкьер вернулась в Париж и поселилась в прекрасном отеле на улице Буа, ее жизнь потекла по-прежнему и вошла в обычную колею. Если бы молодая девушка захотела, ей было бы нетрудно уверить себя, что четырехлетний период, когда ее отец наживал в Африке золото, а сама она шила шляпы в Блуа, существовал только в ее воображении. Между тем все это было на самом деле. В своих теперешних знакомых Роза узнавала своих прежних друзей, которые так быстро покинули ее, когда она лишилась средств к жизни.

Ах, как быстро совершилась эта перемена фронта! Не дальше как вчера они обменивались визитами, обедали друг у друга, пожимали руки при встрече и целовались, дочь банкира называли «моя милая Роза». И вдруг, в одну минуту, точно стая спугнутых птиц, добрые друзья рассеялись даже без дружеских объятий, без улыбки, без прощального привета разоренной молодой девушке, отец которой покидал родину, предварительно раздав кредиторам все, что имел. Но зато, сколько сплетен и пересудов!

– О, эта бедная маленькая Превенкьер! Знаете, та, которая так мила, так любит посмеяться, восхищается музыкой и у которой была еще такая славная ложа в опере, где мы бывали каждую неделю? Ведь отец ее разорился на золотых приисках, и разорился дотла! Вчера я видела, как она садилась в омнибус. На ней был непромокаемый плащ, а в руках дождевой зонтик. Разумеется, я сделала вид, будто бы не узнала ее, чтобы не сконфузить бедняжки. Всегда так щекотливо встречать старых знакомых в несчастном положении! Если обойдешься с ними церемонно, прослывешь бессердечной, а если дружески, то рискуешь, что они попросят у тебя взаймы. Лучше уклониться совсем. Это удобнее. Бедная девушка! Что-то с ней будет?.. А?.. Пойдет в гувернантки, если способна обречь себя на домоседство, или в кокотки, если не сумеет отказаться от светских развлечений. Вот каково иметь детей, выросших в шелку. Это ужасно! Но, к сожалению, мы не можем ничем помочь. Постараемся же не встречаться больше с этой несчастной да поищем новую ложу оперы, новый дом, где можно вкусно пообедать и поплясать. Ведь жизнь человеческая не особенно долга.

А теперь вторичная перемена декораций:

– Ах, дорогая моя! Как вы поживаете? Как мы счастливы, что видим вас! Вы совершили маленькое путешествие? Наконец-то вы возвратились.

Роза не могла утерпеть, чтобы не расхохотаться: четыре года в Блуа – хорошо маленькое путешествие! Но что значило время для этих праздношатающихся? Имело ли оно для них продолжительность и цену? Маленькое путешествие – это долгое отсутствие, когда молодая девушка была принуждена жить своими трудами, как быстро промелькнул этот срок для них! Через неделю старые знакомые стали уже обедать у Превенкьеров и посещать их ложу в опере, уступленную им одним семейством по случаю траура. Дамы принялись надоедать Розе изъявлениями любви, в то время как их мужья шныряли вокруг папенькиной кассы.

Умудренная опытом, Роза видела их насквозь и часто вспоминала своих друзей в Блуа: старика Компаньона, Сесиль и Проспера.

Но хотя привязанность, которую питала к ним девушка, не остывала, в ее сердце зародилась, однако, новая симпатия к красивому брюнету, задумчивый взгляд которого так мало соответствовал его скептической речи и который носил имя Жана де Томье. Из всех мужчин, знакомых до настоящего времени Розе, он один сумел серьезно заинтересовать ее собою, За нею, как за всеми богатыми невестами, ухаживали когда-то молодые люди, торопившиеся обзавестись собственным домом с помощью женитьбы на симпатичной особе с внушительным приданым, Однако ни один не сумел ей понравиться. Она с отвращением убеждалась, что все их искательства основаны на денежных расчетах, и это оттолкнуло ее от замужества, представлявшегося в виде сделки.

Но Томье действовал совершенно иначе. Во-первых, он не сказал ни слова, в котором было бы можно заподозрить намек на сватовство. Он был любезен, как будто прямо из удовольствия нравиться. При том же, обладая юмористической жилкой, придававшей его обращению пикантную развязность, этот молодой человек не походил ни на одного из своих приятелей. Рядом с Бернштейном, Буасси и Рово он казался знатным аристократом, попавшим на час в неподходящее общество, а его насмешливый тон достаточно обнаруживал меру презрения, которое он питал к своим собутыльникам. На губах у него играла снисходительная улыбка, когда они говорили. Очевидно, Томье находил их глупыми и пошлыми, но терпел недостатки своих товарищей.

Между тем, разговаривая с Розой, он с самого начала стал придавать своим речам весьма заметный оттенок почтительности, точно желая дать понять молодой девушке, что ему известны пережитые ею испытания, которые заставляют его уважать ее еще больше. И девушка оценила эту тонкую деликатность, так резко отличавшуюся от неуклюжей и грубой откровенности окружавших ее людей. Мало того, Роза была тронута ею. Томье со своей стороны заметил, что нравится мадемуазель Превенкьер. Сначала он удивился, но потом, поразмыслив, нашел, что ему не следует пренебрегать ее симпатией. Богатство Превенкьера было несомненным фактом. В девственных странах, подобных Трансваалю, золото било ключом, как вода, да не одно золото, но также и бриллианты. Одаренный смелым чутьем и стойкой энергией, Превенкьер не терял напрасно времени, и ему повезло слепое счастье, как бывает с авантюристами высшей марки. Такое сказочное обогащение делало его дочь одной из самых завидных невест. Ходили слухи, что, предоставив отцу после его краха все свое личное состояние на уплату его долгов, Роза считалась теперь настоящим компаньоном в отцовских делах и получала ровно половину его барышей.

Все эти данные заставили задуматься молодого человека. Дожив до тридцати лет без больших ресурсов, которых ему хватало лишь на то, чтобы прилично жить в обществе, красавец Жан, благодаря своему положению в доме Леглизов, не стоял на линии хорошего жениха. Его связь с Жаклиной считалась нерасторжимой. Это был один из тех любовников, которые, перевалив за сорок, при первой проглянувшейся седине незаметно превращаются в друзей и стареют в доме любовницы, жалуясь на свои недуги и заставляя утешать себя в своей немощи. Такие «почетные» любовники играют с мужем в карты, исполняют поручения жены, а за эти маленькие услуги им предоставляется прибор за столом и местечко у камина.

Томье часто философствовал над участью подобных развенчанных владык, имена которых слыхал в детстве, точно имена великих завоевателей, и которых видел теперь, в злосчастную пору упадка, нарумяненными, затянутыми в корсет, выпрямлявшими старые спины, с гримасой вместо былых неотразимых улыбок на лице. Эти молодящиеся развалины служили предметом насмешек для молодежи и предметом жалости для сверстников, постаревших в достойном супружестве, жирных и довольных теми благами, которые могут доставить деньги. И вот теперь нежный друг Жаклины взглянул на себя беспристрастно, вникнул в свое положение, подверг анализу свою личность, перебрал свои преимущества, высчитал шансы и сознался себе в том, что он будет еще «красавцем Томье» лет десять, но позже этого срока обратится в «бывшего молодого человека», годного на очень немногое и без матримониальной [Матримониальный – брачный, относящийся к браку] ценности.

Благоразумие советовало ему не терять благоприятного случая, и Жан весьма хладнокровно решил, что ему необходимо жениться на Розе Превенкьер. А так как молодой кутила под оболочкой очаровательной беспечности скрывал сухую расчетливость, то и выработал план кампании со всею проницательностью несомненного стратега.

Прежде всего он нашел нужным не сближаться с Розой. Его сдержанность с нею приносила ему слишком много выгод, чтоб изменять однажды принятой тактике. Томье, напротив, счел за лучшее действовать на отца и с этой целью воспользоваться, между прочим, поддержкой госпожи де Ретиф, которая так скоро и явно променяла Леглиза на Превенкьера.

Сближению Жана Томье с Превенкьером много способствовало одно обстоятельство. Вернувшись в Париж и купив отель, банкир хлопотал о том, чтобы в короткое время обставить свое жилище с подобающей роскошью и вкусом. По этой части Томье был незаменим. Он знал все. В Париже не было ни одного торговца художественными предметами, мебельными принадлежностями и самой мебелью, которого не знал бы этот изысканный любитель. Кроме того, он умел покупать. Он не сыпал деньгами по-пустому и не платил по сто тысяч франков за то, что стоило двадцать тысяч. Сами торговцы ценили в нем знатока и не пытались его обмануть. Он слыл за человека со вкусом и достаточно щедрого покупателя, но слишком хитрого, чтобы попасть в ловушку.

Томье водил Превенкьера и Розу по магазинам, где отец с дочерью приобретали, к своему удовольствию, прекрасные вещи по сходным ценам. При этом молодой человек весело торговался, помогая купцам сбыть товар и в то же время не давая обижать покупателя. Это невольно сблизило его с Превенкьерами, причем Томье с большим тактом выказывал свое расположение к отцу, не изменяя, однако, своей прежней сдержанности с Розой.

Тем не менее, он по-прежнему оставался постоянным гостем Леглизов. Верхом его дипломатии было навести Превенкьера на мысль, что для его дочери было не совсем прилично сближаться на короткую ногу с кутящей ватагой. Этим одновременно Томье устранял встречи Жаклины с мадемуазель Превенкьер и давал возможность госпоже де Ретиф заниматься банкиром, не стесняясь присутствием Розы. Однажды он с самым невинным видом заметил красавице Валентине:

– Не знаю, имел ли в виду Превенкьер постоянно бывать с дочерью у Леглизов, но на всякий случай я ему открыл глаза на бесцеремонность Рово, Варгаса, Бернштейна и других, которые позволяют себе порой немножко забываться…

– Вы поступили очень хорошо. Эта молодая особа, хотя уже и давно совершеннолетняя, не подходит к компании Леглизов, которую я нахожу зачастую несколько рискованной даже для себя.

– Что вы понимаете под словом «давно совершеннолетняя»? – наивно полюбопытствовал Томье.

– Девический возраст за двадцать пять лет, не прогневайтесь за откровенность!

– Для меня тут нет ничего неприятного.

– А скорей приятное? Это я заметила.

– Не будем преувеличивать!

Они потихоньку рассмеялись, многозначительно поглядывая друг на друга.

– Мы всегда были добрыми друзьями, Томье…

– И даже несколько более, – вкрадчиво заметил он.

– Я не сожалела о том.

– А я сожалел иногда, потому что теперь этого нет.

– Не говорите глупостей. Потолкуем серьезно. Я желаю быть вам полезной.

– Как и я вам.

– Вы меня знаете, я не злая женщина. Я никогда никому не делала зла понапрасну и не способна никого обидеть даже словом, если меня не вызовут на это.

– Совершенная правда, и вас можно поздравить. Скоро такие люди сделаются редкостью. Когда человек не зол, как черт, он рискует показаться глупцом. Но вам при вашем уме следует поставить в двойную заслугу, что вы добры. Для вас было бы так легко делать зло.

– Я хотела сказать, что, решаясь помочь вам в ваших планах, я могу причинить жестокое горе бедной Жаклине, и это меня огорчает. Как бы смягчить грозящий ей удар?

– Ах, уж не говорите! Я сам не могу подумать об этом равнодушно. Моя привязанность к этой дорогой подруге очень сильна, но она понемногу переходит в целомудренную нежность. Послезавтра, пожалуй, от нее останется одна неизменная симпатия. Но, говоря между нами, симпатия слишком холодное чувство, чтоб согреваться им в сорок лет. Не мешает иногда вспомнить о старости, чтобы остепениться. Боюсь, что Жаклина упускает это из виду. Она молода, очаровательна, у нее совсем не было семейных привязанностей, она бездетна, а Этьен через каких-нибудь полгода после свадьбы обратился для нее просто в добродушного, покладистого товарища. На ком же сосредоточить ей, бедняжке, свою любовь?

– А как вы думаете, она способна заменить вас другим?

– Подозреваю, что нет.

– Но в ее годы у нее еще многое впереди.

– Это я и сам себе повторяю для очистки совести. К сожалению, Жаклина сентиментальна, как немка, и помешана на постоянстве. Что тут делать? Как не стыдно мужьям не запастись наследником в первое пылкое время супружества! Они не понимают, как может впоследствии пригодиться ребенок, чтобы занять женщину.

– Ведь вот и я также бездетна.

– О, вы другое дело! Для вас, напротив, это большое счастье; по крайней мере, вы ничем не связаны и тем свободнее располагаете собой. Представьте себе, если б у вас был маленький мужчина в коллеже [Коллеж – среднее учебное заведение во Франции] или маленькая девица в монастыре, какая обуза в вашем положении! Нет, вы поступили хитро, а вот Леглиз был скотиной.

– Уж каков есть!

– Вам ли его не знать!

– Не думайте, он свиреп, когда дело идет о его наслаждении.

– Значит, он свирепое животное? Ничего, вы его приручите.

– Конечно. Симпатичный Ретиф был не ему чета, да я и того прибрала к рукам. Он было сделался весьма приличным господином, но тут его постигла смерть. Есть люди, которым не везет.

– А ведь он, право, заслуживал того, чтобы жена водила его за нос.

– Вы страшно ошибаетесь, я никогда не обманывала мужа. Да это было бы, вдобавок, крайне опасно, он был способен меня убить, не моргнув глазом.

– И этот страх останавливал вас?

– Нет, в двадцать лет я была честна, я не знала жизни, да и не успела испортиться, овдовев через два года после свадьбы.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации