Текст книги "Ледяной Сфинкс"

– Ваш капитан слишком торопится, – заявил губернатор Гласс.

– Вы находите?

– Его помощник даже отказывается покупать у меня шкуры и масло…

– Нам нужны только провиант и пресная вода, мистер Гласс.

– Что ж, – ответил губернатор несколько разочарованно, – то, что не возьмет «Халбрейн», достанется другим кораблям! Куда же направляется ваша шхуна?

– На Фолкленды, чтобы встать там на ремонт.

– А вы, сэр, надо полагать, всего лишь пассажир?

– Вы совершенно правы, мистер Гласс, и я хотел пробыть на Тристан-да-Кунья несколько недель. Теперь мне пришлось пересмотреть свои планы…

– Сожалею, сэр, как я сожалею! – опечалился губернатор. – Мы были бы счастливы предложить вам наше гостеприимство.

Должен сказать прямо: к тому времени я решил не покидать шхуну. Я доплыву на «Халбрейн» до Фолклендов, откуда смогу переправиться на американский континент. Оставалось надеяться, что капитан Лен Гай не станет возражать против моего присутствия.

Я очнулся и услышал от отставного капрала слова:

– Я не видел цвета его лица и волос. Я говорю о вашем капитане…

– Не думаю, что он сойдет на берег, мистер Гласс.

– Уж не болен ли он?

– Насколько я знаю, нет. Но для вас это не имеет большого значения: его с успехом заменяет помощник…

– Который не слишком-то разговорчив! К счастью, пиастры из его кошелька вылетают проворнее, чем слова изо рта.

– Это немало, мистер Гласс!

– Простите, мистер?..

– Джорлинг, из Коннектикута.

– Вот и славно. Теперь я по крайней мере знаю, как вас называть. Узнать бы еще, как зовут капитана «Халбрейн»…

– Гай… Лен Гай.

– Он англичанин?

– Да, англичанин.

– Мог бы догадаться нанести визит соотечественнику!.. Погодите-ка, я, кажется, вспоминаю одного капитана с этой же фамилией… Гай… Гай…

– Уильям Гай? – подсказал я ему.

– Точно! Уильям Гай!

– Командовавший «Джейн»?

– Вот именно, шхуной «Джейн».

– Английской шхуной, заходившей на Тристан-да-Кунья одиннадцать лет тому назад?

– Одиннадцать, мистер Джорлинг! К тому времени я уже пробыл здесь семь лет. Я припоминаю этого Уильяма Гая… отважный человек, очень радушный. Я продал ему партию тюленьих шкур. Он выглядел настоящим джентльменом, немного гордецом, но с добрым сердцем…

– А «Джейн»? – подсказал я.

– Видел и ее. Она стояла там же, где сейчас «Халбрейн», в глубине гавани. Чудесное судно водоизмещением сто восемьдесят тонн, с этаким, знаете ли, заостренным носом… Портом ее приписки значился Ливерпуль.

– Да, верно, все так и было, – прошептал я.

– А что, «Джейн» продолжает бороздить моря, мистер Джорлинг?

– Увы, нет, мистер Гласс.

– Неужто погибла?..

– Да. И большая часть команды разделила ее судьбу.

– Такое несчастье! Как это случилось, мистер Джорлинг?

– От Тристан-да-Кунья «Джейн» устремилась к островам Авроры и другим, которые Уильям Гай мечтал найти, руководствуясь описанием…

– Которое он как раз от меня и получил, мистер Джорлинг! – воскликнул отставной капрал. – Что же, разыскала ли «Джейн» эти самые… другие острова?

– Нет, ни их, ни островов Авроры, хотя Уильям Гай не покидал тех широт несколько недель, носясь с запада на восток и обратно и не позволяя наблюдателю спуститься с верхушки мачты!

– Надо полагать, ему просто не повезло. Если верить китобоям, – а почему бы им не верить? – эти острова существуют, их даже собирались назвать моим именем…

– Вполне справедливо, – вежливо заметил я.

– Так что если их не откроют, это будет весьма прискорбно, – добавил губернатор, не скрывая тщеславия.

– И вот тогда, – продолжил я свой рассказ, – капитан Уильям Гай решил осуществить свой давний план, тем более что его побуждал поступить так один пассажир…

– Артур Гордон Пим! – вскричал Гласс. – У него был товарищ – некто Дирк Петерс. Шхуна подобрала их обоих в открытом море.

– Вы знали их, мистер Гласс? – с живостью спросил я.

– Знал ли я их, мистер Джорлинг? О, этот Артур Пим был человеком воистину необыкновенным. Он искал приключений – отважный американец! Такой не отказался бы от полета на Луну. Он туда случайно не заглядывал?

– Нет, мистер Гласс, но, по всей вероятности, шхуне Уильяма Гая удалось пересечь полярный круг, преодолеть вечные льды и оказаться там, где не бывал ни один корабль…

– Вот это чудеса! – воскликнул Гласс.

– Увы, «Джейн» не вернулась назад.

– Выходит, мистер Джорлинг, Артур Пим и Дирк Петерс сгинули?

– Нет, мистер Гласс, Артур Пим и Дирк Петерс не пали жертвами катастрофы, принесшей погибель большинству членов экипажа «Джейн». Им даже удалось вернуться в Америку – вот только не знаю как… Артур Пим умер много позднее при неведомых мне обстоятельствах, а метис жил в Иллинойсе, а потом куда-то уехал, никого не поставив в известность, и след его с тех пор затерялся.

– А Уильям Гай? – спросил Гласс.

Я рассказал ему, как мы нашли на льдине труп Паттерсона и свидетельства того, что капитан «Джейн» и пятеро его спутников до сих пор живут на каком-то южном острове всего в семи градусах от полюса.

– Ах, мистер Джорлинг, – не выдержал Гласс, – вот бы кто-нибудь спас Уильяма Гая и его моряков! Они показались мне такими славными людьми!

– Именно это «Халбрейн» и попытается сделать, лишь только будет готова для путешествия. Ведь ее капитан Лен Гай – родной брат Уильяма Гая!

– Не может быть, мистер Джорлинг! – вскричал Гласс. – Я, конечно, не имею чести знать капитана Лена Гая, но смею вас уверить, что братья совсем не похожи друг на друга – во всяком случае, если судить по их обхождению с губернатором Тристан-да-Кунья!

Я понял, что отставной капрал действительно оскорблен безразличием Лена Гая, не соизволившего нанести ему визит. Подумать только – ему, суверенному владыке независимого острова, власть которого распространяется и на два соседних острова – Недоступный и Соловьиный! Однако его, несомненно, утешала мысль, что он в отместку продаст свой товар процентов на восемьдесят дороже.

Капитан Лен Гай не обнаруживал желания покидать корабль, упуская тем самым возможность перекинуться словечком с последним европейцем, пожимавшим руку его брату.

На остров не сошел никто, кроме Джема Уэста и меня. Разгрузка олова и меди, доставленных сюда шхуной, и пополнение запасов продовольствия и воды производились в великой спешке. Капитан Лен Гай ни разу не вышел даже на палубу, и я видел через иллюминатор, как он сидит, согнувшись, за столом. На столе были разложены географические карты и раскрытые книги. Не приходилось сомневаться, что капитан изучает карты южных морей и штудирует книги о путешествиях предшественников «Джейн», побывавших в загадочной Антарктиде.

Среди груды книг выделялась одна, к которой капитан обращался чаще других. Почти все страницы в ней были загнуты, а на полях теснились бесчисленные карандашные пометки. Буквы названия, казалось, горели огнем: «ПОВЕСТЬ О ПРИКЛЮЧЕНИЯХ АРТУРА ГОРДОНА ПИМА».

Глава VIII
На Фолкленды

Вечером 8 сентября я простился с его превосходительством генерал-губернатором архипелага Тристан-да-Кунья – именно такой официальный титул присвоил себе бравый Гласс, отставной капрал британской артиллерии. На следующее утро, не дожидаясь рассвета, «Халбрейн» распустила паруса.

Я, разумеется, получил от Лена Гая согласие на то, чтобы оставаться пассажиром корабля до его прибытия на Фолкленды. Нам предстояло преодолеть еще две тысячи миль, на что уйдет недели две при условии, что погода будет благоприятствовать нашему плаванию не в меньшей степени, чем между Кергеленом и Тристан-да-Кунья. Капитан не удивился моей просьбе. Я ожидал, что он заведет разговор об Артуре Пиме; он же, как нарочно, не заговаривал о нем с тех пор, как находка в карманах Паттерсона доказала его правоту и мое заблуждение относительно книги Эдгара По.

Оставалось надеяться, что в подходящее время и в подходящем месте он не преминет это сделать. Хотя он молчал о своих дальнейших планах, он определенно намеревался направить «Халбрейн» туда, где исчезла «Джейн».

Обогнув мыс Гералд, мы потеряли из виду несколько домиков Ансидлунга, теснившихся на берегу гавани Фалмут, и взяли курс на юго-запад. Наступил день, и мы оставили позади залив Слонов, Скалистый уступ, Западный мыс, Хлопковую бухту и отрог Дели. Только вулкан Тристан-да-Кунья, взметнувшийся на восемь тысяч футов, оставался виден до самого вечера, пока сумерки окончательно не скрыли от нашего взора его заснеженную вершину.

Ветры благоприятствовали нашему плаванию целую неделю, и у меня крепла надежда, что еще до исхода сентября мы увидим Фолклендские острова. Учитывая намерение Лена Гая штурмовать антарктические дали, я считаю полезным и даже необходимым напомнить вкратце о предшествующих попытках достичь Южного полюса или того бескрайнего континента, центральной точкой коего является полюс. Это не составит для меня большого труда, поскольку капитан предоставил в мое распоряжение книги, где излагаются перипетии этих путешествий, а также полное собрание сочинений Эдгара По с невероятными «Приключениями», на которые я набросился с жадностью под влиянием этих странных событий.

Артур Пим, как и я, считал своим долгом перечислить главные открытия первопроходцев вплоть до 1828 года. Я же, пишущий эти строки через двенадцать лет после него, обязан рассказать обо всех свершениях этих двенадцати лет.

Географическая зона, которой можно присвоить общее название «Антрактида», лежит в пределах 60° южной широты, служащих как бы ее окружностью.

В 1772 году корабли «Резольюшн» капитана Кука и «Адвенчур» капитана Фурно[19]19
  Фурно Тобиас – капитан, отправившийся в экспедицию вместе с Дж. Куком в 1772 г.


[Закрыть] повстречались со льдами на пятьдесят восьмой параллели. Пробираясь в лабиринте из колоссальных ледяных глыб, оба корабля достигли к середине декабря шестьдесят четвертой широты, в январе пересекли полярный круг, но были вынуждены остановиться перед массами льда толщиной от восьми до двадцати футов, встреченными под 67° 15’ южной широты, что с погрешностью в несколько минут равняется координатам Южного полярного круга[20]20
  Они равны 66°32’3”. (Прим. авт.)


[Закрыть].

Капитан Кук возобновил попытки пробиться на юг в ноябре следующего года. На этот раз, воспользовавшись сильным течением, невзирая на туманы, ураганы и морозы, он пересек семидесятую параллель; дальше ему преградили путь паковые льды – соприкасавшиеся краями льдины от двухсот пятидесяти до трехсот пятидесяти футов толщиной, над которыми возвышались чудовищных размеров айсберги. Координаты достигнутой им точки составили 71°10’ южной широты и 10°54’ западной долготы. Дальше дерзкому английскому капитану не удалось продвинуться в антарктические моря ни на шаг.

Спустя тридцать лет, в 1803 году, русская экспедиция Крузенштерна[21]21
  Крузенштерн Иван Федорович (1770–1846) – русский мореплаватель, адмирал. В 1802 г. был назначен начальником первой русской кругосветной экспедиции (1803–1806), в состав которой входили корабли «Надежда» (командир И. Ф. Крузенштерн) и «Нева» (командир Ю. Ф. Лисянский).


[Закрыть] и Лисянского, остановленная ураганным южным ветром, не смогла продвинуться южнее 59°58’ южной широты и 70°15’ западной долготы, хотя дело было в марте и им не препятствовала ни одна льдина.

В 1819 году Уильям Смит[22]22
  Смит Уильям – английский мореплаватель, в 1819 г. открыл Южные Шетландские острова, которые были положены на карту русским мореплавателем Ф. Ф. Беллинсгаузеном.


[Закрыть], а после него Брэнсфилд[23]23
  Брэнсфилд Эдуард – в 1820 г. открыл эти же острова.


[Закрыть] открыли Южные Шетландские острова; в 1821 году Поуэлл открыл Южные Оркнейские острова; Палмер[24]24
  Палмер Натаниел (1799–1877) – американский охотник за тюленями. В 1821 г. на судне «Джеймс Монро» совместно с Дж. Поуэллом открыл Южные Оркнейские острова.


[Закрыть] и другие охотники за тюленями видели Землю Тринити, но не посмели приблизиться к ней.

В 1819 году корабли русского флота «Восток» и «Мирный» под водительством капитана Беллинсгаузена и лейтенанта Лазарева, пройдя мимо острова Южная Георгия и обогнув Южные Сандвичевы острова, прошли шестьсот миль к югу, достигнув семидесятой параллели. Вторая подобная попытка, предпринятая на 160° восточной долготы, не позволила приблизиться к полюсу на меньшее расстояние. Однако им удалось нанести на карту остров Петра I и Землю Александра I[25]25
  Земля Александра I – часть Антарктиды; таким образом, обнаружив этот берег, русские моряки открыли Антарктический материк, мечту многих поколений мореплавателей.


[Закрыть].

В 1822 году капитан английского флота Джеймс Уэдделл достиг, если верить его словам, 74°15’ южной широты. Море там оказалось свободным ото льда, что позволило ему поставить под сомнение существование полярного континента. Замечу, что маршрут этого мореплавателя был повторен через шесть лет шхуной «Джейн» с Артуром Пимом на борту.

В марте 1823 года американец Бенджамин Моррелл дошел на шхуне «Оса» до 69°15’ южной широты, в следующий сезон – до 70°14’, и все это в свободном ото льда море, при температуре воздуха 47 градусов по Фаренгейту[26]26
  То есть примерно 8 °C.


[Закрыть] – наблюдения, замечательным образом совпадающие с теми, что были сделаны на борту «Джейн» у острова Тсалал. Если бы у него не вышли припасы, капитан Моррелл мог бы, по его утверждению, достичь Южного полюса или хотя бы 85° южной широты. В 1829 и 1830 годах он отправился на судне «Антарктика» в следующую экспедицию, поднимаясь к югу по сто шестнадцатому меридиану, и не встретил никаких препятствий до 70°30’ южной широты, где открыл Южную Гренландию.

Одновременно с Артуром Пимом и Уильямом Гаем на юг устремились англичане Фостер и Кендал, получившие от Адмиралтейства задание определить точные координаты южных земель, однако они не сумели пробиться дальше 64°45’ южной широты. В 1830 году Джон Биско, командовавший судами «Туба» и «Лайвли», принадлежавшими братьям Эндерби, занялся изучением южных морей, охотясь попутно на китов и тюленей. В 1831 году он пересек шестидесятую параллель, дошел до 68°51’ по десятому меридиану Восточного полушария и, остановившись под 65°57’ южной широты и 45° восточной долготы, открыл обширную землю, которой присвоил имя Эндерби, но к которой так и не сумел пристать. В 1832 году он вторично ринулся на штурм льдов, но достиг всего лишь 66°27’ южной широты. Зато он открыл остров Аделейд, лежащий в стороне от высокого плато, нареченного им Землей Грейама. На основании результатов этого плавания лондонское Королевское географическое общество пришло к выводу, что между 47° и 69° восточной долготы лежит континент, берег которого проходит примерно по 66–67° южной широты. Тем не менее Артур Пим утверждал, что этот вывод является ложным, ибо уже Уэдделл плавал там, где должен был располагаться этот мифический континент, а «Джейн» продолжила его маршрут, зайдя гораздо дальше семьдесят четвертой параллели.

В 1835 году английский лейтенант Кемп заметил нечто напоминающее землю примерно на 70° восточной долготы, дошел до 66°, увидел берег, примыкающий, по всей видимости, к Земле Эндерби, но дальше к югу продвигаться не стал.

Наконец в начале текущего 1839 года капитан Баллени прошел 7 февраля дальше точки с координатами 67°7’ южной широты и 164°25’ восточной долготы и открыл горстку островов, получивших его имя; в марте того же года он открыл под 66°10’ южной широты и 116°10’ восточной долготы землю, которой дал имя Сабрины. Этот моряк, простой китобой, как я позднее узнал, сообщил очень точные сведения по крайней мере об этой части Южного океана, доказывавшие существование полярного континента.

Я уже указывал в самом начале своего повествования, что, когда командир «Халбрейн» вынашивал проект плавания, которое должно затмить все, что было достигнуто с 1772 по 1839 год, лейтенант флота Соединенных Штатов Чарльз Уилкс вывел в море сразу четыре корабля – «Ванкувер», «Морская свинья», «Фазан» и «Летучая рыба», – намереваясь пробиться к полюсу восточнее сто двенадцатого меридиана. Короче говоря, в те времена оставалось еще открыть около пяти миллионов квадратных миль Антарктики. Вот что предшествовало выходу в южные моря шхуны «Халбрейн» под командованием капитана Лена Гая. Даже самым отважным и самым удачливым мореходам не удалось зайти дальше неких рубежей: для Кемпа это была шестьдесят шестая параллель, для Баллени – шестьдесят седьмая, для Биско – шестьдесят восьмая, для Беллинсгаузена и Моррелла – семидесятая, для Кука – семьдесят первая, для Уэдделла – семьдесят четвертая… Нам же для того, чтобы спасти людей с «Джейн», предстояло пересечь восемьдесят третью широту и пройти дальше еще почти на пятьсот пятьдесят миль!..

Должен сознаться, что с тех пор, как мы повстречали льдину, ставшую последним прибежищем несчастного Паттерсона, даже я, человек практический и не склонный к фантазиям, чувствовал непонятное возбуждение. Нервы мои были постоянно на взводе, я не находил себе места. Мысли об Артуре Пиме и его спутниках, затерявшихся в антарктической пустыне, преследовали меня. У меня стало созревать желание принять участие в экспедиции Лена Гая. Я думал об этом не переставая. В Америку меня не влекло. Мое отсутствие могло продолжаться и полгода, и год. Правда, оставалось добиться согласия капитана «Халбрейн». Но зачем бы ему мне отказывать? Разве возможность на деле доказать, что прав был он, а не я, доставить меня на место катастрофы, которую я считал вымышленной, показать обломки «Джейн», высадить меня на Тсалал, в существование которого я не верил, познакомить со своим братом Уильямом и вообще заставить признать истину – разве это не доставило бы ему ни с чем не сравнимое удовлетворение?..

Все же я решил дождаться случая переговорить с капитаном, а уж потом принимать окончательное решение. Торопиться было некуда. На протяжении десяти дней плавания стояла чудесная погода, потом на сутки установился штиль, после чего задул южный ветер. «Халбрейн» должна была убрать часть парусов, поскольку ветер усиливался. Уже нельзя было рассчитывать, что мы сможем, как и прежде, делать по сто миль в сутки.

К счастью, я смог убедиться в замечательных мореходных качествах шхуны. За прочность ее мачт не приходилось опасаться. Лейтенант, при всей своей смелости и умении совершать рискованные маневры, приказывал брать рифы при первом же намеке на сильный порыв ветра. От Джема Уэста не приходилось ждать ни неосторожности, ни промаха.

За двенадцать дней – с 22 сентября по 3 октября – мы почти не сдвинулись с места. Нас так сильно относило ветром к американскому берегу, что, если бы не течение, увлекавшее в противоположную сторону, мы бы, очевидно, оказались в Патагонии.

Все время, что продолжался шторм, я напрасно искал случая встретиться с Леном Гаем. Он выходил из своей каюты только к столу, доверив управление судном помощнику, и показывался на палубе только для того, чтобы определить наше местонахождение, воспользовавшись просветом среди облаков.

Утром 4 октября и небеса, и море как будто подменили: ветер утих, волны постепенно улеглись. На следующий день задул северо-западный ветер. Ни о чем лучшем мы не могли и мечтать. Сейчас же были отданы рифы и поставлены верхние паруса, марсель, брамсель и топсель, хотя ветер крепчал с каждой минутой. При столь благоприятном ветре можно было дней через десять заметить вершины Фолклендских гор.

С 5 по 10 октября бриз дул с постоянством, свойственным разве что пассатам. Матросам не пришлось ни ослабить, ни подтянуть ни одного шкота. Сила ветра постепенно уменьшалась, однако направление оставалось прежним.

Давно предвкушаемый мною случай выведать намерения капитана представился 11 октября. Собственно, разговор начал он сам. Произошло это так. Я сидел с подветренной стороны рубки. Лен Гай вышел из своей каюты, огляделся и присел со мною рядом. Не было сомнений, что ему хочется поговорить, темой же разговора могло стать только то, что поглощало все его мысли. Его голос звучал громче обычного.

– Я ни разу не имел удовольствия говорить с вами, мистер Джорлинг, с тех пор, как мы оставили Тристан-да-Кунья…

– О чем я весьма сожалею, капитан, – сдержанно отвечал я, решив понять сперва, к чему он клонит.

– Прошу вас меня извинить. У меня столько забот! Составить план экспедиции, предусмотреть любую мелочь… Прошу вас, не сердитесь на меня!

– Я не сержусь, поверьте.

– Спасибо, мистер Джорлинг. Теперь, когда я узнал вас лучше, я ценю ваше присутствие и рад, что вы остаетесь нашим пассажиром до Фолклендов.

– Я так признателен вам, капитан, за то, что вы сделали для меня, что это придает мне храбрости…

Я решил, что наступил момент обратиться со своей просьбой, однако капитан Лен Гай перебил меня:

– Что ж, мистер Джорлинг, теперь вы убедились, что плавание «Джейн» – не фантазия, или вы по-прежнему считаете книгу Эдгара По чистым вымыслом?

– Не считаю, капитан.

– Вы больше не сомневаетесь в существовании Артура Пима с Дирком Петерсом и в том, что Уильям Гай, мой брат, и пятеро его спутников остались в живых?

– Чтобы усомниться в этом, надо быть самым недоверчивым человеком на свете. Остается желать одного: чтобы небо оказалось к вам благосклонным и помогло спасению несчастных с «Джейн»!

– Я приложу к этому все силы, мистер Джорлинг, и, видит Бог, добьюсь успеха!

– Надеюсь, капитан, и даже уверен в вашей удаче. Если бы вы согласились…

– Вам не представилось возможности обсудить все это с неким Глассом, отставным английским капралом, который выдает себя за губернатора острова Тристан-да-Кунья? – осведомился капитан, снова перебивая меня.

– Еще бы! – отвечал я. – И речи его способствовали тому, чтобы мои сомнения сменились уверенностью.

– Ага! Значит, он все подтвердил?

– Да. Он прекрасно помнит, как «Джейн» стояла в его бухте одиннадцать лет тому назад…

– «Джейн»? Мой брат?

– По его словам, он был лично знаком с капитаном Уильямом Гаем.

– Так он вел с «Джейн» торговлю?

– Да, точно так же, как с «Халбрейн».

– И она бросала якорь в той бухте?

– На том же самом месте, что и ваша шхуна, капитан!

– А Артур Пим?.. Дирк Петерс?..

– Он виделся с ними.

– Спрашивал ли он, что с ними стало?

– А как же! Я сообщил ему о смерти Артура Пима, которого он назвал безрассудным смельчаком, способным на безумнейшие предприятия.

– Скажите лучше – безумцем, опасным безумцем, мистер Джорлинг! Разве не он увлек моего несчастного брата в эту гибельную экспедицию?

– Похоже на то…

– Разве можно это забыть! – в сердцах воскликнул Лен Гай.

– Этот Гласс, – снова заговорил я, – знал также Паттерсона…

– Это был прекрасный моряк, мистер Джорлинг, с горячим сердцем, не ведающий страха. У Паттерсона не было врагов – одни друзья. Он был предан моему брату душой и телом…

– Джем Уэст предан вам не меньше, капитан!

– Ну почему же мы нашли несчастного Паттерсона на льдине уже мертвым!..

– Хуже было бы, не найди мы его совсем, – заметил я.

– Да, мистер Джорлинг, – согласился капитан. – Знает ли Гласс, где находятся сейчас люди со злополучной «Джейн»?

– Знает от меня, капитан. Я рассказал ему также о вашем намерении идти на их поиски.

Я счел излишним рассказывать ему об удивлении, которое вызвал у Гласса отказ капитана нанести ему визит.

Направляя разговор в новое русло, Лен Гай спросил меня:

– Мистер Джорлинг, верите ли вы теперь в абсолютную точность дневника Артура Пима?

– Думаю, – отвечал я, – что верить ему можно лишь с оговорками, учитывая, каким необычным человеком он был – по крайней мере с осторожностью подходить к описанию явлений, замеченных в море за островом Тсалал. Кроме того, Артур Пим определенно ошибся, похоронив Уильяма Гая и его спутников под рухнувшим холмом близ деревни Клок-Клок!

– Но он не утверждает этого, мистер Джорлинг! – возразил капитан. – Он лишь пишет, что Дирк Петерс и он разгадали тайну землетрясения. А так как холм целиком сполз в пропасть, ему и в голову не пришло усомниться в судьбе моего брата и его людей. Поэтому он решил, что они с Дирком Петерсом – единственные оставшиеся в живых белые люди на острове Тсалал… Он говорит только это и ничего больше. Это лишь предположение – согласитесь, весьма близкое к действительности, но только предположение…

– Согласен, капитан.

– Теперь же благодаря блокноту Паттерсона в наши руки попало подтверждение того, что мой брат и пятеро его спутников избежали гибели…

– Конечно, капитан. Но их дальнейшая судьба – захвачены ли они туземцами Тсалала, превратившими их в невольников, или живут на свободе, – записки Паттерсона не говорят ничего ни об этом, ни о том, как сам он оказался столь далеко от них…

– Мы узнаем все это, мистер Джорлинг! Да, узнаем! Главное – мы теперь уверены, что мой брат и шестеро его моряков были живы по крайней мере четыре месяца назад и находились где-то на острове Тсалал. Речь идет уже не о романе Эдгара По, а о записках Паттерсона…

– Капитан, – решился я наконец. – Разрешите мне остаться с вами до конца экспедиции «Халбрейн» в антарктические моря!

Капитан Лен Гай пронзил меня взглядом, острым, как заточенный клинок. Мое предложение не удивило его. В ответ я услыхал:

– С радостью!