Текст книги "Из безмолвия"

«Прощанье с днем или прощанье…»

 
Прощанье с днем или прощанье
С землею всей – различья нет:
Любви беззвучной нарастанье
И внутрь заходящий свет.
И шевельнуться невозможно
В последний глубочайший час:
Внутри мерцает царство Божье
И тихо зазывает нас.
 

Огнем и духом

«Над нами небеса тихи…»

I

 
Над нами небеса тихи
И ждут, чтоб ты затих.
Бог не прощает нам грехи,
А вытесняет их.
Самим Собой податель сил
Одаривает всех.
И сколько Бога ты вместил,
Настолько убыл грех.
 

II

 
Нет, наша скорбь не на века,
Тьму можно обороть.
Как в небе ветер – облака,
Дух расчищает плоть.
Преодолима тяжесть плит.
Нет творчеству помех,
И тот огонь, что жизнь творит,
Сжигает смертный грех.
 

«И был ты грешен или не был…»

 
И был ты грешен или не был,
Дай Богу в сердце заглянуть!
Ведь грех смывается всем небом,
Прошедшим насквозь через грудь.
Пусть только полнится молчанье
И будут вновь глаза тихи.
В душе, вместившей мирозданье,
Не умещаются грехи.
 

«Тишина сейчас огромна…»

 
Тишина сейчас огромна,
Точно море. Или – Бог,
Тайный Дом для всех бездомных
И для всех грехов – порог.
Нет ни зла, ни ран смертельных —
Тишиною дух промыт.
Замолкает вся отдельность,
И Всецелость говорит.
Здесь ни трещины, ни щелки —
Цело все. Лицо склоня,
Я перед Тобой замолкла.
Ты вещаешь за меня.
Я в безмолвном океане,
Он сквозь сердце будет течь.
Чем полнее замолканье,
Тем могущественней речь.
 

«Собиранье света. Возжиганье…»

 
Собиранье света. Возжиганье
Духа, созывающего всех.
В огненном разросшемся молчаньи
Я сжигаю первородный грех.
Застыванье. Неподвижность камня
И – накал, творящий жизнь. – Не тронь!
Замолчи и загляни в глаза мне.
Там – огонь! Огонь! Огонь! Огонь!
 

«О, этот исцеляющий ожог!..»

 
О, этот исцеляющий ожог!
Теперь на воскресенье силы хватит.
В душе замолкшей разгорелся Бог,
Как небо разгорелось на закате.
 

«Я пламенем окружена…»

 
Я пламенем окружена.
Куда ни глянь – перед глазами
Негаснущая купина —
Багряно-золотое пламя.
 
 
Вот только лишь взглянуть в окно,
И видишь со священной дрожью,
Что в этот час обнажено
Пылающее сердце Божье.
 
 
О, вихрь безжалостный, не тронь
Его! Вся даль закрыта глухо.
Но вот Он – внутренний огонь —
Сквозь хрупкость плоти – пламя Духа!
 

«Мне оправданье только в том…»

 
Мне оправданье только в том,
Что я участвую в Твоем
Труде, мой Бог. Моя вина
Тогда быть может прощена,
Когда с Тобою вместе я
Сжигаю мрак небытия,
С Тобою созидаю свет, —
Иначе – оправданья нет.
 

«Я узнаю о сердце сердцем…»

 
Я узнаю о сердце сердцем,
Я узнаю о мирозданьи,
О жаркой тайне Миродержца
Лишь внутренним, не внешним знаньем.
И о творящем мир огне,
Что день и ночь горит во мне,
Как угль, сжигая плоть мою,
Горящим сердцем узнаю.
Единым пламенем объяты
И сердце и крыла заката.
 

«Не быть, чтоб был один лишь Ты…»

 
Не быть, чтоб был один лишь Ты,
Чтоб только лишь Твои черты
Во мне сверкнули наконец —
Прожги творение, Творец!
 

«Ты гори, гори, мой янтарный лес…»

 
Ты гори, гори, мой янтарный лес,
Ты гори, гори, вся душа моя.
Кто-то сбросил вниз нам огонь с небес,
И живой огонь подхватила я.
На листах огонь за часок потух,
Но душа моя, как огонь, жарка.
От одной искры разгорелся Дух —
От одной ветлы, одного листка.
 

«Моя красота? Но такой не бывает…»

 
Моя красота? Но такой не бывает.
Ведь я же не кукла. Взгляни: разлита
Вокруг красота белопенного мая —
Вот это и вправду МОЯ красота.
Вот здесь, в этой яблоне, розово-белой
Да в звонкой руладе того соловья…
И вдруг, словно ангел, певица запела…
Так вот она где, гениальность моя!
Совсем не моя? Перепутала имя?
Да полно! Деления ваши – вранье!
Кто, кто же у сердца сиянье отнимет?
И что это значит – «мое», не «мое»?
 

«Не я, не я, совсем не я…»

 
Не я, не я, совсем не я,
А эти рдеющие клены,
Листов мерцающих струя —
Как будто золото иконы.
Не до себя, не до своей
Давящей боли, не до тела…
Среди темнеющих елей
Свеча березы заблестела,
И сердце дрогнуло в ответ.
Все дальше я, а Бог – все ближе.
Благодарю за этот свет!
Благодарю за то, что вижу…
 

«Я причащаюсь золотисто-алой…»

 
Я причащаюсь золотисто-алой
Листве лесной и высоте небес.
Моя отдельность, где она? Пропала.
Мой крик протяжный, мой вопрос исчез.
Да, Бог – судья непримиримо-строгий.
Он ждет, чтоб грех сгорел в Его огне.
Когда я вовсе исчезаю в Боге,
То целый Бог присутствует во мне.
 

«Ну вот она – моя купель…»

 
Ну вот она – моя купель,
Ну вот оно – мое крещенье,
Всей жизни тайный центр и цель,
Всех построений завершенье —
Восполненная тишина,
Такая, Боже мой, что если
Душа в нее погружена,
То мертвые уже воскресли.
Пространства Духа так тихи,
Так беспрепятственно открыты,
Что, наконец-то, все грехи
С души на самом деле смыты.
Да, всем грехам пришел конец,
Неважно – много или мало.
Перед тобою – твой Творец,
И Он творит тебя сначала.
 

«Крещенье – это погруженье…»

 
Крещенье – это погруженье
Во внутрь себя же самого —
В свой слух и в собственное зренье
И в бездну сердца своего.
Крещенье – это изученье
Святого языка глубин,
Каким владеет Бог один. —
Вхожденье в Божии владенья.
 

«Я ничего вам не должна…»

 
Я ничего вам не должна,
Как эта старая сосна,
Чей неподвижный темный ствол
Вослед за Богом тайно шел.
За часом час, за шагом шаг,
И вместе с ним – моя душа.
И час настал – мой долг земной
Я оплатила тишиной,
Собравшейся в моей груди.
Все, что осталось позади,
И все, что будет, – есть во мне,
В жизнетворящей тишине,
В которой наш распятый Бог
Опять восстать из мертвых смог.
 

«И наконец– то все замолкло…»

 
И наконец-то все замолкло.
Как будто то, что вкривь и вкось,
Блуждало где – то долго-долго,
Внезапно в сердце собралось.
И стало сердце вновь единым,
Как над деревьями закат.
И все нашлось в его глубинах,
Как будто не было утрат.
 

«Лес высветленный, тихий, вешний…»

 
Лес, высветленный, тихий, вешний, —
Зеленых листьев вороха…
А тишина и есть безгрешность.
Душа безгрешная тиха.
Ну, вот и отступило лихо
Лишь оттого, что шум исчез.
Подымешь голову и – тихо…
Подымешь голову и – лес…
 

«В совершенной тишине…»

 
В совершенной тишине,
С Господом наедине —
Ни часов, ни дней, ни лет
И конца у жизни нет.
Нескончаемость моя…
То, что кончится, – не я.
Я останусь в тишине
С Господом наедине.
 

«Мне бы лишь тишины и простора…»

 
Мне бы лишь тишины и простора,
Тишины, где б расправиться мог
Тот, кто стал для созвездий опорой, —
Все миры созидающий Бог.
О, просторы пустынного неба —
Дом Творца, бесконечная гладь…
Там, где дух разрушающий не был,
Где Ему просто нечем дышать.
 

«Ничто. Без края и конца…»

 
Ничто.
         Без края и конца.
Открытость океана.
Великий матерьял Творца,
Простор Господним планам.
Еще не этот и не тот,
Не Авель и не Каин.
Пока здесь только Бог живет,
Один Творец – хозяин.
О, внутреннее торжество,
Неслышимая месса —
Ничто.
        Здесь нету ничего,
Здесь задохнутся бесы.
Какой на них находит страх
В безмолвном Океане!
Из праха взятый канет в прах,
Пока Творцом не станет.
 

«Быть Творцом… Боже правый…»

 
Быть Творцом… Боже правый,
Где Твой щит? Где оплот?
Вся Господняя держава —
Бесконечность пустот.
Бесконечность простора. —
Ничего впереди.
Для Творца нет опоры —
Только пламя в груди.
В тьме рожденное пламя
Ворвалось в небеса,
И на камень, на камень
Вновь наткнулась коса
Той, что всем овладела,
Но не волей Творца.
Быть для смерти пределом
И концом для конца!..
 

«Не надо Бога объяснять…»

 
Не надо Бога объяснять,
Оправдывать не надо.
Лишь только Божья благодать
Потушит пламя ада.
Судить не нашему суду
О том, что есть над нами.
Но если Бог с тобой в аду,
То пламя съело пламя.
 

«Вот всей души моей богатства…»

 
Вот всей души моей богатства.
Вот знания ее итог:
И ад, и смерть нам только снятся,
А явь – один лишь только Бог.
 
 
Мир, сотворенный Им, – икона,
Глаза которой вглубь глядят,
В ту бездну, где грехи потонут
И захлебнется целый ад.
 

«А там на плоскогориях Сюрю…»

 
А там, на плоскогориях Сюрю,
Все та же тишь… О, Господи, какая!
Врезается уступ горы в зарю,
А в сердце небо медленно втекает.
Весь мир открыт, как на ладони, лишь —
Тумана клочья с отстветом сирени.
Сидящий демон, что же ты грустишь?
Зачем, тоскуя, охватил колени?
Смотри, – склонилось облако в мольбе,
Так, ни о чем, переполняясь светом.
Скажи, зачем ты нужен сам себе,
В свою тоску, как в мантию, одетый?
Ведь стоит только тишину вдохнуть,
Как воздух, внутрь… ну вот – еще немного —
И, может быть, еще всего чуть-чуть —
И ты, забыв себя, припомнишь Бога,
И будет только тот лиловый склон
Или вон тот, что весь пунцов и золот…
Что значит демон? И при чем тут он?
Ведь мир опять всецел, а не расколот…
 

«Беззвучной бабочки полет…»

 
Беззвучной бабочки полет,
Густых ветвей неслышный шорох,
Стволы недвижные, в которых
Безостановочно идет
Вот Тот, кто бабочки беззвучней,
Тот, кто неслышнее ветвей
И непредвиденней, чем случай, —
И все же тверже тверди всей.
А небо – нежно-голубое,
И воздух светом напоён,
И так прозрачны мы с тобою,
Что нас не видно – виден Он.
 

«Ушли лучи косые за края…»

 
Ушли лучи косые за края,
И все бледнее небо голубое…
Я знаю, Боже мой, Ты прав всегда, а я…
А я должна смолкать перед Тобою.
Я погружаюсь в вечер золотой,
Я Твоего покоя не нарушу.
Ведь я жива Твоею правотой,
Твоей любовью, льющейся мне в душу.
 

«Последний взгляд. Последний штрих…»

I

 
Последний взгляд. Последний штрих.
Светило клонится земное
За горизонт. Весь мир притих.
И слышится: Иди за Мною
В еще неведомую явь.
Очнись от сна, прерви беседу.
Оставь весь мир. Себя оставь
И за лучом последним следуй.
 

II

 
Склонись в покорнейшей мольбе,
Не жди ни кары, ни награды —
Ни мысли – о самом себе.
Тебе себя уже не надо.
Все связи прежние рубя,
Не пророни ни слова всуе.
Ведь ты зашел за край себя,
Как солнце за черту земную.
 

«Свет пробил во тьме дорогу…»

 
Свет пробил во тьме дорогу.
Свет течет из сердца Бога.
Истекает сердце светом —
Только свет, а Бога нету.
 
 
Точно рана свежей кровью,
Истекает Бог Любовью.
 
 
Есть Любовь, а Тот, кто любит,
Скрыт от нас в бездонной глуби,
В той, откуда льется свет.
Есть любовь, а Бога нет.
 

«Свет есть рычаг, вот тот, который…»

 
Свет есть рычаг, вот тот, который
Перевернет нас… Погоди,
Вот только бы найти опору, —
Ту точку посреди груди, —
 
 
Вот то, во что сейчас нацелен
Закатный свет, последний луч.
Здесь – знаю я – на самом деле
Запрятан к воскресенью ключ.
 

«Приблизился час молчанья…»

 
Приблизился час молчанья,
Наш час единенья с Богом.
Всецелое мирозданье
Застыло в покое строгом.
 
 
Безмолвные души наши,
Как сосны, горе воздеты.
Спокойствие полной чаши,
До края налитой светом.
 

«В закатный час стволы горят…»

 
В закатный час стволы горят
И облака – как откровенье,
А осенью весь день – закат,
Творец приблизился к творенью.
Весь день пылает Божий след —
Сквозь мир проложена дорога:
Невыносимый этот свет,
Который ждет душа, как Бога.
От Духа – Дух, тела – от тел —
Закона жизни не нарушить.
Рембрандт когда-то подглядел,
Как этот свет втекает в душу.
 

«Чуть приоткрыл внутрь тайны вход…»

 
Чуть приоткрыл внутрь тайны вход,
И вот во тьме затрепетало
То, что до мира, что грядет, —
То светоносное начало,
Что мир сей оплодотворит.
Не знаю – как, когда – не знаю,
Но только вход Ему открыт —
Возлюбленного ждет Даная.
О, из каких ночных глубин
Восходит память тыщелетий,
Когда рыдает блудный сын,
Затосковав об этом Свете…
 

Притяжение небес

«Бог есть тайное движенье…»

I

 
Бог есть тайное движенье
Вспять – не к смерти, а к рожденью,
Не к развалу – к воссозданью.
Он есть противостоянье
Всем естественным законам:
Это бездна, где не тонут,
Это тот простор, откуда
День и ночь струится чудо
Жизнетворною лавиной,
Размывающею глину
Мертвой тяжести земной.
Это тот, всегда иной,
Непостижный, вечно новый
Пламень, сжечь дотла готовый
Не тебя – твой ветхий дом…
Будь не глиной, а огнем!
 

II

 
Свершился тайный поворот —
К истоку сил душа идет,
В единый миг земную даль
Пересекает вертикаль,
Всю бездну раскрывая вдруг.
Уйми мгновенный свой испуг —
Падению наперерез
Есть притяжение небес.
Откуда мы? Идем куда?
На чем ты держишься, звезда?
 

«Мы вышли из Бога. Мы вышли когда-то…»

 
Мы вышли из Бога. Мы вышли когда-то
Из этой огромной, никем не объятой,
Немереной шири, немереной дали.
Мы вышли из Бога и затосковали.
Что сердцу глухое гудящее море?
И что ему – парус, мелькнувший в просторе?
Но слышит оно бессловесные зовы
И вырваться вон из пределов готово.
И рвется из клетки и ищет дорогу
Назад, во всецелость, к родимому Богу.
 

«Я к сердцу Божьему прильну…»

I

 
Я к сердцу Божьему прильну
И буду слушать тишину.
Я чувствую обратный ход —
В обратный путь Душа идет,
К истоку жизни.
                    Боже, Боже,
Так Ты воистину все можешь,
И сердца Твоего биенье —
Жизнь вечная и воскресенье.
 

II

 
О, только бы девятый вал
Всех бурь земных не оторвал
Мой слабый слух от сердца Бога.
Так перед крестною дорогой
Йан прилег на грудь Христа
И воцарилась немота —
Такая полная!.. а в ней —
Всё то, что крёстных мук сильней.
 

«Неподвижно. Тихо-тихо…»

 
Неподвижно.
              Тихо-тихо
Неподвижно.
              Долго-долго
Смолкли все земные вихри,
Все тревоги наши смолкли,
Как Зиждитель мир созиждет,
Сам в Себе найдя опору,
Как деревья, неподвижный,
Неподвижный, словно горы.
Что Ему валы морские,
Дальний гром, грозящий глухо, —
Разбиваются стихии,
Подойдя к твердыне Духа.
Может быть, совсем нескоро
Крики сложатся в созвучья.
Тыщелетья стынут горы,
Сотни лет – лесам дремучим.
Этот ритм неторопливый,
Эта тишь Первоосновы…
Помнят древние оливы
Тыщу лет слезу Христову…
 

«Вот зачем душе молчанье…»

I

 
Вот зачем душе молчанье
В час молитвенный дано —
Чтобы с целым мирозданьем
Слиться в тихое одно.
Ни начала и ни края —
Лишь большой, как море, вдох.
Я себя не выделяю —
Нет меня. Есть только Бог.
Тот безмолвный, Тот, в котором —
Безраздельность бытия:
Небо, море, лес и горы
И чуть видимая я,
Будто в выси неба – птица —
Точка, взмывшая в простор.
Мне от вас не отделиться,
Небо, море, цепи гор…
 

II

 
Вот в чем смысл всех исихий,
Замираний в тишине:
Чтоб продолжить тихий-тихий
Дождь, стучащий в сердце мне.
Обнял дождь, омыл, окутал
Мир, с которым мы слились.
Превратились все минуты
В нескончаемую жизнь.
Иссякают наши речи,
Чтоб могла спокойно течь
Через нас живая вечность —
Бога медленная речь.
 

«До Бога не достать рукой…»

 
До Бога не достать рукой
И размышленьем – тоже.
Он жив на глубине такой,
Куда попасть не может
Наш взгляд. – Не плоть, не существо.
Не это, нет, – иное…
Но сердце чувствует Его
Той самой Глубиною.
 

«Чуть слышный мерный плеск струи…»

 
Чуть слышный мерный плеск струи.
Дождь тихий лес объемлет,
Бог бросил семена свои
В смиреннейшую землю.
Стволы застыли в тишине,
Лишь лист слетает с дрожью.
О, как смириться надо мне,
Чтоб стать землею Божьей!
И молча ждать хоть день, хоть год
В безропотном вниманьи,
Покуда семя прорастет
Сквозь все мое молчанье.
 

«Нет, время уж не так неумолимо…»

 
Нет, время уж не так неумолимо.
Оно не только движется вперед,
Не только вечно пробегает мимо. —
Оно еще, как Дерево, – растет
В уме, в котором замолкают речи,
В душе, которая полным-полна,
Все время медленно врастает в Вечность,
И жизнь к Источнику возвращена.
 

«А дождь, как жизнь. И жизнь, как дождь…»

 
А дождь как жизнь. И жизнь как дождь,
Бесперебойный, неизменный,
Как будто ты идешь, идешь,
Вбирая внутрь простор Вселенной.
Все тот же ритм, все тех же рук
Кольцо – рука руке навстречу.
За шагом шаг, за кругом круг —
Вся внутренняя Бесконечность.
 

«Как наша ноша ни тяжка…»

 
Как наша ноша ни тяжка,
Но, если вверх глаза поднимем, —
Плывут по небу облака,
И я за ними, я за ними…
И уплывают за края,
И укрываются от зренья…
А, может быть, вся жизнь моя —
К Душе незримой приближенье?
О, этот долгий путь кружной,
Неутомимый, неизменный…
Между душой моей и мной
Лежат просторы всей Вселенной.
И если будет мне дано
Хотя бы лишь на миг единый
Сказать ей: ты и я – одно,
То все высоты, все глубины —
Все, что на небе и на дне,
В тот миг окажется во мне.
 

«Нырнуть туда, где лес шуршит…»

 
Нырнуть туда, где лес шуршит
Младенческой листвой,
И молча переждать в тиши
Весь хаос мировой.
Да, переждать… Не полчаса,
А неизвестный срок,
Вот так, как молча ждут леса
И все сносящий Бог.
Хранить во глубине покой
И больше ничего,
Пока очнется мир людской
От бреда своего…
 

«Ты сделал все, что мог, Создатель…»

И сказал Бог: «Тов»,

Что значит «Хорошо!»

(книга Бытия)

 
Ты сделал все, что мог, Создатель,
По окончании трудов
Однажды Ты промолвил «ТОВ»
И ждал, что мы его подхватим,
Что по примеру Миродержца
Мы высечем огонь из сердца,
И вот тогда со всех сторон
Раздастся колокольный звон,
Как на Твои слова в ответ,
Разлился по Вселенной свет.
«Да будет свет!» – и с этих пор
Нам навсегда раскрыт простор,
И высь, и глубь. И навсегда
Над нами зажжена звезда,
Косых лучей разлита дрожь…
А Ты все ждешь, и ждешь, и ждешь.
 

«Там, на конце у тишины…»

 
Там, на конце у тишины,
На том последнем, самом дальнем,
Немые истины слышны
О бесконечном, безначальном.
Там раскрываются сердца
Так, как над нами купол синий.
Дойти бы только до конца
И не застрять на середине!
 

«Я – человек. Мой груз земной…»

 
Я – человек. Мой груз земной,
Мой тяжкий крест всегда со мной.
Со мною – вся безмерность мук.
Со мной – великий страх разлук.
Со мной – бессилие тревог.
Но ведь и Ты со мной, мой Бог.
Ты – свет во тьме, прохлада в зной,
И жар во льду. И Ты – со мной.
Нет в жизни ничего трудней,
Чем следовать стезей Твоей.
И ничего блаженней нет,
Чем день и ночь – Тебе во след.
 

«Пути Господни неисповедимы…»

 
Пути Господни неисповедимы.
Но путь Господень – это ствол сосны,
Изгиб ветвей ее, скольженье дыма
Среди заголубевшей вышины.
Кто, кто сказал, что тайны нет в природе,
Когда огонь в средине тьмы горит?
Весь зримый мир – незримый след Господень,
Ну а душа – извечный следопыт.
 

«То голос мой! Им иволга поет…»

 
То голос мой! Им иволга поет,
А может быть, сам ангел златокрылый.
То голос мой отправился в полет,
Его не сдержит ни одна могила.
То голос мой нашел к тебе пути,
Пересекая целый свод небесный.
То голос мой, впусти его, впусти —
Ему во мне невыносимо тесно!
 

«Поет на небе вестник Божий…»

 
Поет на небе вестник Божий,
Несет с небес на землю весть:
Ты потому дышать здесь можешь,
Что над землею небо есть.
Всех, кто поднимет в небо лица,
Обнимет и сроднит оно. —
Все то, что на земле дробится,
На небе собралось в Одно.
И, даже если мир разрушен,
Мысль оборвала свой полет, —
Ты только слушай, только слушай,
Что ангел в небе нам поет…
 

«И ничего не надо впредь…»

 
И ничего не надо впредь,
Лишь слушать,
Лишь только слушать и смотреть
Вам в души,
Мои деревья, облака
И птицы.
Часы ли, годы ли, века —
Пусть длится.
Все планы сводятся к нулю —
Всё – всуе.
Мне б только говорить: люблю!
Люблю я…
Любовь, как жизнь, не знает дна
И края.
Какая тишь и глубина
Какая!
Душа – у цели и опять —
Дорога.
Любви вовек не исчерпать,
Как Бога.
Попробуй-ка останови
Дыханье!
Все творчество мое – в любви
Признанье.
 

«Просты все знания мои…»

 
Просты все знания мои.
Они для всех – не для немногих.
Я знаю только о любви,
А получается – о Боге!
Я с каждым часом знаю вновь,
Что это наводненье света,
Что этот мир и есть любовь,
Так долго ждущая ответа.
При жизни можно быть в раю,
Вовек не выходить из рая,
Почувствовав любовь Твою
И ей всем сердцем отвечая…
А Божьи раны, Божья кровь —
Вся безысходность крестной муки
Есть безответная любовь,
Боль разделенья, крик разлуки.
 

«Оставь тревогу, рядом дышит Бог…»

 
Оставь тревогу: рядом дышит Бог.
Оставь себя, оставь свои заботы.
Чем неподвижней ты сидишь у ног,
Тем больше будет силы для полета.
Душа немая, Господу внемли.
Внемли, как лес вечерний Богу внемлет.
Чем дальше улетишь за Ним с земли,
Тем больше света ты прольешь на землю.
 

«Священное прикосновенье…»

 
Священное прикосновенье…
Так ангел коснулся, потрогал
Незримые глуби. – Впаденье
Души человеческой в Бога.
 
 
Мы вышли к великому устью.
Здесь – море. Здесь – царствие Божье.
И здесь все тревоги отпустят,
И здесь все заботы ничтожны.
 
 
Не надо ни сил, ни отваги —
Бог водит твоею рукою.
Как точка кипенья у влаги,
У Духа есть точка покоя.
 
 
За ней открывается тайна,
Которой вся мудрость не знала:
За всеми краями – бескрайность,
За всеми концами – начало.
 

Богоматери

 
И проплывают, словно дым,
Пред тишиной Твоей святою,
Перед спокойствием Твоим
Миры с их вечной суетою.
Все, все прошедшие века,
Все, все исчезнувшие годы —
Как тающие облака
По целостному небосводу.
Ты, точно небосвод, цела
Без разделений, без предела
Всю нашу боль в себя взяла,
Оставшись неизменно целой.
Есть те глубины бытия,
Которые нельзя разрушить.
И эта целостность Твоя —
Простор, где оживают души.
 

Благовещенье

 
И Ангел руку протянул.
И вся тревога, вся шумиха
Куда-то делись. Смолкнул гул,
И стало бесконечно тихо.
Бесшумный Ангел указал
Очам незримую дорогу
Глубоко внутрь, в грудной провал,
Куда упало семя Бога.
Посланец опустил крыла
И поднял взгляд свой. И смиренно
Душа в глубины приняла
Святую тяжесть всей Вселенной.
 

«Передо мною озеро Кинерет…»[1]1
  В христианской традиции – Генисаретское.


[Закрыть]

 
Передо мною озеро Кинéрет
И бесконечно ясный небосвод.
И тот, кто до сих пор еще не верит,
Приди и встань у неподвижных вод,
У неподвижных гор, у неподвижных,
Пересеченных вечностью времен —
И ты поймешь, что Тот, кто мир созиждет,
Сейчас в недвижный воздух погружен.
Сияют золотистым светом скалы,
И, точно камень этих скал, тверда,
Невидимого трона пьедесталом
Застыла неподвижная вода.
Ты наяву в таинственной отчизне,
В которую вводили только сны. —
Незыблемость непреходящей жизни,
Незыблемость сердечной глубины…
Недвижный мир, как небеса, просторный,
Раскрывший крылья неподвижный вид.
И проповеди благовест нагорной,
Не прерываясь, до сих пор звучит.