Текст книги "Озвученная тишина"

Диван в углу между окном и дверью…

Г.П.

 
Диван в углу между окном и дверью.
Я помню, помню… Людный коридор
И эта нескончаемость доверья,
И тот перенасыщенный раствор
Спокойствия. Рука сплелась с рукою,
И больше нам не надо ничего…
Как не хватает мне того Покоя!
Как надо погрузиться внутрь Него!..
 
 
Да, я была застывшей недотрогой,
Вот так переполняясь, так любя!..
А ты, весь ты – открытою дорогой
В колодец Жизни вечной, внутрь Себя.
 

10, 11 / XI / 2017

Воскресенье – не явленье…

 
Воскресенье – не явленье.
Воскресенье – это Тайна.
Смысл и сущность Воскресенья –
Не наглядность, а бескрайность.
 
 
Как тихи глаза иконы…
Остановлено мгновенье…
Только Дух преображенный
Знает все о Воскресенье.
 

12 / I / 2018

И снова снег. И снова, снова…

 
И снова снег. И снова, снова
Плыву, укачена волной.
Я от земли уплыть готова
В тот край неведомый, родной
До слез. О, Боже, неужели
Не все изведаны края,
И существует в самом деле
Тот край, откуда родом я?
 

20 / I / 2018

Как медленно, медленно, медленно…

 
Как медленно, медленно, медленно
Лесные деревья живут…
Ни первого здесь, ни последнего,
Ни дней, ни часов, ни минут.
 
 
Как будто застыло мгновение –
Просвет в многотрудной судьбе, –
Незримое к Богу движение,
С деревьями вместе – к Тебе…
 

20 / I / 2018

Ну, вот и всё. И так навек…

 
Ну, вот и всё. И так навек. –
Деревья и белейший снег.
Все дни мои и все года,
Как реки в озеро, сюда
Втекли. И замершая гладь
Лик Божий стала отражать.
 
 
Стянулись в узел все пути,
И – больше некуда идти.
Скитаньям наступил конец –
В творение вошел Творец.
 

21 / I / 2018

Не надо слов, меня не трогай…

 
Не надо слов, меня не трогай.
Пускай порвется мыслей сеть.
Мне надобно сейчас до Бога
Весь мир затихший доглядеть.
 
 
Мне надобно глядеть так долго,
Как длится летняя заря,
Как Кама, Енисей и Волга
Текут в далекие моря.
 
 
Пока я не увижу братства,
Не вспомню тайного родства,
Гляденье будет верхоглядством,
Пустым бряцанием – слова.
 
 
Ветвей заснеженных разлеты
И свет, что прямо в грудь проник…
О, Господи, да вот же, вот Он –
Нас всех питающий Родник!
 
 
Сквозь всех вещей бессчетных гущу,
Сквозь всё, что ни объять, ни счесть,
Пронзивший насквозь – вот Он – Сущий!
Бог – это Тот, кто просто ЕСТЬ!
 
 
Глаза до Сути доглядели.
Вот Суть всего, что нам дано.
Бог – это Тот, Кто, в самом деле,
Во всех, внутри всего – Одно.
 
 
Забудь о боли и обиде, –
Есть точка, где сошлись лучи.
Он Здесь. Он вот. А ты не видишь?
Тогда молчи, молчи, молчи…
 

9 / II / 2018

О, только бы ни шагу изнутри!

 
О, только бы ни шагу изнутри!
Здесь всё, что есть, что будет и что было.
Деревья – величавые цари,
Собравшие внутри себя всю силу.
 
 
Спокойно приближаюсь к рубежу
Страны, где ни смятенья, ни мытарства…
За шагом шаг вовнутрь себя вхожу,
В могучее, торжественное царство.
 
 
Какой покой и мир в лесной тиши!
Как свет горит в густозеленой чаще!
О, царствие объявшей всех Души,
Объявшей всех и внутрь всего входящей!
 

11 / II / 2018

В лесу застывшем тишина…

 
В лесу застывшем тишина,
В снегу дороги.
Я Богом здесь окружена,
Я – в Боге.
Повсюду – выход, всюду – Путь,
И нет границы.
Какое счастье – в Нем тонуть,
С Ним слиться…
 

22 / I / 2018

Душа чиста, когда она открыта…

 
Душа чиста, когда она открыта
Совсем, до дна и сквозь него. Теперь
Она – не имя, не лицо, а Дверь
В простор сплошной. Она насквозь пробита.
Ее самой уже как будто нет,
Но сквозь нее потоком хлынул Свет,
И боль слилась со счастием, почти
Немыслимым. Его перенести
Нет наших сил. Оно порвет все ткани,
Но это жизнь творящее Сиянье
Иную ткань, иную плоть создаст,
Найдя в душе ее бессмертный пласт.
 

11 / II / 2018

Огонь есть в нас. Огонь над нами…

 
Огонь есть в нас. Огонь над нами.
Мы все по-разному горим.
И адское потухнет пламя,
Лишь встретясь с пламенем иным.
 

После органа Баха в исполнении Швейцара

 
Я – не оторванная ветка,
Я – не игрушка для стихий, –
Не то, что можно втиснуть в клетку,
Не то, чем овладеет змий.
Не это, нет, совсем иное.
Я – бытие среди пустот.
И то, что называют мною,
Есть через смерть пробитый вход
В неисчерпаемые руды –
Запасы светоносной тьмы,
В то сокровенное, откуда
Родимся мы.
 

Весь смысл мой в том, что стал насущным хлебом…

 
Весь смысл мой в том, что стал насущным хлебом
Мой Бог. Как воздух – без него ни дня.
И есть ни я и Бог, ни я и небо,
А небо, погруженное в меня.
 
 
И сердца растворенного пустоты
Заполнить мне всем Богом суждено.
Уже не две отдельности, а что-то
Непостижимо цельное – Одно.
 
 
Нет впереди ни кары, ни награды, –
Держу все небо, свет его любя.
Второго нет и ждать его не надо.
Возможен спрос лишь с самого себя.
 

«Откуда этот свет» (сказка 2018 года)

В глухом лесу мохнатый зверь живет…

Ну да, с этого всё начинается. Да, живет. А, может, скоро не будет жить… Почему? Что-то в мире происходит очень страшное. Тьма надвигается. Иногда мне кажется, что она может поглотить мир. Поэтому мне надо к костру гномов. Там, и, может быть, только там есть покой. Там я пойму, что я должен делать.

Там такая тишина, что доходит звон со звезды. И гномы отвечают только на этот звон. Они никогда не говорят от себя, а только отвечают звездам. Только когда слышат вопрос звезд. Я бы, кажется, остался там навсегда. Но костер обычно гаснет, и мне надо запомнить их слова, понять и что-то искать самому. Наверное, как рассеять тьму.

Все это говорил Том. Он был такой же, как всегда, только грустнее. И, кажется, растерянней.

Но вот и костер гномов. Тихо. Господи, как тихо!..

И – звон со звезды. И вот голос первого гнома:

 
Сплошная тьма и никакого чуда.
Надежды нет. Не справиться с судьбой.
Откуда ж этот Свет во мне? Откуда?
Не смерть, а Свет. Душа полна тобой.
 
 
Твой голос… Он не тонет в адском шуме.
Твой взгляд. Он здесь. Он не сошел на нет.
Кто мне сказал: «Все кончено. Он умер».
Пусть скажет мне – откуда этот Свет?
 

Так вот, что мне надо понять: «Откуда этот Свет?». Потому что есть Он. И костер есть…

Но… тише, тише…

Второй гном:

 
А Свет какой! Какой здесь Свет!
Мир истончился. Больше нет
Препятствий. Всё насквозь отверсто.
И тихо высветилось Сердце.
И оказалось, что Оно
И дарит Свет. Давным-давно
С рожденья мира Сердце светит,
Но только кто Его заметит?
Его светящее тепло
Вселенским телом поросло.
И сколько нам ни говори,
Что близок Бог, что Он внутри —
Он незаметен. Нет и нет.
Но этот всё пронзивший Свет!..
 

Да, он все пронзил и меня пронзил насквозь. Но… Тише… Тише…

Третий гном:

 
Тихий друг необозримых далей,
Песнь твоя раздвинуть мир смогла.
Дай, чтоб в сводах сердца прозвучали
Всех земных пространств колокола.
 
 
Крепнет мир, созвучьями объятый.
Встань из смерти в облике ином.
Что тебе судьбы твоей утраты?
Пить не можешь? Становись вином!
 

Как это «становись вином»? Этого я не могу понять, но знаю, что понять должен. Но… Тише… Тише…

Четвертый гном:

 
Глаза поили душу красотой
О, мирозданья кубок золотой!
И я пьянел от сполоха огней
От звона чаш и радости друзей.
Чтоб опьянеть не надо мне вина,
Я напоен сверканьем допьяна.
 

«Напоён сверканьем»? Так что, надо пить сверканье, а вовсе не вино? Ответьте.

Нет, мне они не ответят. Они отвечают только звездам. Костер погас. Надо во всем разбираться самому…

Но у меня же есть Она, моя Девочка, моя старая Девочка, моя любимая Девочка!..

– Я пришел к Тебе. Ты что-нибудь скажешь мне?

– Том, тебе надо слушать сейчас только Белого Зайца. Слушай, родной. Вот он заиграл.

И полилась мелодия. Но какая! Он ее столько раз слышал и каждый раз, как первый раз. И сердце ясно слышит и понимает: всё хорошо. Всё очень-очень хорошо. И деревья это знают, и птицы, и травы, и озеро, и звезды… Даже многие зайцы это теперь знают. Только волки еще этого не знают.

Так говорит скрипка Зайца. А рядом спит человеческий Младенец. И над ним звезда. Кажется, она зажглась от Его сияния. Как Он сияет! Спит и во сне сияет.

Но разве можно спать спокойно в мире, где есть волки? А я ведь знаю, что с Ним сделают волчьи сердца, когда Он вырастет. А Он… Он попросил Отца всё им простить из-за их неведенья. Но что, что сделать, чтобы они ведали?!

Вот чего, кажется, никто не знает.

 
А я что-то знаю…
 

– Помпончик! Опять мелькнула твоя зеленая шапочка с белым помпончиком. Неужели ты и это знаешь?

– Я не сказал, что я это знаю. Но что-то я знаю.

– Друг мой, что же ты знаешь?

– А вот слушай:

 
Говорят, что люди умирают.
Что болеют люди, говорят.
Говорят, что нет на свете рая.
Говорят, что очень близко ад.
 
 
Говорят, что нет таких событий,
Чтобы не внесли в водоворот.
Говорите, люди, говорите,
А у дома яблоня цветет…
 

Но тут раздалось громкое хмыканье и рокочущее гоготание:

– Хм… Америку открыл! Яблоня цветет! Ну, и что с того, что яблоня цветет?! Что за примитив! Что за чушь! Яблоня цветет, видите ли… Ну, что в этом интересного? Какие дураки тебя будут слушать?

Это говорила Гусыня. Она была одета в розовую мантию. На голове – кокошник, который должен был казаться короной. Сама она важная, как королева, и, конечно, то, что она знает, бесспорно. И вдруг с ней вступают в спор. И кто! Кот. Кот в сапогах. Правда, сапоги уже дырявые, шляпа мятая, но хвост, хвост как распушил!

– Таким дураком был я, вот таким же, как ты, но, слава Богу, опомнился.

– Таким же, как я?! Да как ты смеешь! Ты – ничтожество. Ты занимал такие высокие должности при дворе нашего Правителя, а теперь ты никто, оборванец. Кем, кем ты стал?!

– Самим собой, ваше гусиное превосходительство… Самим собой, и это так здорово!

– Я чувствую, что по тебе тоскуют наши органы. Где, где наш и.о. министра госбезопасности?

– Это я, что ли? – раздался тоненький негромкий голосок.

И появилась молодая девушка с добрым лицом, но одетая в странный, черный плащ, напоминающий униформу.

– Взять его! – приказала гусыня.

– Но я еще вовсе не утверждена и никого не могу брать. (А, главное, не хочу. – почти прошептала она, но гусыня расслышала).

– То есть как это не хочешь?! Ты же без пяти минут министр. Ты же – Баба-яга. Ты – внучка нашей первой леди. Ради ее памяти наш Правитель решил дать тебе такой высокий пост. А ты… Кто тебя воспитывал?!

– Мама и бабушка. Да, они обе были бабы-яги. Значит, и я такая. И вот моя избушка на курьих ножках – это единственное их наследство, которое мне нравится. А в остальном…

– Что в остальном?

– Они велели мне хватать всякого, кто идет мимо избушки. Сначала пусть поработает, а потом, мол, и печка есть…

– Ну, дельные указания. Ты выполняла их?

– Ну, знаете ли… Тут прошёл один мальчик, такой славный… А на него собака бросилась. Я его защитила. Он теперь часто приходит и сидит вон под той яблоней. Она как раз сейчас цветет. А я любуюсь и на яблоню, и на него.

– Ну и баба-яга! Как ты могла вырасти такой в такой семье?

– Я… Я часто любовалась на яблоню по секрету от мамы и бабушки. А когда они хотели ее срубить (мало яблок давала), я так плакала, что они не решились.

– Даже и у них были свои просчеты. – вздохнула гусыня. – Но прекратим эти разговоры. Слушайте меня. Слушайте, что я вам скажу.

И тут полилась речь! Тому показалось, что речь эта затопит и совсем утопит его. Он уже почти отчаялся, как вдруг раздался удивительный звук серебряного Колокола. Он был так силен и прекрасен, что даже Гусыня раскрыла клюв и застыла. Но лишь на мгновение. Однако этого мгновения было довольно, чтобы Том понял, что это его зовет Оль, зовет лес. И он пошел на Зов… И очутился в лесу перед Олем, который был неподвижен, как Дерево, и глядел, как человек.

– Ты звал меня, Оль?

– Ну, конечно, Том. Я хочу рассказать тебе, откуда Белый Заяц знает свою мелодию.

– Откуда?

– Видишь ли, когда Бог создал наш мир, Он сказал «Του!», что значит «Хорошо!» С тех пор не переводятся сердца, которые это слышат. Не уши, сердца. Они сами не знают, откуда они это слышат. Но они вмещают это Слово в Музыку и в стихи, и в сказки, и в притчи… Вот, откуда мелодия Белого Зайца. Он слышит Божие «Хорошо!» и на свой лад повторяет его. Когда все услышат, тогда всем будет хорошо.

– Но ведь волки созданы волками, а зайцы – зайцами…

– А ты помнишь, как один волк превратился в Друга? Так вот, в Божией Книге (в Писании) сказано, что когда-нибудь (может, в конце времен) все волки и львы, и тигры превратятся в Друзей.

6

Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их.

7

И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому.

8

И младенец будет играть над норою аспида… (Ис.11:6–8)

Ты сомневаешься в этом?

– Нет. Когда слышу мелодию Белого Зайца, не сомневаюсь. Но… Как сделать, чтобы все услышали?

– Это самая трудная задача на свете. С ней никто не справится, кроме Бога.

– Так я не справлюсь?

– А разве ты создал этот мир?

– Нет, конечно.

– Кто создал, тот и справится. Надо верить Ему, надеяться на Него и, главное, любить Его.

– О, любить-то я люблю! Но…

– Что «но»? Ведь даже Тот, Кто был ближе всех к Нему, не справился. Впрочем, Он и не ставил Себе такой задачи. А когда те, в ком были волчьи сердца, сделали с Ним То, что делали, Он сказал: «Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят».

– Но я хочу, чтобы они ведали! – воскликнул Том.

Оль долго молчал. А потом промолвил:

– Если хотя бы одному еще ты поможешь ведать, то уже сделаешь большое Дело. Иди, Том, мои олёныши пойдут за тобой.

На Тома смотрели несколько пар влюбленных глаз. Это был олёныш, державший лань, которою он спас от охотника, олёныш молящийся, который стал прозрачным, и еще один маленький с очень добрыми глазами.

– Все Деревья молятся за тебя, – сказал Оль. – Ведь большие Деревья – это молитвы.

Когда Том вышел из леса, он остановился. Ему вспомнились два креста по обе стороны Иисуса.

Ведь это были разбойники, – подумал он. – И один разбойник от всего сердца пожалел Христа и услышал: «Завтра же будешь со мной в раю». А не похожи ли кот и маленькая Яга на того разбойника? Ведь не все разбойники остаются разбойниками…

От мысли этой ему стало легче на душе, и он пошел дальше. Куда? Он как будто бы знал. Была ночь. На небе одна за другой зажигались звезды. И казалось, что с них падают один за другим какие-то тихие, кроткие звуки. Они были очень нужны и точно вели Тома. И привели. Он попал в Царство волшебных зеркал. Он уже был здесь, когда разгадывал загадку Красоты, которая совпала с его собственной загадкой. Он тогда взглянул в Зеркало и – не увидел своего отражения. Его не было. В зеркале оставалось одно сияние. Вот это и было разгадкой Красоты. Когда от человека не остается ничего, кроме сияния. Тогда разгадывается его загадка. Он изумился тогда и отступил. С него довольно было знать, что от него осталось только сияние. А сейчас… Сейчас… Нужно сделать что-то еще. Он это ясно чувствовал.

Когда он поднял глаза, он встретился с глазами Владычицы волшебных зеркал. Она долго молча смотрела на него. На плече ее была скрипка, но Она не играла.

– Что ты собираешься делать в моем царстве? – спросила Она Тома.

– Вступить в зеркало, – тихо ответил он. – Войти в сияние.

– Вступить в огонь?

– Да.

– И тебе не страшно?

– Страшно или не страшно, я должен это сделать.

– Но ты ведь исчезнешь. Ты сознаешь это?

– Да.

– Правда, все исчезают, ведь вы все смертные. – сказала Она. – Но после одних остается свет, после других – тьма. Поэтому еще так много тьмы в мире.

– Да, я хочу прибавить света. Если не вступлю в огонь, света не прибавится, а если вступлю…

Владычица молчала. Но вдруг взяла смычок в руку, и полилась Музыка. Траурная? Торжественная? Он не знал. Он уже ничего не знал. Он вступил в огонь. И ничего не стало видно. Как будто бы тьма затопила пространство.

 
Какая тьма… И никакого чуда.
Надежды нет. Не справится с судьбой…
 

Это сказала Старая Девочка, и из глаз ее полились капли, похожие на те звуки, что лились со звезд, когда Том шел к Зеркалам. Однако что-то стало происходить. Она это ясно почувствовала. Свет зарождался в ее груди, полной боли.

 
Откуда ж этот свет во мне? Откуда?
Не смерть, а свет. Я вся полна тобой.
Твой голос. Он не тонет в адском шуме.
Твой взгляд… Он здесь. Он не сошел на нет.
Кто мне сказал: «Все кончено. Он умер»,
Пусть скажет мне: откуда этот свет?
 

Свет, нежный, робкий медленно разливался, окутывал ее. Он не то выходил из нее, не то входил в нее.

 
Нет, все еще не то, не так.
Еще не весь рассеян мрак.
Мой Дух не так высок и тих.
И нет Того, что есть у них —
 
 
У просиявших на свету
Стволов, идущих в высоту.
Но я застыла в их тени,
Но я недвижна, как они.
 
 
Боюсь рукой пошевельнуть,
Чтоб не задеть, чтоб не спугнуть
Того, Кого как будто нет —
Тот Дух легчайший, тот подсвет…
 
 
Но нет, опять не те слова…
Но я уже едва жива.
И сколько ж мне еще стоять,
Чтобы, взлетев, возликовать?
 

И тут вдруг глаза ее широко раскрылись, и она вскликнула: «Ты?! Ты!»

Свет ликовал. Он рос вместе с удивительной, неизвестно откуда взявшейся Музыкой. Он заполнил все пространство. И Душа ее взлетела. «Я всегда знала, что Ты – это свет. Теперь я знаю, что свет – это Ты».

 
Тихий друг необозимых далей,
Песнь твоя заполнить мир смогла.
Дай, чтоб в сводах сердца прозвучали
Всех земных пространств колокола.
 
 
Крепнет мир, созвучьями объятый.
Встань из смерти в облике ином.
Что тебе судьбы твоей утраты?
Пить не можешь? Становись вином!
 
 
Вином! Вином сияния,
Вином сверкания.
Чтоб опьянеть не надо мне вина.
Я всем сверканием опьянена.
 

И вот сиянье стало золотым. Откуда-то из глубины вылетел Золотой Лебедь и раздалась песня:

 
Над уснувшим телом бодрствует Бессонный,
В бесконечном мире совершая путь,
Искупавшись в блеске, в блеск преображенный
Одинокий лебедь, Золотая Суть.
Покидая землю, из гнезда уходит,
Обогрев дыханьем темный дом пустой,
Плавает Бессмертный в высоте, в свободе
Одинокий Лебедь – промельк золотой.
В синем Царстве Брамы облачную стаю
Образов без счета Он творит, смеясь.
Радостно играет, весь простор сплетая
В золотых узоров трепетную вязь.
Люди видят блики, волны и алмазы,
Только Сам Великий вечно скрыт от глаза.
 

Но имеющий глаза, да видит. А видит только Тот, Кто увидел, что Ты – это свет, и Свет – это Ты.

И потому:

 
Костер горит. О, погодите…
Жар мягкий в воздухе разлит.
Умолкнул гул мирских событий.
Костер горит, горит, горит…
 
 
Не надо никаких известий.
Мы в мире полной тишины.
Деревья все стоят на месте,
И мы в себя возвращены.
 
 
Он стал далеким, гул тревожный.
И глохнет гром безумных битв…
Весь мир во тьме, но Сердце Божье
Оно горит, горит, горит…
 

13, 14 / VI / 2018