Текст книги "Революция (сборник)"

Зинаида Гиппиус
Революция (сборник)

Кто он?

 
Проклятой памяти безвольник,
И не герой – и не злодей,
Пьеро, болтун, порочный школьник.
Провинциальный лицедей,
 
 
Упрям, по-женски своенравен,
Кокетлив и правдиво-лжив,
Не честолюбец – но тщеславен,
И невоспитан, и труслив…
 
 
В своей одежде неопрятной
Развел он нечисть наших дней,
Но о свободе незакатной
Звенел, чем дале, тем нежней…
 
 
Когда распучившейся гади
Осточертела песнь Пьеро, –
Он, своего спасенья ради,
Исчез, как легкое перо.
 
 
Ему сосновый скучен шелест…
Как претерпеть унылый час?
А здесь не скучно: гадья челюсть,
Хрустя, дожевывает нас.
 
 
Забвенья нет тому, что было.
Не смерть позорна – пусть умрем…
Но увенчает и могилу
Пьеро – дурацким колпаком.
 

Март 1918

СПБ

Где он?

Близкому – далекому

 
Я знаю, что жизнь размерена,
  и круг ввивается в круг.
Но где он, опять потерянный,
  опять далекий друг?
 
 
Горя каким томлением
  и судьбы чьи – верша,
стремит к своим достижениям
  уверенная душа?
 
 
Мне милы ее огромности,
  то срыв – то всплеск огня.
И все ее сложные темности,
  прозрачные для меня.
 
 
Я знал, какие извилины
  лежат на его путях.
Но конь  не споткнется взмыленный –
  поводья в крепких руках.
 
 
Спокойно в алые дали я
  гляжу – совершений жду.
И что бы ни было далее –
  я верю в его Звезду!
 

Апрель 1918

СПБ

Желтое окно

 
Иди сюда, взгляни-ка
Сквозь желтое стекло.
Взгляни, как небо дико,
Подземно и светло.
 
 
Клубясь, ползет червивый
И дымный ворох туч.
Мертво рудеют ивы
Над желтью жарких круч.
 
 
Ручей по дну оврага –
Как черное вино.
Как жженая бумага –
Трава в мое окно.
 
 
Бессмысленно-кровавы
Тела апрельских рощ.
Накрапывает ржавый,
Сухой и горький дождь.
 
 
И всюду эти стекла
Проклятого окна.
Земля моя поблекла,
Земля опалена!
 

Апрель 1918

Шел…

Белому и Блоку

1

 
По торцам оледенелым,
  В майский утренний мороз,
Шел, блестя хитоном белым,
  Опечаленный Христос.
 
 
Он смотрел вдоль улиц длинных,
  В стекла запертых дверей.
Он искал своих невинных
  Потерявшихся детей.
 
 
Все – потерянные дети, –
  Гневом Отчим дышат дни, –
Но вот эти, но вот эти,
  Эти двое – где они?
 
 
Кто сирот похитил малых,
  Кто их держит взаперти?
Я их знаю, Ты мне дал их,
  Если отнял – возврати…
 
 
Покрывало в ветре билось,
  Божьи волосы крутя…
Не хочу, чтоб заблудилось
  Неразумное дитя…
 
 
В покрывале ветер свищет,
  Гонит с севера мороз…
Никогда их не отыщет,
  Двух потерянных – Христос.
 

Май 1918

СПБ

Всем, всем, всем

2

 
По камням ночной столицы,
Провозвестник Божьих гроз,
Шел, сверкая багряницей,
Негодующий Христос.
 
 
Темен лик Его суровый,
Очи гневные светлы.
На веревке, на пеньковой,
Туго свитые узлы.
 
 
Волочатся, пыль целуют
Змеевидные концы…
Он придет, Он не минует,
В ваши храмы и дворцы,
 
 
К вам, убийцы, изуверы,
Расточители, скопцы,
Торгаши и лицемеры,
Фарисеи и слепцы!
 
 
Вот, на празднике нечистом
Он застигнет палачей,
И вопьются в них со свистом
Жала тонкие бичей.
 
 
Хлещут, мечут, рвут и режут,
Опрокинуты столы…
Будет вой и будет скрежет –
Злы пеньковые узлы!
 
 
Тише город. Ночь безмолвней.
Даль притайная пуста.
Но сверкает ярче молний
Лик идущего Христа.
 

Май 1918

СПБ

А. Блоку («Всё это было, кажется, в последний…»)

Дитя, потерянное всеми…

 
Всё это было, кажется, в последний,
  В последний вечер, в вешний час…
И плакала безумная в передней,
  О чем-то умоляя нас.
 
 
Потом сидели мы под лампой блеклой,
  Что золотила тонкий дым,
А поздние распахнутые стекла
  Отсвечивали голубым.
 
 
Ты, выйдя, задержался у решетки,
  Я говорил с тобою из окна.
И ветви юные чертились четко
  На небе – зеленей вина.
 
 
Прямая улица была пустынна,
  И ты ушел – в нее, туда…
Я не прощу. Душа твоя невинна.
  Я не прощу ей – никогда.
 

Апрель 1918

СПБ

Напрасно («Всю душу не тебе ли я…»)

 
Всю душу не тебе ли я
  Несу – но тщетно:
Как тихая Корделия,
  Ты неответна.
 
 
Заря над садом красная,
  Но сад вечерен.
И, может быть, напрасно я
  Тебе так верен.
 

1918

СПБ

Есть речи

 
У каждого свои волшебные слова.
Они как будто ничего не значат,
Но вспомнятся, скользнут, мелькнут едва,
И сердце засмеется и заплачет.
 
 
Я повторять их не люблю; я берегу
Их от себя, нарочно забывая.
Они мне встретятся на новом берегу:
Они написаны на двери Рая.
 

Июнь 1918

СПБ

Свеча ненависти

 
Рабы, лгуны, убийцы, тати ли –
  Мне ненавистен всякий грех.
Но вас, Иуды, вас, предатели,
  Я ненавижу больше всех.
 
 
Со страстью жду, когда изведаю
  Победный час, чтоб отомстить,
Чтоб вслед за мщеньем и победою
  Я мог поверженным – простить.
 
 
Но есть предатели невинные:
  Странна к ним ненависть моя…
Ее и дни, и годы длинные
  В душе храню ревниво я.
 
 
Ревниво теплю безответную
  Неугасимую свечу.
И эту ненависть заветную
  Люблю… но мести не хочу.
 
 
Пусть к черной двери искупления
  Слепцы-предатели идут…
Что значу я? Не мне отмщение,
  Не мой над ними будет суд,
 
 
Мне только волею Господнею
  Дано у двери сторожить,
Чтоб им ступени в преисподнюю
  Моей свечою осветить.
 

Июнь 1918

Может быть…

 
Скоро изменятся жизни цветы,
я отойду ото всех, кто мил,
буду иные искать ответы,
  если здешние отлюбил.
 
 
И не будет падений в бездны:
просто сойду со ступень крыльца,
просто совьется свиток звездный,
  если дочитан – до конца.
 

Июнь 1918

СПБ

Не бывает

 
Нет, не бывает, не бывает,
Не будет, не было и нет.
Зачем нас этот сон смущает,
На безответное ответ?
 
 
Он до сих пор кому-то снится,
И до сих пор нельзя забыть…
Он никогда не воплотится:
Здесь – ничего не может быть.
 

Август 1918

СПБ

За копьями

 
Горят за копьями ограды,
В жестокой тайне сочетаний,
Неугасимые лампады
Моих сверкающих мечтаний.
 
 
Кто ни придет к ограде, – друг ли,
Иль враг, – войти в нее не смея,
Лампады меркнут, точно угли,
Во тьме дыша и ало рдея.
 
 
Не знать огней моих лампадных
Тому, кого страшат потери.
Остры концы мечей оградных,
И нет в ограде этой – двери.
 
 
Сверкайте, радужные цепи
Моих лампад, моих мечтаний,
В бесплодности великолепии,
В ненужности очарований.
 

Август 1918

СПБ

Час победы

 
…Он ушел, но он опять вернется.
Он ушел и не открыл лица…
Что мне делать, если он вернется?
Не могу я разорвать кольца…
 

«В черту» (1905)

 
Он опять пришел – глядит презрительно
(Кто – не знаю, просто Он, в плаще)
И смеется: «Это утомительно,
Надо кончить – силою вещей.
Я устал следить за жалкой битвою,
А мои минуты на счету.
Целы, не разорваны круги твои,
Ни один не вытянут в черту.
 
 
Иль душа доселе не отгрезила?
Я мечтаний долгих не люблю.
Кольца очугуню, ожелезю я
И надежно скрепы заклеплю».
 
 
Снял перчатки он с улыбкой гадкою
И схватился за концы кольца…
Но его же черною перчаткою
Я в лицо ударил пришлеца.
 
 
Нет! Лишь кровью может быть запаяно
И распаяно мое кольцо!..
Плащ упал, отвеянный нечаянно,
Обнажая мертвое лицо.
 
 
Я взглянул в глаза его знакомые,
Я взглянул… И сник он в пустоту.
В этот час победное кольцо мое
В огненную выгнулось черту.
 

Сентябрь 1918

СПБ

Как прежде

 
Твоя печальная звезда
Недолго радостью была мне:
Чуть просверкнула, – и туда,
На землю, – пала темным камнем.
 
 
Твоя печальная душа
Любить улыбку не посмела
И, от меня уйти спеша,
Покровы черные надела.
 
 
Но я навек с твоей судьбой
Связал мою – в одной надежде.
Где б ни была ты – я с тобой,
И я люблю тебя, как прежде.
 

Сентябрь 1918

СПБ

Дни

 
Все дни изломаны, как преступлением,
Седого Времени заржавел ход.
И тело сковано оцепенением,
И сердце сдавлено, и кровь – как лед.
 
 
Но знаю молнии: всё изменяется…
Во сне пророческом иль наяву?
Копье Архангела меня касается
Ожогом пламенным – и я живу.
 
 
Пусть на мгновение, – на полмгновения,
Одним касанием растоплен лед…
Я верю в счастие освобождения,
В Любовь, прощение, в огонь – в полет!
 

Ноябрь 1918

СПБ

Тяжелый снег

В. А. Злобину

 
Звезда субботняя лампады,
За окнами – тяжелый снег,
Пространств пустынные преграды,
Ночных мгновений четкий бег…
 
 
Вот 3 удара, словно пенье
Далекое – колоколов…
И я, чтоб задержать мгновенья,
Их сковываю цепью слов.
 

Ноябрь 1918

СПБ

14 декабря 18 г

 
Нас больше нет. Мы всё забыли,
Взвихрясь в невиданной игре.
Чуть вспоминаем, как вы стыли
В карре, в далеком декабре.
 
 
И как гремящий Зверь железный,
Вас победив, – не победил…
Его уж нет – но зверь из бездны
Покрыл нас ныне смрадом крыл.
 
 
Наш конь домчался, бездорожен,
Безузден, яр, – куда? куда?
И вот, исхлестан и стреножен,
Последнего он ждет суда.
 
 
Заветов тайных Муравьева
Свились напрасные листы…
Напрасно, Пестель, вождь суровый,
В узле пеньковом умер ты,
 
 
Напрасно всё: душа ослепла,
Мы преданы червю и тле,
И не осталось даже пепла
От «Русской Правды» на земле.
 

Декабрь 1918

СПБ

Тишь

 
На улицах белая тишь.
Я не слышу своего сердца.
Сердце, отчего ты молчишь?
Такая тихая, такая тихая тишь…
 
 
Город снежный, белый – воскресни!
Луна – окровавленный щит.
Грядущее всё неизвестней…
Сердце мое, воскресни! воскресни!
 
 
Воскресение – не для всех.
Тихий снег тих, как мертвый.
Над городом распростерся грех.
Тихо плачу я, плачу – обо всех.
 

Декабрь 1918

СПБ

Качание

 
Всё «Я» мое, как маятник, качается,
  и длинен, длинен размах.
Качается, скользит, перемежается –
  то надежда – то страх.
 
 
От знания, незнания, мерцания
  умирает моя плоть.
Безумного качания страдание
  ты ль осудишь, Господь?
 
 
Прерви его, и зыбкое мучение
  останови! останови!
Но только не на ужасе падения,
  а на взлете – на Любви!
 

Февраль 1919

СПБ

Тщета

 
Я шел по стылому, седому льду.
Мой каждый шаг – ожоги и порезы.
Искал тебя – и знал, что не найду,
Как синтез не найду без антитезы.
 
 
Смотрело маленькое солнце зло
(Для солнца нет ни бывших, ни грядущих) –
На хрупкое и скользкое стекло,
На лица синие мимоидущих.
 
 
Когда-нибудь и ты меня искать
Пойдешь по той же режущей дороге.
И то же солнце будет озарять
Твою тщету и раненые ноги.
 

Март 1919

СПБ

Пока

 
  Я ненавижу здешнее «пока»:
С концами всё, и радости, и горе.
  Ведь как бы ни была длинна река –
Она кончается, впадая в море.
 
 
  Противны мне равно земля, и твердь,
И добродетель, и бесчеловечность;
  Одну тебя я принимаю, Смерть:
В тебе единой не пока – но вечность.
 

Апрель 1919

СПБ

С варевом

 
Две девочки с крошечными головками,
ужасно похожие друг на дружку,
тащили лапками, цепкими и ловкими,
уёмистую, как бочонок, кружку.
 
 
Мне девчонки показались занятными,
заглянул я в кружку мимо воли: суп, –
с большими сальными пятнами,
а на вкус – тепловатый и без соли.
 
 
Захихикали, мигнули: «Не нравится?
да он из лучшего кошачьего сала!
наш супец – интернационально славится;
а если тошнит, – так это сначала…»
 
 
Я от скуки разболтался с девчонками;
их личики непрерывно линяли,
но голосами монотонно-звонкими
они мне всё о себе рассказали:
 
 
«Личики у нас, правда, незаметные,
мы сестрицы, и мы – двойняшки;
мамаш у нас количества несметные,
и все мужчины наши папашки.
 
 
Я – Счастие, а она – Упокоение,
так зовут нас лучшие поэты…
Совсем напрасно твое удивление:
или ты, глупый, не веришь в это?»
 
 
Такой от девчонок не ждал напасти я,
смеюсь: однако, вы осмелели!
Уж не суп ли без соли – эмблема счастия?
Нет, как зовут вас на самом деле?
 
 
Хохоток их песочком сеется…
«Как зовут? Сказать ему, сестрица?
Да Привычкой и Отвычкой, разумеется!
наших имен нам нечего стыдиться.
 
 
Мы и не стыдимся их ни крошечки,
а над варевом смеяться – глупо;
мы, Привычка и Отвычка, – кошечки…
Подожди, запросишь нашего супа…»
 

Апрель 1919

СПБ

Летом

 
О, эти наши дни последние,
Обрывки неподвижных дней!
И только небо в полночь меднее
Да зори голые длинней…
 

 
Хочу сказать… Но нету голоса.
На мне почти и тела нет.
Тугим узлом связались полосы
Часов и дней, недель и лет.
 
 
Какою силой онедвижена
Река земного бытия?
Чьим преступленьем так унижена
Душа свободная моя?
 
 
Как выносить невыносимое?
Чем искупить кровавый грех,
Чтоб сократились эти дни мои,
Чтоб Он простил меня – и всех?
 

Июль 1919

СПБ

Осенью (Сгон на революцию)

 
На баррикады! На баррикады!
Сгоняй из дальних, из ближних мест…
Замкни облавой, сгруди, как стадо,
Кто удирает – тому арест.
Строжайший отдан приказ народу,
Такой, чтоб пикнуть никто не смел.
Все за лопаты! Все за свободу!
А кто упрется – тому расстрел.
И все: старуха, дитя, рабочий –
Чтоб пели Интер-национал.
Чтоб пели, роя, а кто не хочет
И роет молча – того в канал!
Нет революций краснее нашей:
На фронт – иль к стенке, одно из двух.
…Поддай им сзаду! Клади им взашей,
Вгоняй поленом мятежный дух!
 
 
На баррикады! На баррикады!
Вперед, за «Правду», за вольный труд!
Колом, веревкой, в штыки, в приклады…
Не понимают? Небось поймут!
 

25 октября 1919

СПБ

Ночь

 
…Не рассветает, не рассветает…
На брюхе плоском она ползет.
И всё длиннеет, всё распухает…
Не рассветает! Не рассветет.
 

Декабрь 1919

СПБ

Песня без слов

 
Как ясен знак проклятый
Над этими безумными!
Но только в час расплаты
Не будем слишком шумными.
 
 
Не надо к мести зовов
И криков ликования:
Веревку уготовав –
Повесим их в молчании.
 

Декабрь 1919

СПБ