Текст книги "Украденный бриллиант"

– Лучшего комплимента ты не могла мне сделать! И все же мои достоинства живописца не объясняют, каким образом кто-то мог выдать себя за человека такой фактуры, как Альдо!

– Но существуют же фальшивомонетчики! Среди лондонских мошенников, и не только лондонских, наверняка есть неведомые миру артисты, способные изменять свою внешность и делать это весьма убедительно. Особенно для людей, которые тебя ни разу в жизни не видели.

– Ты меня убедила! А теперь скажи, где нам искать вора, раз полиция заведомо не на нашей стороне?

– Может быть, попытаться передать это дело в Париж? Главный комиссар Ланглуа большой друг бедного Уоррена и к тому же превосходный следователь. По крайней мере, он попробует дать хороший совет. Может быть, мне стоит съездить туда ненадолго? Тем более от меня здесь пока нет никакой пользы.

– Как это нет? – не согласилась Мэри. – А я? Я так рада, что ты наконец у меня гостишь!..

В скором времени весь дом был перевернут вверх дном, но не был найден не только портрет, но и щель, через которую его могли бы незаметно утащить. Уютный особнячок в Челси сторожили, как военную крепость. Когда Мэри работала, не могло быть и речи, чтобы кто-то со стороны проник к ней в дом. А когда ее не было, Тимоти, Гертруда и Мэйбл охраняли его от любых посягательств, гордясь тем, что служат верой и правдой такой знаменитой персоне. Кража стала для слуг тяжелым ударом, она задела их честь и достоинство.

Среди друзей Мэри только один человек пользовался особыми привилегиями – безупречный Питер Уолси. Его монокль, подчеркнутая элегантность и легкое высокомерие вызывали у них неподдельное уважение. Лиза была удивлена, узнав, что именно Питер был в особняке своим человеком.

– Ты просто его не знаешь, – уверяла ее Мэри, – конечно, сердцу не прикажешь, но в таком случае поверь мне: у меня к нему абсолютное доверие. Думаю, ты поймешь его лучше, если мы как-нибудь пойдем к нему в гости и ты посмотришь на его портрет, который висит в библиотеке.

Мэри немедленно позвонила Уолси, и он тут же не медля явился. На этот раз Лизе не удалось избежать церемонии официального представления, хоть она с удовольствием избежала бы ее. Уолси явился не один, он пришел вместе с Финчем, таким же долговязым и еще более чопорным молодым человеком, своим слугой, у которого был опыт сыщика, так как на заре своей юности он работал в полиции и мечтал там сделать карьеру. Не остался он в органах правопорядка лишь потому, что его тяготила грубость среды. Финч вырос в утонченной атмосфере герцогского замка, впитал культуру, получил не худшее образование. С Питером Безупречным он познакомился, когда тот вернулся из Оксфорда. Они сошлись на любви к истории и интересе к криминалистике. И с тех пор Финч следовал за своим молодым хозяином верной тенью.

Мужчина с опытом сыщика переступил порог дома Мэри, держа в руках объемистый сак, содержавший немало вещей, которые заинтересовали бы грабителя и вызвали удивление у сотрудника Скотланд-Ярда. Кроме всего прочего внутри сака лежал еще и небольшой ящичек, своего рода походная лаборатория.

Сыщики-любители принялись изучать дом с вниманием, достойным профессионалов, готовясь прочесать его гребешком с частыми зубчиками.

Однако загадка похищения пока так и оставалась загадкой…

Прошло два дня, Мэри и ее подруга сидели и пили чай в маленькой гостиной, обставленной в стиле Регентства. Художница любила здесь отдыхать после тяжелого трудового дня. Внезапно из вестибюля послышались громкие голоса, после чего в уютной комнате появился Тимоти, явно не в своей тарелке, сразу нарушив царящую в ней безмятежность, и, заикаясь, едва успел объявить:

– Ле… Леди Риблсдэйл!

Но гроза уже ворвалась в гостиную. Мэри мгновенно вскочила на ноги, а Лиза отошла от освещенного чайного стола в тень ширмы.

– Прошу вас выйти! – распорядилась Мэри. – Кто вам разрешал врываться ко мне? И почему вы, Тимоти, позволили леди войти без разрешения?

– Ничего не мог поделать. Не решился применить силу к даме.

– Да не устраивайте комедий, Мэри Уинфельд! – воскликнула леди Ава. – Я на минутку и покажу вам кое-что, что вас заинтересует.

– Только на минутку!

– Смотрите…

Под мышкой леди Ава держала папку среднего размера, она раскрыла ее и достала плотный лист бумаги, который сунула художнице под нос.

Мэри, прекрасно знавшей историю живописи, не составило труда узнать малоприятную Марию де Медичи, королеву Франции в коронационном наряде. Женщина была уродлива, зато очень пышно одета. А в короне, венчающей ее высокую прическу, сверкал удивительный бриллиант, слегка отдающий розовым цветом. Холеным пальчиком с маникюром леди Ава ткнула в картину.

– Вот портрет, о котором мне на вашем вернисаже говорил желторотый дурачок, и вот тот бриллиант, который он называл «Прекрасный Санси»!

– Полагаю, не он один. А теперь объясните, с какой стати вы принесли этот портрет мне?

– Кому же еще? Я хочу, чтобы вы написали мой портрет с этим бриллиантом в волосах!

– Не может быть и речи!

– Почему, скажите на милость!

– Потому что у меня нет ни желания, ни времени. И еще потому, что никому это не будет интересно.

– Неправда! Это заинтересует похитителя из замка Хивер. Как только дорогой Морозини поймет, что я настоящая владелица этого бриллианта, он поверит, что я хочу к нему пару, а значит, мне не подходит никакой другой, кроме «Большого Санси». Он пообещал достать мне камень, который может составить конкуренцию бриллианту Нэнси, и был прав, когда решил заполучить его оригинал. А теперь, когда я узнала, что есть два «Санси», я хочу иметь оба! Вы меня понимаете!

– Нет, не понимаю. Мне кажется, что вы окончательно лишились разума! Вам не приходит в голову, что если Морозини, которого вы так легкомысленно обвиняете в краже, арестуют, то его отправят в тюрьму, и у вас не появится вообще никакого бриллианта. Мало этого, вы отправитесь в тюрьму следом за ним!

– Я? – изумилась леди Ава. – Почему это?

– Потому что этот «Прекрасный Санси», – тут Мэри указала на репродукцию, – имеет законного владельца, – отрезала она. – Я понятия не имею, кто он. Возможно, немецкий принц королевской крови. Не знаю, где он его хранит, но как любой владелец драгоценностей – коллекционер или нет – он ревниво относится к своим сокровищам. И если вдруг я напишу портрет, о котором вы меня просите, мужчина вполне может подать на вас жалобу, обвинив в воровстве. И на меня тоже!

– Что за глупости! Раз камень у него, то…

– А вот это неизвестно. Известно другое, во всяком случае, некоторым, – тут Мэри подумала о Питере, – что после отречения Вильгельма II его сокровища рассеялись по всему миру, и отнюдь не законными путями, то есть не через аукционы… Так что «Прекрасный Санси» может оказаться, где угодно, но только не у законного владельца. Какая удача для него, если он увидит камень на вашем портрете. Тут уж вам никак нельзя будет сказать, что Альдо Морозини украл его для вас. Сколько бы ни было у него талантов, способностью быть разом повсюду он не обладает!

Непривычная к таким длинным речам, Мэри налила себе чашку чая, выпила, налила вторую и выпила ее тоже.

– А теперь не соизволите ли дать мне возможность работать? Тимоти, проводите леди Риблсдэйл и позаботьтесь, чтобы дверь была закрыта днем и ночью на цепочку вплоть до новых распоряжений!

Леди Ава покинула гостиную, и Мэри услышала тихий смех. Она подняла глаза и увидела Лизу, сидевшую на верхней ступеньке лестницы, которая вела из гостиной в мастерскую.

– Что ты там делаешь? Я думала, ты убежала к себе.

– Как видишь, не убежала. Когда к нам ворвалась эта женщина, я спряталась за ширму, а потом потихоньку поднялась сюда. Признаюсь, я бы очень жалела, не увидев вашего доблестного поединка. И если бы Альдо не был втянут в эту историю, я бы смеялась от души.

– Неужели? Согласись, леди Ава – настоящий крысиный яд!

– Совершенно с вами согласен, – раздался веселый голос Питера Уолси, и на ступеньке, на которой сидела Лиза, появилась его нога в полосатых брюках, серых замшевых гетрах и безукоризненно начищенном ботинке.

– Вы-то здесь откуда? – возмущенно осведомилась Лиза, отодвигаясь, чтобы дать возможность молодому человеку поставить вторую ногу.

– И я хотела бы это знать, – присоединилась к подруге изумленная Мэри. – Как вы вошли в мастерскую?

– Через крышу соседнего дома, а туда очень легко забраться по лестнице, которая помогает поддерживать в приличном состоянии исторический монумент, статую Томаса Мора. Эта лестница удачно скрыта под плющом.

– Лестница не объясняет вашего появления в мастерской, – настойчиво повторила Лиза, которую молодой человек откровенно раздражал.

Питер снисходительно посмотрел на нее, улыбнулся и удобно уселся рядом на ступеньку, покрытую зеленым ковром.

– Я хотел проверить одну мысль, которая мелькнула у меня в голове, как только я услышал о краже портрета, дорогая Мэри. По вашим словам, портрет был совсем невелик, но сам он исчезнуть не мог. А чтобы помочь ему, вору понадобилась бы лазейка в крыше. И он проделал ее, а потом заделал, но не настолько аккуратно, чтобы этого не обнаружил гениальный следователь Финч.

– Он что, тоже наверху? – спросила Мэри.

– Уже нет. Финч нашел лазейку, а я в нее влез. Дорогая Мэри, нет никаких сомнений в моей правоте: в крыше вскрыли одно из окон, которые так красиво освещают вашу мастерскую. Окно небольшое, и влез в него кто-то тоненький и маленький и утащил небольшую картину. За вашего великолепного лорда Гордона можете быть совершенно спокойны – портрет слишком большой, чтобы пролезть. Потом стекло аккуратно вставили, замазали и спустились по плющу, обвивающему бедняжку Томаса Мора.

– Но портрет находился не в мастерской!

– Когда-то он был тут, ведь вы же его писали! Значит, было известно, что он существует. Когда имеешь возможность гулять по крыше и заглядывать в окна, не трудно наблюдать за тем, что происходит внизу. Особенно в мастерской такой увлеченной своим делом художницы, как вы.

– Это я могу понять, но портрет украли из моей спальни!

– Вы уверены? Когда вы положили его в чемоданчик?

– Довольно давно. Я упаковала его… недели три тому назад.

– Упаковали и сразу унесли из мастерской?

– Нет. Я не торопилась: собиралась расстаться с ним в будущем месяце. А забрала я его вниз, только когда Мина сообщила, что приезжает.

– Значит, кража готовилась тщательно и, скорее всего, заранее. У вора было достаточно времени, чтобы хорошенько изучить все здесь, но вот как ему удалось стать настолько похожим на Альдо, чтобы…

– Он обманул человека, который в глаза не видел оригинала, воспользовавшись отсутствием леди Нэнси. Не думаю, что это было так уж трудно.

– Сложно будет вернуть портрет обратно, – с горечью констатировала Лиза. – Все равно что искать иголку в стоге сена.

Питер достал из кармана портсигар – золотой с гербом – и предложил сигарету соседке по ступеньке. Лиза закурила.

– Вы смотрели спектакль «Доктор Джекил и мистер Хайд»? Потом был даже такой фильм.

– Я редко хожу в театр, а в кино еще реже.

– Там очень достойный человек превращается в настоящее чудовище, а чудовище – в порядочного человека. Финч когда-то служил в полиции, он прекрасно знает мир мошенников, так что ему этим и заниматься.

– Лучше всего, если бы… банкир Кледерман нашелся, – вздохнула Лиза. – Но он уехал куда-то к черту на рога.

Питер Уолси подарил Лизе широкую, похожую на полумесяц улыбку.

– Банкиры слишком заметные фигуры, чтобы исчезать бесследно. Послы и консулы к их услугам, они следят за их перемещениями. По крайней мере, должны.

– С таким состоянием, как у господина Кледермана, можно позволить себе делать почти все, что захочется, – вмешалась в разговор Мэри. – Только представьте, Питер, у банкира есть собственный самолет.

– Пока еще ни один человек не пересек Атлантический океан на самолете, – строго объявил Безупречный Питер Уолси. – И я думаю, наш банкир поступил как все простые смертные: взял билет на пароход. Вы так не думаете… княгиня? – прибавил он, наклонившись к Лизе.

4. К вопросу о кино

Никогда еще Мари-Анжелин так не зябла. Мало холода, еще и снег! Вернувшись из церкви святого Августина после ранней утренней мессы, она сразу побежала на кухню, чтобы выпить чашечку горячего кофе, а уж потом идти к маркизе в спальню и пересказывать новости.

Согреваясь своим «горячительным», Мари-Анжелин просматривала английские газеты. С тех пор как с Альдо случилась беда, она неукоснительно покупала их каждое утро в киоске возле церкви.

Внезапно она поперхнулась, поставила чашку, выпила глоток воды и, не кончив с кофе, подхватила под мышку одну из газет и ринулась вон из кухни. По лестнице она мчалась через две ступеньки, задыхаясь, но не переводя дыхания. В конце концов она добежала до просторной спальни маркизы, где Луиза, пожилая горничная, только что опустила поднос с завтраком на кровать госпожи де Соммьер.

– Доброе утро, План-Крепен! – поприветствовала компаньонку маркиза. – С чего это вдруг вы не завтракаете вместе со мной? Вы вернулись минут пятнадцать тому назад, я слышала. Уж очень громко хлопнула дверь.

– Прошу прощения, но я так промерзла, что пошла на кухню выпить чего-нибудь горячего. И пока наслаждалась кофе, прочитала эту статью!

Она ткнула пальцем в фотографию, которая располагалась над двумя колонками текста, рассказывающими о вернисаже в Королевской академии художеств, посвященном великой портретистке Мэри Уинфельд. На фотографии художница с улыбкой на лице беседовала с ее величеством королевой Елизаветой[15]15
  Мать королевы Елизаветы II.


[Закрыть].

– Да, это событие, – согласилась маркиза. – Я думаю, что Мэри действительно лучшая портретистка нашего поколения.

– Разумеется, нам это известно, – отрезала План-Крепен, чья воспитанность не устояла перед наплывом эмоций. – Меня гораздо больше заинтересовала молодая женщина, которая стоит в тени на втором плане немного позади Мэри.

Госпожа де Соммьер всегда ложилась спать без лорнета, она принялась искать очки, нащупала их на тумбочке, оседлала ими переносицу, пригляделась, сдвинула брови, сняла очки, расправила брови. Снова надела очки, посмотрела и наконец объявила:

– Можно подумать, что это Лиза.

– И думать нечего. Она и есть! Руку дам на отсечение!

– Не отдавайте, не надо. А как вы думаете, что она там делает? Альдо ни слова не сказал, что она в Англии.

– Уверена, потому что он знать об этом не знает, – вставила Мари-Анжелин.

– При других обстоятельствах в ее поездке не было бы ничего удивительного, – продолжала маркиза. – Мэри – лучшая подруга Лизы, и почему бы ей не поехать к ней и не поздравить ее, тем более что портрет ее кисти, который вот уже год украшает кабинет Альдо, настоящее чудо? Но зачем было ехать в Англию сейчас? Мне кажется, это не самое подходящее место для княгини Морозини!

– Но на фотографии она вовсе не княгиня Морозини, – улыбнулась Мари-Анжелин. – Лиза скорее напоминает исчезнувшую Мину ван Зельден, правда, более элегантную. Оригинал выглядел бы слишком экзотически и привлек к себе слишком много внимания. Да и Мэри не порадовала бы такая карикатура рядом.

– Неужели вы думаете, План-Крепен, что Альдо ничего не знает?

– Лично я удивилась бы, если бы знал. Англия сейчас опасна для семьи Морозини. Я уверена, он запретил бы жене туда ехать.

– Альдо запретил Лизе? Это что-то новенькое. Но я согласна: Лиза отправилась на туманный Альбион без его благословения. По собственному своему пожеланию. В общем-то, я могу позвонить в Рудольфкрон и, если она вдруг не подойдет к телефону, попросить слуг, чтобы она перезвонила.

– Уловка, шитая белыми нитками. Лиза не привыкла, что мы ей звоним.

– А если связаться с Ги Бюто?

– Он не проронит ни слова.

Воцарилось молчание. Обе женщины погрузились в размышление. Любовь к приключениям заговорила в сердце Мари-Анжелин, и она предложила первой:

– А что, если нам поехать в Англию?

– Кому? Нам с вами? И что мы будем там делать, скажите на милость?

– Пока не знаю, но мой мизинчик подсказывает, что мы может оказаться полезными.

– Ваш мизинчик не святое Писание, пусть подсказывает, что пожелает. Не думаю, что именно сейчас мы должны разбежаться в разные стороны. Тем более что мы понятия не имеем, где находятся Альдо и Адальбер.

Дело в том, что три дня тому назад Ланглуа вернул свободу двум своим подопечным. Они изнывали от бездействия, нервничали день ото дня все больше, и комиссар сдался. Он был доволен, что Альдо в Париже, что он вне досягаемости для венецианской полиции, где с некоторых пор стало много убежденных фашистов! Но вместе с тем Ланглуа прекрасно понимал, что и Альдо, и Адальбер – люди действия, что им необходима возможность бороться и защищаться своими силами. Дамы из особняка на улице Альфреда де Виньи были озабочены душевным состоянием молодых людей не меньше комиссара и думали примерно то же, что и он.

Словом, Ланглуа вызвал «мальчиков» к себе и задал им один-единственный вопрос:

– Если я предоставлю вам свободу передвижения, что вы станете делать?

Оба в голос ответили:

– Поедем в Англию! Разбираться с этой историей на месте!

– Прямиком в львиную пасть, так, что ли?

– Совсем не обязательно, – отозвался Адальбер. – Все зависит от того, как взяться за дело.

– И как же вы собираетесь за него браться?

– Я не могу сидеть и ждать, когда появится мой тесть. К тому же он человек немолодой и подвергается большим опасностям. Я считаю, что нужно вернуться к началу этой истории: я отправился в Англию по приглашению лорда Эллертона. Приехав к нему, я узнал, что он не только не приглашал меня, но и исчез. Значит, первым делом необходимо узнать, что приключилось с лордом Эллертоном.

– Логично. И что же вы предпримите?

– Вы сами предложили нам воскресить Мишеля Морльера и Люсьена Ломбара, двух прытких журналистов, которые суют повсюду свои носы и уже успели оказать нам кое-какие услуги, – заговорил Адальбер. – Мы оба свободно говорим по-английски, при необходимости с бельгийским или американским акцентом.

– На вашем месте я поработала бы над внешним видом, – подала голос План-Крепен. – Удостоверение журналиста не меняет его.

– Я тоже подумал об этом, – одобрил совет Мари-Анжелин Ланглуа. – И пошел даже дальше, подумал о стилизации. Какого времени замок лорда Эллертона?

– Эпоха Тюдоров, – ответил Альдо. – Именно поэтому лорд увлекся драгоценностями того времени. Он собрал замечательную коллекцию, и она стоила путешествия даже с начинающимся бронхитом. К тому же лорд такой очаровательный господин! Он бы вам понравился, тетя Амели!

– У меня никогда не было пристрастия к старичкам, – отозвалась маркиза. – Я всегда предпочитала тип…

– Морозини? – поддел ее Ланглуа. – Вот тут-то и скрывается главная закавыка. Где-то уже прогуливается его двойник, и что же? Мы создадим еще одного? Нет, вам нужно менять внешность, господа! Причем обоим!

– И что же вы предлагаете?

– Я предлагаю следующее. Профессия журналиста, международного и местного, стала в наши времена опасной, поэтому вам нужно заняться кино: вы ищите материал и натуру для съемок фильма, действие которого происходит в эпоху Тюдоров.

– Какой мы национальности? – осведомился Альдо.

– Почему бы не американцы? Они охотно ездят в Европу и любят снимать костюмированные исторические фильмы. Прибавлю для полноты картины, что, по вашим словам, Альдо, замок Хивер, где росла Анна Болейн, совсем недалеко от замка лорда Эллертона.

– Так оно и есть. Строгий, без особенных затей дом. Семья была совсем небогатой.

– Идея мне кажется замечательной, – улыбнулась маркиза. – Одна беда, на свете существуют удостоверения личности.

– Это для нас не проблема, – уверил ее главный полицейский. – Внешний вид – другое дело. Но не волнуйтесь, сегодня вечером я приведу к вам настоящего артиста, мастера своего дела.

– Неужели под вашим началом служат и актеры?

Комиссар легко улыбнулся, что бывало с ним крайне редко, и стал еще обаятельнее.

– Уверен, вы будете удивлены, – пообещал он с лукавой усмешкой.

Вечером Ланглуа пришел в сопровождении полного мужчины небольшого роста с приятной улыбкой на лице, которая, похоже, никогда с него не сходила. Судя по поклону, с каким он склонился к руке маркизы, и по его приветствию План-Крепен, он был отменно воспитан. Комиссар представил своего спутника как Альбера Дюваля, но вполне возможно, его настоящее имя было другим. Он пришел с небольшим чемоданчиком и, внимательно осмотрев «подопытных кроликов», как обозвала Альдо и Адальбера План-Крепен, сделал выбор.

– Начнем с вас, – обратился он с улыбкой к Адальберу, – с вами проще.

Мужчина скорчил не слишком довольную мину, но обошелся без комментариев. Мастер трудился довольно долго. В результате светлые волосы Адальбера сделались ярко-рыжими, а вокруг рта и на щеках закурчавилась премилая бородка.

С Альдо мастер работал совсем по-другому, и даже не так долго. Он сделал несколько проб, и вот уже красавец Альдо состарился на добрый десяток лет. С помощью умело расположенных гуттаперчевых[16]16
  Гибкие, способные подстраиваться под форму тела.


[Закрыть] накладок у него на лице появились морщины, желтая пленка покрыла чудесные белоснежные зубы, щеки стали выглядеть плохо выбритыми, а едва седеющие виски показались откровенно белыми.

Фигура и стать оставались проблемой. Альдо был высокого роста и прекрасно сложен, он одевался в Лондоне и носил – с очаровательной небрежностью – только идеально сшитые костюмы. Дюваль попросил его снять пиджак и жилет, посмотрел на его тонкую талию, узкие бедра и распорядился:

– Извольте снять брюки!

И улыбнулся еще шире, как бы смягчая необычную просьбу.

Обе женщины мгновенно покинули гостиную. Альдо повиновался. Дюваль вытащил из чемоданчика кусок ткани и с необычайной ловкостью задрапировал тело Альдо. В одно мгновение мужчина превратился из изысканного денди в мешковатого неуклюжего старика. Рот у Адальбера разъехался до ушей, когда он посмотрел на друга.

– Будешь смеяться, получишь в нос, – энергично объявил старик Альдо, разглядывая себя в одном из зеркал, висевших в гостиной. – Встреть меня сейчас Лиза, немедленно потребовала бы развода.

– Во-первых, встреча с ней тебе не грозит, во-вторых, она бы тебя не узнала, а в-третьих, я наконец-то красивее тебя!

– Сказать красивее – значит ничего не сказать, – подхватил весело Ланглуа, откровенно забавляясь переменами. – Но и вам придется сменить костюм, вы чересчур элегантны. Я запишу размеры, вам найдут то, что надо, и уже завтра вы будете при параде. Думаю, вам не придется менять весь ваш гардероб. Киношники во время пробного тура одеваются просто и практично. Примерно так же, как журналисты, так что новая одежда вас не слишком обременит. Может быть, мы позовем обратно дам, пусть и они на вас полюбуются?

– Похоже, вы меня очень не любите, комиссар! – проворчал Альдо.

– Напротив, Морозини, и предлагаю вам пари: спорим, что План-Крепен расхохочется, а маркиза будет горевать, увидев вас в таком виде.

– Не буду спорить, это и так ясно.

Но вышло все наоборот. Маркиза от души расхохоталась, а Мари-Анжелин едва не расплакалась.

– Что с вами, План-Крепен? – удивилась маркиза. – Работа просто великолепная! Альдо неузнаваем!

– Мы хотим сказать, что это совсем не Альдо, а какой-то ужас!

– Почему ужас? В таком виде он спокойно может разгуливать по Англии. А вы хотели бы, чтобы нашего прекрасного Альдо узнал первый шпик[17]17
  Шпик – тайный агент, сотрудник службы наружного наблюдения, соглядатай.


[Закрыть] и сдал полиции?

– Нет! Но все же есть границы! Я не уверена, что узнаю его в случае…

– В случае чего? – грозно осведомился Ланглуа. – Может, и вам пришла в голову идея пересечь Ла-Манш?

– Почему бы и нет? – Мари-Анжелин вздернула подбородок. – Мы очень любим Лондон, у нас там немало друзей. Кстати, английские газеты восхваляют нашу хорошую знакомую Мэри Уинфельд и ее новую работу. Мы были бы рады повидаться с ней и полюбоваться ее портретами.

Госпожа де Соммьер не проронила ни слова. В ответ на вопросительный взгляд полицейского она только улыбнулась и смиренно подняла и опустила плечи.

– Понятно! Я достаточно хорошо вас знаю, чтобы пытаться отговорить. Но выслушайте меня внимательно! Если вам так хочется, поезжайте, но ваш маршрут будет продиктован мной. Я тоже неплохо знаю Лондон.

– И каким же он будет?

– От Королевской академии художеств до отеля «Ритц» путь совсем недолог, он и будет вашим маршрутом. И это на короткое время!

– А если Мэри пригласит нас в гости? Она живет в Челси.

– Если откровенно, – вмешался в разговор Альдо, – я бы предпочел видеть вас в Париже. Вы наш главный штаб, и…

– Тра-та-та! Кому нужен главный штаб, если войска отправились за границу? Закажите нам номер в «Ритце», План-Крепен! Обещаю, что долго мы там не пробудем, – заверила госпожа де Соммьер, посмотрев на Ланглуа. – Господин Дюваль, скажите главное: ваш грим легко возобновить? Или «мальчики» обречены ходить грязными и немытыми все время своего путешествия?

Дюваль не замедлил с ответом.

– Никаких трудностей с гримом. Мгновенно смывается, мгновенно наносится. Вот у этого господина, – он указал на Адальбера, – будут несущественные сложности. Ему придется снова перекрашиваться, чтобы вернуться к своему натуральному цвету, но мы займемся этим после возвращения. Непросто, конечно, поддерживать трехдневную щетину, – прибавил он, посмотрев в сторону Альдо, – но я дам вам специальную бритву. А теперь верну вам обычный вид. Или почти обычный!

И Альдо с великим облегчением выплюнул тампоны и освободился от всех накладок. Не прошло и нескольких минут, как он снова стал самим собой. А вот Адальбер остался рыжим. Он подошел к зеркалу и стал внимательно себя разглядывать.

– У меня всегда была белая кожа, так что рыжина мне идет, – объявил он. – Интересно, что скажет Теобальд.

– Умоет тебя как следует, а потом смирится, – засмеялся Альдо, усиленно двигая челюстями, чтобы избавиться от неприятного ощущения после тампонов. – Тебе не придется брать его с собой. У американского киношника не может быть слуги.

– Завтра вам доставят подходящие костюмы, – уверил друзей Дюваль. – Вниз вы будете надевать широкий пояс, – обратился он к Морозини. – Он придаст телу толщины, и снимать его будет легко, не то что кусок материи, которым я вас обмотал.

– Могу я задать вам вопрос? – обратилась к Дювалю маркиза. – Каким образом можно добиться сходства с каким-нибудь человеком? Стать его двойником?

– В театре и в кино с помощью грима и освещения, мимики, игры, наконец, а вот в жизни… это гораздо труднее. Я бы даже сказал, невозможно. Я, например, не могу себе представить, чтобы кто-то воспроизвел внешность вот этого господина, – он указал на Альдо. – Я уж не говорю о взгляде, мимике. Да, кстати, я забыл, что вам нужно надевать очки. Вы носите очки?

– У меня легкая близорукость, но она не причиняет мне хлопот. К тому же профессия требует, чтобы я всегда брал с собой сильную лупу, и я ношу ее, так что…

– Да, захватите с собой лупу, она может пригодиться. Остается цвет глаз.

– Альдо забыл вам сказать, – вмешалась госпожа де Соммьер, – что его голубые глаза становятся зелеными, когда он впадает в гнев.

– Мы сделаем дымчатые стекла. А что у вас с глазами, месье? – обратился Дюваль к Адальберу.

– Они более чем в порядке. Сохраняют безмятежную синеву, даже если я киплю от ярости.

– Наденьте на него пенсне, чтобы он не выглядел таким красавчиком, – посоветовала План-Крепен. – Да Адальбер оторваться не может от зеркала! Смотрит не налюбуется!

Дюваль собрался уходить, дал перед этим еще несколько полезных советов и пообещал, что завтра принесет все необходимое.

Когда он ушел, маркиза, которую очень заинтересовал процесс преображения, задала вопрос Ланглуа:

– Откуда он у вас? Где вы его взяли?

– Вы слишком много хотите знать, дорогая маркиза! Вам, наверное, кажется, что, столкнувшись с этой малоприятной историей, я совершаю сверхусилия? Ничего подобного. Специфика моей работы требует, чтобы я был готов к самым невероятным неожиданностям, и я к ним готов. Отсюда у меня под рукой и господин Дюваль.

– Должно быть, он такой же Дюваль, как я Ротшильд, – заметил Адальбер.

– Я никогда не сумею вас отблагодарить за все, что вы для меня делаете, – проговорил Альдо, стараясь не показать, насколько глубоко он растроган. – Вы настоящий друг.

– Дружба тут ни при чем. Я делаю свое дело и ничего больше. Нужно быть полным идиотом, чтобы вообразить, что известный князь Морозини заделался вором, чтобы порадовать свихнувшуюся старушку-богатейку, которая в состоянии купить себе любой бриллиант на аукционе в Европе или Америке.

Не прошло и двух дней, как господа Жос Бонд и Омер Вальтер, представители крупной американской кинокомпании, покинули гостиницу «Лютеция», где они ночевали, – преображение было совершено в квартире господина Дюваля и никто при нем не присутствовал! – и, сев за руль величественного «Паккарда», который свидетельствовал о немалых средствах, отправились в сторону Кале, чтобы оттуда отплыть в Дувр.

В Лондоне Альдо обычно останавливался в «Ритце», а Адальбер до того, как приобрел особняк в Челси, предпочитал «Савой», но теперь они заказали себе номера в отеле «Дорчестер».

Погода стояла скверная, но путешествие, ничуть не похожее на привычные им приключения, веселило друзей. Больше всего их смешила изменившаяся внешность.

– Никогда бы не подумал, что ты можешь быть таким уродом, – в сотый раз повторил Адальбер, взглянув на Альдо.

– Ну, так пользуйся своей красотой, – буркнул тот в ответ.

Ребяческое удовольствие Адальбера невольно навело Альдо на забавную мысль. Один бог знает, чем так понравилась огненная шевелюра его другу. Может, он и дальше будет краситься? Адальбер тотчас понял, о чем думает побратим.

– Не беспокойся, – сказал он, открывая бардачок, чтобы достать очередную пачку сигарет. – Ты же не думаешь, что я могу появиться в таком виде в Каирском музее? Добрейшего профессора Лоре хватит апоплексический удар. И скажи-ка мне лучше, как ты себя чувствуешь?

– Удобно. Думаю, летом было бы хуже, но сейчас, слава богу, холодно. Масонский пояс греет живот и спину, а дурацкая ирландская каскетка с необъятным козырьком не только держит лицо в тени, но и спасает от дождя. Почему ты не купил себе такую?

– Чтобы мы не выглядели близнецами! Ты же знаешь мою тайную страсть к баскским беретам, и уверяю тебя, что мой головной убор не уступает по ширине твоей каскетке. Остается надеяться, что Ла-Манш не будет слишком свирепствовать.

Маркиза де Соммьер и Мари-Анжелин не без грусти смотрели, как их «мальчики» в своем обычном виде уселись в машину Ланглуа.

– Мы надеемся, что эта история не затянется, – вздохнула План-Крепен, машинально складывая изящный фуляр фирмы «Гермес», забытый Альдо на кресле.

– Что с вами, милая моя? – удивилась маркиза. – Кто больше всех на свете любит приключения? Это будет не хуже и не лучше других!