Текст книги "В стране мехов"

И миссис Джолиф была безусловно права. Внимательный осмотр подтвердил ее догадку: следы явно принадлежали человеку, предавшемуся каким-то хореографическим упражнениям, причем это не было мерное, тяжелое и – неуклюжее топотанье, а легкий, грациозный и веселый танец. Факт был неопровержимый. Но кто же тот жизнерадостный субъект, которому вздумалось или который вдруг почувствовал потребность пуститься в пляс на границе американского континента, в нескольких градусах за Полярным кругом?

– Это, конечно, не эскимос, – сказал лейтенант.

– И не индеец! – воскликнул капрал Джолиф.

– Нет, – это француз! – спокойно заметил сержант Лонг.

И все сошлись в убеждении, что только француз способен танцевать в этом пункте земного шара!

12. ПОЛУНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Не был ли вывод сержанта Лонга слишком поспешным? Тут танцевали – сомнений в этом быть не могло. Но из того только, что танцевали легко, нельзя было еще решительно утверждать, что исполнял танец непременно француз.

Однако лейтенант Гобсон согласился с мнением сержанта, которое, впрочем, никому не показалось чересчур смелым. Все признали за достоверное, что какие-то путешественники, среди которых находился по меньшей мере один соотечественник Вестриса, недавно посетили это место.

Вполне понятно, что такое открытие не слишком обрадовало лейтенанта. Джаспер Гобсон имел все основания опасаться, что его опередили неведомые конкуренты, что они рыщут в северо-западной части Британской Америки, – и следовательно, как ни старалась компания держать свои планы в тайне, а слух о них все же дошел до коммерческих кругов Канады или Соединенных Штатов.

Прерванное путешествие возобновилось, но лейтенант казался весьма встревоженным; тем не менее, пройдя такое огромное расстояние, он уже не мог думать о возвращении назад.

Это неожиданное приключение, естественно, заставило миссис Барнет обратиться к лейтенанту со следующим вопросом:

– Мистер Джаспер, оказывается, французов еще можно встретить на арктических территориях?

– Конечно, сударыня, – ответил Джаспер Гобсон, – или если не французов, то канадцев, что в сущности одно и то же, так как они потомки прежних хозяев Канады, – ведь Канада, как известно, когда-то принадлежала Франции! И по правде говоря, они-то и есть самые опасные для нас конкуренты.

– А я-то воображала, – заметила путешественница, – что Компания Гудзонова залива, поглотив в свое время Северо-Западную компанию, уже не имеет соперников на американском континенте.

– Сударыня, – ответил Джаспер Гобсон, – сейчас действительно не существует ни одного крупного объединения, помимо нашей компании, занимающегося сбытом пушнины, но есть еще частные и совершенно независимые от нас фирмы. Большею частью это фирмы американские, сохранившие у себя на службе французских охотников или же их потомков.

– Значит, ими очень дорожат? – спросила миссис Барнет.

– А как же, сударыня, и они того стоят. Все девяносто четыре года, что французы владели Канадой, их охотники всегда и во всем превосходили наших. Что поделаешь! Надо воздавать должное даже своим соперникам!

– Соперникам – особенно! – подтвердила миссис Полина Барнет.

– Да… особенно… В те времена французские охотники, уходя из Монреаля, где была их главная квартира, продвигались на север куда смелее, чем другие. Они годами жили среди индейских племен и, случалось, даже женились на индианках. Их называли «лесными бродягами» или «канадскими путешественниками», а они звали друг друга свояками и братьями. То были люди отважные, ловкие и искусные в деле речной навигации, бесстрашные и беспечные, умевшие приспособиться к любым условиям со свойственной их нации гибкостью, прямодушные и веселые, готовые по всякому поводу и при любых обстоятельствах попеть и поплясать!

– И вы считаете, что люди, на следы которых мы наткнулись, явились в эти дальние края, чтобы охотиться на пушных зверей?

– Другого объяснения быть не может, сударыня, – ответил лейтенант Гобсон. – Конечно, они ищут новых охотничьих угодий. А так как остановить их нет никакой возможности, то нам остается только поспешить добраться до цели нашего путешествия, а там-то уж мы сумеем потягаться с любыми соперниками!

Джаспер Гобсон, видимо, примирился с неизбежностью конкуренции, которой, впрочем, все равно не мог бы воспрепятствовать, и теперь торопился как можно скорее перейти со своим отрядом за семидесятую параллель. Может быть, – по крайней мере он на это надеялся, – его соперники туда за ним не пойдут!

В последующие дни маленькому отряду пришлось опуститься на двадцать миль к югу, чтобы удобнее обогнуть залив Франклин. Кругом по-прежнему все было зелено. Те же четвероногие и птицы водились в изобилии и здесь, и было похоже, что так будет продолжаться на всей северо-западной оконечности американского континента.

Омывавшее эти берега море расстилалось до горизонта, на сколько хватал глаз. Впрочем, на новейших картах и не было показано никакой земли на север от американского побережья. Перед путешественниками лежало совершенно чистое пространство, и только ледовые заторы могли бы помешать кораблям пройти от Берингова пролива до самого полюса.

Четвертого июля, обойдя еще один вдававшийся глубоко в сушу залив – залив Уошберна, отряд подошел к северному берегу малоизвестного дотоле озера, занимавшего совсем незначительную площадь – всего каких-нибудь две квадратных мили. В сущности, это была просто котловина, наполненная пресной водой, – скорее большой водоем, чем озеро.

Сани скользили легко и плавно. Окрестная природа представляла большой соблазн для основателя новой фактории; казалось несомненным, что форт, построенный на оконечности мыса Батерст, будет иметь все преимущества: позади него – озеро, впереди – открытый путь к Берингову проливу, то есть свободное ото льдов в течение четырех-пяти месяцев море; это были в высшей степени благоприятные условия как в отношении вывоза пушнины, так и в смысле снабжения свежими припасами.

На следующий день, 5 июля, около трех часов пополудни отряд достиг, наконец, крайней точки мыса Батерст. Оставалось определить положение этого мыса, нанесенного на карты выше семидесятой параллели. Однако гидрографическое описание этих берегов пока еще не могло было быть сделано с достаточной точностью, и поэтому на него нельзя было положиться. И Джаспер Гобсон решил пока устроить здесь временный привал.

– А почему бы нам тут не поселиться совсем? – спросил капрал Джолиф. – Согласитесь, лейтенант, местечко славное!

– Оно покажется вам еще лучше, когда вы получите двойное жалование, мой достойный капрал, – ответил лейтенант Гобсон.

– Это уж само собой, – ответил капрал Джолиф. – На то распоряжение компании!

– Так потерпите до завтра, – добавил Гобсон, – и если, как я предполагаю, мыс Батерст действительно находится за семидесятой северной параллелью, то мы и раскинем здесь свои палатки.

Для фактории местность и в самом деле была вполне подходящая. Холмистые берега озера густо заросли лесом, где можно было вдоволь нарубить сосен, берез и других деревьев не только для постройки, но и для отопления нового форта. Отправившись с товарищами на самую оконечность мыса, лейтенант увидел, что на западе берег загибается в виде сильно удлиненной дуги. Довольно высокие утесы, расположенные в нескольких милях, закрывали с этой стороны горизонт. Что касается воды в котловине, то, несмотря на близкое соседство с морем, она оказалась пресной, без малейшего привкуса соли. Однако если б даже она и была непригодна к употреблению, все равно колония не осталась бы без питьевой воды, так как неподалеку – в нескольких сотнях шагов – протекала неширокая чистая и светлая речка, впадавшая в юго-восточной части мыса Батерст в Ледовитый океан. Ее неширокое устье, защищенное не скалами, а какими-то странными земляными и песчаными наносами, образовывало естественную гавань, в которой два-три корабля нашли бы надежный приют от ветров открытого моря. Когда впоследствии из Берингова пролива сюда будут заходить корабли, этой бухтой можно будет воспользоваться как удобным местом стоянки. Джаспер Гобсон, желая оказать любезность своей знаменитой спутнице, назвал речку «рекой Полины», а маленький порт – «портом Барнет», чем путешественница была весьма польщена.

Построив форт несколько поодаль от выступа мыса Батерст, можно было рассчитывать, что от самых холодных ветров жилой дом и склады будут совершенно защищены. Уже одно то, что мыс был высокий, создавало уверенность, что фактория не пострадает от жестоких метелей, способных в несколько часов полностью занести снегом целые селения. Пространство между возвышенностью и озером было достаточно обширно, чтобы разместить здесь все необходимые для форта постройки. Форт можно было бы даже оградить частоколом, доходящим до нижних уступов обрыва, а на мысе выстроить укрепленный редут; и то и другое имело бы чисто оборонительное значение, однако могло оказаться полезным на случай, если б какие-либо конкуренты вздумали обосноваться на той же территории. И хотя Джаспер Гобсон и не намеревался немедленно приступить к сооружению редута, он все же не без удовольствия думал о том, что выбранное им место нетрудно будет защищать.

Погода была прекрасная и даже довольно жаркая. На горизонте не виднелось ни единого облака. Только небо было, конечно, не таким прозрачным, как в странах с жарким или умеренным климатом, но этого и нельзя было ожидать в высоких широтах, где летом в воздухе почти всегда колышется легкий туман. Но что будет здесь в зимнюю пору, когда побережье обступят неподвижные ледяные горы, когда пронзительный северный ветер, словно хлыстом, будет сечь по утесам, когда над всем краем нависнет четырехмесячная ночь, – что тогда будет представлять собою этот мыс Батерст? Сейчас никому из спутников Джаспера Гобсона подобные мысли на ум не приходили: погода стояла великолепная, вокруг раскинулся зеленый пейзаж, воздух был теплый и море сверкало.

К ночи на берегу озера был разбит временный лагерь; для этого путешественники использовали сани. Миссис Барнет, лейтенант, сержант Лонг и даже Томас Блэк гуляли до самого вечера, обследуя окрестности. Положительно, здесь было хорошо во всех отношениях! Джаспер Гобсон с нетерпением ждал следующего дня, когда он определит, наконец, точные координаты мыса и выяснит, удовлетворяет ли место поставленным компанией требованиям.

– Итак, лейтенант, – сказал астроном, когда они закончили свой обход, – вот поистине очаровательное местечко! Я никогда не поверил бы, что за Полярным кругом может быть так живописно.

– Эх, мистер Блэк! Здесь-то и надо искать самые красивые в мире места!

– ответил Джаспер Гобсон. – Но как бы я хотел уже сейчас знать широту и долготу нашего мыса!

– Главное – широту, – заметил астроном, который только и думал что о предстоящем затмении. – Мне кажется, ваши храбрые спутники торопятся не меньше вас, мистер Гобсон. Их ведь ждет двойной оклад, если вы утвердитесь за семидесятой параллелью!

– А разве вы, мистер Блэк, – спросила миссис Барнет, – не заинтересованы – правда, с чисто научной точки зрения – перейти эту параллель?

– Без сомнения, сударыня, без сомнения! Для меня это очень важно, хотя особенно далеко заходить за семидесятую параллель мае нет надобности, – ответил астроном. – По нашим вычислениям, как известно, абсолютно точным, солнечное затмение, которое мне поручено наблюдать, будет полным только чуть выше этой параллели. Поэтому я с не меньшим нетерпением, чем лейтенант, жду момента, когда мы определим положение мыса Батерст!

– Но ведь это затмение, мистер Блэк, – возразила путешественница, – будет, если не ошибаюсь, только восемнадцатого июля?

– Да, сударыня, – восемнадцатого июля тысяча восемьсот шестидесятого года!

– А сейчас пятое июля тысяча восемьсот пятьдесят девятого года! Значит, оно ожидается только через год?

– Совершенно верно, сударыня, – ответил астроном. – Но согласитесь, если б я поехал в будущем году, то рисковал бы явиться слишком поздно!

– Вы правы, мистер Блэк, – сказал Джаспер Гобсон, – и хорошо сделали, что выехали годом раньше. Теперь вы можете быть спокойны, что не пропустите столь интересующего вас затмения. Ибо, должен признаться, наше путешествие от форта Релайанс до мыса Батерст протекало в чрезвычайно, можно сказать, исключительно благоприятных условиях. Нам встретилось очень мало препятствий, а потому и опоздание получилось незначительное. Сказать по правде, я не надеялся достичь побережья раньше середины августа, и, если б затмение должно было состояться восемнадцатого июля тысяча восемьсот пятьдесят девятого года, то есть этим летом, вы очень легко могли бы его пропустить. Да, кроме того, ведь еще не известно, действительно ли мы находимся за семидесятой параллелью!

– Потому-то я и не жалею, любезнейший лейтенант, – отвечал Томас Блэк,

– что совершил это путешествие в вашем обществе; теперь я буду терпеливо ждать следующего года, а с ним и моего затмения. Белокурая Фебея, я полагаю, достаточно важная дама и заслуживает того, чтобы ее немного подождали!

На следующий день, 6 июля, незадолго до полудня Джаспер Гобсон и Томас Блэк приготовились определить координаты мыса Батерст, иными словами, точно установить его широту и долготу. Солнце светило довольно ярко, и контуры его были отчетливо видны. Кроме того, в это время года оно максимально поднимается над горизонтом, и при прохождении через меридиан его высокое положение должно было сильно облегчить задачу обоих наблюдателей.

И накануне вечером и затем еще раз утром лейтенант и астроном, вычислив часовые углы при различных высотах солнца, с полной точностью определили долготу мыса. Но Джаспера Гобсона гораздо больше заботила широта места. Если мыс Батерст находится за семидесятой параллелью, то его меридиан в сущности уже не имел особого значения.

Полдень близился. Весь отряд окружил вооруженных секстанами наблюдателей. Мужественные люди с вполне понятным нетерпением ожидали результата обсервации. Положительный результат означал для них окончание путешествия, отрицательный – дальнейшее странствие по побережью в поисках отвечавшего требованиям компании места.

Однако продолжение путешествия привело бы, пожалуй, к неудовлетворительному результату. Если судить по картам этой части американского побережья, – правда, весьма несовершенным, – то, начиная от мыса Батерст, берег, отклоняясь к западу, спускался ниже семидесятой параллели и снова переходил за ее пределы лишь в Русской Америке, где англичане не имели никакого права селиться. Вот почему, тщательно изучив карты северных земель, Джаспер Гобсон не без основания избрал своею целью именно мыс Батерст. Этот мыс как бы стрелкой выбегает за семидесятую параллель; и между сотым и сто пятидесятым меридианом никакой другой выступ берега, принадлежащего к названной части континента – то есть к Британской Америке, – за эту параллель не заходит. Оставалось убедиться, в самом ли деле мыс Батерст занимает отведенное ему на последних картах положение.

Вот в общих чертах тот важный вопрос, разрешить который могли только кропотливые наблюдения Томаса Блэка и Джаспера Гобсона.

Солнце уже приближалось к кульминационной точке своего дневного пути. Наблюдатели направили стекла своих секстанов на продолжавшее еще подниматься светило. Наклонно расположенные на секстане зеркала, уловив отражение солнца, должны будут низвести это отражение до уровня горизонта, и мгновение, когда нижний край отраженного солнечного диска коснется горизонта, станет в то же время мгновением, когда солнце будет находиться в наивысшей точке своего дневного пути, и временем его прохождения через меридиан, то есть истинным полднем того места, с которого ведется наблюдение.

Все глядели затаив дыхание.

– Полдень! – воскликнул вскоре Джаспер Гобсон.

– Полдень! – в ту же секунду ответил Томас Блэк.

Приборы тотчас же опустили. Лейтенант и астроном прочли на делениях лимба величины полученных ими углов и принялись за вычисления.

Через несколько минут лейтенант Гобсон встал и, обратившись к своим спутникам, объявил:

– Друзья, от имени Компании Гудзонова залива заверяю вас, что начиная с сегодняшнего дня, шестого июля, вы будете получать обещанное вам двойное жалованье!

– Ура! Ура! Ура компании! – хором закричали достойные товарищи лейтенанта Гобсона.

Мыс Батерст и прилегающая к нему местность и в самом деле оказались расположенными выше семидесятой параллели.

Вот, кстати, эти вычисленные с точностью до одной секунды координаты, которые впоследствии сыграли столь важную роль в судьбе нового форта.

Долгота: 127o36'12» к западу от Гринвичского меридиана.

Широта: 70o44'37» к северу от экватора.

В тот же вечер, расположившись лагерем так далеко от обитаемого мира, более чем в восьмистах милях от форта Релайанс, отважные пионеры увидели, как лучезарное светило склонилось к западу и, чуть скользнув по горизонту, не спрятало за ним и краешка своего пламенеющего диска.

Перед их взором впервые засияло полуночное солнце.

13. ФОРТ НАДЕЖДЫ

Место постройки форта было выбрано окончательно. Нигде бы не нашлось более удобного уголка, чем этот прижавшийся, к мысу Батерст плоский участок земли на восточном берегу озера. Джаспер Гобсон решил немедля приступить к сооружению главного дома. Пока что каждому предоставлялось располагаться по своему вкусу, причем изобретательно расставленные сани немало способствовали устройству временного лагеря.

Впрочем, полагаясь на умелость своих товарищей, лейтенант рассчитывал, что самое большее через месяц главный дом будет готов. Он должен был быть достаточно обширным, чтобы на первых порах в нем могли разместиться все девятнадцать членов отряда. Затем, если позволит время, еще до наступления сильных морозов будут выстроены помещения для солдат и склады для хранения мехов и шкур. Но Джаспер Гобсон не надеялся закончить эти работы раньше конца сентября. А с октября наступят долгие ночи, дурная погода, а там и зима с первыми заморозками, так что волей-неволей постройку придется приостановить.

Из десяти солдат, выбранных капитаном Крэвенти, двое, Сэбин и Марбр, были по преимуществу охотниками. Остальные восемь управлялись с топором не менее ловко, чем с ружьем. Они, как моряки, умели делать все, были мастерами на все руки. И сейчас, когда нужно было выстроить форт, на который никто пока еще не собирался нападать, этих людей нужно было использовать скорее как мастеровых, чем как солдат. Петерсен, Бельчер, Рэй, Гарри, Понд, Хоуп, Келлет превратились в умелых, рьяно принявшихся за дело плотников. Распоряжался ими Мак-Нап, шотландец из Стерлинга: он сумел бы хорошо выстроить не только дом, но даже корабль. В инструментах – топорах, лощилах, ножовках, теслах, рубанках, пилах, молотах, молотках и долотах – недостатка не было. Один из солдат, Рэй, кузнец по специальности, мог при помощи маленькой переносной кузницы изготовить болты, шипы, дверные петли, гвозди, винты, гайки – словом, все необходимое для плотничьих работ. Только каменщика не было среди этих мастеровых, но каменщик и не был нужен, так как все постройки в северных факториях сооружают из дерева. По счастью, окрестности мыса Батерст изобиловали лесом, но странно, – и Джаспер Гобсон сразу это отметил, – что нигде не виднелось ни скалы, ни валуна, ни камня, ни даже гальки. Земля да песок – и ничего больше. Берег был усыпан несметным количеством разбитых прибоем двустворчатых раковин, морскими растениями и множеством зоофитов – большей частью морских ежей и звезд. Лейтенант обратил внимание миссис Полины Барнет на это удивительное отсутствие во всей округе хотя бы одного камня, или куска кремня, или обломка гранита. Да и самый мыс представлял собой только гору сыпучей земли, едва скрепленной корнями растений!

В тот день после полудня Джаспер Гобсон и мастер-плотник Мак-Нап отправились на площадку у подножья мыса Батерст выбрать место для постройки главного дома. Отсюда можно было окинуть взглядом и озеро и всю простиравшуюся на запад местность, миль на десять – двенадцать. Направо, милях в четырех, громоздились довольно высокие утесы, вдали слегка подернутые туманом. Налево лежала обширная равнина, или степь, которую зимою нельзя было бы отличить от сплошной ледяной поверхности котловины и океана.

Выбрав место, Джаспер Гобсон и мастер Мак-Нап наметили бечевкой границы дома. Получился прямоугольник в шестьдесят футов длиной и в тридцать шириной. Было решено, что задний фасад дома должен был иметь, при шестидесяти футах длины, четыре проема: дверь и три окна, выходящие к мысу и во внутренний двор, а передний фасад – четыре окна, обращенные на озеро. Дверь решили пробить не посредине, а в левом углу, чтобы дом был как можно больше приспособлен для жилья. Такое устройство не позволило бы морозному воздуху врываться в задние комнаты, расположенные в противоположном конце здания.

Первое от входа помещение были сени, надежно защищенные от холодных ветров двойной дверью; второе – кухня, нарочно устроенная поближе к выходу, чтобы сырость от частой стряпни не проникала в жилые комнаты; третье – большая зала, в которой все ежедневно будут собираться для общих трапез; четвертое помещение было разделено на маленькие, как корабельные каюты, комнатки. Таков был более чем простой план, выработанный лейтенантом и мастером-плотником.

Солдаты должны были временно жить в большой зале, в глубине которой для них устраивались широкие сплошные нары. Лейтенант, миссис Барнет, Томас Блэк, Мэдж, миссис Джолиф, миссис Мак-Нап и миссис Рэй должны были поселиться в комнатках четвертого отделения дома. По правде сказать, будет довольно-таки тесно, но такое положение продлится недолго, и, как только помещения для солдат будут готовы, главный дом останется в полном распоряжении начальника экспедиции, сержанта, миссис Полины Барнет, которую, конечно, не покинет ее верная Мэдж, и астронома Томаса Блэка. Тогда, разрушив временные перегородки, можно будет разделить четвертое отделение всего на три комнаты, ибо зимовщики не должны забывать правила «Долой углы!» Дело в том, что зимой все углы и закоулки промерзают: перегородки препятствуют свободному движению воздуха, и сырость, быстро обращаясь в снег, делает комнаты нежилыми и вредными для их обитателей, вызывая у них нередко серьезные заболевания. Поэтому многие мореплаватели, приготовляясь к зимовке во льдах, устраивают на своем судне одну общую каюту, в которой живет сообща весь экипаж – и офицеры и матросы. Но Джаспер Гобсон не мог так поступить по вполне понятным причинам.

Как видно из описания, этот еще не существовавший главный дом форта должен был состоять из одного этажа под длинной крышей с очень крутыми скатами для быстрого стока талых вод. Что касается снега, то он все равно на ней удержится, и его толстый покров будет полезен вдвойне: он герметически закупорит щели и будет поддерживать в доме ровную температуру. Снег – по природе своей очень плохой проводник тепла; правда, он не дает теплу проникнуть извне, но зато – а это во время арктических зим куда важнее – и не выпускает его наружу.

Через крышу строителям предстояло вывести две трубы: одну – над кухонной плитой, другую – над печью в большой зале; та же печь будет обогревать и комнатки четвертого помещения. Вряд ли дому суждено было заслужить когда-нибудь название архитектурного шедевра, но он должен был стать возможно более удобным жилищем. Чего же еще можно было требовать? Впрочем, зимою, в густых сумерках полярной ночи, среди бурной метели этот грубо сколоченный, полузасыпанный снегом, белый снизу доверху дом зимовщиков с метущимся над ним по ветру сероватым дымком, быть может, представит собою такое необычное, мрачное и волнующее зрелище, что, раз увидев, его долго не забудет художник.

Итак, план нового дома был готов. Оставалось привести его в исполнение. Это уже было дело мастера Мак-Напа и его подручных. А пока плотники будут трудиться над постройкой, охотники отряда, на которых возложена поставка продовольствия, тоже не останутся праздными. Работы хватит на всех.

Прежде всего Мак-Нап отправился на поиски строевого леса. На холмах он обнаружил в большом количестве сосну, очень похожую на шотландскую. Деревья были средней высоты, вполне подходящие для дома, который предстояло выстроить. В таких простых жилищах стены; полы, потолки, перегородки, переборки, стропила, ребра крыши, столбы, дранка – все делается из бревен, балок и досок.

Понятно, подобного рода сооружение не требует большого искусства, и Мак-Нап строил быстро, однако отнюдь не в ущерб прочности.

Он отобрал сотню самых прямых сосен и спилил их в футе от земли. Их стволы уже без веток, но не очищенные от коры и не остроганные составили такое же количество двадцатифутовых бревен. Топоры и тесла коснулись их только на концах, где надо было выбрать пазы и шипы, которые скрепят их между собою. На это дело ушло несколько дней, и скоро все бревна были доставлены на собаках к площадке, отведенной под главный дом.

Предварительно ее тщательно выровняли. Состоявший из земли и мелкого песка грунт крепко утрамбовали, низкую траву и тощий кустарник выжгли тут же на месте, в результате чего плотный, не пропускающий сырости слой золы густо покрыл землю. Получилось ровное и сухое место, и теперь Мак-Нап мог спокойно укладывать первые венцы.

Когда подготовительные работы были завершены, в углы и в места скрещения внутренних стен вбили вертикальные столбы, на которых должен был покоиться каркас дома. Концы их сначала обуглили, а затем вогнали в землю на глубину нескольких футов. Между этими столбами, несколько стесав их с внутренней стороны, уложили поперечные брусья с заранее сделанными в них проемами для дверей и окон. Наверху брусья соединили карнизом, который, глубоко войдя в пазы, прочно укрепил наружные стены. На этом карнизе утвердили высокие фермы кровли, нависавшие, как у швейцарских шале, над стенами дома. На прямоугольное основание карниза легли потолочные балки, а на слой золы – балки пола.

Все эти балки как наружных, так и внутренних стен были по возможности плотно пригнаны одна к другой. В иных местах для большей прочности кузнец Рэй просверлил их и соединил длинными железными болтами, которые он вогнал в дерево сильными ударами молота. Такие стены, конечно, не были образцом совершенства; в них осталось много щелей, которые необходимо было чем-нибудь наглухо заделать. Мак-Нап решил законопатить их, как конопатят борта судов, так, чтобы сквозь них не просочилась ни одна капля воды. Для этой цели взамен пакли употребили сухой мох, который покрывал восточные склоны мыса. Этот мох глубоко забивали в щели, ударяя колотушками по долотам, а пазы мастер велел залить горячей смолой, которую в изобилии давали сосны. Сложенные таким образом стены и хорошо настланные полы были совершенно недоступны для сырости, а самая их толщина могла служить надежной защитой от зимней стужи и пронизывающих ветров.

Навесили дверь и в оба фасада вставили грубо, но прочно сколоченные оконные рамы. За неимением стекол, пришлось удовольствоваться пластинками из рыбьего клея – желтоватого и полупрозрачного роговидного вещества, которым заделали частые переплеты окошек. Впрочем, в стеклах особенной надобности не было: летом окна для проветривания будут постоянно держать открытыми, зимою же, – так как ждать света от черного неба арктической ночи все равно не приходилось, – окна будут наглухо закрыты толстыми ставнями на крепких болтах, способных выдержать любой натиск бури.

Внутренняя отделка дома и комнат была довольно быстро закончена. Вторая дверь в сени, прорубленная позади наружной, защищала входящих и выходящих от резкого перехода между комнатной температурой и температурой наружной. Благодаря этому насыщенный холодом и ледяной сыростью ветер не имел прямого доступа в жилые помещения. Кроме того, в доме были установлены привезенные из форта Релайанс воздушные насосы со специальным резервуаром, при помощи которых можно было регулировать и освежать воздух, когда чересчур сильный мороз не позволит отворять ни дверей, ни окон. Один из насосов должен был удалять из комнаты перегруженный вредными испарениями воздух, другой – без помехи нагнетать в резервуар чистый наружный воздух, который станет потом расходоваться по мере надобности. Лейтенант Гобсон внимательно следил за установкой этих насосов, которые в случае нужды могли оказать обитателям дома неоценимые услуги.

Основным приспособлением в кухне была огромная чугунная плита, привезенная в разобранном виде из форта Релайанс. Кузнецу Рэю оставалось только собрать ее, что не составило особого труда и не отняло много времени. Но дымоходы и трубы как от кухонной плиты, так и от печки в зале потребовали гораздо больших забот и изобретательности. Трубы из листового железа н-е годились, так как не могли бы устоять против ветров периода равноденствия; необходимо было применить какой-нибудь более прочный материал. После нескольких неудачных проб Джаспер Гобсон решил отказаться от дерева и взамен этого найти что-либо другое. Если б под руками был камень, то затруднение устранили бы легко. Но, как уже было сказано, в окрестностях мыса Батерст камень полностью – и по совершенно необъяснимой причине – отсутствовал.

Зато песчаные берега моря – об этом тоже говорилось – были покрыты миллионами раковин.

– Ну что ж, Мак-Нап, – сказал лейтенант Гобсон, – мы сделаем наши печные трубы из раковин.

– Из раковин?! – вскричал плотник.

– Да, да, Мак-Нап, – ответил Джаспер Гобсон. – Сначала истолчем их, потом пережжем и превратим в известь. А из этой извести наделаем брикетов и сложим из них трубы, как из обыкновенных кирпичей.

– Идет, – ответил плотник, – из раковин так из раковин!

Идея лейтенанта Гобсона была превосходной, и к исполнению ее тотчас же приступили. Берег был буквально усыпан неисчислимым количеством известковых раковин: из подобных раковин частично образованы известняки нижнего слоя третичных отложений. Мак-Нап распорядился набрать несколько тонн этих ракушек; затем смастерили особую печь, чтобы путем переплавки удалить входящую в состав раковин углекислую соль. В конце концов получилась почти такая же известь, какую употребляют каменщики.

Эта операция заняла весь день. Сказать, что Джаспер Гобсон и Мак-Нап получили этим простейшим способом хорошую, жирную, свободную от посторонних примесей, легко делимую при смачивании, густую и способную быстро затвердевать массу, – было бы преувеличением. Однако какой бы ни была эта известь, когда из нее сформовали кирпичики, они оказались вполне пригодными для кладки труб. Через несколько дней над крышей вознеслись две конические трубы, толщина которых служила залогом того, что они устоят против сильнейших порывов ветра.