Текст книги "Оптина Пустынь. Духовный оазис России"

Вот как поведал сам старец Антоний о кончине своей достойной ученицы, кончине, свидетельствовавшей, по его убеждению, о блаженной загробной ее участи.

* * *

…Преподобный Антоний Оптинский отошел ко Господу 7/20 августа 1865 года. Затрудняясь исполнить предсмертную волю старца о погребении на новом кладбище, настоятель обители за разрешением сомнения отнесся к епархиальному владыке. Он и повелел похоронить батюшку в монастырском Казанском храме, в Крестовоздвиженском приделе, что и было в точности исполнено, к радости оптинской братии. При восстановлении Казанского храма в 1990-х годах беломраморная гробница украсила место батюшкиного упокоения.

Что касается часовенки над прахом достоблаженной монахини Евфросинии, близ церкви Всех Святых, – увы, место это в годы всеоптинского разорения быльем поросло; и только-только, всего лишь пару лет назад, оптинцы расчистили место захоронения праведницы и установили памятный крест. Святые Божий угодники и блаженно упокоившиеся здесь да помогут в возрождении и этой исторической святыни – храма Всех Святых[26]26
  Храм Всех Святых в настоящее время восстанавливается.


[Закрыть].

Возлюбленные сестры! Посмотрите, не самое ли безмолвное, пустынное житие дарует нам Господь Бог. Хотя, конечно, труды, скудость, неудобства предстоят здесь, но зато какая тишина и уединение! Возблагодарим Господа, возлюбленные, и Он поможет нам во всем: и в духовном, и в житейском и прославит имя Свое и увидит милость Свою на нас недостойных.

Схимонах Зосима (Верховский)

В подмосковной Зосимовой Троице-Одигитриевой женской пустыни еще в начале XX века были старицы, которые помнили свою любимую игумению – матушку Афанасию, духовную дочь Оптинского старца Антония (Путилова).

«Жизнь игумений Афанасии весьма назидательна и поучительна. Она была инокиней в полном значении этого слова, и память о ее доброте, смирении и иноческих подвигах свято сохранилась в сердцах многих сестер обители. Особенно одна простая женщина, ее келейница, часто вспоминала о ней и, со слезами умиления, рассказала о своей доброй матушке все, что знала и помнила. Ее дивное повествование было записано в обители в самом начале XX века». (Княжна Елена Горчакова. 1903 г.)

* * *

Игумения Афанасия, в миру Наталия Григорьевна Кочалова, была дочь дворянина Калужской губернии, Козельского уезда, и родилась она в сельце Стрельне 12 января 1818 года. До семнадцати лет она была живого, веселого нрава, и ничто в ней не предвещало той перемены, которая с ней внезапно случилась. Без всякой видимой причины она переменила свою беззаботную, девическую жизнь на жизнь лишений и труда ради Господа; стала ревностно посещать храм Божий, дома постоянно читала Евангелие и апостольские послания и в течение семи лет странствовала по святым местам, горячо молясь пред Всевышним, да укажет Он ей путь ко спасению. Все время своего странствования юная подвижница вкушала пищу только один раз в день – вечером; чай пила два раза в неделю – в субботу и в воскресенье и неуклонно исполняла всякий день утреннее и вечернее правило. Она отличалась скромностью и смирением и по благословению отца своего духовного, Оптинского старца Антония, всегда одевалась в мужское платье. После семилетнего испытания Наталия Григорьевна решилась совсем оставить мирскую суету, расстаться навсегда с семьей, которую нежно любила, и посвятить себя монашеской жизни. Старец Антоний благословил ее на этот подвиг и направил к тихому пристанищу, в уединенную Троице-Одигитриевскую женскую Зосимову пустынь. Туда она поступила послушницей 28 мая 1845 года и проходила все возложенные на нее послушания с любовью и великим усердием. В это время обитель была еще очень бедна, и, когда приходилось Наталии Григорьевне ехать в деревню по обительским делам, упрямая монастырская лошаденка ее плохо слушалась; стегнет ее – пойдет да и остановится, а если случится дождь, то бедную труженицу насквозь промочит; сестры о ней очень жалели, а деревенские, видя ее скорбь, говорили: «Бедная барышня Кочалова, когда она доедет!» Это трудное послушание игумения заменила другим; она сделала ее письмоводительницей и часто посылала в Оптину Пустынь к старцу Антонию и в Москву со старшими монахинями; дорогой она заменяла им кучера, одевалась в кучерское платье, запрягала и распрягала лошадь, мазала колеса и прочее. Все она исполняла без ропота и с величайшим смирением. Сестер, способных к службе, в то время в обители было мало, и ей часто приходилось петь на клиросе, читать шестопсалмие, каноны, акафисты, апостол и паремии. Но этим Наталия Григорьевна не тяготилась; она любила церковное служение и хорошее пение, с благословения матушки игумений выбрала несколько молодых, способных послушниц и возила их в Москву к одному благодетельному протоиерею, который согласился их учить пению и церковному уставу.

В 1856 году обитель была переименована в монастырь. Митрополит Московский Филарет сам совершал литургию в день этого духовного торжества и заменил черные платья и платочки сестер монашескими рясами и шапочками, а Наталия Григорьевна была пострижена своим отцом духовным, старцем Антонием[27]27
  Здесь допущена неточность: постриг во время торжества 1856 г. Совершал архимандрит Антоний (Медведев) – наместник Троице-Сергиевой Лавры, благочинный Зосимовой пустыни (см. письмо на стр. 53). Возможно, со стороны Н.Г. Кочаловой (м. Афанасии) и была когда-то высказана старцу Антонию просьба о келейном постриге, но батюшка оптинский имел но этому поводу свое мнение, о чем узнаем мы из его писем.


[Закрыть], в большой постриг под именем Афанасии и в скором времени получила новое назначение – казначеи. С этой должностью у матушки Афанасии еще прибавилось забот и трудов. Кроме дел, касающихся обители, игумения поручила ей несколько духовных дочерей, которых она должна была поучать и наставлять в монашеской жизни. Она всего более наставляла их примером своей святой жизни и старалась внушить молодым подвижницам полное равнодушие ко всему внешнему и земному, часто повторяя им, что только труд, молитва, слезы умиления и воспоминания о страданиях Христа и Его Пречистой Матери могут очистить душу и спасти грешника от вечной смерти.

Храм в честь Владимирской иконы Божией Матери – усыпальница семи преподобных Оптинских старцев

Более двадцати лет мать Афанасия исправляла должность казначеи и была глубоко уважаема и любима не только сестрами, но и всеми лицами, которые ее знали и имели с ней дело. В бытность ее казначеей здоровье ее, довольно слабое, было сильно потрясено кончиной ее духовного отца [схиигумена][28]28
  Вместо слова «схимонаха» в тексте оригинала (о. Антоний был пострижен в схиму уже будучи игуменом).


[Закрыть] Антония; она очень о нем скорбела и не успела еще примириться с этой потерей, как ее постигла новая скорбь – скончалась мать игумения Вера[29]29
  Матушка Вера (Верховская) – первая настоятельница Зосимовой пустыни, племянница старца Зосимы (Верховского), основателя обители.


[Закрыть]. Она ее горько оплакивала и очень печалилась тем, что в обители, которой она временно управляла под названием начальницы, было много во всем недостатка. Немало в это трудное время было ей хлопот и неприятностей, но благодетели обители не оставляли ее, а духовник монастырский старался ее поддержать и утешить. Сестры были очень расположены к ней и просили начальство назначить ее игуменией; сама же мать Афанасия не желала этого назначения, но за послушание согласилась и была посвящена в игуменский сан 19 октября 1869 года преосвященным Игнатием, Московским викарием.

Несмотря на свои многочисленные занятия, новая игумения (Афанасия) постоянно посещала церковные службы и, когда случалось, что нет священника, она исправляла всю службу одна с монастырской маленькой воспитанницей, которая была так мала, что до аналоя не доставала, а подставляла себе скамеечку. Матушка игумения эту девочку очень любила, всегда за собой водила; завернет ее, бывало, в свою мантию и ведет в церковь или в свою келию, а мать этой девочки ждет ее и думает, куда она делась, что долго не идет домой; тогда ей скажут, что у игуменьи. Матушка сама учила ее читать и петь и, когда она плохо читала в церкви, ставила ее перед собой и поправляла ее ошибки.

В трапезу и прежде мать Афанасия ходила всякий день и часто вместо чередной читала жития святых отцов; но как стала игуменьей, то обратила на ежедневное посещение сестрами трапезы еще большее внимание, уговаривая их непременно ходить на общую трапезу. «Это вторая церковь», – говаривала она и прибавляла: «Батюшка отец Антоний всегда говорил, что, когда ему приносили кушанье в келию, все ему казалось невкусным, а когда сам ходил на трапезу, все было и вкусно, и хорошо; поэтому и вы старайтесь ходить на трапезу; принудить вас я не могу, а кто может, пусть ходит неопустительно каждый день. Покойная матушка[30]30
  Игумения Вера (Верховская).


[Закрыть] имела свой стол по слабости здоровья, а я для себя не буду иметь особой кухни, а буду обедать с вами вместе и довольствоваться тем, что Бог нам пошлет».

Матушка Афанасия была очень деятельна, вникала во все монастырские нужды: поновила церковь, поправила строения, завела лошадей и много скота и часто из своих денег платила священнику за поминовение неимущих усопших и за отчитывание больных, сама заботилась о страждущих, подавала бедным и часто уговаривала лиц, коснеющих в старой вере, принять православие. В храме Божием она находила единственное утешение, любя Бога выше всего, и молилась пламенно, часто проливая горючие слезы. «Сестры, – говорила она, – не оставляйте молитвы, ходите в Божий храм; если к обедне и вечерне не успеете сходить, имея послушание, пойдите к утрене и к правилу, не спите много; нужно молиться о грехах и за благодетелей. О чем вам заботиться: трапеза готовая, вас одевают, обувают, что необходимо, нужно – дают. Молитесь о душе своей, и вы войдете в царство небесное». Высшее начальство, ценя высокие качества матери Афанасии и желая ее повысить, хотело перевести ее игуменьей в другой монастырь; но она просила оставить ее в той пустыни, где положила начало своему служению Господу, желая в ней и положить ему конец. Сестры также стали просить ее не покидать их, и многие, чтобы не расставаться с матушкой, решались оставить свой монастырь и перейти с ней в ту обитель, в которую ее назначат.

В конце семидесятых годов здоровье матушки Афанасии стало видимо слабеть; нервы ее были сильно расстроены, а от стояния и молитвенных трудов ноги стали пухнуть, и образовались раны. В это время, к ее великой скорби, она лишилась поддержки в своем добром наставнике и благодетеле, отце наместнике Троице-Сергиевой Лавры, архимандрите Антонии[31]31
  Медведев (†1877).


[Закрыть]. Он был благочинным Одигитриевского монастыря в течение многих лет и утешением и отрадой горячо любившей его игуменьи. По слабости здоровья и по преклонным летам, он должен был отказаться от благочиния и, чтобы утешить оставляемых им сестер, часто писал добрые, задушевные письма матушке: «Что же делать, когда Господь посещает меня болезнями и великой слабостью, – пишет он в одном письме. – Мне вас очень жаль; я о вас всегда думаю и всегда вы у меня в душе. О чем вы так скучаете? Приезжайте ко мне почаще. Я от вас не отказываюсь и всегда помню вашу обитель; до гроба не забуду и готов помочь вам во всем и не оставлю вас никогда». 12 мая 1877 года отец Антоний скончался, а здоровье матушки Афанасии с каждым днем стало ухудшаться; раны на ногах причиняли ей сильную боль, и в церковь она уже не могла ходить: стала ездить на лошадях, а потом послушницы возили ее на тележке. Жаль ей было оставить храм Божий и общую трапезу; когда, бывало, вывезут ее из келий, сестры постоянно ее окружали и всячески утешали, кормили при ней голубей, которых она очень любила; это ее занимало, и, глядя на них, она, казалось, на мгновение забывала свои боли.

Последние полгода своей жизни она очень страдала и за два месяца до своей кончины совсем слегла, не могла сама читать и заставляла вычитывать у себя в келии большие каноны и все келейное правило. У сестер она постоянно просила прощение за свои, может быть, несправедливые взыски и требования, за свою горячность; умоляла их молиться за нее до сорока дней и сказала плачущим сестрам: «Что вы тужите? Теперь вам вся годовая порция приготовлена, за что ни возьмешься, все есть». Таким образом, до последнего своего воздыхания добрейшая мать Афанасия заботилась о своих духовных чадах; прощалась с ними как родная мать с детьми и всякий день приобщалась Святых Христовых Тайн. За три дня до смерти она сказала окружающим ее: «Теперь не трогайте меня, у меня ничего не болит»; и лежала трое суток недвижима, точно спала. Раньше к этому времени был назначен постриг некоторых монахинь; когда приехал благочинный, архимандрит Сергий, казначея пошла доложить о нем матушке, но матушка ей ничего не ответила и лежала недвижима; тогда архимандрит вошел к ней и, подойдя, благословил и два раза кликнул: «Матушка!» Она открыла глаза, взглянула на него, взяла его руку, приложила к сердцу и сказала: «Потрудитесь моих сестер постричь» и многое еще, что нужно было, ему сказала и прибавила: «Приезжайте похоронить меня, потрудитесь ради Бога»; и опять, закрыв глаза, замолчала. Он ее еще раз окликнул, но она уже не дала ему ответа. Выйдя из ее келий, огорченный архимандрит сказал: «Жаль мне ее, очень жаль, добрая была игуменья!» и спросил: «Не обеспокоили ли вы ее чем?» Сестры отвечали: «Мы ее ничем не беспокоили, но ее поразила весть о смерти царя[32]32
  Смерть [гибель] государя императора Александра Николаевича, последовавшая 1 марта 1881 г.


[Закрыть]; с тех пор она закрыла глаза и замолчала». – «Напрасно вы ей сказали, не надо было говорить больному человеку».

7 марта 1881 года совершилось пострижение назначенных монахинь, а матушка Афанасия лежала в забытьи и 8 марта, в 6 часов вечера тихо скончалась. Все сестры собрались в ее келию, и был сильный плач и рыдания; многие говорили: «Столп церковный свалился, мать оставила нас». И когда нашу дорогую игуменью стали выносить из кабинета в залу, все кинулись к ней, чтобы прикоснуться к ее голове, рукам и ногам. Старшая монахиня просила сестер: «Подождите Бога ради, дайте собрать и одеть!» Но все хотели приложиться к ней и взглянуть на нее в последний раз. Лицо матушки было благолепное, белое, как полотно, и многие говорили: «Как она хороша, лежит как живая, словно хочет что нам сказать». В церкви она стояла трое суток, и, когда ее отпевали, сестры не могли петь и читать от слез. Архимандрит Сергий хоронил ее и утешал сестер, говоря им: «Не унывайте, а молитесь за нее; она за вас будет молиться у престола Всевышнего, и Он не оставит вас Своею милостью». Положили матушку в склеп, за церковью, с правой стороны. Огорченья сестер описать невозможно, они оплакивали ее как самую нежную мать; странники же и нищие теряли в ней свою благодетельницу и покровительницу. Некоторым из монахинь она являлась во сне и, утешая, благословляла и посылала молиться в Киев и в Соловецкий монастырь. Через три года после ее кончины одна схимница ночью видела свет над ее могилой, и впоследствии в обитель часто приходили издалека странники и больные, вынимали часть [частицу] за упокоение ее души, служили панихиды над ее прахом и со слезами молились о ней как о своей благодетельнице и заступнице.

Кто ее видел хоть один раз, тот не забывал ее. Роста она была высокого, и доброе, спокойное лицо ее нередко оживлялось ангельскою улыбкой. О том впечатлении, которое она производила на многих, одна из сестер рассказывала, что раз на железной дороге (сестра ехала на свидание к родным) в вагон, где она сидела, вошел священник уже немолодых лет и обратился к ней с вопросом, откуда она. Узнав, что из Зосимовой пустыни, он очень обрадовался и спросил, кто у них теперь игуменья. «Бывшая прежде казначея», – отвечала ему сестра. «Ах! Взглянул бы я на нее хоть одним глазом!» – «Кто же вы, батюшка, и почему вы знаете нашу матушку?» – «Я священник из Боровска, и когда она ездила в Оптину Пустынь с монахинями за кучера, то у меня всегда останавливалась, и в три года я не мог узнать, что она женского пола. Однажды случилось, что дьячки мои загуляли, а мне непременно нужно было служить утреню; я и тужил, что не с кем мне служить. Она вслушалась в мои слова и сказала: «О чем вы, батюшка, так беспокоитесь и тужите?» – «Да как же не тужить, мне необходимо надо служить, а мои негодяи напились». – «Ах, батюшка, да я вам помогу, как умею». Признаться, я немало удивился; думаю, да разве кучера знают нашу службу? Но она еще раз повторила: «Как умею, так и помогу вам». Вижу, что так смело берется, роста высокого, собой красив, волосы в кружок пострижены, подумал: «Что он будет делать и что знает кучер?», однако сказал: «Ну пойдемте…» Вошли мы в церковь, стали с ним служить, вижу, что мои дьячки и половинной доли его не стоят, и не то что мне его учить, но надо мне у него учиться. Я только слушал и поглядывал, а спросить его посовестился, почему он так хорошо службу знает, читает и поет. Узнать мне непременно хотелось, кто он такой, а в это время за мной приехали с требой, я и сказал жене: «Мне некогда, узнай, пожалуйста, что это за человек и какого он звания». Когда я уехал, жена пошла к нему и сказала: «Позвольте у вас спросить, из какого вы звания, не из духовного ли? Мой батюшка ужасно удивляется, что вы так хорошо знаете всю службу, и говорил мне: вот уже как мне с ним было хорошо и легко служить – ввек бы с ним не расстался». А она с улыбочкой отвечает: «Простите, я монашенка из Зосимовой пустыни, скажите батюшке». – «Да как же вы можете кучерскую должность править?» – «Что же делать? Вот уж сколько время я за кучера езжу; приходилось и на возу спать ночью». – «А разве у вас нет работника? Ведь трудно вам». – «Я труда не чувствую. Одеваюсь я так только в дороге, а как приеду в обитель, то надеваю монашескую ряску; там и без меня лошадь распрягут и уберут; а усталости в дороге я никогда не чувствую; приходилось и пешком идти верст 60 вдень, а на лошади все легче». «Когда я вернулся домой, – продолжал батюшка, – жена все мне рассказала, и как же мы удивлялись оба ее премудрости и смирению, и сейчас не могу о ней равнодушно вспомнить. Взглянул бы на нее хоть одним глазком. Непременно как-нибудь да в ваш монастырь приеду!» «Тут машина [поезд] остановилась, и мы с ним расстались», – окончила свой рассказ сестра.

Вот какова была матушка Афанасия для людей, ее мало знавших, что же должны были чувствовать люди, ей близкие, при вечной разлуке с нею?.. В монастыре ее заменила добродетельная и достойнейшая мать Магдалина (Верховская), внучка отца Зосимы. Игуменья Магдалина, так как сама любила церковное пение, то первым долгом обратила внимание на улучшение этого последнего, для чего приглашала учителей. Любя уединение, она старалась оградить монастырь от мирского шума, посему заботилась о приобретении и действительно приобрела в окрестности лесные и пахотные угодья. Любимым занятием ее было чтение душеспасительных книг, вследствие чего по ее смерти осталась богатая библиотека духовно-нравственного содержания. Правление ее монастырем было мирное, безмятежное; но впоследствии постигла ее тяжкая продолжительная болезнь; почти три года она страдала, приготовляясь к вечной загробной жизни и мирно почила о Господе 27 ноября 1901 года, на 67-м году ее жизни от рождения.

Письмо Оптинского старца Антония (Путилова) к первой настоятельнице Зосимовой пустыни игумении Вере (Верховской)

Боголюбивейшая во игумениях матерь Вера!

Чрез скудные строки сии приношу Вам, дражайшая матушка, из глубины души моей всечувствительнейшее благодарение за весьма приятное мне письмецо Ваше и за посланные при оном книги: Жизнь боголюбивого старца Вашего преподобного отца Зосимы и богомудрые изречения его. За усердие Ваше ко мне убогому воздаст Вам Господь Бог Своею милостию! Вы изданием сих книг доставили великую пользу для многих чтущих, особенно для иночествующих. А при втором издании советую Вам присовокупить что-либо назидательное и из жизни матери М. [Маргариты][33]33
  Верховская; родная сестра матушки Веры, также подвизавшаяся в Зосимовой пустыни.


[Закрыть]. При третьем же издании сей назидательной книги осмеливаюсь всепокорнейше просить Вас, матушка моя, что-либо присовокупить и из своей жизни во славу Божию и в пользу чтущих, на память о себе вечную. А если презрите это, то на Вашей душе грех будет, ибо это не есть тщеславие.

При сем и я убогий прилагаю Вам пять книг при. Исайи отшельника, которые посылаю от искренней любви моей к Вам о Христе Иисусе, ибо я от души почитаю Вас и благоговею к боголюбивой особе Вашей.

18 мая 1860 г.

* * *

Почти тридцать лет спустя Зосимовой пустынью было выпущено второе (исправленное и дополненное) издание этой прекрасной книги – «Житие и подвиги в Бозе почившего блаженной памяти старца схимонаха Зосимы, его изречения и извлечения из его сочинений» (в 2-х частях. М., 1889 г.). И хотя книга эта давно уже стала библиографической редкостью, мы все-таки имеем сегодня душеполезную возможность познакомиться с ней: «Житие» великого старца (в небольшом сокращении) вы найдете на страницах многотомного издания начала XX столетия «Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков» (10-й том – октябрь), репринтное воспроизведение которого вышло в свет в 1994 году попечением и тщанием нынешней Оптиной Пустыни. Так две великие русские обители снова встретились на путях отечественного духовного возрождения.

Зосимова пустынь. Гравюра XIX века