Текст книги "Оптина Пустынь. Духовный оазис России"

После праведной кончины возобновителя Оптиной Пустыни игумена Авраамия только два года управлял обителью ближайший его соратник, единодушный брат еще по Песноше, о. Маркелл. Потом некоторое время будет возглавлять монастырь игумен Даниил – из экономов Калужского архиерейского дома. А в 1825 году начнется, можно сказать, новая оптинская пора – настоятельского служения отца Моисея (Путилова), будущего преподобного. То была целая эпоха невиданных дотоле внутримонастырских преобразований, зарождение скитской отшельнической жизни по образу древних, насаждения в Оптиной благодатного старчества – по примеру афонских киновий. Но возможно все это стало в силу того, что путь предшествующих нововведений, коренных переустройств и закрепление совершенного на прочном основании послушания, трудолюбия и нестяжания – был уже пройден. И среди тех, кто приуготовлял оптинскую ниву для нового плодоносного сеяния в ожидании обильных всходов, был наш возлюбленный отец – черноризец Авраамий. Да помянет его боголюбивый читатель в своих святых молитвах.

II. Старцы и дети

«Всегдашний богомолец ваш…»

Преподобный Антоний Оптинский, как великий любитель безмолвия, желал всегда проводить уединенную пустынническую жизнь в любимом скиту Оптиной Пустыни в молитвенных трудах, чтении и богомыслии. Он часто повторял, что, когда остается один в келии, тогда бывает у него «праздник на душе». По глубокому своему смирению он всегда хотел уклоняться от учительства, тем более что в Оптиной уже был известный старец, пользовавшийся всеобщим уважением, – иеромонах Макарий (Иванов), который по назначению великого старца Льва (Наголкина) духовно руководствовал всех прибегавших к нему. Твердое желание о. Антония было – считаться не более как человеком частным, живущим в обители (с 1853 года) на покое. Но духовные дарования его, растворенные тишайшим смирением, привлекали к нему всех – и скоро келия его стала наполняться множеством посетителей, желавших принять от благодатного старца духовное назидание в обогащение души своей.

История взаимоотношений дивного оптинского батюшки с его ближними и дальними чадами сокрыта в дошедших до нас письмах преподобного, в воспоминаниях монастырских братий и насельниц окормляемых им женских обителей. Мы заглянули в эту нескудеющую сокровищницу – и обрели дары нетленные! Так не утаим же их под спудом, поделимся с благоговейными читателями – в воспоминание о той бескрайней щедрости, с которой расточал свою любовь достоблаженный Оптинский старец авва Антоний.

В светоносном ореоле русского православного монашества почившая игумения Аполлинария стоит величава, лучезарна и прекрасна… Преданная и не изменившая внутреннему голосу, призывавшему и увлекавшему ее на подвиги иночества, она возвеличила духовно-нравственные стихии тех монастырей, где служила…

Священник В. Бажанов. 1908 г.

Повествуя о последних днях земной жизни Оптинского старца схиигумена Антония (Путилова), его жизнеоиисатель, постриженник Оптиной Пустыни о. Климент (Зедергольм), отметил одно частное обстоятельство. «Дня за три до его кончины пришла одна духовная дочь, которая, видя его тяжкие страдания, изнемогала от скорби и душевно и телесно, а потом еще тревожилась мыслию, не оскорбила ли она когда чем старца, вопрошать же его о чем-либо уже более не решалась. Когда она вошла к нему принять его благословение, то умирающий старец взял ее за руку и торжественным голосом как бы в ответ на ее мысли сказал: “Будь совершенно покойна, ни о чем не думай! Вручаю тебя покрову и заступлению Царицы Небесной; ей тебя вручаю”».

Этой духовной дочерью была известная в XIX веке подвижница Анна Сергеевна Банина, полагавшая начало иночеству в знаменитой российской обители – подмосковной Зосимовой пустыни и завершившая свой многолетний монашеский путь игуменией Аполлинарией, настоятельницей Осташковского Знаменского монастыря в Тверской губернии. (По принятии схимы была наречена Амвросией.) И когда мы читаем у того же о. Климента, что в последние годы жизни (пребывая на покое в оптинском Иоанно-Предтеченском скиту) батюшка Антоний «под постоянное прямое духовное руководство принимал весьма немногих, преимущественно тех, кто относился к нему в Малоярославце», снова всплывает в памяти достославное имя м. Аполлинарии. Ибо с Малоярославца, в пору настоятельства там игумена Антония, все и началось…

Матушка Аполлинария оставила «собственноручные записки», озаглавленные ею «Мои воспоминания». Судя по дате окончания записок – 10 апреля 1904 года, составлены они были в Петровской пустыни (приписанной к Кашинскому Сретенскому монастырю), где бывшая осташковская настоятельница пребывала на покое и где отошла ко Господу 7 марта 1906 года. Отдельные записи в этих «Воспоминаниях» посвящены ее первому духовному отцу – Оптинскому старцу Антонию (Путилову).

* * *

30 ноября 1839 года преосвященный Николай, епископ Калужский, неожиданно потребовал о. Антония в Калугу, а 3 декабря поставил его игуменом в Малоярославецкий Николаевский Черноостровский монастырь, с начала текущего столетия получавший настоятелей от Оптиной Пустыни. Нелегко было болезненному старцу расстаться с многолюбезным уединением скита, где он чаял скончать дни свои в молитвенном покое… Малоярославецкое настоятельство продлится тринадцать лет – с 1839 по 1853 год. Здесь, в Малоярославце, в начале 1850-х годов и происходит знакомство А.С. Баниной (м. Аполлинарии) с Оптинским старцем Антонием.

«Проживши в Москве пять лет[9]9
  Родилась матушка в 1825 году (20 августа) в селе Дубове Кашинского уезда Тверской губернии. С четырнадцати лет жила и училась в Москве.


[Закрыть], отец купил имение в Калужской губернии, в Малоярославецком уезде (с. Дубово было тогда уже продано), и мы из Москвы совсем переехали туда на житье. Как я благодарила Бога, избавившего меня от той рассеянной жизни, которую я поневоле должна была проводить в Москве. Здесь же, в Спасском (так называлось новокупленное наше имение), я имела более возможности заниматься чтением душеполезных книг, которые еще сильнее разогрели сердце мое, и мысль моя окончательно утвердилась на избрании уединенной монашеской жизни…»

Преподобный Антоний Оптинский (Александр Иванович Путилов)

Мы попытались разыскать это упомянутое в «Воспоминаниях» матушки село Спасское, откуда начнутся ее поездки в соседний Малоярославецкий Николаевский монастырь.

Современное название этого села, расположенного в девяти километрах от г. Малоярославца, – Спас-Загорье. В XVII веке оно принадлежало одному из местных воевод, боярину Б.И. Лыкову (восстановившему после пожара 1610 года собор Пафнутьев-Боровского монастыря) и называлось Спасское-Лыковщина. До наших дней сохранилась в имении Баниных Преображенская церковь конца XVII века (построенная еще при внуке Б.И. Лыкова – последнем представителе их рода). Она стоит на крутом берегу реки Протвы, в ее излучине, возвышаясь над крестьянскими домами. «В целом это обычный памятник конца XVII века, еще очень традиционный и по плану, и по конструкции… – писал калужский краевед Е. В. Николаев. – Музыкой весеннего праздника звучат кресты Загорья. Это вообще одна из ярчайших страниц нашего прикладного искусства…» Удивительно, что еще в 1960-е годы спасская церковь сохраняла все свое внутреннее убранство: иконостас времени его последнего крупного ремонта (1885 г.), царские врата XVII столетия с резным «виноградным древом», старинные иконы в ризах первой половины XIX века. В северном приделе уцелел небольшой иконостас конца XVII века с резьбой, похожей на лепнину, и изящной решеткой царских врат. В те годы можно было даже видеть установленную в неглубокой церковной нише деревянную скульптуру «Христос в темнице» (в терновом венце), созданную, как и сам храм, в конце XVII столетия местными мастерами-резчиками. Такой запомнила Преображенскую церковь своего села Спасского юная Анна Банина, уже серьезно помышлявшая об иночестве.

«Но родители мои и слышать не хотели о монастыре, более еще потому, что я с самого рождения была очень слабого здоровья и очень часто хворала. Несколько раз была почти безнадежно больна, и еще за год до вступления в монастырь у меня пошла кровь горлом, которая наконец так усилилась, что родители мои вынуждены были послать в ближайший город за доктором. Доктор приехал, но никакие средства, прописанные им, не помогли – кровь не останавливалась; и он, сказавши отцу, что надежды на мое выздоровление нет, уехал. После отъезда доктора у меня сделались сильные спазмы и колики в груди, так что я в продолжение десяти дней страдала день и ночь, не могла ни лежать, ни спать и не употребляла никакой пищи. Отказавшись от всех лекарств, пожелала я причаститься Святых Тайн и попросила пригласить священника. Нужно сказать, что все это время я была так слаба, что не только встать на ноги, но не могла даже пошевелить ни одним членом; но когда вошел священник со Святыми Дарами, – я встала без посторонней помощи, исповедывалась и, приобщаясь Святых Тайн, почувствовала себя совершенно здоровой. Видимо, Господь готовил меня к иной жизни, поэтому и не попустил умереть в миру.

Проживши еще два года в доме родительском, не имея никакой возможности исполнить свое желание, теряя даже надежду когда-либо выбраться из мира, душа моя тосковала и скорбела, так что это сильно стало отзываться и на моем здоровье. Наконец решилась я просить родителей отпустить меня погостить в Москву к одним знакомым, где я имела намерение обратиться за советом к Московскому митрополиту Филарету[10]10
  Дроздов (1782–1867).


[Закрыть] и у него искать решения своих недоумений. Благочестнейший архипастырь принял меня очень милостиво и, выслушавши мои слова, сказал: “Это у вас призвание Божие к монашеской жизни, берегите это призвание, но до времени не оставляйте своих родителей. Преподобный Сергий также был в затруднительном положении, как и вы, но не оставил родителей, пока Сам Господь не устроил ему этот путь”. При сем владыка утешил меня надеждою на скорое исполнение моего желания. Утешенная архипастырем, с обновленной душой возвратилась я домой и с большим терпением стала ожидать исполнения святительских слов.

Нужно сказать еще, что, возвратясь из Москвы, познакомилась я с настоятелем Николаевского Малоярославецкого монастыря, находящегося в г. Малоярославце, Калужской губернии, в 9 верстах от нашего имения Спасского, – о. игуменом Антонием, славившимся тогда высокою монашескою жизнью и даром прозорливости. Открывши ему о своем желании поступить в монастырь и о неблаговолении на то родителей, передала ему и слова, сказанные мне на этот предмет митрополитом Филаретом, просила его помолиться, чтобы Господь расположил сердце родителей исполнить желание мое. Старец, выслушавши слова мои, положил руку на плечо мое и сказал: “Не грусти, Господь устроит о тебе полезное, ты будешь в монастыре, только положись на Его святую волю”. При этих словах святого старца я почувствовала неизъяснимое спокойствие и радость в сердце и с покорностью воле Божией ожидала исполнения слов, сказанных мне этими двумя великими старцами.

Не прошло и года, как совершенно неожиданно родители согласились отпустить меня в монастырь, наделили всем необходимым, внесли вклад за меня в обитель. Случилось это так: не решаясь лично говорить с отцом, который был к нам очень строг, написала я к нему письмо, в котором объяснила о своем непреодолимом желании посвятить жизнь свою на служение Богу в сане монашеском, убедительно просила его не препятствовать мне в этом намерении и дать свое родительское благословение на этот путь. Письмо это было отдано горничной, которая должна была подать его отцу, как только он выйдет из своего кабинета. Я же пошла в церковь к обедне, чтобы в молитве излить всю горечь души своей и, вместе с тем, просить Господа расположить сердце родителей исполнить желание мое. Прочитавши письмо, отец сильно расстроился моим решительным намерением поступить в монастырь; но когда мать моя, бывшая до сего времени тоже против моего намерения, вдруг, как бы по внушению свыше, начала уговаривать отца не препятствовать моему желанию, тогда отец, тронутый ее словами, согласился не удерживать меня более в миру.

Когда в 1852 году на семейном совете решено было отпустить меня в монастырь, мать моя поехала в Малоярославецкий монастырь помолиться и, вместе с тем, переговорить со старцем о. игуменом Антонием. Когда после обедни зашли мы к нему, батюшка встретил нас с радостным видом и пригласил пить чай. Тогда мать моя сказала ему: “Батюшка, мы решили отпустить свою Анюту в монастырь, благословите ее!” При этих словах старец встает и, несмотря на свои больные ноги, кланяется матери до земли. Это дивное смирение старца благотворно подействовало на мою мать, победило все ее недоумения и окончательно расположило к смиренномудрому старцу.

Возвратившись домой, со спокойным уже духом, мать стала делать приготовления к моему отъезду. Наконец наступил столь давно желанный мною день: это было в 1853 году 2 января. Лошади были уже поданы; нужно было теперь проститься с отцом, который до последнего времени не мог примириться с мыслью, что я уезжаю совсем, и не хотел даже благословить меня. Когда я вошла к нему и сказала: “Папаша, благословите меня, я сейчас уезжаю”, тогда отец не выдержал, зарыдал и сказал мне: “Неужели ты в самом деле оставляешь нас?” Тогда мать берет заранее приготовленный ею образ Спасителя, подносит его к отцу и говорит: “Благословим ее, друг мой, и отпустим с миром, видно, на это есть воля Божия, не пойдем против Его святого промысла”. После этого благодать Божия как бы коснулась сердца отца – он успокоился, благословил меня вместе с матерью и отпустил с миром в путь, наделивши всем необходимым.

Из родительского дома направила я свой путь прямо в Зосимову пустынь, находившуюся в Верейском уезде Московской губернии и отстоящую от нашего имения в 70 верстах, где я побывала заранее и заручилась согласием настоятельницы принять меня».

* * *

Поступление в Зосимову пустынь было благословлено Анне Сергеевне о. Антонием. К тому времени в этой обители у него было уже немало духовных чад, о чем свидетельствуют сохранившиеся батюшкины письма к ним. В 1853 году, когда поступила туда А.С. Банина, община, на протяжении многих лет создававшаяся известным старцем Зосимой (Верховским), еще не была возведена на степень монастыря, что произойдет три года спустя – в 1856-м. Отец Антоний с радостным чувством откликается на торжественное для обители событие поздравительным письмом на Покров 1856 года:

«Приношу вам заочное поздравление мое со светлым торжеством, нынешним праздником Покрова Божией Матери, которое даруй Боже вам радостным и благоговеющим сердцем праздновать всегда и добрым жительством своим прославлять Господа Бога и Его Пречистую Богоматерь! Сей святый и незабвенно радостный праздник Покрова Божией Матери в прошедшем году мы светло и радостно праздновали в святой обители вашей[11]11
  Свидетельство того, что и 1855 г. (на Покров) старец Антоний побывал в Зосимовой пустыни (это не единственное его посещение обители).


[Закрыть]; ибо якоже кокош скликает и собирает птенцы свои под крыле свои, тако Премилосердая Мати Божия, в числе прочих, и меня недостойного удостоила призвания на праздник Покрова Своего в святую обитель Свою; так что воспоминание о сем и ныне веселит сердце мое, как сказано во псалмах: и останок помышлений празднует Ти!

После сего, еще принесу вам поздравление мое с другим тоже великим торжеством, т. е. возведением общежития вашего на степень первоклассных монастырей Российской иерархии, а матушки Веры[12]12
  Племянница старца Зосимы, м. Вера (Верховская) – первая настоятельница обители, с 1856 г. – игумения.


[Закрыть] посвящением в великий сан всечестнейшего игуменства. Теперь она по благости Божией и за святые молитвы Матери Божией и угодника Их преподобного отца Зосимы, облечена с высоты силою! Посему, возлюбленные о Христе Иисусе сестры, повинуйтесь богоизбранной начальнице вашей – высокопреподобнейшей госпоже игуменье Вере и покоряйтесь! Ибо она, как пастырь ваш добрый, торжественно дала обет о душах ваших бдеть и за каждую из вас отвечать перед Богом; посему и повиновение свое должны вы, по слову св. апостола Павла, с радостию оказывать ей, а не с воздыханием: ибо все из вас послушливые и смиренные найдут себе в лице ее матерь заботливую о пользе вашей и спокойствии; одни только горделивые и непокорные, может быть, увидят в жезле или в посохе ее страх себе и обличение, и отлучение; почему и не должно доводить себя до того.

Вот вам, матушка моя, и поздравление, и благожелание; а кому будет это не по душе, у тех смиренно прощения прошу, ибо для некоторых и Христово слово казалось жестоко; аз же есмь червь, а не человек.

За сим испрашиваю на вас благословение Божие и остаюсь навсегда недостойный игумен Антоний.

1 октября 1856 г.»

Каковы же были первые впечатления самой Анны Сергеевны от обители, в которой она водворилась, как началась ее иноческая жизнь? Вернемся к ее «Воспоминаниям».

«Теперь скажу несколько слов о Зосимовой пустыни, ныне переименованной в Троице-Одигитриевский монастырь. Зосимова пустынь находится в очень уединенной местности, со всех сторон окружена лесом. Эта пустынь устроилась особенным промыслом Божиим па подаренной даче, принадлежащей г-же Бахметьевой, когда старец Зосима приехал искать убежища сестрам, которые, по случаю гонения, вынуждены были выехать из Туринского монастыря Тобольской губернии.

Уединенная местность этой обители, простота и вместе строгость монашеских правил пленили мое сердце и произвели на меня какое-то чарующее впечатление: мне казалось, что я нахожусь в каком-то ином мире, а насельницы этой пустыни представлялись мне ангелами. 27 февраля 1853 года, в день празднуемых преподобных отцов, на масленой неделе, настоятельница пустыни матушка Вера облекла меня в послушническую одежду, состоявшую тогда из подрясника толстой крашенины, ременного пояса и мухояровой рясы. Камилавок тогда не носили, а покрывались платками. Этот простой наряд, из грубой ткани, показался мне драгоценнее царской порфиры. Никогда не изгладится из моей памяти это поистине блаженное время. Сердце мое преисполнено было такой сладости, такого утешения, которое невозможно передать словами. Послушание назначено было мне в живописной – писать иконы, читать в церкви, а в летнее время ходила я на общие послушания с сестрами, что должны были исполнять тогда все молодые послушницы – не исключая никого. В общую трапезу ходила я также с сестрами и, по благословению своего старца (о. Антония), в келье не держала ничего, кроме чая и сахара; приготовлять же пищу у себя в келье строго запрещено было.

За год до поступления моемо в монастырь видела я знаменательный сон, который и сбылся в свое время. Видела я, что стою в каком-то храме древней архитектуры, в котором, кроме меня, никого не было. Вдруг царские врата отворились сами собою, из которых вышел благолепный старец, небольшого роста, убеленный сединами, облеченный в священнические ризы; в руке он имел кипарисный крест. Подходит этот старец ко мне и говорит: “Возьми его и неси, теперь время тебе его вручить”. Я взяла этот крест и проснулась. Потом, вскоре после этого сна, вижу я опять себя в церкви, где было много народа; ко мне подходит какая-то женщина, вроде юродивой, и строго говорит: “Когда же ты возьмешь свой крест?”, тогда я как бы с удивлением спросила ее: “Какой же это крест?”, и она ответила мне: “Тот, который ты должна нести”».

* * *

О смиренном и безропотном несении пожизненного креста наставляет и старец Антоний в письме от 20 марта 1856 года: «Что делать, всякому человеку дан свой крест, который и должен он безропотно несть…»

Лестница к Святым вратам

* * *

«Когда я поступила в Зосимову пустынь, – продолжает вспоминать матушка, – прошло довольно времени после виденных мною снов, о которых я почти уже и забыла; но когда случилось мне быть в Боровском Пафнутьевом монастыре[13]13
  В Калужской губернии.


[Закрыть], где почивают мощи преподобного Пафнутия, взошедши в собор, в котором до сего времени не была, я поражена была внутренним видом его и тут же вспомнила виденный мною сон. После обедни зашла я к настоятелю сего монастыря – отцу архимандриту Геннадию[14]14
  Горнецкий; управлял обителью 30 лет (с 1837 по 1867 г.), полностью благоустроил ее и составил «Историческое описание».


[Закрыть] принять его благословение и, в разговоре с ним, рассказала ему о виденном мною сне и о том впечатлении, которое произвела на меня внутренняя архитектура храма, которую во сне видела я в том самом виде, как увидала наяву, кроме колонн, которых в церкви не было. О. архимандрит со вниманием выслушал мой рассказ и, помолчав немного, сказал: “И вы до сей поры не приехали поблагодарить преподобного Пафнутия – это он являлся вам во сне”. Еще прибавил он, что колонны в церкви были, но за ветхостью сняты.

Этот крест, данный мне в сонном видении преподобным Пафнутием, несла я в продолжение всей моей монашеской жизни, особенно во время управления моего монастырями, в которые я, по особенному промыслу Божию, назначалась для водворения порядка и устройства расстроенной монашеской жизни».

* * *

Во время собирания материалов о духовном руководстве Оптинских старцев в русских женских обителях в XIX – начале XX века удалось выявить письменные свидетельства неоднократного пребывания о. Антония (Путилова) в подмосковной Зосимовой пустыни.

11 октября 1851 года Оптинский старец Макарий (Иванов), в сопровождении послушника Иоанна Половцева[15]15
  В будущем – Ювеналий, архиепископ Литовский и Виленский.


[Закрыть] посетил Малоярославецкий монастырь. Оттуда вместе с настоятелем о. Антонием они поехали в Боровск, а после «любезного свидания» с настоятелем Пафнутьевского монастыря архимандритом Геннадием отправились в Зосимову женскую пустынь, «бывшую под особенным покровительством Московского митрополита Филарета и наместника Троицко-Сергиевой Лавры архимандрита Антония» (по замечанию оптинского агиографа о. Агапита (Беловидова)). Там они неожиданно встретились с лаврским наместником о. Антонием (Медведевым). Эту совместную с оптинцами поездку в Зосимову пустынь старец Макарий описал в одном из своих писем к «севским племянницам» – насельницам Троицкого монастыря в г. Севске Орловской губернии: «В понедельник рано приехали в Зосимову пустынь… От переизбытка их (сестер) радости и любви они не знали, какое нам подать успокоение. Но мы были довольны; и нельзя не быть признательным к всеобщему радостному и усердному приветствию и растворенному откровенному чувству. Но в самое время нашего у них пребывания умножилась их радость: получили известие, что завтрашний день, то есть 16-е число (октября), приедет к ним отец наместник лаврский, отец архимандрит Антоний, и пробудет у них день своего ангела бывшего[16]16
  Мирское имя о. Антония (Медведева) – Андрей.


[Закрыть], Андрея Критского, 17-го числа, что и исполнилось. 16 числа в 3 часа пополудни приехал отец архимандрит; и для нас было это такое неожиданное утешение, так что если бы и списываться к съезду, то нельзя бы было так приноровить. Приятное его любовное простое обращение, душеполезные и назидательные беседы для всех и каждого служили большим утешением. И в это все время у сестер работы и занятия все были оставлены, кроме нужных; а все приседали при ногу его и нашею и питались душевною пищею, исходящею из уст его».

В обширнейшем эпистолярном наследии преподобного Антония Оптинского мы обнаружили его письмо к неким «дражайшим и всемилостивейшим благодетелям», в котором старец упоминает о более позднем своем посещении Зосимовой пустыни – во время паломничества к святыням Воронежа и Задонска в 1863 году.