Текст книги "Открытое окно"

Жорж Сименон
«Открытое окно»

Было без пяти двенадцать, когда трое мужчин встретились перед домом 116 на улице Монмартр, недалеко от ее пересечения с улицей Женер.

– Пошли?

– Пропустим рюмочку и пойдем.

Они выпили аперитив у ближайшей стойки, потом, приподняв воротники пальто и засунув руки в карманы, так как было холодно, вошли во двор дома. Они долго искали подъезд С, наконец нашли его и поднялись на третий этаж. На каждой двери этого старого дома-лабиринта красовались эмалированные или медные таблички, извещавшие о том, что здесь находится мастерская искусственных цветов или контора кинокомпании. На третьем этаже в конце длинного темного коридора на табличке было написано: «Французская торговля». Бригадир Люкас толкнул дверь и вошел первым. Прикоснувшись в знак приветствия к полям шляпы, он спросил:

– Можно видеть Оскара Лаже?

В приемной у стола, покрытого зеленым сукном, сидел человек лет пятидесяти и наклеивал марки на конверты. Вначале он отрицательно покачал головой, но затем что-то в поведении посетителей произвело на него впечатление, он взглянул на них внимательнее, видимо, все понял и встал.

– Хозяин никогда не бывает в конторе по утрам, – пояснил он. – Что вам от него нужно?

– У меня имеется постановление на арест, – ответил Люкас, показывая бумагу, торчавшую у него из кармана. – Где можно разыскать его в этот час?

– Вряд ли вам удастся его найти. Он или на Бирже, или где-нибудь в ресторане поблизости. Вернется часам к четырем.

Люкас переглянулся со спутниками.

– Покажи-ка нам его кабинет.

Конторщик послушно пошел вперед, провел их по узкому коридору и открыл дверь: кабинет в самом деле был пуст.

– Ладно! Мы вернемся к четырем.

Если на сей раз Мегрэ ввязался в дело с самого начала, то это была чистая случайность. В три часа дня он сидел в своем кабинете на набережной Орфевр, когда ему сообщили по телефону, что у Итальянской заставы подрались несколько алжирцев, нанеся друг другу ножевые раны. Инциденты, связанные с алжирцами, входили в компетенцию бригадира Люкаса.

– Я не смогу пойти туда, шеф. Мне нужно в четыре часа быть на улице Монмартр, чтобы арестовать Лаже.

– Кого?

– Лаже. Не помните? Из «Французской торговли». Постановление подписано финансовым отделом прокуратуры.

– Отправляйся к Итальянской заставе, а я возьму на себя улицу Монмартр.

Мегрэ работал почти до четырех часов, потом, прихватив с собой двух полицейских инспекторов, вскочил в такси, прошел под аркой во двор и, увидев бесчисленные переплетения грязных лестниц, машинально спросил:

– Другого выхода здесь нет?

– Не думаю.

Впрочем, это не имело значения. Дело будничное – арест сомнительного мелкого дельца.

– На третий этаж, шеф. Направо.

Обычная работенка. Человек лет пятидесяти, Эрнест Дешарно по-прежнему сидел за своим столом, но сейчас он уже не наклеивал марки, а надписывал адреса на конвертах. Тут же сидели и ждали приема человек пять.

– Пришел ли Оскар Лаже? – спросил Мегрэ, не выпуская изо рта трубки.

– Нет еще. Должен быть с минуты на минуту. Вот эти господа тоже явились к нему.

Он бросил взгляд на «этих господ», по-видимому мелких кредиторов, которые томились уже часа два в надежде вырвать у Лаже хоть какие-нибудь гроши. Выбив золу из трубки на грязный пол, Мегрэ набил новую.

– Ну и сквозняк у вас, – проворчал он, поднимая воротник пальто.

Эрнест Дешарно наклонил голову набок, прислушался и сказал вполголоса:

– Кажется, это он идет…

– Как так? Разве он входит не через эту дверь?

– Он всегда пользуется черным ходом. Сейчас я доложу ему.

Он поднялся и не успел договорить, как со стороны кабинета Лаже раздался выстрел. Дешарно бросился было туда, но Мегрэ отстранил его и прошел первым.

Коридор поворачивал под углом. В глубине его виднелось открытое окно, то самое, из которого сильно дуло. Оно выходило в маленький дворик. Мегрэ, вечно зябнувший, притворил его на ходу. Он ожидал, что кабинет Лаже будет заперт изнутри, но дверь оказалась открытой. За столом сидел, откинувшись назад, коренастый толстяк. На правом виске его зияла рана, а на ковре под свисающей рукой валялся револьвер.

– Никому не входить – рявкнул Мегрэ, оборачиваясь.

И с этого момента он смутно почувствовал что-то фальшивое, неправдоподобное во всей ситуации, но не мог понять, в чем тут дело. Засунув руки в карманы, сдвинув шляпу на затылок – словом, приняв привычную позу, он напряженно изучал обстановку, принюхивался; наконец взгляд его остановился на женских туфлях, выглядывавших из-под оконной шторы.

– Эй вы, что вы тут делаете? – сердито бросил он.

Шторы раздвинулись, и оттуда вышла моложавая женщина в меховом манто. Со страхом взглянув на трех мужчин, она пробормотала:

– Кто вы такие? Что вам здесь нужно?

– А вы?

– Я госпожа Лаже!

Полицейский инспектор, склонившийся над телом, выпрямился и хладнокровно объявил:

– Мертв.

Мегрэ поручил инспектору Жанвье сообщить о случившемся комиссару полицейского участка, в прокуратуру и в отдел инденчификации. А сам он угрюмо кружил по комнате, залитой ярким солнечным светом.

– И давно вы здесь находитесь? – внезапно спросил он госпожу Лаже, искоса бросив на нее взгляд.

– Я вошла почти одновременно с вами. Услышав шаги, я испугалась и на всякий случай спряталась.

– Почему?

– Не знаю… Мне хотелось узнать…

– Узнать что?

– Что произошло. Вы уверены, что он умер?

Она не плакала, но вид у нее был очень растерянный. Мегрэ не стал ее больше расспрашивать, повернулся ко второму инспектору и шепнул:

– Оставайся здесь и следи за ней, пусть ни до чего не дотрагивается.

Потом вернулся в приемную, где по-прежнему ждали посетители.

– Не уходите. Вы мне, может быть, понадобитесь.

– Он мертв?

– Да уж мертвее быть не может. А с вами, – добавил он, обращаясь к Дешарно, – мне нужно поговорить наедине.

– Мы можем пройти в кабинет госпожи Лаже, если ее там нет.

Кабинет г-жи Лаже помещался напротив кабинета мужа. Мегрэ запер дверь на ключ, чтобы их не беспокоили, машинально подергал заслонку печки, которая не открывалась, и указал собеседнику на стул.

– Садитесь. Ваше имя? Возраст? Расскажите все, что вам известно.

Он заставил его сесть, сам же по своей всегдашней привычке продолжал ходить взад и вперед по комнате.

– Меня зовут Эрнест Дешарно, мне пятьдесят четыре года, я бывший коммерсант, лейтенант запаса.

– А ныне конторщик, – буркнул Мегрэ.

– Не совсем так, – возразил Дешарно не без горечи. – Но отчасти вы правы, похоже на это.

Одежда у него была поношенная, но опрятная. Держался он с тем сдержанным достоинством, какое отличает людей, на чью долю выпало много горя.

– До войны у меня был магазин на бульваре Курсель, и дела шли не так уж плохо.

– Какой магазин?

– Я торговал оружием, боеприпасами и охотничьим снаряжением. Потом простым солдатом ушел на фронт и на третий год войны дослужился до лейтенанта артиллерии.

Мегрэ только тут заметил на лацкане его пиджака узенькую красную полоску. Он заметил также, что этот человек, рассказывавший ему все с такой лихорадочной поспешностью, не переставал прислушиваться к звукам, доносившимся из глубины конторы.

– С Оскаром Лаже я познакомился в Шампани, он был моим подчиненным.

– Простым солдатом?

– Да. Позже его произвели в сержанты. Когда я вернулся после демобилизации, магазин мой был закрыт, а жена больна. У меня оставалось немного денег, но, к несчастью, я вложил свои средства в предприятие, которое прогорело год спустя. Жена моя умерла.

Послышались шаги, и Мегрэ понял, что прибыла участковая полиция, но не двинулся с места. Присев на край стола, он спросил:

– Ну а потом?

– К этому времени Лаже основал компанию по производству химикатов, я заходил к нему. Его контора помещалась на бульваре Осман. Он взял меня к себе приказчиком. Раз уж вы явились арестовать его, вы должны знать, что он был за человек.

– Говорите, говорите.

Порой казалось, что Мегрэ не слушает.

– Компания по производству химикатов просуществовала три года, и мне удалось отложить кое-какую сумму. Но в один прекрасный день Лаже прикрыл свое предприятие, и я оказался на улице. Пошли слухи о судебном преследовании, но это не помешало Лаже год спустя с большой помпой основать новую компанию – «Французская торговля».

Дешарно колебался, не зная, продолжать ли рассказ, интересует ли Мегрэ то, что он говорит. Из других комнат доносились шаги и голоса.

– Одно время у него служило до шестидесяти человек. Его контора занимала три этажа в новом доме на улице Бобур. Лаже издавал газеты различных корпораций: «Газету мясников», «Бюллетень посредников», «Справочник кожевенного производства» и другие.

– Вы работали у него в этот период?

– Когда я зашел к нему, он взял меня в свою контору, но не назначил на определенную должность, я был как бы его правой рукой. Я стал доверенным лицом в большинстве основанных им обществ и даже иногда управлял ими.

– Так что теперь вы также должны предстать перед судом?

– Возможно, – мрачно ответил Дешарно. – Вы не представляете себе, как тут велись дела. Даже в то время, когда в фирме работали шестьдесят человек, случалось, мы бегали по городу в поисках двух тысяч франков. При этом у Лаже была своя машина, а у госпожи Лаже – своя. Они затратили на постройку виллы восемьсот тысяч франков, а прислуга по три месяца сидела без жалованья. Одну дыру затыкали другой. Лаже время от времени исчезал дня на три, потом возвращался очень возбужденный и заставлял меня подписывать разные бумаги. «Ну скорее, на этот раз удача за нами!» Я даже не знал, что подписываю. Когда я колебался, он упрекал меня в неблагодарности, напоминал, что вытащил меня из нищеты. Иногда на него нападали приступы щедрости. Бывало, заведутся у него деньги, так он ни с того ни с сего даст мне двадцать-тридцать тысяч франков; впрочем, он мог назавтра же попросить их обратно. Словом, после многих взлетов и падений мы дошли до теперешнего положения. Госпожа Лаже решила сама заняться делами. Она каждый день является в контору…

Мегрэ вытащил трубку изо рта и вдруг задал самый простой вопрос, который, однако, заставил Дешарно вздрогнуть:

– Где вы завтракали?

– Когда? Сегодня? Подождите-ка… Я вышел на минутку купить булку и колбасы… В корзине под столом вы сможете найти крошки хлеба и колбасную кожицу…

– Никто не приходил?

– Не понимаю вопроса. В два часа, как всегда, пришли кредиторы. Из-за них-то Лаже избегал подниматься по парадной лестнице. Он входил с улицы Женер, шел длинными коридорами, проходил насквозь два здания, но всегда предпочитал идти так.

– А жена его?

– И она тоже пользовалась этим путем.

– Она всегда приходит в контору к четырем?

– Нет. Обычно она является к двум. Но сегодня первая среда месяца, и она отправилась в министерство получить пенсию. Она вдова погибшего на войне и вышла за Лаже вторым браком. – Считаете ли вы ее способной убить мужа?

– Не могу сказать.

– Считаете ли вы, что Лаже мог покончить с собой?

– Тоже не знаю. Я рассказал вам все, что мне известно. А что теперь будет со мной?

Мегрэ отворил дверь.

– Вы еще мне понадобитесь.

Когда он вошел в кабинет Лаже, там орудовали человек пятнадцать, ярко горели сильные лампы. Фотограф из отдела идентификации закончил свою работу и убирал аппаратуру. Следователь и молодой помощник прокурора беседовали вполголоса, а г-жа Лаже с осунувшимся лицом продолжала сидеть в углу, словно оглушенная шумом и суетой.

– Выяснили что-нибудь? – спросил комиссар полиции у Мегрэ

– Пока нет. А вы?

– Мы нашли гильзу от этого револьвера. Госпожа Лаже опознала оружие мужа, которое постоянно хранилось в ящике письменного стола.

– Можно побеседовать с вами, госпожа Лаже? И Мегрэ повел ее в кабинет, где он допрашивал Дешарно.

– Простите, что беспокою вас в такой момент. У меня к вам всего несколько вопросов. Во-первых, что вы думаете о Дешарно?

– Мой муж столько для него сделал, вызволил из нужды. Дешарно был его доверенным лицом. А почему вы спрашиваете? Дешарно дурно отзывался о нем? Он на это способен, он человек ожесточившийся.

– Второй вопрос, – прервал его Мегрэ. – Когда вы сегодня в первый раз пришли в контору?

– Я зашла в два часа за документами, перед тем как пойти в министерство. До последнего времени я не пользовалась своим правом на пенсию за погибшего мужа. Но теперь положение изменилось.

– В котором часу ваш муж обычно приходил днем?

– В действительности в три часа… Я объясню вам. Из деловых соображений ему приходилось завтракать со своими клиентами, и завтраки эти были чересчур обильны, пили много вина. А поскольку он страдал бессонницей, он имел привычку дремать часок в своем кабинете после завтрака.

– А сегодня?

– Право, не знаю. В два часа Дешарно предупредил, что ровно в четыре муж будет ждать меня по какому-то важному делу.

– Он не упоминал о полиции?

– Нет.

– Благодарю вас.

Провожая ее до двери, Мегрэ все старался определить го смутное чувство, которое он испытал, войдя в кабинет Лаже. Временами ему казалось, что он близок к цели, но в следующую минуту разгадка снова ускользала от него.

Теперь ему стало жарко. С трубкой в зубах, со шляпой, сдвинутой, по обыкновению, на затылок, он вернулся в приемную с видом человека, не знающего, за что ему приняться. Четверо кредиторов, ожидавшие Лаже, чтобы взыскать с него деньги, по-прежнему сидели здесь. Мегрэ оглядел их всех по очереди и обратился к высокому, худому и плохо одетому молодому человеку.

– С какого часа вы здесь?

– Я пришел в десять или пятнадцать минут третьего.

Дешарно, опять сидевший за своим столом, слушал разговор.

– А с тех пор никто больше не приходил?

– Никто, кроме вот этих господ. И он показал на ожидавших вместе с ним кредиторов, которые закивали, подтверждая его слова.

– Никто отсюда не выходил? Нет? Погодите, а господин Дешарно все время сидел на месте?

– Да, все время.

Но, сказав это, молодой человек задумался.

– Постойте… Только один раз он вышел в коридор, потому что зазвонил телефон.

– В котором часу?

– Право, не помню. Примерно без четверти четыре… Да, это было незадолго до вашего прихода.

– Скажите, Дешарно, кто это звонил?

– Не знаю. Это была ошибка.

– Вы уверены?

– Да. Спросили… Спросили, здесь ли кабинет зубного врача.

Перед тем как произнести эти слова, он, словно подыскивая ответ, опустил взгляд на конверты, разложенные на столе. В них рассылались циркуляры многочисленным клиентам Лаже. Мегрэ машинально взглянул на конверты вслед за Дешарно и на верхнем из них прочел: «Г-ну Эжену Деври, зубному врачу, улица…»

– Ну что? – спросил комиссар, возвращаясь к следователю и товарищу прокурора.

– Самоубийство, – заявил последний. – По словам врача, выстрел сделан с расстояния пятнадцати сантиметров. Лаже, как видно, здорово хотелось оставить здешний мир, если он…

Следователь и товарищ прокурора одновременно взглянули на Мегрэ, когда тот перебил его:

– Или же он спал.

– Вы, значит, полагаете, что это…

И взгляд следователя обратился на сидевшую с напряженным лицом г-жу Лаже, у которой как раз снимали отпечатки пальцев.

– Я еще не знаю, – признался Мегрэ. – Если это убийство, то, во всяком случае, очень ловкое убийство: заметьте, что мы, можно сказать, почти присутствовали при этом. Похоже, убийца нарочно ждал прихода полиции.

Мегрэ обратился к судебно-медицинскому эксперту.

– А вы, доктор, не обнаружили ничего необычного?

– Да как будто ничего. Смерть наступила мгновенно.

– Ну а потом?

– Что вы имеете в виду?

– Да ничего… Надо полагать, Лаже был еще большим мерзляком, чем я. Обратите внимание, что спинка его кресла придвинута к радиатору.

Следователь и товарищ прокурора переглянулись. Мегрэ снова выбил трубку о каблук. Пристойности ради, лицо Лаже было прикрыто вафельным полотенцем, висевшим у умывальника. Эксперты закончили свое дело и ждали только знака, чтобы удалиться.

– Вот что, комиссар, – сказал вдруг Мегрэ, обращаясь к комиссару полицейского участка. – Тут на столе я вижу два телефона. Один из них городской, другой внутренний. Он, видимо, соединен с аппаратом в приемной. Будьте добры, позвоните мне оттуда.

Комиссар вышел. Все ждали и смотрели на Мегрэ, вид у него был рассеянный. Прошла минута, другая… Затем комиссар полиции вернулся, удивленный.

– Вы разве не слышали? Я звонил несколько раз…

– Не пройдете ли вы со мной сюда, господин следователь, – сказал Мегрэ, направляясь в кабинет, где он уже беседовал с Дешарно и г-жой Лаже.

Мегрэ стоял в своей любимой позе, спиной к огню, и говорил небрежным тоном, как бы извиняясь за то, что его расследование так быстро продвинулось вперед, и не желая уязвить следователя.

– Случайно в этот самый момент я оказался здесь и наблюдал за конторщиком.

– Вы подозреваете его? Да ведь это невозможно.

– Погодите! Вы, вероятно, сами заметили, что и по своему физическому состоянию, и по своим настроениям это один из послевоенных неудачников. Они, может быть, самое печальное наследие, которое оставила нам минувшая война, во всяком случае, самые несчастные ее жертвы. Этот человек назывался некогда лейтенантом Дешарно, и, надо полагать, был человеком вполне приличным. Но вот наступило перемирие, от его прошлой жизни ничто не уцелело. Его торговое предприятие потерпело крах, жена умерла. Его подбирает Лаже, вульгарность которого и отсутствие всякой щепетильности служат залогом успеха в это смутное время.

Наступило молчание. Мегрэ набивал уже четвертую трубку.

– Я сказал бы, что этим все и объясняется, – вздохнул он. – Лаже использует Дешарно именно так, как подобный тип может использовать порядочного человека. Честность Дешарно не раз бунтовала против махинаций Лаже, не раз смирялась и снова восставала, и в конце концов в душе Дешарно выросла ненависть к тому, кто почитал себя его благодетелем. Ненависть особенно острая, оттого что Лаже в свою очередь катился вниз по наклонной плоскости, и в итоге оказалось, что Дешарно продал свою честность за чечевичную похлебку.

– Я не понимаю, куда вы клоните.

– Куда? Я и сам не знаю. Во всяком случае, только что я этого еще не знал. Я лишь постарался представить себе их обоих – хозяина и служащего, бывшего сержанта и бывшего офицера, обменявшихся ролями. Я представил себе их контору, которую осаждают нищие кредиторы и судебные исполнители, всевозможные уловки, любезно выдаваемые векселя, которые не оплачиваются, липовые чеки, все эти жалкие аксессуары неотвратимого падения и краха.

– Вероятно, это и послужило основанием для постановления на арест…

– Одну минуту, извините.

Мегрэ открыл дверь и позвал Дешарно, который явился с перепуганным видом.

– Скажите-ка, Дешарно, сколько уже раз Лаже подвергался судебному преследованию?

– Точно не знаю. Кажется, пять или шесть.

– И всякий раз ему удавалось выпутаться?

– Да. Он располагал большими связями…

– Можете идти. Благодарю.

Когда конторщик вышел, Мегрэ обернулся к следователю.

– Так вот, Дешарно не пожелал, чтобы он и на этот раз выпутался. Дешарно человек больной, вы сами видели. Бьюсь об заклад, что у него язва желудка, а то и рак. Он уже неспособен подняться. Чем он был бы после ареста Лаже? Уцелевшим от кораблекрушения обломком, такие люди встречаются иногда в очередях за бесплатным супом для безработных. И при этом Дешарно считает, справедливо или нет, что именно Лаже виновен в его падении.

– Но как же он физически мог осуществить…

– Я просто излагаю вам свое мнение, которое, я думаю, подтвердится очень скоро. Сегодня в полдень сюда явился бригадир и два полицейских инспектора, чтобы арестовать Лаже. Его не было, и Дешарно предлагает им прийти снова в четыре часа. Не забудьте, что долгие дни и месяцы этот человек просиживал в конторе, наклеивая марки и надписывая адреса на конвертах, и у него с избытком хватало досуга, чтобы перебрать и обдумать тысячу планов мести, один хитроумнее другого. По его собственному признанию, он сегодня, вопреки своему обыкновению, не пошел завтракать, и я подозреваю, что он проделал здесь большую и кропотливую работу, следы которой нам предстоит найти… Ведь ему представился единственный и неповторимый случай! Обычно госпожа Лаже в два часа уже сидит в конторе, точно служащая! И только в первую среду каждого месяца она отправляется в министерство финансов за своей пенсией. Когда она заходит сюда за документами, Дешарно сообщает, что муж будет ждать ее в своем кабинете ровно в четыре часа, и у нее нет причин в этом усомниться… С этой минуты все идет легко, слишком легко. В приемной собралось, как обычно днем, несколько кредиторов, которые смогут подтвердить, что он, Дешарно, никуда из помещения не выходил. И вот только один раз, без четверти четыре – заметьте время! – позвонил телефон – случайная ошибка, по словам Дешарно, который довольно неудачно объяснил этот ложный вызов. Мы сейчас узнаем, нет ли под его столом в приемной кнопки, нажимая которую можно вызвать звонок. Это тем более правдоподобно, что у конторщика должен быть какой-то способ предупредить хозяина о нежелательных посетителях.

– Это легко проверить, – сказал следователь.

– Остальное тоже не представляет труда. Итак, без четверти четыре Дешарно входит в кабинет своего хозяина, куда тот вернулся, как он ясно слышал, за полчаса до этого. Как обычно, Лаже в это время спит. Бывшему торговцу оружием Дешарно не составляет большого труда добыть глушитель, который он прикрепляет к револьверу, взятому из ящика стола, и он стреляет в упор.

– Да, но…

– Погодите! Он прячет глушитель в карман или, скорее всего, выбрасывает в уборную… Он возвращается в приемную, ждет нас, но вот мы пришли. Тогда он заявляет, что Лаже очень скоро вернется. Мы ждем вместе со всеми. Дешарно прислушивается: ровно в четыре часа он слышит шаги госпожи Лаже, и, пока она еще поднимается по черной лестнице, он нажимает на кнопку внутреннего телефона.

– Не понимаю…

– Как же вы не понимаете? Ведь нужен выстрел, как доказательство, что именно в это самое мгновение Лаже покончил с собой или был убит… Только что участковый комиссар пытался позвонить из приемной по внутреннему телефону, и ему это не удалось. Держу пари, что провод был соединен с какой-нибудь петардой, положенной на подоконник в коридоре; кстати, я забыл сообщить вам, что, когда мы проходили, окно было открыто. Так что все произошло как бы в нашем присутствии, прямо у нас под носом. Мы бросаемся туда, врываемся в помещение, напугав госпожу Лаже, которая прячется за занавеску.

Мегрэ задумался и добавил с улыбкой:

– Когда я вошел в кабинет, меня удивила какая-то несообразность. Теперь я понял, в чем дело. Как всякий старый курильщик, я отличаю запах горячего дыма от запаха остывшего. Так вот, в кабинете господина Лаже действительно пахло порохом, но уже остывшим. Судебно-медицинский эксперт, с которым мы еще побеседуем, сделал ошибочное заключение о степени окоченения трупа, и его ошибка вызвана тем, что тело было прислонено к радиатору отопления, так что…

На подоконнике обнаружили следы петарды и обрывки медного провода, подключенного к внутреннему телефону.

– Неправда! – крикнул Дешарно на первом допросе. Но на следующий день он повесился в камере, разорвав рубаху, чтобы сделать из нее веревку.