Текст книги "Мегрэ и человек на скамейке"

Глава 8
Тайна Моники

– Садись, мерзавец.

– Я не мерзавец, – запротестовал Жорис.

И уже спокойнее, хотя еще и не полностью отдышавшись, слегка свистящим голосом произнес:

– Не думал, что комиссар сразу же начинает оскорблять людей, даже не выслушав их.

Мегрэ удивленно посмотрел на него, нахмурив брови:

– Ты обедал?

– Я не голоден.

Это был ответ обиженного мальчишки.

– Алло! – Мегрэ снял трубку. – Соедините с пивной «Дофин»… Алло, Жозеф?.. Говорит Мегрэ… Принеси мне бутерброды. Шесть штук… Мне с ветчиной… Погоди… – Повернувшись к Жорису: – Ветчину или сыр?

– Мне все равно. Ветчину.

– Пиво или красное вино?

– Можно воды? Хочу пить.

– Жозеф? Шесть бутербродов потолще и четыре пива… Погоди… Принеси еще две чашки черного кофе, раз уж такое дело… Ждать недолго?

Он на секунду положил трубку и тут же снова попросил соединить его с одним из отделов полиции. При этом с любопытством поглядывал на парня. Жорис был худой, плохо выглядел, держался с почти болезненной нервозностью, как будто питался не бифштексами, а одним черным кофе. А вообще, он был даже интересным парнем: брюнет, длинные, до плеч, волосы. Время от времени резким движением он встряхивал головой, отбрасывая их назад.

Наверное, из-за того, что волновался, он иногда раздувал ноздри. И продолжал с укором смотреть на комиссара исподлобья.

– Алло! Приостановите розыск Жориса. Сообщите об этом в отделения полиции и на вокзалы.

Парень раскрыл рот, но комиссар не дал ему и слова сказать:

– Подожди немного.

Небо снова нахмурилось, собирался дождь, наверное, такой же бесконечный и назойливый, как в день похорон. Мегрэ закрыл окно, потом, так же молча, разложил трубки на столе, как машинистка, прежде чем взяться за работу, устанавливает машинку, проверяет копирку, блокноты.

– Войдите, – пробурчал он, когда в кабинет постучали.

Это был инспектор Невё, он слегка просунул в дверь голову, полагая, что допрос идет полным ходом.

– Простите, я только хотел узнать…

– Спасибо. Свободен.

Потом комиссар начал расхаживать по кабинету в ожидании официанта из пивной. Чтобы скоротать время, он сделал еще один звонок, на сей раз жене.

– Обедать не приду.

– Я уже догадалась. Ты знаешь, который час?

– Нет. Не важно.

Она расхохоталась, а он даже не понял почему.

– Я пришел вам сказать…

– Подожди.

Это был третий допрос за день. Его мучила жажда. В какой-то момент он проследил за взглядом парня, задержавшимся на бутылке коньяка и стакане для воды, стоявших на столе.

Тут уж Мегрэ покраснел как мальчишка, хотел было что-то объяснить, сказать, что не он, а Жеф Шрамек, который был в кабинете перед Альбером, пил коньяк из большого стакана.

Неужели для него важно мнение мальчишки? Неужели он жалеет, что испортил его впечатление о комиссаре Мегрэ?

– Заходи, Жозеф! Поставь поднос на стол. Все принес?

И когда они остались вдвоем:

– Ну, поедим.

Жорис ел жадно, несмотря на свои предыдущие отнекивания. Все это время он украдкой поглядывал на комиссара, а после кружки пива к нему вернулось хладнокровие.

– Получше?

– Спасибо. Но все-таки вы назвали меня мерзавцем.

– Сейчас поговорим и об этом.

– Это правда, я сам шел к вам…

– Зачем?

– Потому что надоело прятаться.

– А почему ты прятался?

– Чтобы не арестовали.

– А за что тебя арестовывать?

– Сами знаете.

– Нет.

– Потому что я друг Моники.

– Ты был уверен, что мы до этого докопаемся?

– Это нетрудно.

– И мы должны были тебя арестовать за то, что ты друг Моники?

– Вы захотите выжать из меня показания.

– Черт возьми!

– Вы считаете, что я буду врать, и постараетесь заставить меня мучиться угрызениями совести.

– Ты это вычитал в детективных романах?

– Нет, в полицейской хронике. Я знаю, как вы ведете следствие.

– В таком случае что именно ты собирался здесь делать?

– Заявить, что я не убивал Луи Туре.

Мегрэ закурил трубку и медленно допивал вторую кружку пива. Он сидел за своим письменным столом. Зажег лампу под зеленым абажуром, а первые капли дождя уже били по стеклам.

– Ты представляешь себе, какие могут быть последствия?

– Я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Раз ты решил, что мы собираемся арестовать тебя, выходит, у нас должны быть на то все основания.

– Вы были на улице Ангулем?

– Откуда тебе известно?

– Вы неизбежно должны были узнать, что у него есть комната в городе. Хотя бы в связи с желтыми ботинками…

Комиссар улыбнулся, сочтя это забавным:

– А дальше?

– Хозяйка наверняка сообщила, что я приходил к нему.

– Разве это основание для ареста?

– Вы допрашивали Монику.

– И ты думаешь, она что-то сказала?

– Я бы удивился, если бы вы не заставили ее заговорить.

– В таком случае почему же ты спрятался под кроватью своего приятеля?

– И об этом вы тоже знаете?

– Отвечай.

– Я не подумал… Запаниковал… Боялся, что меня будут бить, чтобы я признался в том, чего не совершал…

– Ты об этом тоже прочел в газетах?

Разве адвокат Рене Лекёра не говорил на суде о жестоких методах, применяемых в полиции? А потом его речь перепечатали все газеты. Кстати, с утренней почтой пришло письмо от Лекёра. Его приговорили к смертной казни, он был в полном отчаянии и просил комиссара навестить его в тюрьме.

Мегрэ чуть было не показал это письмо мальчишке. И покажет, если понадобится.

– Почему ты вылез из своего укрытия на улице Гей-Люссака?

– Больше не мог весь день сидеть под кроватью. Это было ужасно. Все тело ломило. Мне все время казалось, что я сейчас чихну. Квартирка маленькая, двери открыты, я слышал шаги тетки моего друга, и, если бы я пошевелился, она тоже услышала бы.

– Это все?

– Я проголодался.

– Что ты делал?

– Болтался по городу. Ночью поспал час или два на мешке с овощами на рынке Чрево Парижа. Два раза уже дошел до моста Сен-Мишель. Увидел, как отсюда выходит Моника. Пошел на улицу Ангулем и еще издали заметил человека, который, как мне показалось, следит за домом. Я подумал, что это кто-то из полиции.

– А для чего тебе потребовалось бы убивать месье Луи?

– Вы разве не знаете, что я занял у него деньги?

– Теперь это называется – занял?

– Ну, попросил, если хотите.

– Попросил?

– Что вы хотите сказать?

– Просить можно по-разному, между прочим, есть такие способы, когда тот, у кого просят, не смеет отказать. Это называется шантаж.

Альбер замолчал и потупился.

– Отвечай.

– Я ведь не стал бы ничего говорить мадам Туре.

– Но все-таки угрожал, что расскажешь?

– Этого не потребовалось.

– Потому что он и сам думал, что ты расскажешь?

– Не знаю. Я запутался в ваших вопросах.

И замученным голосом добавил:

– Умираю, хочу спать.

– Выпей кофе.

Он послушался, не сводя глаз с Мегрэ.

– Ты часто к нему заходил?

– Всего два раза.

– Моника знала об этом?

– А что она сказала вам?

– Речь не о том, чтобы передавать тебе, что сказала она. Я хочу услышать правду.

– Знала.

– Что же ты говорил?

– Кому?

– Луи Туре, черт возьми.

– Что нам нужны деньги.

– Кому это нам?

– Монике и мне.

– Зачем?

– Чтобы уехать в Южную Америку.

– Вы признались ему, что хотите уехать?

– Да.

– А он что?

– В конце концов согласился, что ничего другого нам не остается.

– Ты ей сделал предложение?

– Нет. Но он прекрасно понимал, что это пока невозможно. Во-первых, я несовершеннолетний и требуется согласие родителей. Во-вторых, если бы даже они его дали, то мадам Туре не согласилась бы иметь такого зятя, как я, голодранца. Месье Туре первым отсоветовал мне говорить с его женой.

– А ты рассказал ему, что вы с Моникой занимались любовью в меблирашках?

– Я не вдавался в подробности.

Он снова покраснел.

– Я просто сообщил ему, что она беременна.

Мегрэ не шелохнулся, не выказал удивления, хотя для него это было неожиданностью. Наверное, он все-таки плохой психолог, если даже не подумал об этом.

– Какой срок?

– Чуть больше двух месяцев.

– Вы были у врача?

– Я с ней не ходил.

– Но она-то была?

– Да.

– Ты ждал у дверей?

– Нет.

Мегрэ откинулся на спинку кресла и машинально набил новую трубку.

– А что бы ты делал в Южной Америке?

– Все, что угодно. Я не боюсь работы. Мог бы работать ковбоем.

Он произнес эти слова с самым серьезным видом и даже с капелькой гордости, а комиссар вспомнил двухметровых парней, которых встречал на ранчо Техаса и Аризоны.

– Ковбоем! – повторил он.

– Или на золотых приисках.

– Ну разумеется!

– Я бы выкрутился.

– И женился бы на Монике?

– Да. Думаю, там это проще, чем здесь.

– Ты ее любишь?

– Она моя жена, так ведь? Даже если мы не ходили в мэрию…

– А как месье Луи отреагировал на эту новость?

– Он не мог поверить, что его дочь так поступила. Он плакал.

– В твоем присутствии?

– Да. Но я поклялся, что мои намерения…

– Самые честные… Конечно же. А потом?

– Он обещал помогать нам. У него не было много денег в наличности, но кое-что он мне дал.

– Где эти деньги?

– У Моники. Она прячет их в своем столе.

– А остальные?

– Он обещал дать мне во вторник. Ждал больших поступлений.

– От кого?

– Не знаю.

– Он не говорил тебе, чем занимается?

– Очевидно, не мог.

– Почему?

– Потому что не работал. Мне не удалось узнать, откуда он берет деньги. Их было двое.

– Ты видел второго?

– Один раз на бульваре.

– Высокий, худой с лицом клоуна?

– Да.

– Он был у меня в кабинете незадолго до твоего прихода. Это ему я налил стакан коньяка.

– Выходит, вы знаете всю правду.

– Я хочу узнать то, что известно именно тебе…

– Ничего. Я думал, что они кого-то шантажируют.

– И тогда счел, что нет причин самому не воспользоваться этим приемом?

– Нам нужны были деньги… Из-за ребенка.

Мегрэ снял телефонную трубку:

– Люка? Зайди-ка на минутку.

Когда появился инспектор, Мегрэ сказал:

– Позволь представить тебе Альбера Жориса. Они с Моникой Туре ждут ребенка.

Он говорил с самым серьезным видом, и Люка, не зная, что и думать, только кивал.

– Девушка, вероятно, в конторе, поскольку не была там утром. Пойдешь туда и отведешь ее к врачу, пусть сама скажет к какому. Если ей все равно, то отведи ее к врачу в префектуру. Я хотел бы знать, какой у нее срок беременности.

– А если она откажется идти на осмотр?

– Тогда скажи, что в этом случае мне придется арестовать ее и ее друга, который сидит в моем кабинете. Возьми машину. Позвони мне и сообщи результат.

Когда они снова остались одни, Жорис спросил:

– Для чего вы это делаете?

– Проверять все – моя обязанность.

– Вы что, мне не верите?

Телефонный звонок послужил удобным предлогом, чтобы не отвечать. Он не имел отношения к делу. У него запрашивали данные относительно одного сумасшедшего, который приходил к нему несколько дней назад и которого задержали на улице, где он собирал толпы. Вместо того чтобы коротко ответить, что было вполне возможно в данном случае, он стал тянуть разговор как можно дольше.

Когда он повесил трубку, то, словно забыв, на чем остановились, спросил:

– А что ты дальше будешь делать?

– Вы убедились, что я не убивал?

– Я всегда был в этом уверен. Видишь ли, совсем не так просто, как люди думают, пырнуть кого-то ножом в спину. А еще труднее убить так, чтобы человек не успел даже издать звука.

– А я, значит, на это не способен?

– Абсолютно.

Он почти обиделся. Ведь он-то мечтал стать ковбоем или золотоискателем в Южной Америке.

– Ты пойдешь к мадам Туре?

– Думаю, придется.

Мегрэ чуть не расхохотался, когда представил себе, как паренек, напрягшись, словно аршин проглотил, является в дом в Жювизи, стараясь набить себе цену в глазах матери Моники.

– Думаешь, что теперь она согласится на такого зятя?

– Не знаю.

– Признайся, что ты немного смошенничал.

– Вы о чем?

– Ты просил деньги у месье Луи не только на путешествие в Америку. Ведь после обеда Моника не сидит в конторе, а ходит по должникам, и тебе захотелось проводить с ней время. Она всегда может выкроить часок-другой, чтобы зайти куда-то в укромное местечко.

– Такое случалось.

– Поэтому ты мог работать в магазине только утром. За меблированные комнаты тоже надо платить.

– Да, мы немного брали оттуда…

– Тебе известно, где месье Луи держал деньги?

Он пристально глядел на парня. Тот ответил не колеблясь:

– На зеркальном шкафу. Наверху.

– Он брал их оттуда, чтобы дать тебе?

– Да. Но я и раньше знал об этом от Моники.

– Полагаю, что в понедельник ты не ходил на улицу Ангулем?

– Это легко проверить. Хозяйка может подтвердить. Я должен был пойти во вторник в пять часов.

– Когда вы собирались отплыть в Америку?

– Пароход уходит через три недели. У нас оставалось время получить визы. Я уже подал документы на паспорт.

– Но мне кажется, несовершеннолетним нужно получить согласие родителей?

– Я подделал подпись отца.

Молчание. В первый раз Жорис спросил:

– Мне можно курить?

Мегрэ утвердительно кивнул. Самое забавное, что теперь после кофе ему действительно хотелось выпить рюмку коньяка, но он не решался достать бутылку, которую запер в стенном шкафу.

– Вы назвали меня мерзавцем.

– А сам-то ты как думаешь?

– Что я не мог поступить иначе.

– Ты бы хотел, чтобы твой сын повел себя, как ты?

– Я буду воспитывать его иначе. Ему не придется…

Его прервал новый звонок.

– Это вы, шеф?

Услышав голос инспектора Невё, Мегрэ нахмурился. Он ведь ничего ему не поручал.

– Я нашел кубышку.

– Что за сказки?

Он посмотрел на Жориса и прервал инспектора:

– Минуту. Я перейду к другому телефону.

Комиссар зашел в соседний кабинет, а в свой, на всякий случай, послал инспектора – последить за мальчишкой.

– Да! Слушаю. Ты где?

– В бистро на набережной Вальми.

– Что ты там делаешь?

– Вы сердитесь?

– Продолжай.

– Полагаю, я действовал правильно. Уже десять лет, как Жеф живет с Франсуазой. Мне говорили, что он к ней привязан, хотя и не подает виду. Вот мне и захотелось зайти к ней.

– Зачем?

– Меня удивляло, что он не дает ей денег. На счастье, я застал ее дома. У нее всего две комнаты и что-то вроде стенного шкафа вместо кухни. В комнате стоит железная кровать с медными набалдашниками на спинках. Белые оштукатуренные стены, как в деревне, но очень чисто.

Мегрэ угрюмо ждал продолжения. Он не любил излишнего усердия, особенно от Невё, тот ведь пока не входил в его команду.

– Ты ей сказал, что Жеф арестован?

– А что, нельзя было?

– Дальше.

– По ее реакции я понял, что она не знает, чем он занимается. Она сразу же подумала, что он попался на карманной краже в метро или в автобусе. С ним, видимо, такое уже случалось.

– Да, Шрамек уже отличался этим талантом, еще когда выступал на ярмарках, и один из сроков получил именно за это.

– Не обращая внимания на ее протесты, я обыскал квартиру. Вдруг мне пришла в голову мысль отвинтить медные шары на спинках кровати. Они внутри полые. В двух из четырех я нашел скрученные банкноты. Немаленькая сумма! Франсуаза глазам своим не могла поверить.

«У него водились такие деньжищи, а меня он заставлял горбатиться! Ему их с собой в рай не унести! Пусть только вернется. Он увидит…»

Она не могла успокоиться. Обзывала его последними словами, затихла только после того, как я предположил, что, наверное, он откладывал эти деньги на черный день.

«Не представляю, как он не спустил их в тотализаторе!» – ворчала она.

Теперь понимаете, шеф? В прошлую субботу они, видно, сорвали большой куш. Здесь больше двухсот пятидесяти тысяч франков. Жеф не мог поставить на такую сумму, особенно у Фернана. Он проиграл только часть, но если они делились поровну, то у месье Луи тоже должно было остаться немало.

– Благодарю тебя.

– Что делать с банкнотами?

– Ты забрал их?

– На всякий случай. Не мог же я оставить их там.

– Пойди найди местного комиссара и попроси начать все снова, но уже по правилам.

– То есть?..

– Черт возьми, мне совсем не улыбается, если адвокаты начнут утверждать, что мы сами подложили деньги туда, где ты их нашел.

– Я сделал неправильно?

– Пожалуй, да.

– Простите, шеф, я только хотел…

Мегрэ повесил трубку. В кабинете сидел Торранс.

– Ты занят?

– Ничего срочного.

– Найди комиссара Антуана. Пусть его люди установят, какие кражи были зафиксированы в магазинах на Больших бульварах за последние примерно два с половиной года, особенно те, которые произошли во время обеденного перерыва, когда магазин был закрыт.

Такими делами занимался не его отдел, а отдел Антуана, их кабинеты находились в противоположном конце коридора.

Комиссар Мегрэ вернулся к Альберу Жорису, который курил уже вторую сигарету.

– Видите, я ведь не сбежал, а мог бы.

– Возможно. Разве что, наверное, попытался бы заглянуть в папки, которые лежат у меня на столе? Признавайся! Ты бы не удержался?

– Как знать.

– Вот и вся разница.

– Разница с чем?

– Ни с чем. Я знаю, что говорю.

– Как вы со мной поступите?

– Пока будем ждать.

Мегрэ взглянул на часы, прикинул, что Люка с Моникой должны быть сейчас у врача, наверняка листают журналы в приемной.

– Вы меня презираете?

Он пожал плечами.

– У меня ни разу не было шанса…

– Какого шанса?

– Выбраться.

– Выбраться откуда?

В его голосе уже звучала агрессия.

– Вижу, что вам не понять. Если бы все детство вы слышали только разговоры о деньгах, а мать к концу месяца почти дрожала бы от страха…

– Я рос без матери.

Мальчишка замолчал, и почти десять минут было тихо. Мегрэ долго стоял у окна, повернувшись спиной к парню, и смотрел, как струйки дождя рисуют узоры на стеклах. Наконец потоптался на месте, потом решительным жестом открыл дверцу стенного шкафа. Хотя он недавно вымыл стакан в эмалированной раковине, но снова ополоснул его и плеснул на дно коньяку.

– Полагаю, ты не хочешь?

– Спасибо.

Альбер изо всех сил старался не заснуть. На щеках горел румянец, глаза, наверное, слипались. Время от времени он начинал клевать носом.

– А все же, возможно, когда-нибудь ты станешь мужчиной.

Он услышал в коридоре женские и мужские шаги и понял, что это пришли Люка с Моникой. Нужно было решать. Именно об этом он размышлял последние четверть часа. Он мог пригласить девушку сюда, а мог говорить с ней в соседнем кабинете.

Пожав плечами, он открыл дверь. Оба они были мокрые от дождя. Моника растеряла всю свою самоуверенность, а увидев Альбера, замерла, вцепившись в сумочку, и бросила на комиссара гневный взгляд.

– Отвел ее к врачу?

– Сначала она не хотела. Я…

– Результат?

Жорис поднялся и смотрел на Монику так, словно собирался броситься ей в ноги и умолять о прощении.

– Ничего.

– Не беременна?

– И никогда не была.

Жорис не верил своим ушам и не знал, на кого смотреть. Он явно старался обвинить во всем Мегрэ, которого, вероятно, считал самым жестоким человеком на свете.

Тот закрыл дверь и жестом указал девушке на стул.

– Хотите что-то сказать?

– Я думала…

– Нет.

– Что вы об этом знаете? Вы не женщина. – И, повернувшись к Жорису, сказала: – Клянусь тебе, Альбер, я действительно думала, что у меня будет ребенок.

Голос Мегрэ – спокойный, ровный:

– С какого, интересно, времени?

– Уже несколько дней.

– А потом?

– Потом я не хотела его разочаровывать.

– Разочаровывать?

Мегрэ взглянул на Люка. Они вышли в соседний кабинет, закрыли дверь, оставив любовников наедине.

– Как только я сказал ей, что придется пойти к врачу, то сразу понял, что тут что-то не чисто. Она отказывалась. Только когда я пригрозил, что арестуют ее и Альбера…

Мегрэ не слушал. Все это было понятно. Торранс уже сидел на своем месте.

– Ты выполнил мое поручение?

– Они составляют список. Получается длинный. Уже больше двух лет бригада комиссара Антуана настороже. Но кажется…

Мегрэ подошел к двери между кабинетами, прислушался.

– Что они делают? – спросил Люка.

– Ничего.

– Разговаривают?

– Молчат.

После этого Мегрэ зашел к начальнику, сообщил последние новости. Они поболтали о том о сем. Прошло больше часа, Мегрэ ходил по кабинетам, беседовал с коллегами.

Когда вернулся к себе, казалось, что за все это время Альбер и Моника даже не шелохнулись. Каждый сидел на своем стуле в трех метрах друг от друга. У девушки было непроницаемое лицо, губы плотно сжаты – теперь она была похожа на мать и теток.

Когда ее взгляд случайно остановился на Альбере, то трудно было сказать, чего в нем больше – презрения или ненависти.

Тот сидел пришибленный, с покрасневшими глазами – то ли от недосыпа, то ли от слез.

– Вы свободны, – просто сказал Мегрэ, направляясь к своему креслу.

Моника спросила:

– Это будет в газетах?

– Не вижу причин писать об этом в газетах.

– Моя мать узнает?

– В этом нет необходимости.

– А на работе?

Когда он отрицательно покачал головой, она резко встала и направилась к двери, не обращая внимания на Жориса. Взявшись за ручку, повернулась к комиссару и произнесла:

– Признайтесь, что вы все это подстроили!

Он кивнул, потом сказал со вздохом:

– Ты тоже свободен.

Но поскольку парень не двигался, спросил:

– А ты за ней не побежишь?

Она уже спускалась по лестнице.

– Думаете, нужно?

– Что она тебе сказала?

– Назвала идиотом.

– И все?

– Сказала, что запрещает мне общаться с ней.

– Ну и что теперь?

– Ничего. Не знаю.

– Можешь идти.

– А что сказать родителям?

– Что хочешь. Они и так будут рады, что ты нашелся.

– Думаете?

Нужно было его вытолкать отсюда. Кажется, он хотел сказать еще о чем-то наболевшем.

– Иди же, идиот!

– Так я больше не мерзавец?

– Идиот. Она права.

Он отвернулся, шмыгнул носом и прошептал:

– Спасибо.

Оставшись один в кабинете, Мегрэ наконец-то смог налить себе коньяку.