Текст книги "Мегрэ ошибается"

Глава 2

Мужчиной по имени Пьеро занимался Жанвье. Шаг за шагом он проследил все его действия, прежде чем тот исчез.

Около половины двенадцатого Люка, спокойно обыскивающий квартиру на авеню Карно, услышал давно ожидаемый звонок. Он осторожно поднял трубку и, стараясь даже не дышать, чтобы не выдать себя, услышал, как на другом конце провода прошептали:

– Это ты?

И, прежде чем молчание в трубке могло показаться подозрительным, Пьеро добавил:

– Ты не одна?

И, наконец, совсем встревоженно:

– Алло! Это Карно двадцать два – тридцать пять?

– Да, Карно двадцать два – тридцать пять.

Люка явственно слышал его дыхание в трубке. Пьеро звонил из автомата, наверняка из какого-нибудь бара.

Подождав еще мгновение, музыкант повесил трубку. Теперь оставалось ждать только вызова из стола «подслушива-ния. Через две минуты раздался звонок:

– Люка? Этот тип звонил из бистро «У Леона» на бульваре Рошешуар, угол улицы Рикет.

Спустя минуту Люка связался с комиссариатом улицы Гут Д'Ор, что в двух шагах от бистро.

Инспектор Жанин был на месте, и Люка описал ему приметы Пьеро, а заодно и назвал бар, предупредив коллегу:

– Побудь там до прихода Жанвье.

Мегрэ сидел у себя в кабинете с распущенным галстуком, перед ним лежали четыре набитые трубки и рапорт, который следовало закончить до полудня. Жанвье просунул голову в приоткрытую дверь кабинета:

– Шеф, он звонил. И мы знаем, где он находится. Люка уже сообщил в комиссариат на улице Гут Д'Ор, и Жанин с минуты на минуту будет на месте. Я тоже туда. Что с ним делать?

Комиссар посмотрел на него своими большими усталыми глазами.

– Привезешь его сюда, но только тихо.

– Вы не будете обедать?

– Попрошу, чтобы мне принесли бутербродов.

Жанвье добрался до нужной улицы на черной служебной машине. Подъехав к бару, он приказал водителю остановиться. Бистро помещалось в узком, вытянутом вдоль улицы здании. Войдя, Жанвье сразу заметил Жанина у стойки. Он склонился над стаканчиком вермута и явно его ждал. Кроме инспектора, в баре было четверо клиентов. Жанвье огляделся. Пол в баре был усыпан опилками, стены выкрашены в грязно-желтый цвет. Телефонная кабина находилась рядом с туалетом.

– Смотался?

Жанин кивнул, вытянув в знак приветствия руку.

– Мы можем спокойно побеседовать. Он был здесь без четверти одиннадцать, как обычно.

– Хозяин знает его фамилию?

– Он знает только, что его зовут Пьеро, что он музыкант и живет где-то неподалеку отсюда. Каждое утро он приходит в бар без четверти одиннадцать выпить чашечку кофе, и почти всегда ровно в одиннадцать ему звонят. Но сегодня звонка не было. Он подождал полчаса и позвонил сам. Когда он вышел из кабины, хозяину показалось, что он чем-то озабочен. Постоял немного у стойки и, расплатившись, вышел из бара.

– Известно, где он обедает?

– Хозяин утверждает, что не знает, – и без перехода спросил: – Я еще нужен тебе?

– Не знаю. Выйдем.

Стоя на тротуаре, Жанвье окинул взглядом улицу Рикет, которая просматривалась от начала до конца. На противоположной стороне виднелись вывески двух отелей. И Жанвье совершенно правильно рассудил, что если Пьеро завтракает по утрам в маленьком баре, то и живет он где-то в двух шагах отсюда. Поэтому он предложил:

– Посмотрим?

Первый отель, в который они зашли, назывался «Отель дю Вар». За конторкой, справа от коридора, сидела старая женщина, к которой Жанвье сразу же обратился с вопросом:

– Пьеро у себя?

– Вышел примерно час назад.

– Вы уверены, что он не возвращался?

– Конечно. Я никуда не отлучалась, да и ключ от его комнаты на месте.

Жанин подошел поближе, и только теперь она его заметила.

– Давно он здесь живет?

– Больше года. За комнату платит ежемесячно. Она принесла регистрационную книгу и стала ее перелистывать.

– Вот, пожалуйста. Вы же знаете, что у нас солидное заведение.

По документам Пьеро значился как Пьер Эйро, двадцати девяти лет, уроженец Парижа.

– В котором часу он обычно возвращается?

– Иногда во второй половине дня, иногда нет.

– Женщины к нему приходят?

– Как и ко всем.

– Разные или одна?

– Вы ее тоже должны помнить, мосье Жанин. Она долго вертелась в нашем квартале. Ее зовут Лулу, – не замедлила с ответом женщина.

– А фамилия?

– Не знаю. Я всегда звала ее Лулу. Красивая девочка, и ей повезло в жизни. Теперь она ходит в мехах и приезжает сюда на такси.

– Вчера вы ее видели? – спросил Жанвье.

– Вчера нет, позавчера. Ведь воскресенье было позавчера? Она приехала после обеда с маленькими пакетиками в руках, и они поели в комнате. Затем вышли под ручку и, наверное, пошли в кино.

– Дайте ключ от его комнаты.

Женщина лишь пожала плечами, словно желая сказать: «Какой смысл спорить?»

– Постарайтесь, чтобы он не заметил, что вы рылись в его вещах. А то он обязательно предъявит претензии к нам.

Жанин предусмотрительно остался внизу, чтобы женщина не предупредила Пьеро о визите полиции.

Жанвье вошел в номер 53. Окна комнаты выходили во двор. В углу стояла железная кровать, покрытая изношенным, полинявшим ковриком, точно таким же был накрыт стол. На туалетном столике валялись зубная щетка, кисточка для бритья, зубная паста, расческа и бритва. Под кроватью находился огромный, незапертый чемодан, служивший, по-видимому, для хранения грязного белья.

В гардеробе Жанвье нашел только один костюм, две пары старых брюк, серую фетровую шляпу и кепку. Что касается белья, то оно состояло из трех-четырех рубашек, нескольких пар носков и кальсон. Соседнее отделение гардероба было завалено нотными тетрадями. И лишь в ночном шкафчике Жанвье обнаружил женские домашние туфли, а за дверью – домашний халат из китайского шелка.

Пока Жанвье копался в комнате, Жанин успел расспросить хозяйку гостиницы, и, когда они вышли на улицу, похвастался:

– У меня есть адреса нескольких ресторанчиков, где он попеременно обедал.

Жанвье записал эти адреса и сказал:

– Лучше будет, если ты останешься здесь. Когда он из дневных газет узнает, что произошло с его приятельницей, если уже не узнал… Может быть, он захочет вернуться в гостиницу?

– Думаешь, это он?

– Шеф ничего мне не говорил.

Жанвье направился в итальянский ресторан на бульваре Рошешуар, спокойный и уютный.

Две официантки в черно-белых костюмах хлопотали в зале, но ни одна из них ничего не знала о Пьеро.

– Вы не видели Пьеро Эйро?

– Музыканта? Нет. И я бы удивилась, если бы он пришел, сегодня не его день.

Второй ресторан, значившийся в списке Жанвье, был обычной закусочной и находился на улице Барбе. Но и там никто не видел Пьеро.

Оставалась последняя надежда – на ресторанчик шоферов, где, в основном, питался трудовой люд.

Жанвье подошел к стойке и заказал кружку пива. Его, должно быть, здесь знали, несколько человек с удивлением посмотрели в его сторону.

– У нас нет бочкового пива, – сказал хозяин. – Не хотите ли стаканчик божоле?

Жанвье кивнул в знак согласия и, подождав немного, спросил:

– Пьеро не приходил? Музыкант?

– Да. Мы договорились встретиться здесь в четверть первого…

– Он уже ушел.

Хозяин бара говорил спокойным тоном и, казалось, его ни капельки не смутило появление полиции.

– Он меня не дождался?

– Он очень спешил и даже не окончил обеда.

– Кто-нибудь пришел за ним?

– Нет. Он внезапно поднялся из-за стола, сказав, что торопится.

В котором часу это было?

– Минут пятнадцать назад.

Жанвье окинул взглядом столики и отметил про себя, что двое клиентов читали газеты. Стол у окна еще не был убран, и рядом с тарелкой недоеденного рагу лежала развернутая дневная газета.

– Он сидел здесь?

– Да.

Жанвье пришлось пробежать под дождем метров двести и встретиться с Жанином, дежурившим на улице Рикет.

– Он не возвращался?

– Я никого не видел.

– Полчаса назад он обедал в маленьком ресторанчике. Купил газету и понял, что его ищут… Сразу же вышел. Надо позвонить шефу.

Мегрэ находился в своем кабинете на набережной Орфевр. На столе перед ним находился поднос с бутербродами и двумя кружками пива. Комиссар внимательно выслушал рапорт Жанвье.

– Постарайся разыскать кафе с дансингом, где он работает. Возможно, это знает хозяйка гостиницы. Вероятно, это в том же квартале. А Жанин пусть понаблюдает за гостиницей.

Мегрэ не ошибся. Хозяйка гостиницы действительно знала место работы Пьеро. Она тоже прочитала газету, но ей и в голову не пришло, что упоминавшаяся там Луиза Филон и известная ей Лулу – одно и то же лицо. Впрочем, в газете происшедшему было отведено всего лишь несколько строчек:

«Некая Луиза Филон, без определенных занятий, сегодня утром была обнаружена домработницей мертвой в своей квартире на авеню Карно. Она была убита выстрелом из револьвера в упор. Это произошло, скорее всего, вчера вечером. По-видимому, это не преступление с целью ограбления. Следствие ведет лично комиссар Мегрэ, и мы уверены, что он уже напал на след преступников».

Пьеро работал в маленьком кафе «Грело» на улице Шарбоньер, рядом с бульваром Шапель, в том же квартале, что и гостиница, но в менее респектабельной части.

В эту пору дня кафе пустовало. Кроме хозяина, обедавшего с женой – женщиной неопределенного возраста, в зале никого не было. Хозяин поднял взгляд на вошедшего, и Жанвье понял, что тот с первого взгляда угадал его профессию.

– В чем дело? Кафе открывается только в пять.

Жанвье показал свой полицейский жетон, но мужчина не повел и бровью. Это был коренастый человек, с носом и ушами бывшего боксера.

В зале было что-то вроде галерки для оркестра. Вероятно, музыканты поднимались туда по лестнице. Видя, что Жанвье ждет, хозяин нарушил молчание:

– Слушаю вас…

– Пьеро здесь нет?

Хозяин обвел взглядом пустой зал:

– А вы его здесь видите?

– И он не приходил сегодня?

– Мы начинаем в семь вечера. Но иногда он приходит в четыре-пять на партию белота.

– А вчера он работал?

Хозяин с хозяйкой переглянулись, и Жанвье понял, что они себе на уме и надо и ними держать ухо востро.

– А что он сделал?.

– Быть может, ничего особенного, но мне необходимо его кое о чем расспросить.

– Почему?

Инспектор решил рискнуть.

– Потому что Лулу мертва.

– Не городите чепухи.

Неподдельное удивление прозвучало в его голосе. Видимо, он еще не читал газет.

– Давно?

– Она умерла прошлой ночью.

– Что с ней случилось?

– Вы ее знали?

– В свое время она торчала здесь почти каждый вечер. Года два назад.

– А теперь?

– Приходила изредка выпить стакан вина и послушать музыку.

– В котором часу вчера вечером выходил Пьеро?

– А кто вам сказал, что он выходил?

– Консьержка на авеню Карно видела, как он входил в дом, а через четверть часа спустился обратно.

Хозяин кафе на мгновение замолчал, размышляя, как вести себя дальше. Он, вероятно, опасался навредить Пьеро своими ответами, но и вступать в конфликт с полицией ему не хотелось.

– Скажите сначала, что случилось с Лулу?

– Ее кто-то убил.

– Только не Пьеро, – убежденно заявил хозяин.

– А я и не говорил, что ее убил Пьеро.

– Тогда чего же вы от него хотите?

– Уточнить кое-какие детали. Вы утверждаете, что вчера вечером он был на работе?

– Ничего я не утверждаю. Могу сказать только, что в семь часов он уже играл в оркестре.

– Но около девяти часов он выходил?

– Его позвали к телефону. Это было двадцать минут десятого.

– Лулу?

– Не знаю. Возможно, что и она.

– Это была Лулу, – вмешалась в разговор жена хозяина. – Я стояла рядом и все слышала. Он ей сказал: «Я сейчас приду». И, повернувшись ко мне, добавил: «Мелани, мне надо съездить туда». Я спросила: «Что-нибудь случилось?» Он ответил: «Вроде бы». И поднялся наверх переговорить с музыкантами, а потом быстро выбежал из кафе.

– В котором часу он вернулся?

На этот раз ответил мужчина:

– Незадолго до двенадцати.

– Не был ли он возбужден?

– Я этого не заметил. Он извинился за отсутствие и уселся на свое место. Играл до часу ночи. Потом, как обычно, остался с нами выпить по стаканчику. Если бы он знал, что Лулу мертва, то не был бы так спокоен. Он был без ума в нее влюблен, и причем давно. Я ему сто раз повторял: «Пьеро, малыш! Не идеализируй женщин. Они немногого стоят…»

– А Лулу тоже была влюблена в него? – спросил Жанвье.

– Конечно.

– Был ли у нее кто-нибудь еще?

– Ну, знаете, саксофонисту не по карману платить за квартиру на Этуаль.

И вы знаете, кто он?

Ни Лулу, ни Пьеро никогда мне ничего о нем не говорили. Знаю только, что ее жизнь резко изменилась после операции.

– Какой операции?

– Два года назад она тяжело болела. Тогда она еще жила в нашем квартале.

– Она была проституткой?

Хозяин только пожал плечами:

– А чем они еще здесь занимаются, как вы считаете?

Продолжайте.

Ее увезли в больницу, а когда Пьеро пришел навестить, ему сообщили, что надежды почти никакой: что-то у нее было с головой, я не знаю точно… Но через два дня ее перевели в другую больницу, на левом берегу. Сделали ей какую-то операцию, и через несколько недель она уже была здорова. Но сюда она уже не вернулась. Разве что изредка навещала нас.

Она сразу нее поселилась на авеню Карно?

– Ты не помнишь? – спросил хозяин свою жену.

– Сначала она снимала квартиру на улице Лафайет Около трех часов Жанвье вернулся на набережную Орфевр. Мегрэ сидел в кабинете в рубашке с закатанными рукавами, поскольку в комнате было очень жарко. Воздух казался голубым от табачного дыма.

– Садись и рассказывай, что у тебя нового. Жанвье выложил все, что узнал.

– Я приказал наблюдать за вокзалами, – сказал Мегрэ. Но пока Пьеро не пытался уехать поездом.

И комиссар показал Жанвье полицейскую регистрационную карточку с фотографией мужчины лет тридцати, в фас и профиль.

– Это он?

– Да. В первый раз его арестовали в возрасте двадцати лет за участие в драке. Спустя полтора года он подозревался в соучастии в краже, совершенной девчонкой, с которой жил. Только у полиции не было доказательств. В возрасте двадцати четырех лет его арестовали за бродяжничество. Он жил тогда на доходы проститутки, некой Эрнестины. После этого не попадался. Я раздал его фото полицейским. Жанин наблюдает за гостиницей?

– Да. Мне показалось, что так будет лучше.

– Верно. Только я не думаю, чтобы он туда вернулся. Но чем черт не шутит, рисковать мы не можем. Но Жанин нужен мне здесь. Пошлю Лапуэнта ему на смену. Я бы удивился, если бы Пьеро задумал покинуть Париж. Он всю жизнь провел в этом квартале и знает в нем каждый уголок. Здесь ему легко затеряться. Из всех нас только Жанин хорошо знает его квартал. Позвони Лапуэнту.

Лапуэнт выслушал распоряжение шефа и бросился на улицу с таким запалом, словно успех следствия зависел только от него.

Мегрэ продолжал:

– Я просмотрел досье Луизы Филон. С пятнадцати до двадцати четырех лет она сотни раз задерживалась за проституцию, доставлялась в участок, но в большинстве случаев после соответствующей проверки ее через несколько дней отпускали.

– И это все, – словно бы выдохнул Мегрэ и выбил о каблук свою трубку. – Вернее, не совсем все. Но остальное пока еще не совсем ясно.

Скорее всего, комиссар говорил для самого себя, просто, чтобы привести в порядок мысли, но Жанвье льстил сам факт участия в размышлениях комиссара.

– Существует человек, поселивший Лулу в квартире на авеню Карно. Еще утром я удивился, что простая девушка живет в таком доме, что-то меня беспокоило. Понимаешь, что я имею в виду?

– Да.

Действительно, дом на авеню Карно никак не походил на те, где селят своих содержанок богатые любовники. Второго такого дома не было во всем квартале. В нем жили респектабельные буржуа и известные всему городу люди. Удивительно, что управляющий согласился сдать квартиру подобной девице.

– И тогда я стал размышлять: вероятно, любовник поселил Лулу именно здесь потому, что сам живет неподалеку. И если консьержка не солгала, что к Лулу никто, кроме Пьеро, не входил, и она не выходила, чтобы регулярно навещать кого-либо, а, случалось, оставалась дома и по целой неделе, то…

– Я начинаю понимать.

– Это всего лишь предположение. Домашние тапочки и халат, найденные в гардеробе, наверняка не принадлежат саксофонисту. В бельевом магазине на улице Риволи не могли сказать, кто был покупателем халата. Клиентов у них сотни, и их имен они, понятное дело, не записывают. Что касается обувного магазина, то его хозяин, оригинал, кстати сказать, пообещал на днях проверить записи в своих книгах – сегодня, мол, у него времени нет… Следовательно, есть еще кто-то, кроме Пьеро, кто регулярно посещал Луизу Филон и был с ней в настолько близких отношениях, что оставлял в ее шкафу тапочки и халат. И если консьержка никогда его не видела…

– Это значит, что он живет в этом же доме?

– Это самое логичное объяснение.

– У вас есть список жильцов?

– Люка мне только что передал его по телефону.

Жанвье, хорошо знавший комиссара, чувствовал по ворчливому тону Мегрэ, что во всей этой истории ему что-то не нравится.

– То, что ты рассказал мне о болезни Лулу и перенесенной ею операции, наводит на определенные размышления.

Мегрэ медленно раскурил трубку и склонился над лежавшим на столе списком жильцов.

– Знаешь, кто живет этажом выше? Профессор Гуэн – самый известный специалист по операциям мозга.

Реакция Жанвье была мгновенной:

– Он женат?

– Конечно. Живет вместе с женой.

– Что вы собираетесь делать?

– Сначала поговорю с консьержкой. Далее если сегодня утром она не лгала мне, то и всей правды тоже не сказала. Наверное, стоит еще раз поговорить с нашей драгоценной Дезире Броль. Думаю, она поступила со мной подобным же образом.

– А что делать мне?

– Оставайся здесь. Когда позвонит Жанин, пусть ищет Пьеро по всему кварталу. Передай ему фотографию.

В пять вечера Мегрэ в служебной машине направился на авеню Карно. Улицы города окутал полумрак. Глядя на прохожих, Мегрэ почему-то вспомнил, что утром, когда его жена, стоя у окна, пыталась различить сквозь туман людей, спешащих на работу, ему в голову пришла довольно забавная мысль. Если бы вдруг сейчас его попросили охарактеризовать ее, он бы выразился так: «рабочий день». И эти два слова – пришедший ему на память припев модной песенки, так и называвшейся – «Рабочий день», как нельзя лучше выражали его теперешнее настроение. Обычный день, когда просто невозможно представить себе человека, получающего удовольствие от хождения по улицам да еще в такую пакостную погоду. Но комиссару казалось, что во всем городе вообще трудно найти человека, получающего наслаждение от каждодневной рутинной работы. Все спешат, месят грязь под дождем, ныряют в темные жерла метро, где их закупоривают в грязные вагоны подземок и выбрасывают на конечных станциях, кишат в магазинах, гнут спины в конторах, снуют по улицам, не замечая промозглой сырости.

Комиссар тоже работал сегодня без энтузиазма. Сначала в своем натопленном кабинете, а теперь вот неохотно ехал на авеню Карно. Высокий каменный дом и на этот раз показался ему лишенным всякой привлекательности. Люка по-прежнему дежурил в квартире, и Мегрэ заметил снизу, как он отодвинул занавеску и посмотрел на улицу.

Консьержка сидела за круглым столиком в своей комнате и штопала белье. В очках она казалась более старой. Здесь тоже было жарко и спокойно. Эту тишину подчеркивали мерное тиканье старинных часов и доносившийся с кухни шум газовой печки.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, – сказал Мегрэ. – Я пришел поговорить с вами еще немного.

– Это действительно убийство? – спросила консьержка, пока Мегрэ снимал пальто и усаживался напротив нее.

– На месте преступления револьвера не обнаружено, он пропал самым невероятным образом. В квартире была только служанка, и перед уходом, я уверен, она ничего не уносила. Конечно, тщательно ее не обыскивали. О чем вы думаете, мадам Карне?

– Я? Ни о чем. Об этой бедной девочке.

– Вы уверены, что утром ничего не утаили от меня?

Вопрос комиссара заставил ее покраснеть, и она низко опустила голову. Прошло какое-то время, прежде чем она осмелилась заговорить.

– А почему вас это интересует?

– Мне кажется, что вы знаете человека, поселившего Луизу Филон в этом доме. Вы сдавали ей квартиру?

– Нет, управляющий.

– Я с ним встречусь, и он, наверняка, расскажет мне больше. А сейчас я пойду на четвертый этаж, мне необходимо кое о чем расспросить…

При этих словах консьержка подняла голову и переспросила, словно ослышавшись:

– На четвертый этаж?

– Ведь именно там живет профессор Гуэн с супругой, не так ли? Насколько мне известно, они занимают целый этаж?

– Да.

Консьержка овладела собой, и комиссар продолжал:

– Мне бы хотелось узнать у них, не слышали ли они чего-нибудь вчера вечером. Ведь они были дома?

– Мадам Гуэн была дома.

– Весь день?

– Да. К ней в гости приходила сестра и пробыла до половины одиннадцатого.

– А профессор?

– Он уехал в больницу около восьми.

– А когда вернулся?

– Примерно минут пятнадцать двенадцатого. Незадолго до ухода свояченицы.

– Профессор часто уходит в больницу по вечерам?

– Довольно редко, только в особых случаях.

– Сейчас он дома?

– Нет. Он почти никогда не приезжает до обеда. И хотя в квартире имеется хорошо оборудованный кабинет, больных на дому он никогда не принимает. Кроме редких случаев.

– Я поднимусь и поговорю с его женой.

Консьержка не остановила его, когда он поднялся и направился к стулу, на котором лежало его пальто. Он уже хотел открыть дверь, как она произнесла еле слышным голосом:

– Мосье Мегрэ!

Он ожидал именно этого и повернулся в ее сторону с легкой улыбкой. Консьержка явно искала слов и смотрела на него с почти умоляющим выражением лица. Комиссар решился:

– Это он?

Она не поняла его.

– Не хотите же вы сказать, что подозреваете прфессора в…

– Вовсе нет, у меня и в голове подобного не было. Но я уверен, что Луизу Филон в этот дом устроил профессор Гуэн.

Она словно с сожалением кивнула головой в знак согласия.

– Почему вы мне сразу не сказали об этом?

– Вы меня об этом не спрашивали.

– Я спрашивал: знаете ли вы человека, который..

– Нет, вы меня спросили, видела ли я кого-либо, поднимающегося наверх…

– Профессор просил вас молчать?

– Нет. Ему это все равно.

– Откуда вам это известно?

– Знаю. Он этого не скрывает.

– Тогда почему вы мне не сказали сразу…

– Сама не знаю. Просто подумала, что не стоит его без особых причин вмешивать в это дело. Он спас жизнь моему сыну, сделав бесплатно очень сложную операцию, и потом два года наблюдал за ним.

– Где сейчас ваш сын?

– Служит в армии. Во Вьетнаме.

– Мадам Гуэн знает об этом?

– Да. Но она не ревнует. Привыкла.

– Значит, весь дом знает, что Лулу была любовницей профессора?

– Если кто-то и не знает, то просто не хочет знать. В этом доме жильцы мало интересуются своими соседями… Профессор часто спускался на третий этаж в пижаме и халате.

– Что за человек профессор?

– Вы его не знаете?

Консьержка разочарованно посмотрела на Мегрэ. Комиссар часто видел фото Гуэна в газетах, но ему не доводилось встречаться оним лично.

– Ему лет шестьдесят, да?

– Шестьдесят два. Но он выглядит моложе. Впрочем, для таких мужчин, как он, возраст не имеет особого значения.

Мегрэ постарался вспомнить лицо знаменитого хирурга. Большая голова, крупный нос, грубый подбородок. О прожитой жизни свидетельствовали складки на щеках и мешки под глазами. И было забавно слушать консьержку, которая говорила о профессоре с энтузиазмом молоденькой студентки, рассказывающей о своем преподавателе.

– Вы не знаете, виделся ли он вчера с ней, прежде чем уйти вечером в больницу?

– Я уже говорила вам, что он был дома до восьми часов. Молодой человек приходил позже.

– А после возвращения из больницы? Консьержка колебалась, явно подыскивая подходящий ответ.

– Конечно, нет.

– Откуда такая уверенность?

– Его свояченица спустилась через несколько минут после его прихода.

– Вы думаете, что он с ней виделся?

– Думаю, что она ожидала его, чтобы уйти.

– Вы так защищаете профессора…

– Я только говорю правду.

– Ну, поскольку мадам Гуэн обо всем знает, не мешает зайти к ней и поговорить.

– Считаете, что это удобно?

– Нет, пожалуй, вы правы.

Однако он направился в сторону двери.

– Куда вы?

– Наверх. Я оставлю дверь квартиры Луизы Филон открытой и, когда профессор будет возвращаться домой, попрошу его для беседы.

– Ну, если вам это так важно…

Эта женщина была все же чем-то симпатична комиссару, несмотря на ее стремление выгородить профессора. И когда дверь закрылась за Мегрэ, он повернулся, чтобы через окно еще раз посмотреть на консьержку. Она встала со стула, но, увидев комиссара, на минуту застыла на месте, а затем решительно направилась на кухню, словно ее ждала там какая-то срочная работа. Но Мегрэ был убежден, что она торопилась не на кухню, а к телефону, стоявшему на столике у окна, а он своим взглядом спугнул ее.