Книга: Юнкера - Александр Куприн

В первые месяцы учёбы Александров вспоминает свой летний роман с Юленькой Синельниковой. На балу переключает своё внимание на её младшую сестру Олю, обещая посвятить ей своё первое литературное произведение. В училище на Александрова обрушивается слава, однако начальство наказывает его, поскольку он нарушил правила, не утвердив предварительно свой текст. И еще много интересных событий смог описать Куприн в этом произведении, он остается верен своему стилю и приятному повествованию, которое рисует перед глазами яркие картинки описанного в романе времени.

То ли тема военного училища мне не близка (хотя того же Сергея Колбасьева и его рассказы о военно-морском училище, читала с удовольствием), то ли именно эта простенькая, милая история взросления Алёши Александрова не зацепила.

Забавно было встречать упоминания о противостоянии Москвы и столичного в ту пору Петербурга.

Не могу не отметить прекрасный язык автора: он как будто накатывает волнами с обволакивающими завихрениями - красиво и мастерски, с этим не поспоришь.

Как великолепны взоры, которые Олсуфьев бросает на свою очаровательную даму!.. Тут и гусарская неотразимая победоносность, и рыцарское преклонение перед женщиной, для которой он готов на любую глупость, вплоть до смерти, и игривое лукавство, и каскады преувеличенных комплиментов, и жестокая гибель всем его соперникам, и легкомысленное обещание любви до гробовой доски или по крайней мере на сутки.

Тонкий философско-жизненный подход:

Наша maman как-то сказала: «Чем крепче барышня надушена, тем она хуже пахнет».

Юмор:

Жидковаты стали люди, не емкие. Посудите сами: на блинах у Петросеева Оганчиков-купец держал пари с бакалейщиком Трясиловым – кто больше съест блинов. И что же вы думаете? На тридцать втором блине, не сходя с места, богу душу отдал! Да-с, измельчали люди.

Можно бесконечно выписывать цитаты и перечитывать их, перечитывать...Очень здорово. Истинный образец настоящей классической литературы в самом широком понимании этого слова. Книгу читал Александр Бордуков. Еще один бонус в копилку к положительной оценки книге. Качество самого высшего уровня.

"Вспоминается Александрову тот бледный, изношенный студент, который девятого сентября, во время студенческого бунта, так злобно кричал из-за железной ограды университета на проходивших мимо юнкеров: – Сволочь! Рабы! Профессиональные убийцы, пушечное мясо! Душители свободы! Позор вам! Позор! «Нет, не прав был этот студентишко, – думает сейчас Александров, допевая последние слова молитвы господней. – Он или глуп, или раздражен обидой, или болен, или несчастен, или просто науськан чьей-то злобной и лживой волей. А вот настанет война, и я с готовностью пойду защищать от неприятеля: и этого студента, и его жену с малыми детьми, и престарелых его папочку с мамочкой. Умереть за отечество. Какие великие, простые и трогательные слова! А смерть? Что же такое смерть, как не одно из превращений этой бесконечно непонимаемой нами силы, которая вся состоит из радости. И умереть ведь тоже будет такой радостью, как сладко без снов заснуть после трудового дня».

По-моему, это стройная система убеждений, которой придерживаться легко! А издалека Булат Шалвович, своим мудрым тихим голосом: "...иду себе, играю автоматом, как просто быть солдатом, солдатом!" С огромным уважением к защитникам и с глубокой грустью, что они нам по-прежнему требуются, читала эту книгу. Куприн удивительно заставляет переживать приключения героя, как свои. Читаешь, и вместе с Александровым поступаешь в юнкерское училище: ходишь строем, мчишься на тройке по зимней Москве, танцуешь на балах, катаешься на коньках... Но и тренируешься в фехтовании, занимаешься гимнастикой, даже фортификацией - насколько позволяет способность вообразить себе такие вещи на основе привычной геометрии! Удивляешься некоторым эпизодам: например, меня поразило, что юнкера сразу признавались в своих хулиганских проделках, если их прямо спрашивали, кто виноват. Мне до сих пор казалось, что гораздо круче на вопрос: "Кто бросил валенок на пульт управления?" молчать и потом всем взводом выполнять 300 отжиманий, поглядывая в иллюминатор на догорающую Америку... Извините, шучу, вспомнила старый анекдот времён Холодной войны. Впрочем, если в списке доблестей юнкера честность стояла очень высоко, тогда готовность признаться понятна. Наибольшее впечатление произвела на меня история с Берди-Пашой. Этого наставника-самодура юнкера не любят, травят время от времени, представляют в самодельных пьесах-капустниках. Однако стоит совместно исполнить строевую песню, и Берди-Паша уже кажется совсем неплохим человеком. Ох... как хочется на этом месте быть расстроганной, проникнуться чувством единения, доступным только в строю единомышленников! Вместо этого вспоминается: "Боевая! Гвардия! Тяжёлыми! Шагами!..." - и прочее по "Обитаемому острову" Стругацких, включая капрала Варибобу, старого вояку... Что у меня за дурацкий характер! В то время, как скептик во мне томился в сомнениях, романтик во мне получил массу удовольствия от танцев, девушек, замечательной жертвенной мамы главного героя. А в финале отправляешься вместе с героем на службу в армию! "Странно, – думает Александров, – вот мы учились уставам, тактике, фортификации, законоведению, топографии, химии, механике, иностранным языкам. А, между прочим, нам ни одного слова не сказали о том, чему мы будем учить солдат, кроме ружейных приемов и строя. Каким языком я буду говорить с молодым солдатом. И как я буду обращаться с каждым из них по отдельности. Разве я знаю хоть что-нибудь об этом неведомом, непонятном существе. Что мне делать, чтобы приобрести его уважение, любовь, доверие? Через месяц я приеду в свой полк, в такую-то роту, и меня сразу определят командовать такой-то полуротой или таким-то взводом на правах и обязанностях ближайшего прямого начальника. Но что я знаю о солдате, господи боже, я о нем решительно ничего не знаю. Он бесконечно темен для меня". Что-то мне подсказывает, что человек, которому в голову приходят такие мысли и тревоги, будет хорошим, совестливым офицером.