Текст книги "Шала казах. Прошлое, настоящее, будущее."

Глава 3
Шала қазақ и язык

Проблема казахского языка – главная и наиболее очевидная проблема на пути консолидации казахов. При всей важности этого вопроса и наличии большого информационного шума вокруг него в действительности развитием и распространением казахского языка среди шала қазақ никто по-настоящему не занимается. Почему это происходит и что нужно сделать для того, чтобы казахский язык объединил казахов – на эти вопросы я постараюсь ответить в данной главе.

1. Современное состояние казахского языка

Проблема изучения шала казахами родного языка не сводится только к проблеме шала қазақ. Она во многом обусловлена проблемами самого казахского языка. Общеизвестно, что состояние языка определяется состоянием общества. При этом сначала происходят некие общественные изменения, которые затем находят свое отражение в языке. В настоящее время казахский язык находится в том переходном состоянии, когда он должен адекватно отреагировать на произошедшие изменения.

До тридцатых годов прошлого столетия казахи вели кочевой образ жизни, соответственно, казахский язык развивался только в рамках патриархально-аграрного уклада. Шоковый перевод казахов к оседлому образу жизни вкупе с интенсивной русификацией общества законсервировал развитие казахского языка почти на 60 лет. Вот что об этом пишет казахстанский философ К. Жукешев: «В начале ХХ века по уровню развития казахский язык соответствовал тогдашнему состоянию аграрного общества в Казахстане. Позднее, когда в Советском Союзе началась индустриализация промышленности, казахский язык был отстранен не только от этой отрасли, но и от науки, техники, ведения делопроизводства. Так ему было суждено оставаться языком аграрного общества. В этом заключаются все проблемы функционирования казахского языка, которые можно охарактеризовать как следствие противоречия между языком аграрного уклада и обществом постиндустриального развития» .

Шестидесятилетнее высыхание казахского языкового моря сыграло с ним злую шутку – после обретения независимости в него влился большой мутный поток казахского новояза, существенно загрязнившего языковую флору и фауну. Такое явление само по себе не уникально – в русском языке, как отмечает Олжас Сулейменов, нечто подобное происходило в конце девятнадцатого века. Причем таким нововведенчеством грешил и самый главный русский словарист Даль. Например, слово «гимнастика» в его словаре называется «телодвижение», «атмосфера» – околоземица, «галоши» – мокроступы и т.д. Жизнь показала, что даже такой авторитет не способен навязать живому языковому организму несоответствующие ему правила.

Можно, конечно, воодушевившись данным примером, занять наблюдательную позицию и терпеливо ждать, когда муть осядет и языковое море заживет своей нормальной жизнью. Вся беда в том, что потенциальные объемы вливающегося мутного потока в разы больше самого моря. Чтобы пояснить эту мысль, обращусь к следующему факту. Обычный человек в быту использует порядка двух тысяч слов. Данного количества слов достаточно, чтобы свободно говорить на бытовые темы. В нашей ситуации слова, входящие в данный массив, представляют собой в подавляющем большинстве случаев традиционные казахские слова. Активный лексикон современного образованного человека составляет в среднем десять тысяч слов. Какие же слова образуют указанную восьмитысячную разницу? Это как раз те слова, которые описывают жизнь современного городского человека – промышленное производство, экономика, юриспруденция, здравоохранение, наука, городская культура и т. д., то есть те сферы, в которых казахский язык не развивался. Представляете, что произойдет, если все эти восемь тысяч слов введут в оборот в качестве новояза? Как говорится, почувствуйте разницу – восемь тысяч против двух тысяч. В такой языковой водной мути даже нағыз қазақ ощутит себя неопытным пловцом, не говоря уже о шала қазақ и других русскоязычных гражданах Казахстана.

Вот что по этому поводу пишет кандидат экономических наук М. Таиров, которого трудно причислить к шала казахам: «Казахская терминологическая комиссия уже более десяти лет в ударном темпе создает новые казахские слова. Переводятся на казахский язык многие слова, в том числе международные термины, которые вошли в казахский язык в течение последних 70 и более лет. При переводе международных терминов по существу искажается их смысл. Так, «юстицию» перевели как «әдiлет», то есть «справедливость». Поэтому «Министерство юстиции» называется «Әділетті министірлігі», хотя ни в одном государстве не существует «Министерства справедливости». Министерство финансов переведено как «Каржы министірлігі». «Каржы» по-казахски – «деньги», или «средство». А «финансы», международный термин, отражает не только деньги, но и систему их формирования, распределения и использования. Слово «транспорт» – международный термин, переведено как «көлік». «Көлік» же по-казахски означает домашнее животное (лошадь, верблюд, осел, бык), которое используется для верховой езды или как тягловая сила. В данной статье невозможно все перечислить. Лишь укажу некоторые примеры: архитектура – сәулет, процент – пайыз, класс – сынып, космос – ғарыш, программа – бағдарлама, редакция – сарапшы, пенсия – зейнетақы, паспорт – қужат…Переводятся и привычные у населения русские слова: самолет – ушақ, вертолет – тік ушақ, автотранспорт, автомашина – автокөлік, которые из казахов мало кто практически употребляет. Переведены на казахские слова: пельмени, манты, шашлык и др. Неужели мы хотим доказать, что эти блюда у казахов существовали издавна, хотя муку казахи начали употреблять не так давно. Я вырос в ауле, окончил казахскую школу, при этом экзамены по казахскому языку и литературе сдавал всегда на «отлично» и читаю казахскую литературу . Но таких слов, как гарыш, пайыз, сынап, қужат, егеменді и многих других, в жизни не встречал. Это что, выдуманные терминкомом новые слова или взяты из лексикона других народов?»(Газета «Новое поколение». №06 от 11.02.2005.)

Перефразируя общеизвестное изречение «Война слишком ответственное дело, чтобы доверять ее военным» относительно сложившейся ситуации с казахским языком, можно с уверенностью сказать: «Развитие казахского языка слишком ответственное дело, чтобы доверять его филологам».Главная функция любого языка – развитие общения. С грустью можно констатировать неоспоримый факт, что люди, стоящие у руля национальной филологии, со своей основной задачей не справились. Проводимая модернизация казахского языка ведет скорее к разобщению, чем к общению. Я уверен, что в реформе казахского языка на первом месте должны стоять не узкофилологические, а общественно-политические интересы.

Нынешняя реальность такова, что для 70 % граждан Казахстана казахский язык не является основным языком. 50 % граждан Казахстана вообще не знают казахского языка. Сам казахский язык в силу объективных обстоятельств (субъективные обстоятельства тоже присутствуют, но они второстепенны) отстал от современной жизни казахстанского общества, и предстоит долгая и трудная работа по его модернизации. Из данных основополагающих реалий необходимо исходить прежде всего.

Дела обстоят таким образом, что мы не можем сейчас позволить себе рассуждать о засилии иностранных слов в казахском языке, как, например, в России, где призывают к чистоте русского языка. Там принципиально другая ситуация – практически все население страны знает русский язык, мы же для развития казахского языка должны действовать согласно поговорке «Не до жиру, быть бы живу». Главная государственная задача сейчас – упростить язык для того, чтобы им овладели в первую очередь шала қазақ, а затем и остальные русскоговорящие казахстанцы. Относительно вышеприведенного мною примера, главное сейчас – научить шала қазақ свободно пользоваться теми двумя тысячами казахских слов. Активное использование базовых двух тысяч слов являет собой, прибегая к другой аллегории, ствол языкового дерева, от которого произрастают ветви с восемью тысячами вторичных слов.

В мире, согласно примерным подсчетам, проживает порядка 15 миллионов казахов. Из них 9 миллионов живет в Казахстане. Четыре с половиной миллиона казахов не знают родного языка. Если предположить то, что все казахи, проживающие за рубежом, знают родной язык, то ареал казахского языка составляет 11,5 миллиона человек. За счет вовлечения шала казахов и русскоговорящих казахстанцев в сферу казахского языка его ареал может увеличиться до 22 миллионов человек, то есть почти в два раза! Ведь, в конечном счете, сила языка состоит не в его чистоте, древности и количестве используемых слов. Нет, сила языка в том, сколько людей на нем говорит. Поэтому очевидно, что усиление казахского языка на данном этапе должно произойти в результате не его усложнения, а стандартизации, систематизации и упрощения.

Казахский язык должен быть стандартизирован. Здесь есть одна небольшая ловушка, в которую тем не менее легко угодить. В русском языке есть понятие «литературный язык», который отделен от просторечия. В данном понятии смущает прилагательное «литературный», которое вызывает ассоциацию некой сложности, надуманности и нежизненности. К своему немалому удивлению, я обнаружил, что термин «литературный язык» используется только в русском языке. Вот что говорит в своем интервью заместитель директора Института русского языка имени В. В. Виноградова РАН Мария Каленчук: «В самом полном из современных толковых словарей – Большом толковом словаре русского языка под редакцией С. А. Кузнецова, изданном в 2003 году, действительно 130 тысяч слов. А вот, скажем, в словаре «Архангельские говоры», который сейчас готовится к выпуску и пока не завершен, уже 170 тысяч слов. Причем в него включены только диалектные слова, которых в литературном языке нет. Полное издание будет содержать куда больше этих 170 тысяч. Так что же, архангельские говоры богаче, чем русский литературный язык? Разумеется, нет. Просто разные типы словарей, разные идеологии и время составления таких изданий диктуют и критерии отбора слов… Другой подход в работе над словарем связан с формированием литературного языка как части русского. Под этим имеется в виду лексика, отобранная с помощью определенных критериев, которая не включает в себя диалекты, просторечия, жаргоны и т.д., – язык культуры, образованных людей, вне связи с их местом жительства и профессией. Название «литературный язык» сложилось только в российской лингвистике. В традиции же английской лексикографии, насколько я знаю, словари включают «стандартный язык», тем самым акцентируется, что он у всех одинаков». (http: //www.tribuna.ru/articles/2007/09/07/article904/)

Таким образом, в нашей ситуации мы должны говорить больше о «стандартизации», нежели о «литературизации» казахского языка. В подобную терминологическую ловушку попадает упомянутый мной выше К. Жукешев, который настаивает на создании «литературного казахского языка», хотя при этом сам он подразумевает в большей степени «стандартный язык».

Насколько стандартизирован современный казахский язык? Возьмите любой учебник казахского языка начальных классов для русских школ. В нем вы обнаружите массу слов, перевода которых нет ни в самом учебнике, ни в малых и ни в средних казахско-русских словарях. Причем речь идет о простых казахских словах (тұрғын, қоыйлма и т. д.). Как в таких условиях можно выучить казахский язык? В одном учебнике даны одни слова, в другом – другие, в газетах пишут третьи, по телевидению говорят четвертые и так до бесконечности, поскольку слов в богатом казахском языке превеликое множество. Вот отсюда и возникает острейшая необходимость создания стандартного (но не литературного, в смысле «используемого в литературе»!) языка.

Словарный запас стандартного языка не должен быть большим. Одно значение должно даваться в одном-двух вариантах. Например, глагол «резать» в таком словаре будет представлен лишь словом «кесу», остальные восемь казахских слов с таким же или примерно таким же значением в стандартный словарь не попадут. Стандартный язык должен стать языком делопроизводства и официальных средств массовой информации. На нем должны быть написаны все стандартные казахские учебные пособия. В технических и естественнонаучных сферах стандартный язык должен стать остовом, к которому будут крепиться заимствованные иностранные слова.

Развитие стандартного языка не означает усыхания казахского языка в целом. Для сохранения казахского языка, не вошедшего в стандартный язык, мы должны создать большие, тщательно охраняемые «заповедники». Литература, философия, искусство – вот те сферы, где должно проявиться нескончаемое богатство казахского языка. Этот язык, доставшийся нам от наших предков, с его образностью, иносказательностью и метафоричностью, мы обязаны сохранить. У него хорошие перспективы, и эти перспективы связаны с теми глобальными изменениями, которые происходят сейчас. Как считают ведущие мировые футурологи, человечество в настоящий момент переходит от постиндустриального общества, закрывающего индустриальную эпоху, к «когнитивнои» эпохе, или «нейромиру». В этом новом мире определяющую роль будут играть не технологии, а развитые человеческие личности. Становление такого типа людей немыслимо без развития литературы, философии, искусства, то есть тех сфер, где казахский язык чувствует себя очень комфортно. Соответственно, в надвигающемся на нас новом мире откроются новые, неведомые нам возможности для казахского языка. Наша задача состоит в том, чтобы как следует подготовиться к вступлению в новый мир. Мы должны встроить казахский язык в мировое гуманитарное пространство, «проговорив» на казахском языке наиболее актуальную и общезначимую человеческую мудрость. Уже сейчас нам необходимо начать большую и долгую работу по переводу наиболее важных памятников мировой гуманитарной и религиозной мысли на казахский язык. Связанные с этим организационные мероприятия и финансовые расходы должны осуществляться государством. Возможно, сейчас и тысячи человек не наберется, кто захочет прочитать Аристотеля, Толстого или Ветхий завет на казахском языке. Я уверен, придет время, когда поиск смыслов станет главным в фокусе человеческого внимания и казахский язык может оказаться незаменимым проводником в этом деле.

В настоящий момент очень остро стоит вопрос об отношении к присутствию в казахском языке заимствованных иностранных слов. Как я уже отмечал выше, сейчас в казахском языке на всех парах идет кампания по вытеснению иностранных слов вновь придуманными казахскими словами. Причем все это делается бессистемно, нет четких принципов – по кадим критериям те или иные иностранные слова остаются, а какие замещаются. Кому, например, помешало слово «жираф» в казахском языке, которое вдруг трансформировалось в «керiк»? С другой стороны, слово «полицейский» на казахский язык еще не перевели. Есть слово «полиция», а вот слова «полицейский» нет. При этом наверняка слово «полицейский» в повседневной жизни гораздо нужнее, чем слово «жираф». Из того же ряда – перевели слово «магнитофон» (унтаспа), хотя магнитофонами никто не пользуется, у всех музыкальные центры (для прослушивания) или диктофоны (если что-то надо записать). И такие несуразицы встречаются на каждом шагу.

Очевидно, что языковеды, прежде чем придумывать новые слова, должны разработать четкие критерии: какие иностранные слова должны замещаться и на каких принципах будет строиться новое словообразование. Пока же введение новых слов больше напоминает рулетку – на десять неудачных одно удачное попадание. По моему мнению, чего-то особенного в части принципов замещения слов придумывать не надо. В настоящий момент у нас есть эффективный фильтр, роль которого выполняет русский язык. Присмотритесь внимательно – все иностранные слова, которые не прижились в русском языке и со временем были вытеснены русскими аналогами, отлично переводятся и на казахский язык. Например, иностранное слово «шофер» было заменено на русское слово «водитель». В казахском языке слово «жүргізуші» также выглядит очень органично. Или, например, первоначальные термины «пилот» и «аэроплан» со временем были вытеснены «летчиком» и «самолетом». Эти слова также очень хорошо переводятся на казахский – «"ұшқыш» и «ұшақ».

Иностранные слова, которые не смог переработать русский язык, в подавляющем большинстве случаев плохо переводятся и на казахский. Выше я приводил пример со словом «телодвижение», которое не смогло вытеснить иностранное слово «гимнастика». Казахский вариант «денеу шынықтындыру» у меня также не вызывает никакого оптимизма. Аналогично с упоминавшимся словом «фортепьяно», которое пытались заменить словом «тихогромы» (прямой перевод слова «фортепьяно» с итальянского). Нелепость этого перевода сопоставима с нашим сундуком мелодий». Также обстоит дело и со словом «авиация» – русское слово «воздухоплавание» не прижилось. Трудно представить себе, что в казахском языке приживется какое-нибудь «әуе шомылдыру» или «әуе ушу».

Аналогичным фильтром, помимо русского языка, может в определенной степени служить и турецкий язык. Ниже я привожу список иностранных слов, которые перевели наши филологи и которые не стали переводить русские и турки.

Данные слова были взяты мной из списка, который был представлен Государственным терминологическим комитетом. Всего в данном списке было 120 новых казахских слов. Приведенная мной таблица показывает то, что здесь в каждом третьем (!)случае (41 слово из 120) русские и турки благоразумно решили оставить в своем языке используемые в обороте иностранные заимствования. Это при том, что ни в Турции, ни в России проблем со знанием родного языка у населения не отмечается. У нас же 70 % населения не знает даже простых казахских слов, а тут их еще ускоренными темпами заставляют учить вновь выдуманные слова.

Подводя итоги моих размышлений о современном состоянии казахского языка, повторю еще раз – развитие языка должно быть в первую очередь направлено на то, чтобы как можно больше людей его понимали и разговаривали на нем. Официальное развитие казахского языка после обретения независимости идет в диаметрально противоположном направлении. Основная задача сейчас – вовлечь в ареал казахского языка в первую очередь шала казахов, а затем и других русскоговорящих казахстанцев. Данное вовлечение невозможно без стандартизации, систематизации и упрощения казахского языка.

2. Преобразование языковых институтов

Необходимая модернизация казахского языка не будет иметь ощутимых результатов без существенного преобразования языковых институтов, отвечающих за обучение языку и его распространение.

Как я уже говорил в предыдущей главе, основной упор должен быть сделан на обучение казахскому языку в русских школах. Во-первых, обязательный объем преподавания казахского языка как минимум не должен уступать объему преподавания русского языка. Во-вторых, в школах необходимо открыть дополнительные факультативные курсы, где все желающие прежде всего шала казахи) смогут заниматься по углубленной программе.

Увеличение школьной программы преподавания казахского языка потребует роста количества преподавателей, которых и сейчас не хватает. Вернее, людей с дипломом учителя казахского языка вполне достаточно, однако большинство из них с большой натяжкой подходит для решения поставленной задачи. Дело в том, что сейчас в этой сфере работает много специалистов с недостаточным знанием русского языка. В итоге получается ситуация разговора глухого с немым – ученики не знают казахского языка, а преподаватель в достаточной степени русского. Обычно такая ситуация выправляется наличием сильных учебных методик, но о качестве наших методик говорить вообще не приходится. Непонимание соотнесения трудностей двух языков убивает всю эффективность обучения – то, что для казахского преподавателя кажется очевидным, для русскоговорящего ученика является непреодолимым препятствием. Спросите, например, какого-нибудь школьника, который уже года 3-4 изучает казахский язык в русской школе, как будет по-казахски слово «хочу»? Согласитесь, слово «хочу» является одним из базовых, основных слов. Английскую фразу «I want» знают, наверное, даже дети из детского сада. А в нашем случае, я уверен, 90 % вышеупомянутых школьников  не смогут сказать по-казахски «я хочу». Простая фраза (менiн … келеді), выстроенная по другой логике, ставит учеников в тупик, а большинство преподавателей этого просто не понимают. Другой пример: для казахского преподавателя кажется очень легким выучить какое-нибудь четверостишье, для русскоговорящего школьника это превращается в долгое бессмысленное зазубривание.

Единственный выход из сложившейся ситуации – в экстренном порядке начать готовить преподавателей казахского языка из шала казахов и других русскоговорящих казахстанцев. В педагогических вузах необходимо открыть отделения казахского языка для выпускников русских школ. При этом особенно важна, чтобы при поступлении на данную специальность не требовалась знания казахского языка. Абитуриент должен хорошо знать русский язык. В данных отделениях студенты должны обучаться стандартному казахскому языку, о котором мы говорили выше. Методика обучения должна отталкиваться от русского языка. Выпускники данных отделений, пройдя через все трудности обучения казахскому языку, смогут эффективно применить освоенную ими методику в школах. Я уверен, что вливание шала казахов в ряды специалистов казахского языка будет иметь огромное положительное значение для его стандартизации и систематизации.

Отдельный большой вопрос – инфраструктура обучения казахскому языку для взрослых людей. Некоторые считают, что главное в этом вопросе – желание, все остальное – отговорки. Как говорится, «у желания одна возможность, у нежелания тысячи причин». К сожалению, данный принцип подходит только к очень немногочисленной группе умных, волевых и целеустремленных индивидов. Основная масса взрослых людей сможет изучить казахский язык  только при функционировании необходимой инфраструктуры – наличии профессиональных центров по изучению языка, возможности получения оплачиваемого учебного отпуска. Увы, современная инфраструктура внешкольного изучения казахского языка далека от требуемых норм. Вот что по этому поводу пишет казахстанский оппозиционер В. Козлов: «Мы, группа партийцев из 9 человек, третий месяц изучаем разговорный казахский язык. Преподаватель говорит, что у нас хорошо получается, но тем не менее потребуется не менее года, чтобы освоить беглый разговорный, и не менее двух-трех лет для того, чтобы наш казахский стал пригодным для делопроизводства. А сколько времени потребуется, чтобы качественно, на уровне делопроизводства обучить языку 10 миллионов граждан страны, не владеющих государственным языком на должном уровне? Просто посчитаем. В Алматы, очень развитом мегаполисе, существует около 50 платных учебных центров, обучающих казахскому языку. Месячная стоимость обучения в группе составляет от 7000 тенге, то есть каждому обучаемому потребуется оплатить за весь процесс ( три года) не менее 200 000 тенге. В группе может качественно обучаться до 12 человек. Из 1 200 000 жителей  Алматы в обучении языку до уровня жизнеобеспечения нуждаются не менее 500 000 человек, поэтому каждому учебному центру нужно взять по 833 группы (500 000 учеников делим на 12 (состав группы) и затем на 50 (количество учебных центров). Для качественного изучения языка заниматься нужно не менее двух академических часов (90 минут), не реже трех раз в неделю (270 минут). В шестидневной рабочей неделе 48 часов (2 880 минут). Таким образом, каждый учебный центр может взять на обучение не более (2 880 разделить на 270) 11 групп. Если в центре будет два преподавателя (это редко) – 22 группы, три (очень редко) – 33 группы Немотивированно предполагаем самое лучшее (каждый центр обучает одновременно 33 группы, и умножаем полученный результат на 50 учебных центров: 1 650 групп могут единовременно обучаться в Алматы. В каждой группе по 12 учеников – всего в течение трех лет смогут стать пригодными к жизни на казахском языке не более 19 800. Определяем среднее количество людей, обучающихся в течение года; для последнего расчета: 19 800 обученных за три года делим на три – 6 600. Эта цифра нам нужна лишь для того, чтобы разделить на нее 500 000 потенциальных учеников Алматы и получить расчетное количество лет обучения… Качественно, до уровня делопроизводства и жизнеобеспечения, обучить 500 000 граждан будет возможно лишь в течение 75 (!!!) лет. И это – только в Алматы, при наличии качественного преподавания, при условии, что люди, большинство из которых обременено заботами выживания, найдут для своего обучения средства и время, что они захотят, наконец, этого, а не решат от безысходности и бесперспективности просто уехать».

К написанному можно добавить, что государственные расходы на развитие казахского языка на 2009 год составляют всего 693 миллиона тенге! Вот уж действительно факт, по которому можно воскликнуть: «А король-то голый!» Со всех высоких государственных трибун важные чиновники постоянно, как мантру, твердят заклинания о необходимости развития казахского языка в качестве главного консолидирующего фактора казахстанской нации. А на поверку выходит, что для решения главной национальной проблемы на всю страну выделено чуть больше 5 миллионов долларов.

Крайняя важность создания стандартного казахского языка требует, чтобы утверждение стандартного словаря и принципов стандартного словообразования было приравнено к законодательной норме и осуществлялось на уровне правительства или парламента страны.

Средства массовой информации должны создать для шала казахов обширное информационное пространство стандартного языка. Необходимо ввести норму обязательного использования стандартного казахского языка для официальных средств массовой информации.

Требует пересмотра законодательная норма, регламентирующая пропорциональность языкового вещания на телевидении и радио. В настоящий момент она используется неправильно, в результате мы получаем какие-то непонятные гибридные казахско-русские каналы, где передачи на казахском языке находятся на далеких задворках. Как эмоционально отмечает К. Жукешев: «С целью заполнения 50-процентного эфирного времени на казахском языке передаются никому не нужные, дешевые концерты с участием аульных исполнителей, естественно, во время, когда основное население погружается в ночной сон… С полуночи до утра слушать песню самодеятельного артиста из глубинки никто не собирается» («Деловая неделя» от 18.09.2007). В общем, хотели как лучше, получилось как всегда. В результате современное казахскоязычное информационное пространство и шала казахская аудитория, ориентирующаяся на трендовые информационные поля (западные и российские), живут в параллельных и непересекающихся мирах. Для изменения ситуации необходимо пересмотреть законодательные нормы таким образом, чтобы встроить современную казахскую информационную среду в доминирующие информационные форматы.

На телевидении требование о выделении 50 % эфирного времени казахскому языку нужно применять не к программам, а к телеканалам в целом. То есть как минимум половина телеканалов должна полностью работать на казахском языке. Что даст такая норма? Главное, это приведет к увеличению числа казахских каналов, которые можно будет специализировать под различные аудитории. Первую группу составят информационные каналы. Предоставление информационных и новостных материалов на стандартном казахском языке обеспечит для данных каналов общую аудиторию вне зависимости от степени знания языка. Вторую группу составят традиционные казахские каналы, которые осуществляют вещание в настоящее время. Нағыз қазақ будет составлять преимущественную аудиторию данных каналов. Третья группа каналов будет работать для шала қазақ. Вещание на данных каналах должно вестись на простом, может быть, примитивном казахском языке.

Главная задача – вовлечь шала қазақ в казахское телевизионное пространство, где бы он почувствовал себя в своей среде.

Важно, чтобы на этих каналах шала казахи, переборов свои комплексы, стали говорить на казахском языке. Пусть эта речь поначалу будет бедна, с частыми переходами на русский язык – в этом нет ничего страшного. Личный пример ведущих программ и приглашенных гостей (из шала казахов и других русскоговорящих казахстанцев), общающихся на казахском языке, создаст огромный положительный стимул для изучения родного языка шала казахами. Непосредственное участие наиболее известных шала казахов в казахскоязычном телевидении будет способствовать развитию его трендовости и актуальности. Радиовещание на волнах FМ имеет свою специфику Современные казахстанские радиослушатели не готовы к тому, чтобы 50 % эфира было отдано под казахские песни. Не готово к этому, по большому счету, и казахстанское музыкальное сообщество. Здесь может быть целесообразным разделить радиостанции на три равные группы. В первую группу войдут у радиостанции, вещающие на русском языке и передающие русские и зарубежные песни. Вторая группа радиостанций будет вещать на русском языке и в каждом музыкальном часе должно быть не менее двух-трех песен на казахском языке. Третью группу должны составить казахоговорящие радиостанции с предоставлением как минимум половины ежечасного эфира для казахской музыки и песен.

Смысл создания второй группы радиостанций – встроить казахстанскую популярную музыку в трендовый музыкальный формат. Например, если радиостанция «Европа плюс» решит войти в данную группу, то на ее радиоволнах каждый час будет звучать две-три казахские песни, которые будут соответствовать музыкальному формату станции. Тем самым при помощи законодательной нормы будет формироваться спрос на сделанные в современном формате песни на казахском языке. Казахоговорящие радиостанции могут на свое усмотрение смешивать в ежечасном эфире современные казахские песни с зарубежными. Казахоговорящие радиостанции не должны замыкаться только на казахской музыке.