Текст книги "Душевная болезнь Гоголя"

Зинаида Агеева
Душевная болезнь Гоголя

Издание второе, дополненное и исправленное

© Агеева З. М., 2016

© ООО «ТД Алгоритм», 2016

* * *

Глава 1
Гениальность

Итальянский психиатр Цезарь Ломброзо (в материалах XIX и первой половины XX веков фигурирует как Чезаре Ломброзо) (1835–1909) в своей книге «Гениальность и помешательство» писал: «Гениальность в отличие от талантливости является чем-то бессознательным и проявляется совершенно неожиданно»[1]1
  Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. М., 1933, с. 16.


[Закрыть].

Отечественные авторы книги «Экспедиция в гениальность» (1999), известные в медицинском мире ученые, высказали свой взгляд на эту актуальную и пока еще недостаточно изученную проблему: «Современная наука располагает обширными сведениями, позволяющими сделать вывод, что психопатологическая отягощенность ближайших предков и родственников гениев – явление почти закономерное… Проявление гениальности – результат обязательного скрещивания таких биологических родовых линий, из которых одна линия предков является носителем потенциальной одаренности, другая же линия включает элементы психической анормальности… Биогенетическая необходимость присутствия этих двух компонентов для выявления гениальной одаренности является настолько значимым условием, что приобретает характер биогенетического закона. Вне рамок этого закона не может быть выявлен гений, выдающийся талант или великий человек вообще»[2]2
  Колупаев Г. П., Клюжев В. М., Лакосина Н. Д., Журавлев Г. П. Экспедиция в гениальность. М., 1999, с. 13–14.


[Закрыть].

В новой «Большой энциклопедии» приводится такое определение гениальности: «Это высшая степень развития способностей, но никаких признаков или набора свойств, по которым можно определить гениальность, нет». По другим данным, «гениальность – это творческий процесс, позволяющий производить то, чего не могут достичь другие». Ломброзо одной из причин гениальности считал наследственность, а творческий процесс – «уклонением от нормы». Он писал: «Гениальность и помешательство не зависят от воспитания, но влияет наследственность… Творчество, в самом высоком понимании, есть продукт болезни»[3]3
  Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. М., 1933, с. 51.


[Закрыть].

Влияние недугов на творчество человека европейский психиатр Пауль Юлиус Мёбиус назвал «патографией». Он считал, что отклонение от нормального умственного развития не является свойством только душевнобольных людей. «Мы должны отбросить мысль о том, что человек может быть только нормальным или только сумасшедшим. Это миф или клише… В какой-то степени патология есть у каждого», – утверждал он.

Автор книги «Классики и психиатры» (2008) И. Сироткина пишет: «Патографии служили той трибуной, с которой медики высказывали свои взгляды на литературу и общество». В нашей стране первая патография, посвященная описанию душевного состояния Ивана Грозного, была написана в конце XIX века профессором Харьковского университета психиатром П. И. Ковалевским (1849–1923).

В истории человечества немало гениальных имен, среди которых видное место занимает великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь (1809–1852). Уникальность этой личности состоит в том, что, страдая тяжелым душевным недугом, он создал шедевры литературного искусства и до конца жизни сохранял высокий интеллектуальный потенциал.

Изучением патографии Гоголя занимались многие исследователи, в их числе были русские профессора-психиатры – Николай Николаевич Баженов (1857–1923), написавший патографическое исследование о Гоголе в 1902 году, и его современник Владимир Федорович Чиж (1855–1922), издавший патографию Гоголя на год позже (1903). Оба они пытались разобраться в причине необыкновенной гениальности Гоголя, который превзошел в своем творчестве многих современных ему писателей. Профессор Чиж, изучив многие документы о его жизни и творчестве, о болезненных приступах, пришел к следующему выводу, который разделяют многие исследователи: «Гениальность – это случайное непонятное нам уклонение. Гениальность Гоголя приходится объяснять болезнью. Она не была унаследована от родителей, он родился в обычной семье. Ни среда, ни характер родителей, ни воспитание, ни что, кроме болезни, не может объяснить удивительных способностей Гоголя»[4]4
  Чиж В. Ф. Болезнь Н. В. Гоголя. СПб, 1903, с. 17–18.


[Закрыть].

Сам Гоголь в одном из писем к М. П. Погодину (русский историк) в 1840 году писал: «Тот, кто создан творить в глубине души, жить и дышать своими творениями, тот должен быть странен во многом». Патологические процессы, происходящие в головном мозгу душевнобольного человека, по мнению многих исследователей, могут оказывать не только угнетающее влияние на его работу и на движение мысли, но и стимулирующее. Многие «озарения» возникали у гениальных людей во время приступов душевной болезни, как это ни покажется парадоксальным. По мнению авторов «Экспедиции в гениальность», «эффект гения во многом еще остается загадкой природы»[5]5
  Колупаев Г. П., Клюжев В. М., Лакосина Н. Д., Журавлев Г. П. Экспедиция в гениальность. М., 1999, с. 12.


[Закрыть].

Врожденные выдающиеся способности человека несомненно играют колоссальную роль для создания гениальных творений, но без приложения труда достичь их полного совершенства было бы невозможно. Гоголь, как известно, был великим тружеником. Чтобы придать законченный вид своим произведениям и сделать их классическими, он переделывал их много раз, без жалости уничтожая слабонаписанное. Все его произведения, как и творения других великих гениев, были созданы невероятным трудом и напряжением всех душевных сил. Известный русский писатель Сергей Тимофеевич Аксаков одной из причин болезни и трагической гибели Гоголя считал его «необъятную творческую деятельность».

Глава 2
Наследственность

В развитии душевного заболевания Гоголя немаловажную роль сыграла наследственность. По воспоминаниям родных и близких, дед и бабка по линии матери Гоголя были суеверны, религиозны, верили в приметы и предсказания. Тетка по линии матери (воспоминания младшей сестры Гоголя Ольги) была «со странностями»: шесть недель смазывала голову сальной свечой, чтобы «предотвратить поседение волос», была крайне нерасторопной и медлительной, подолгу одевалась, к столу всегда опаздывала, «приходила только ко второму блюду», «сидя за столом, гримасничала», пообедав, «просила дать ей кусок хлеба»[6]6
  Воспоминания Ольги Васильевны Гоголь (Головня).


[Закрыть].

Один из племянников Гоголя (сын сестры Марии), оставшись круглым сиротой в 13 лет (после смерти отца в 1840 году и матери в 1844 году), в дальнейшем, по воспоминаниям родных, «помешался в уме» и покончил жизнь самоубийством. Младшая сестра Гоголя Ольга в детстве плохо развивалась. До 5 лет плохо ходила, «держалась за стенку», отличалась плохой памятью, с трудом усваивала иностранные языки. В зрелом возрасте стала религиозной, боялась умереть, ежедневно посещала церковь, где подолгу молилась. Другая сестра (по воспоминаниям Ольги) «любила фантазировать»: среди ночи будила горничных, выводила в сад и заставляла их петь и плясать.

Отец писателя Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский (1778, по некоторым данным 1777–1825) был крайне пунктуален, педантичен. Имел литературные способности, писал стихи, рассказы, комедии, обладал чувством юмора. А. Н. Анненский писал о нем: «Отец Гоголя необыкновенно остроумный, неистощимый балагур и рассказчик. Написал комедию для домашнего театра своего дальнего родственника Дмитрия Прокофьевича Трощинского (отставной министр юстиции), и тот оценил его оригинальный ум и дар слова»[7]7
  Анненский А. Н. Н. В. Гоголь, его жизнь и литературная деятельность. СПб, 1894, с. 5.


[Закрыть].

А. Н. Анненский полагал, что Гоголь «от отца унаследовал юмор, любовь к искусству и театру»[8]8
  Там же, с. 6.


[Закрыть]. В то же время Василий Афанасьевич был мнительным, «искал у себя разные болезни», верил в чудеса и предначертания судьбы. Женитьба его носила странный, похожий на мистику характер. Свою будущую жену увидел во сне в 14-летнем возрасте. Ему приснился странный, но довольно яркий сон, запечатлевшийся на всю жизнь. У алтаря одной церкви Пресвятая Богородица показала ему девочку в белых одеждах и сказала, что это его суженая. Проснувшись, он в тот же день поехал к своим знакомым Косяровским и увидел их дочь, очень красивую годовалую девочку Машу, копию той, которая лежала у алтаря. С тех пор он нарек ее своей невестой и ждал много лет, чтобы жениться на ней. Не дождавшись ее совершеннолетия, сделал предложение, когда ей минуло только 14 лет. Брак оказался счастливым. Супруги в течение 20 лет, до самой смерти Василия Афанасьевича от чахотки в 1825 году, ни одного дня не могли обходиться друг без друга.

Мать Гоголя – Мария Ивановна, в девичестве Косяровская, (1791–1868), имела неуравновешенный характер, легко впадала в отчаяние. Периодически отмечались резкие смены настроения. По В. М. Шенроку (историк), она была впечатлительной и недоверчивой, «ее подозрительность доходила до крайних пределов и достигала почти болезненного состояния»[9]9
  Шенрок В. М. Материалы к биографии Н.В. Гоголя, т. 1. М., 1892.


[Закрыть]. Настроение нередко менялось безо всякой видимой причины: из оживленной, веселой и общительной вдруг становилась молчаливой, замыкалась в себе, «впадала в странную задумчивость», по несколько часов сидела, не меняя позы, глядя в одну точку, не реагируя на обращения.

По воспоминаниям родственников, Мария Ивановна в быту была непрактичной, покупала у разносчиков ненужные вещи, которые приходилось возвращать, бралась легкомысленно за рискованные предприятия, не умела соразмерять доходы с расходами. О себе она позже писала: «Характер у меня и у мужа веселый, но иногда на меня находили мрачные мысли, я предчувствовала несчастья, верила снам»[10]10
  Вересаев В. В. Гоголь в жизни. М-Л., 1933, с. 26.


[Закрыть]. Ее непрактичность, возможно, была связана с тем, что замуж вышла очень рано, в 14 лет, и вести домашнее хозяйство еще не научилась.

Семья была многодетной. У супругов родилось 12 детей. Но первые дети появлялись на свет мертворожденными или умирали вскоре после рождения. Отчаявшись родить здорового и жизнеспособного ребенка, она обращается к святым отцам и к молитве. Вместе с мужем едет в Сорочинцы к знаменитому доктору Трофимовскому, посещает храм, где перед иконой святого Николая Угодника просит послать ей сына и клянется назвать ребенка Николаем. В тот же год в метрической ведомости Спасо-Преображенской церкви появилась запись: «В местечке Сорочинцы месяца марта, 20-го числа (сам Гоголь отмечал день рождения 19 марта) у помещика Василия Афанасьевича Гоголя-Яновского родился сын Николай. Восприемник Михаил Трофимовский».

С первых же дней своего появления на свет Никоша (так называла его мать) стал самым обожаемым существом в семье даже после того, как через год родился второй сын Иван, а затем последовательно несколько дочерей. Никошу она считала посланным ей Богом и прочила ему великое будущее. Всем говорила, что он гениален, разубеждению не поддавалась. Когда он был еще в юношеском возрасте, она стала приписывать ему открытие железной дороги, паровой машины, авторство литературных произведений, написанных другими лицами, чем вызывала его негодование. После неожиданной смерти мужа в 1825 году стала вести себя неадекватно, разговаривала с ним, как с живым, требовала выкопать для нее могилу и положить ее рядом. Потом впала в оцепенение: перестала отвечать на вопросы, сидела, не шевелясь, глядя в одну точку. Отказывалась принимать пищу, при попытке накормить резко сопротивлялась, стискивала зубы, бульон вливали в рот насильно. Такое состояние продолжалось 2 недели.

Сам Гоголь считал ее не совсем здоровой психически. 12 августа 1839 года он писал из Рима сестре Анне Васильевне: «Слава богу, наша маменька теперь стала здоровой, я имею в виду ее душевную болезнь». В то же время она отличалась добросердечностью и мягкостью, была гостеприимной, в ее доме всегда было много гостей. Анненский писал, что Гоголь «от матери унаследовал религиозное чувство и стремление приносить людям пользу»[11]11
  Анненский А.Н. Н. В. Гоголь, его жизнь и литературная деятельность. СПб, 1894, с. 6.


[Закрыть]. Умерла Мария Ивановна в возрасте 77 лет скоропостижно от инсульта, пережив сына Николая на 16 лет.

На основании сведений о наследственности можно предположить, что на развитие душевных недугов Гоголя оказала частичное влияние психическая неуравновешенность матери, а литературное дарование он унаследовал от отца.

Глава 3
Детские страхи

Детство Гоголя прошло в селе Васильевка (Яновщина) Миргородского уезда Полтавской губернии, недалеко от исторических памятников-имений Кочубея и Мазепы и места знаменитой Полтавской баталии. Никоша рос болезненным, худеньким, физически слабым, «золотушным». На теле часто появлялись нарывы и высыпания, на лице – красные пятна, слезились глаза. По словам сестры Ольги, его постоянно лечили травами, мазями, примочками, разными народными средствами. Тщательно оберегали от простуды.

Первые признаки душевного расстройства в виде детских страхов были замечены в 5-летнем возрасте в 1814 году. Рассказ о них самого Гоголя был записан его приятельницей Александрой Осиповной Смирновой-Россет: «Мне было лет пять. Я сидел один в одной из комнат в Васильевке. Отец и мать ушли. Со мной осталась одна старуха няня и та куда-то отлучилась. Спустились сумерки. Я прижался к углу дивана и среди полной тишины прислушивался к стуку длинного маятника старинных стенных часов. В ушах шумело. Что-то надвигалось и уходило куда-то. Мне казалось, что стук маятника был стуком времени, уходящего в вечность.

Вдруг слабое мяуканье кошки нарушило тяготивший меня покой. Я видел, как она, мяукая, осторожно кралась ко мне. Я никогда не забуду, как она шла, потягиваясь, ко мне и мягкие лапы слабо постукивали о половицы когтями, а зеленые глаза искрились недобрым светом. Мне было жутко. Я вскарабкался на диван и прижался к стенке. «Киса, киса», – позвал я, желая приободрить себя. Я соскочил с дивана, схватил кошку, легко отдавшуюся мне в руки, побежал в сад, где бросил ее в пруд и несколько раз, когда она хотела выплыть и выбраться на берег, отталкивал ее шестом. Мне было страшно, я дрожал и в то же время чувствовал какое-то удовлетворение, может быть, это была месть за то, что она меня испугала. Но когда она утонула и последние круги на воде разбежались, водворились полный покой и тишина, мне вдруг стало ужасно жалко кошку. Я почувствовал угрызение совести, мне показалось, что я утопил человека. Я страшно плакал и успокоился только тогда, когда отец высек меня»[12]12
  Смирнова О. Воспоминания о Гоголе. Отдел рукописей РГБ ф. 474, к. 2, ед. 3, 1877.


[Закрыть].

По описанию биографа П. А. Кулиша, Гоголь в том же 5-летнем возрасте, гуляя в саду, услышал голоса, видимо, устрашающего характера. Он дрожал, пугливо озирался, на лице было выражение ужаса[13]13
  Кулиш П. А. Опыт биографии Гоголя. – СПб, 1854.


[Закрыть]. Эти первые признаки душевного расстройства родные расценили как повышенную впечатлительность и особенность детского возраста. Им не придали особого значения, хотя мать стала его оберегать еще тщательнее и уделять внимания больше, чем другим детям. По определению многих авторов, страх не всегда имеет «определенное содержание и наступает в виде неясного чувства надвигающейся катастрофы».

Николай Васильевич Гоголь-Яновский по развитию не отличался от своих сверстников, кроме того, что в 3 года выучил алфавит и стал писать мелом буквы. Обучался грамоте одним семинаристом сначала дома вместе со своим младшим братом Иваном, а затем один академический год (1818–1819) в Высшем отделении 1-го класса Полтавского поветового училища. В возрасте 10 лет перенес тяжелое душевное потрясение: во время летних каникул в 1819 году заболел 9-летний брат Иван и через несколько дней скончался. Никоша, который был очень дружен с братом, долго рыдал, стоя на коленях у его могилы. Домой был приведен после уговоров. Это семейное несчастье оставило глубокий след в душе ребенка. Позже, будучи гимназистом, он часто вспоминал брата, написал балладу «Две рыбки» о своей дружбе с ним.

По воспоминаниям самого Гоголя, он в детстве «отличался повышенной впечатлительностью». Мать часто рассказывала о леших, демонах, о загробной жизни, о страшном суде для грешников, о благах для людей добродетельных и праведных. Воображение ребенка живо рисовало картину ада, в котором «терзались муками грешники», и картину рая, где пребывали в блаженстве и довольстве праведные люди.

Позже Гоголь писал: «Она так страшно описывала вечные муки грешников, что это потрясло меня и разбудило самые высокие мысли». Несомненно, эти рассказы повлияли на появление детских страхов и тягостных кошмарных представлений. В этом же возрасте у него периодически стали появляться приступы заторможенности, когда он переставал отвечать на вопросы, сидел неподвижно, глядя в одну точку. В связи с этим мать стала чаще выражать беспокойство о его нервно-психическом здоровье.

Литературный талант Гоголя впервые заметил литератор В. В. Капнист. Будучи в гостях у родителей Гоголя и прослушав стихи 5-летнего Никоши, он заявил, что «из него будет большой талант».

Глава 4
Нравственные испытания

В мае 1821 года 12-летний Николай Гоголь-Яновский был определен в первый класс Нежинской гимназии высших наук, для прохождения 7-летнего курса обучения. Это престижное учебное заведение было предназначено для мальчиков из состоятельных семей (аристократов и дворян). Условия для проживания были неплохие. Каждый из 50 воспитанников имел отдельную комнату. Многие находились на полном пансионном обеспечении.

Пребывание учеников отличалось свободой: после занятий они могли заниматься своим любимым делом – рисованием, спортом, играми, чтением. Директор гимназии Иван Семенович Орлай – образованный, культурный, интеллигентный человек, считал, что это способствует развитию самостоятельности воспитанников.

Гоголь по прибытии в гимназию сразу же произвел на учеников неприятное впечатление своей некрасивой внешностью. Один из воспитанников гимназии, в будущем поэт И. В. Любич-Романович (1805–1888) позже писал: «Родные привезли в школу Гоголя и обращались с ним нежно и жалостливо, точно с ребенком, страдавшим тяжелой неизлечимой болезнью. Он был так закутан в свитки, шубы, одеяла, ну просто закупорен. Когда стали раздевать, то долго не могли докопаться до тщедушного, крайне некрасивого и обезображенного золотухой мальчика. Мы чуть не всей гимназией вышли смотреть на него. Глаза его были обрамлены красным золотушным ободком. Щеки и нос покрыты красными пятнами, а из ушей вытекала каплями материя. Поэтому уши были завязаны пестрым платком, придававшим его дряблой фигуре потешный вид»[14]14
  Любич-Романович И. В. Воспоминания. Ист. Вестн., 1902, № 7.


[Закрыть].

Некрасивого, худенького подростка, «золотушного», с длинным острым носом, который был каким-то диссонансом по отношению к мелким чертам лица, гимназисты сделали объектом своих насмешек. Они с явным удовольствием потешались над ним, всячески третировали, толкали, дергали за длинные волосы, которые он из-за этого пытался сбрить.

Первый учебный (1821–1822) год был самым мрачным периодом гимназической жизни Гоголя. Он был годом его душевных страданий и его унижений со стороны гимназистов. О поведении Гоголя и об издевательствах над ним гимназистов Любич-Романович писал в своих воспоминаниях: «Гоголь постоянно косился на нас, держался в стороне, смотрел букой. Наши насмешки над ним усугублялись тем, что он держался каким-то демократом среди нас, детей аристократов. Он редко мыл лицо и руки, ходил в грязном платье. В карманах брюк его постоянно находился запас всяких сладостей – конфет и пряников. Он жевал их, не переставая, даже во время занятий. Чтобы занять местечко, где бы его никто не видел, он приходил в аудиторию первым и садился в задних рядах, так же и уходил из класса, чтобы не подлежать осмеянию. Кто бы мог перенести столько насмешек, сколько переносил от нас Гоголь. Его растрепанная голова вызывала у нас общую насмешку. Мы брезговали подавать ему руку при встрече. Мы перестали брать в библиотеке книги, которые он держал в своих руках, боясь заразиться нечистью. Он вечно оставался один. Жизнь Гоголя в гимназии была для него адом. Он служил объектом забав, острот и насмешек, и это тянулось до тех пор, пока он пребывал в нашей среде. Мы не только не подозревали в нем великого, но даже не видели малого»[15]15
  Там же.


[Закрыть].

То же самое отмечал и А. Н. Анненский: «В гимназии он дичился новых товарищей. Был жертвой насмешек и разных проделок. Настоящих друзей не было»[16]16
  Анненский А. Н. Н. В. Гоголь, его жизнь и литературная деятельность. СПб, 1894, с. 6.


[Закрыть]. Дети аристократов, самоуверенные и претенциозные, не принимали его в свой круг, не допускали к своим играм. Они дали ему прозвище «пигалица». Старались спровоцировать на какие-нибудь экстравагантные поступки, чтобы повеселиться. Их злые шутки ежедневно сыпались на беззащитного подростка. Постоянные насмешки и гонения способствовали заострению наследственных черт его личности, а в дальнейшем – углублению его душевного недуга. Издевательства над Гоголем были дешевым и легкодоступным способом развлечения, за который не нужно было платить, за него расплачивался 12-летний мальчик своим душевным потрясением.

Эти «развлечения» глубоко и непоправимо ранили чувствительное сердце Гоголя. «По ночам он горько и безнадежно плакал навзрыд в своей комнате», – писал позже С. Н. Дурилин[17]17
  Вересаев В. В. Гоголь в жизни, М., 1933, с. 42.


[Закрыть]. И не было никого рядом, кто бы мог облегчить его страдания, кроме малограмотного крепостного слуги. Сидя ночью у постели рыдающего ребенка, он успокаивал его, как умел. Так в одиночестве Гоголь постигал «щедрую» жестокость жизни и ее скупое милосердие. Он был ошеломлен таким отношением к нему гимназистов. Он понял, что, кроме мира прекрасного, мира любви и милосердия, который был в его семье, есть другой, негармоничный мир злобы и жестокости и в этом мире противоречий ему предстояло жить и мириться с ним.

До гимназии такого издевательского отношения к нему никогда не было. Родители, особенно мать, обожали своего Никошу, оберегали от обид со стороны сверстников. У него были друзья и в Полтавской школе, и среди детей, живших по соседству, и ни одного злостного недоброжелателя. А здесь в гимназии он почувствовал себя никому не нужным отщепенцем. Маленький, физически слабый, он безропотно сносил обиды и злые шутки, не в состоянии ответить своим гонителям такой же наглостью. Он возненавидел фамилию Яновский, под которой числился в гимназии, и, даже будучи взрослым, оскорблялся, если кто-то произносил ее. Его хрупкая от рождения нервная система подвергалась тяжким нравственным испытаниям. Душа его была постоянно наполнена страданиями. И это в том возрасте, когда любое оскорбление или недоброжелательность воспринимаются крайне болезненно и обостренно.

Обычно Гоголь в одиночестве предавался отчаянию, скрывая от окружающих свое смятение, свою невысказанную боль. Как затравленный зверек, он прятался в дальнем углу сада, где облегчал свое горе слезами, с завистью наблюдая из своей засады за играми воспитанников. О чем думал тогда этот маленький изгой, можно только догадываться и судить по его письмам родителям. Несколько лет спустя, 26 июня 1827 года, будучи уже в предпоследнем классе гимназии, он написал матери о горьких моментах своей жизни в Нежине: «Уединясь совершенно, не зная, с кем слить души свои, я осиротел и сделался чужим в Нежине».

Через несколько месяцев, уже перед окончанием курса гимназии в 1828 году Гоголь снова пишет матери: «Вряд ли кто вынес столько неблагодарностей, несправедливостей, глупых и смешных притязаний и холодного презрения. Я все выносил без упрека, без роптаний. Даже хвалил виновников моего горя. Но их зло обратилось мне в добро. Уроки, которые я от них получил, останутся навеки неизгладимыми, а они верная порука моего счастья».

В этих жалобах были и оскорбленное самолюбие, и жалость к себе, и разочарование в людях, которые, тем не менее, помогли ему взглянуть на себя с другой стороны, сравнить себя с ними и почувствовать себя увереннее. Он всю жизнь с содроганием сердца вспоминал эти потехи веселившихся подростков, которые расшатывали его хрупкую нервную систему, лишали сна. Даже сильные натуры и не в таком молодом возрасте едва ли вынесли бы такие издевательства.

Одиночество и размышления с самим собой развили в нем склонность к мечтательности и фантазированию, помогли приобрести ценное качество – наблюдательность, которая стала основной чертой его натуры. Анализируя своим детским умом поведение воспитанников – своих гонителей, он пришел к заключению, что большинство из них были ниже его по умственному развитию, но самоуверенные и амбициозные. Других качеств, которые выгодно выделяли бы их из общей массы, у них не было, хотя многие из них в дальнейшем заняли видные посты в государстве.

Свое мнение о них Гоголь первое время не высказывал. На обиды и оскорбления старался не отвечать, делая вид, что не замечает их, а своим немногочисленным друзьям он говорил, что считает себя выше оскорблений. Гимназист первого класса, гонимый своими одноклассниками, не мог знать тогда мудрую, основанную на жизненном опыте, народную пословицу: «Смеется тот, кто смеется последним».

Ему суждено было смеяться над ними последним в своих сатирических произведениях.

После летних каникул, которые провел у своих родителей в Васильевке, Гоголь вернулся в Нежин 6 сентября 1822 года физически окрепшим. Лицо очистилось от сыпи и красных пятен. Он стал спокойнее реагировать на обидные реплики гимназистов и сам стал позволять шалости. Его угнетенная душа стала пробуждаться от страданий. Но первое время тосковал по дому. Вскоре после возвращения в гимназию он пишет родителям: «Мне после каникул так грустно сделалось, что всякий божий день слезы рекой так и льются, и сам не знаю от чего, а особенно когда вспоминаю о вас. И теперь грудь так болит, что не могу много писать».

Во время учебы во втором классе у него появились друзья, с которыми в дальнейшем поддерживал дружеские и самые теплые отношения до конца своей жизни: Герасим Иванович Высоцкий, с которым вместе учился в Полтаве, Николай Яковлевич Прокопович (1810–1857), поступивший на первый курс в 1822 году (ему первому Гоголь прочитал свою балладу «Две рыбки»), Александр Семенович Данилевский (1809–1888), с которым дружил с раннего детства: имения их родителей находились рядом (не путать с Г. П. Данилевским, с которым Гоголь познакомился значительно позже). Но друзей было значительно меньше, чем обидчиков. Много друзей, облепивших его со всех сторон, появилось у него только после того, как он стал знаменитым.

В дальнейшем Гоголь научился давать отпор своим гонителям: бороться с ними их же оружием – смехом и метким словом, и это оказалось очень эффективным методом. Гимназисту Бороздину, носившему длинные волосы, дал прозвище «Расстрига Спиридон». Изобразил его на рисунке в виде монаха, которого подстригает черт. И подписал: «Инок монастыря строптивый, расстрига, совершивший грех». Написал стихотворение, в котором первые буквы строк составляли слово «Спиридон». У другого гимназиста собрал его слабые стихи и поместил в альманах, который издавали гимназисты Кукольник и Базили, и подписал: «Парнасский навоз».

Гоголю помогал его природный юмор. Вскоре вместе с друзьями он стал издавать газету «Вперед», организовал в 1824 году с Данилевским и другими гимназистами театр. Поставленные на гимназической сцене пьесы пользовались успехом. Лучшими актерами считались Кукольник и Гоголь. Так Гоголь постепенно обретал уверенность в себе и популярность. Хотя сынки аристократов по-прежнему игнорировали его. Утешением Гоголю было только то, что их имена в будущем так и остались или малоизвестными, или совсем неизвестными обществу.

В 1825 году нервная система 16-летнего Гоголя подверглась новым тяжким испытаниям. Получив из дома сообщение о рождении сестренки Ольги, он через несколько дней узнает о скоропостижной смерти отца от чахотки. В связи с легочным кровотечением он поехал на консультацию к доктору Трофимовскому и там вскоре скончался. Смерть отца стала тяжелым ударом для Гоголя. Он был настолько потрясен этим известием, что в первую минуту у него появилась мысль о самоубийстве, но вспомнив о матери, сдержал себя. Домой написал только через несколько дней: «Я сей удар перенес с твердостью христианина. Никому не дал заметить, что я опечален, но наедине предался силе безумного отчаяния, даже пытался посягнуть на свою жизнь. Но Бог удержал меня от сего и к вечеру я приметил в себе только печаль, но не порывную, которая превратилась в легкую, едва приметную меланхолию, смешанную с чувством благоговения к Всевышнему. Благословляю тебя, священная вера, в тебе только я нахожу утешение и утоление моей горести. Так, дражайшая маменька, я теперь спокоен, хотя не могу быть счастлив, лишившись драгоценного отца. Но разве я не имею чувствительной, нежной, добродетельной матери, которая может мне заменить и друга и всего, что есть драгоценного. Так, я имею вас и еще не оставлен судьбой». Позже мать писала в своих воспоминаниях: «Он был в таком горе, что хотел броситься в окно с верхнего этажа».

Мария Ивановна осталась вдовой в 34 года с 5 детьми, из которых самому старшему Николаю только что исполнилось 16 лет, а самой младшей дочери 2 недели.