Книга: Матиас Шандор - Жюль Верн

Впечатления мои крайне противоречивы. За первый вечер я прочла больше половины книги – и восхищению моему не было предела. Я восторгалась лихо закрученным, совершенно непредсказуемым и постоянно держащим в напряжении сюжетом, глаза мои не просыхали от слёз сочувствия венгерским патриотам, ставших жертвами гнусных доносчиков, или слёз умиления героизмом простого рыбака, пытавшегося спасти беглецов. «Это шедевр, – думала я. – Это поистине круто. Возможно, лучшее произведение у Верна». Наутро я немедленно открыла Google-Maps и с превеликим удовольствием «поднялась» к триестскому кафедральному собору, «побывала» в Рагузе (то бишь Дубровнике), «совершила восхождение» на Этну. Это было поистине упоительно!

Но уже вечером я дочитывала книгу с сухими глазами, холодным сердцем и нарастающим раздражением. Затем я зашла на сайт и поставила оценку «четыре» вместо «пяти». А сейчас не раздумывая влепила бы «трояк»!

Вот такая амплитуда эмоций – от безусловного принятия до ледяного осуждения… А в детстве я так любила этот роман! Шифровальная сетка, эксгумация и последующее воскрешение мертвеца с помощью гипноза, стычка с бандитами на вершине вулкана – это было поистине впечатляюще и навеки врезалось в память.

А вот остальное стёрлось. И стиралось ещё много раз, потому что такое невероятное количество перипетий сюжета и документальной информации мозг читателя удержать не в состоянии.

Вот, собственно, моя первая претензия к книге: избыточность информации. Конечно же, феноменальная интрига романа для автора не более чем средство рассказать о максимально возможном количестве городов и природных достопримечательностей Средиземноморья. С поставленной задачей он справляется. Но какой ценой! Забыв, что внимание человека сбивается на цифре 7, он с головокружительной быстротой, на чудо-кораблях, перебрасывает героев с одного берега моря на другой, из Триеста в Рагузу, из Тетуана в Триполи, с Сицилии на Мальту, заставляя их объехать за короткий срок штук двадцать мест! Но, увы, сознание читателя отказывается следовать за автором, ибо такая нагрузка для него непосильна. В итоге после прочтения романа в голове остаётся какая-то невнятная каша, сумбур вместо музыки, безвкусная пестрота восточного базара, а Средиземное море, изъезженное героями вдоль и поперёк, сжалось в моём мозгу до сорокаметровой лужи. Я не стала продолжить своё виртуальное путешествие, ибо просто не смогла вспомнить названия иных географических мест, фигурирующих в романе.

Ну а вторая моя претензия к роману гораздо серьёзнее. И касается она уже не историко-географической начинки, а сюжета. Как известно, автор изначально задумывал «Матиаса Шандора» как дань уважения Дюма, как улучшенный вариант «Графа Монте-Кристо». Что ж, тема мщения убийце, предателю, доносчику стара как мир, обращаться к ней можно бесконечно, разумеется, внося в вечный сюжет свои коррективы и по-новому разрешая обозначенные коллизии.

Так, «улучшая» сюжет Дюма, Жюль Верн сделал главного героя не простаком, а героическим борцом за независимость Венгрии, добился максимальной компактности при чрезвычайной плотности действия, любовную тему свёл к минимуму, добавил национального и географического разнообразия. И вместе с тем, во многих отношениях роман Верна – это «шаг назад». Борьба за компактность обернулась психологическим обеднением героев, схематичностью их характеров. Положительные герои всегда готовы к самопожертвованию, отрицательные – гнусны и корыстны. Больше мы о них ничего не скажем. А любить голые схемы, а не живых, полнокровных людей – очень сложно.

Этническое многообразие – элемент чисто декоративный. Среди протагонистов мы обнаружим трёх венгров-заговорщиков и их родных, семью корсиканцев и двух друзей-провансальцев. Три главных негодяя – далмат, ливиец, испанец, их сообщники – сицилиец и марокканка. Но этнические ярлыки можно запросто переклеить – и ничего не изменится, поскольку ни национальной, ни речевой индивидуализации героев всё равно в книге нет. Венгров можно легко поменять на поляков или эльзасцев. Разве что акробаты-провансальцы получились очень фактурны, их уж точно немцами не назовёшь.

Автор не раз ставит в книге трагические, трудноразрешимые проблемы, но разрешает их с невероятным легкомыслием. Самый вопиющий пример: взаимная любовь сына жертвы и дочери палача. История литературы знает десятки трагических развязок этой коллизии. Но нашему автору, конечно же, нужен хэппи-энд. Так давайте придумаем его, только правдоподобный, совершенно естественный, психологически оправданный, а не произвольный! Варианты всегда есть.

Тут могло бы быть и примирение врагов, и отказ мстителя от мести, на худой конец согласие невесты на побег. Ничего подобного! «Благородный мститель» разлучает влюблённых, даже не поставив их в известность о причине! Притом что девушка, даже не зная о гнусном прошлом отца, питает к нему неприязнь! Ну нет, месть – превыше всего. И плевать нам на чувства людей.

А потом выясняется, что она этому злодею не дочь! Ну, тады да! Тогда надо соединить влюблённых! А вдруг в семье негодяя и приёмная дочь выросла негодяйкой? Не-а, такой вопрос уже не поднимается.

Что, кроме раздражения, может вызвать подобный авторский произвол? Но это частный случай.

Наиболее уязвимое место в книге – это сама месть. Эдмон Дантес мстит своим врагам в 1838 году, Матиас Шандор мстит за себя и своих друзей в 1882-м. Насколько продвинулась человеческая цивилизация за полстолетия? Дантес исподволь доводил своих врагов до самоубийства, безумия, разорения. Шандор спасает врагов от самоубийства, из тюрьмы, от гибели в морской пучине – чтобы собрать их вместе и собственноручно казнить. Вот он, общественный прогресс! Вот вам «улучшенный вариант» Монте-Кристо! Получайте!

Вот почему и вышло, что бешеный восторг, испытанный мною в первые часы чтения, затем сменился недоумением, раздражением, а потом и вовсе полной антипатией.

А перед глазами так и стоит другой «улучшенный вариант» Монте-Кристо, между прочим, современник «Шандора». Действие происходит в 1889 году. Бывший парижский рабочий, бежавший 18 лет назад в Штаты после разгрома восстания, возвращается богачом, чтобы отомстить дворянину-офицеру за смерть брата и невестки. В отличие от своего венгерского собрата, французский мститель собирает досье о новых злодеяниях своего врага и относит его прокурору. Когда негодяй бежит от правосудия за границу – преследует его и вызывает на дуэль. Тот уклоняется. Ну а финал уже развивается по законам необходимой обороны. Подлеца настигает ужасная расплата, но ему сохранена жизнь.

Вот этот роман – а я пересказала одну из сюжетных линий «Монмартрской сироты» Луи Буссенара – действительно новый, соответствующий концу XIX века ответ Александру Дюма. Герой Буссенара выбирает цивилизованный способ мести, планируя предать преступника суду присяжных. Герой Верна выбирает средневековое варварство. Особенно горько сознавать, что герои Верна люди верующие, но заповедь «не убий» почему-то никому из них не приходит голову.

Ну вот, и это ещё далеко не все мысли, обуревающие меня после прочтения книги. Я вновь и вновь задаю автору вопросы, от ответов на которые он ловко уклонился: «Ну хорошо, донести на заговорщиков в расчёте на вознаграждение – это подлость, кто бы спорил. А если бы они сделали это бесплатно, из искренней любви к империи, из ненависти к сепаратизму? Как тогда быть? При всей моей симпатии к идеалам Матиаса Шандора, Иштвана Батори и Ладислава Затмара… неужто это достойный путь для выжившей жертвы – всю последующую жизнь отдать мести?»

Когда я последний раз читала «Матиаса Шандора» (а было это восемь лет назад), подобные вопросы мне почему-то не приходили в голову…