Текст книги "После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв."

Александр Лаврентьев
После Куликовской битвы. Очерки истории Окско-Донского региона в последней четверти XIV – первой четверти XVI вв.

© Лаврентьев А. В., 2011

© Никулин А. Ю., дизайн обложки, 2011

© Издательство «Квадрига», оформление, 2011

Предисловие

Предыстория и история «Донского побоища», прошлое Куликова поля в XIV – начале XVI вв. развивались, кроме общерусского, также в контексте взаимоотношений двух великих княжеств, Московского и Рязанского. Начало этим отношениям было положено, возможно, еще в княжение Ивана Калиты[1]1
  Кучкин В. А. Княгиня Анна – тетка Симеона Гордого // Исследования по источниковедению истории России (до 1917 г.). М. 1993. С. 7–9. Предположение В. А. Кучкина о рязанском браке одной из дочерей Даниила Александровича, идентифицируемой автором с «княгиней Анной» духовной великого князя Семена Ивановича, а также его договорной грамоты с братьями, оспорил К. А. Аверьянов: Аверьянов К. А. Купли Ивана Калиты. М., 2001. С. 162–163.


[Закрыть], конечной же точкой стал 1521 г., когда после бегства в Литву последнего великого князя рязанского Ивана Ивановича удел был ликвидирован, войдя в состав Великого княжества Московского.

8 сентября 1380 г. великий князь Дмитрий Иванович привел на берега Непрядвы коалиционную армию москвичей и их союзников, среди которых не было великого князя рязанского Олега Ивановича. Победа была одержана не только без участия Рязани, но и как будто бы при ее прямом противодействии общерусскому делу. В то же время как само место битвы, Куликово поле в верховьях Дона, так и междуречье Оки и Дона независимо от конкретного распределения владений в регионе на 1380 г. исторически принадлежало великим князьям рязанским[2]2
  «В то ж время (на поле битвы. – А. Л.) по Резанскои земли ни ратои, ни пастух не покличет, но только часто вороны играют, трупу человеческаго чают» (Памятники Куликовского цикла. Гл. ред. Б. А. Рыбаков, ред. В. А. Кучкин. СПб., 1998. С. 99. Здесь далее в цитатах курсив мой. – А. Л.).


[Закрыть].

Выбор места сражения, конечно, не был случайным. То немногое, что мы знаем об истории региона, свидетельствует о том, что Окско-Донское междуречье являлось важнейшей стратегической территорией на пограничье Руси и степи. В XIV в. монгольские кочевья доходили до верховьев Дона[3]3
  Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 124.


[Закрыть]. От них на север, вплоть до Оки, простирался некий природный коридор, естественная сухопутная дорога с юга на север, по мнению В. Л. Егорова, начинавшаяся на правобережье Верхнего Дона, судя по всему, где-то в районе места сражения 8 сентября 1380 г., и на этой же дороге находилась расположенная севернее, ближе к Оке, Тула[4]4
  Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII–XIV вв. М., 1985. С. 31, 40–43, 52. Ср.: «В состав Рязанского княжества постоянно входили земли по верхнему течению Дона и его притоков, преимущественно с левой стороны» (Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1884. С. 176).
  По наблюдению В. А. Кучкина Куликово поле, как его понимали на Руси позднее, в XVI–XVII вв., представляло собой «громадную территорию водораздела Оки и Дона», знасчительно отступающую от Непрядвы как на север, так и на юг (Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле // ВИ. 1980.№ 8. С. 17–18).


[Закрыть].

«Мамаево побоище» сыграло роль переломного момента в истории обоих княжеств.

Именно политические последствия Куликовской битвы, включавшие как установление москоского суверенитета над Рязанским княжеством, так и переход под прямое упраление Москвы узлового пункта междуречья Дона и Оки, «места Тула» впервые обозначили принципиальное значение региона в системе обороны Руси.

Дальнейшие события показали, что интерес Москвы к региону не был случайностью: через Верхний Дон проходил «единственный путь на юг», а на северном отрезке этого пути, «возле Тулы были сосредоточены все татарские пути к Оке»[5]5
  Щепкина Е. Н. Тульский уезд в XVII в., его вид и население. М., 1892. С. IV; Белоцерковский Г. М. Тула и Тульский уезд в XVI и XVII вв. Киев, 1915. С. 18.


[Закрыть]. После Куликовской битвы 1380 г. Тула отошла Москве, однако Рязань не осталась равнодушной к потере влияния в Окско-Донском междуречье и на Верхнем Дону. Но, после относительно короткого периода восстановления полной самостоятельности Рязанского княжества и возвращения рязанского суверенитета над регионом, он вторично, и на этот раз навсегда, перешел к Москве. Важнейшей вехой здесь явивлась «купля» Москвой в последней четверти XV в. западной половины Великого княжества Рязанского, включавшей и Верхний Дон с Куликовым полем, и Тулу в Окско-Донском междуречье. Тем не менее, участие Рязани в обороне южных рубежей продолжало оставаться актуальным и позднее, вплоть до ликвидации великого княжения в 1521 г. Тогда же, на последнем этапе рязанской самостоятельности, история региона отмечена такой важнейшей вехой, как строительство самой южного каменного «града», Тулы, форпоста обороны на юге, «от Поля» (как отметил анонимный летописец эпохи Ивана Грозного, описывая стратегические выгоды положения новой крепости Российского государства, «близ бе Поле града Тулы»[6]6
  ПСРЛ. М., 1965. Т. 13. С. 487.


[Закрыть]). «Последний город перед степью», Тула, по подсчетам имперского посла ко двору великого князя московского Василия III, барона С. Герберштейна, символически располагалась на равном расстоянии от Москвы и Переяславля Рязанского[7]7
  Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 136 («город Тула… отстоит от Рязани почти на сорок немецких миль, а от Москвы на тридцать шесть к югу»).


[Закрыть].

В этом контексте формирование на Верхнем Дону в конце XV в. совместного рязанско – московского рубежа обороны на р. Меча и строительство каменного «града на Туле» в 1-й четверти XVI в. встают в один ряд с Куликовской битвой 1380 г. как важнейшие вехи в становлении обороны южных рубежей Руси. В известном смысле сражение на Дону «ввело» регион в контекст общероссийской истории не только фактом самой победы над татарами, но и на долгую перспективу обозначив его узловое положение в организации защиты границ Российского государства. Все вышеизложенное и послужило предметом изучения в настоящей книге.

Хронологические рамки исследования истории Окско – Донского региона охватывают период от Куликовской битвы до окончательной ликвидации Великого княжества Рязанского т. е. между 1380 и 1521 гг., точнее между летом 1381 г., когда московский и рязанский великие князья заключили договор, в котором судьбе региона впервые на уровне межгосударственных отношений уделено серьезное внимание, и завершением строительства каменной Тулы, практически совпавшим с концом рязанской самостоятельности и, соответственно, присутствия Рязани в регионе как самостоятельного политического игрока. Следующий этап в истории Окско-Донского междуречья был связан со строительством в третьей четверти XVI в. первой крепости единого Российского государства в верховьях Дона и вблизи Куликова поля, Епифани, о которой уже приходилось писать[8]8
  Лаврентьев А. В. Епифань и Верхний Дон в XII–XVII вв. Очерки истории русской крепости на Куликовом поле. М., 2005.


[Закрыть].

Автор глубоко признателен друзьям и коллегам, в разговорах и дскуссиях с которыми писалась эта книга и которым он обязам как доброжелательной критикой, так и многочисленными ценными замечаниями и советами – А. А. Булычеву, А. В. Кузьмину, Ю. М. Эскину, А. А. Турилову, И. Н. Юркину, А. В. Шекову. Особая благодарность коллективу музея – заповедника Куликово поле и в первую очередь его директору В. П. Гриценко и заместителю директора по научной работе А. Н. Наумову, сделавшим все, чтобы эта книга появилась на свет.

Глава 1. Московско-рязанский договор 1381 г. и Куликовская битва

Победные разультаты сражения на Дону 8 сентября 1380 г. давно сделали Куликовскую битву своего рода символом возрождения Руси, стали зримым прологом к освобождению от Ордынского ига, важнейшим этапом в объединении русских земель в единое государство, и пр. Но ясно, что, кроме общерусских, победа в Куликовской битве имела и региональные последствия, повлиявшие на расстановку сил в Окско-Донском регионе. Среди русских земель и княжеств эпохи феодальной раздробленности стратегический интерес к региону проявляли два крупнейших государственных образования, великие княжества Московское и Рязанское.

В ряду письменных источников, освещающих события вокруг Куликовской битвы, московско-рязанский договор лета 1381 г. занимает особое место, поскольку по сей день остается единственным современным Куликовской битве документом, упоминающим это ключевое событие в истории нашего Отечества. Один из пунктов докончания сообщает о том, что «князь великии Дмитрии и братъ, князь Володимеръ, билися на Дону с татары (здесь и далее в цитатах курсив мой. – А. Л.)»[9]9
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. Внешнеполитические договоры. М.2003. С. 344.


[Закрыть], и речь здесь может идти только о Куликовской битве. Заключенный великим князем московским Дмитрием Ивановичем с двоюродным братом и соправителем, князем Владимиром Андреевичем Серпуховским, и великим князем рязанским Олегом Ивановичем, договор неоднократно издавался и исследовался; последняя, четвертая по счету публикация текста сопровождается обстоятельным историографическим экскурсом и подробными комментариями[10]10
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. Внешнеполитические договоры. М.2003. С. 231–244. Исследователь предлагает датировать докончание 2 августа. В дальнейшем все цитаты из документа даются по этому изданию.


[Закрыть].

То, что документ появился на свет как политический итог взаимоотношений Москвы и Рязани в том виде, в котором эти взаимоотношения сложились по результатам событий 1380 г., совершенно очевидно. 8 сентября, на праздник Рождества Богородицы, войска коалиции русских князей под руководством Дмитрия Ивановича Московского разбили на Куликовом поле орду темника Мамая. Олег Иванович не только не принял участия в сражении, но и был обвинен во враждебных действиях против Москвы на стороне татар и Литвы (подробнее об этом ниже). «Победа (коалиции русских князей во главе с Дмитрием Ивановичем. – А.Л.) поставила Олега Рязанского в беспомощное положение перед великим князем всея Руси. Олег потерял опору в ордынской власти и в сближении с Литвой. Великий князь Дмитрий использовал благоприятный момент, чтобы покончить с международной самостоятельностью Рязани»[11]11
  Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. М., 1998. С. 167.


[Закрыть]; таким образом, «только отходом Рязани от Москвы в 1379–1380 гг. можно объяснить факт заключения докончания 1381 г.»[12]12
  Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV–XV вв.). М., 1975. С. 93. Прим. 13.


[Закрыть].

Что касается позиции рязанского князя в московско-ордынском конфликте 1380 г., то летописные тексты сообщают о неблаговидных и антипатриотичных поступках Олега Ивановича, причем сюжет этот дается в некотором историческом развитии.

Если в самом раннем летописном рассказе о Куликовской битве, читающемся в Рогожском летописце и Симеоновской летописи (их общий протограф существовал уже в 1409 г.[13]13
  Памятники Куликовского цикла. С. 13, 15.


[Закрыть]), враждебные действия рязанского князя сводятся к «переметыванию» рязанцами мостов на пути армии – победительницы, возвращавшейся с Дона[14]14
  Памятники Куликовского цикла. С. 10, 19. Прим. 17.


[Закрыть], то в Софийской I летописи старшего извода, восходящей к Новгородско-Софийскому своду 30-х гг. XV в.[15]15
  Памятники Куликовского цикла. С. 28, 47. В Новгородской I летописи информация о враждебных действиях рязанцев отсутствует, а имя Олега Ивановича не упоминается вовсе.


[Закрыть], речь уже впрямую идет о грабежах, учиненных подданными Олега Ивановича возвращающимся домой через Рязань победителям – москвичам. Последних рязанцы насильственно «имали» – задерживали, после чего «грабили и нагих пущали»[16]16
  Памятники Куликовского цикла. С. 40.


[Закрыть], и содержание московско-рязанского договора 1381 г. как будто бы «прямо подтверждает те сведения о поведении Олега…, которые содержатся в раннем летописном материале»[17]17
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. Внешнеполитические договоры. С. 244.


[Закрыть]. Созданный в начале XVI в. литературный памятник, Сказание о Мамаевом побоище, идет гораздо дальше летописных текстов. Здесь рязанский князь уже обвиняется в измене православию, предательстве общерусских интересов, выразившемся в существовании в 1380 г. антимосковского союза Рязани, Орды и Литвы[18]18
  Рудаков В. Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII–XV вв. М., 2009. С. 148–149, 152–155.


[Закрыть].

Сам по себе не вызывающий никакого сомнения факт неучастия рязанского князя в Куликовской битве может, в то же время, иметь достаточно очевидные объяснения, связанные с непростым географическим положением княжества – своеобразного буфера между Русью и Степью, в своей политике вынужденного, может быть, более других учитывать постоянную ордынскую угрозу. Исследователи и ранее обращали внимание на то, что широко распространенная сугубо негативная оценка действий рязанского князя при более тщательном анализе источников не представляется столь однозначной[19]19
  Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 113–117; Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. Сведения летописей о Рязани и Муроме до середины XVI в. М. 1965. С. 221–229; Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле // Вопросы истории. 1980. № 8. С. 8–9.


[Закрыть]. Говорить же о собственно предательстве Олега Ивановича в 1380 г. будет справедливо только в том случае, если в это время Москву и Рязань связывал письменный договор – докончание, вовлекавший великое княжество в орбиту московского влияния и делавший участие для Олега Ивановича в битве на Куликовом поле неизбежным.

Все известные на сегодняшний день договоры между русскими князьями, и великими, и удельными, принадлежат к неравноправным соглашениям, в которых всегда присутствует доминирующая сторона («брат стареишии») и сторона подчиненная («брат молодшии»); за этими «древними терминами… скрывались вассальные отношения», устанавливавшиеся докончаниями[20]20
  Пашуто В. Т. Опыт периодизации истории русской дипломатии (ранний и развитой феодализм) // Древнешие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1982. М., 1984. С. 15.


[Закрыть]. В договорах «брат стареишии» диктует условия «молодшему», естественно беря одновременно на себя определенные обязательства, но при этом лишая второго права проведения самостоятельной внешней политики и обязывая принимать участие в военных действиях на своей стороне. Кроме того, в договорах великих князей, носивших характер межгосударственных соглашений, обязательно фиксировалось признание «братом стареишим» границ владений «брата молодшего» (вопросы границ в докончаниях великих князей с удельными, по наблюдениям В. Н. Дебольского, не трактовались[21]21
  Деболъский В. Н. Древнерусские княжеские отношения по договорам // Историческое обозрение. СПб., 1892. Т. 4. С. 66.


[Закрыть]).

Очевидно, существуй к моменту Куликовской битвы московско – рязанский договор, он должен был бы быть построен по этому же принципу, в основе его должно было лежать московское «стареишинство», прямо обязывавшее Олега Ивановича сражаться на стороне Москвы и, с другой стороны, признание Москвой границ Рязани.

О существовании такого договора исследователи говорят довольно уверенно.

Л. В. Черепнин привел ряд соображений в пользу наличия договора – предшественника соглашения 1381 г., отнеся его к лету – осени 1371 г., но сам же справедливо отметил, что, если московско-рязанское докончание и существовало, то уже в декабре того же 1371 г. было дезавуировано военным столкновением Москвы и Рязани, битвой у Скорнищева[22]22
  Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV–XV вв. М.; Л., 1948. Т. 1. С. 56–58.


[Закрыть]. В. А. Кучкин относит этот гипотетический московско-рязанский договор к 1372 г[23]23
  Кучкин В. А. Русские земли и княжества перед Куликовской битвой // Куликовская битва. Сб. статей. М.? 1980. С. 86–87.


[Закрыть]., и, в таком случае докончание можно было бы считать действующим и в год сражения на Куликовом поле. Однако никаких свидетельств наличию в московско-рязанских отношениях неких договорных обязательств Рязани Москве в момент Куликовской битвы не прослеживается. Более того, очевидно ранее даты заключения договора, лета 1381 г. отношения Москвы и Рязани носили не доминантный со стороны Москвы, а партнерский характер некоего, словами И. Б. Грекова, «сотрудничества»[24]24
  Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV–XV вв.). С. 89–90.


[Закрыть].

Об отсутствии письменного договора между Рязанью и Москвой в 1375 г. говорит неучастие Олега Ивановича в походе русских войск этого года на Тверь. Дмитрий Иванович привел под стены столицы Великого княжества Тверского коалицию из двух десятков союзных Москве князей, среди которых рязанского князя не было[25]25
  ПСРЛ. М., 2000. Т. 15. Стб. 110–111.


[Закрыть]. При этом, согласно московско-тверскому докончанию этого же года, заключенному по воле и на условиях Москвы, Олег Иванович – третейский судья в межгосударственных спорах[26]26
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 342 («А о чемъ судьи наши вопчии сопрутся, ини идут на трети, на князя великаго на Олъга»).


[Закрыть] то есть как минимум доброжелательно – нейтрален, а скорее даже дружественен Дмитрию Ивановичу, но никак не вассал-«брат молодшии» Москвы.

В то же время существует, как кажется, косвенное свидетельство участия рязанцев в сражении с татарами незадолго до сражения на Дону в составе армии Дмитрия Ивановича.

Три года спустя после Тверского похода и за два до Куликовской битвы, 11 августа 1378 г. московские полки под личным руководством великого князя разгромили татар на р. Воже. Одним из двух «крыльев» армии Дмитрия Ивановича[27]27
  «И удари на нихъ (татар. – А. Л.) с одину сторону Тимофеи (Вельяминов. – А. Л.) околничии, а с другую сторону князь Данилеи Проньскы, а князь велики (Дмитрий Иванович. – А. Л.) удари въ лице» (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 134).


[Закрыть], скорее всего, левым[28]28
  Если в данном случае, как это практиковалось в разрядных книгах XVI–XVII вв., порядок перечисления имен командиров соответствует полковой иерархии, в которой первым называют воеводу более почетного полка, «правой руки», то им в 1377 г. командовал окольничий двора Дмитрия Ивановича Т. В. Вельяминов, пронский же князь назван вторым и, следовательно, командовал полком «левой руки».


[Закрыть], командовал единственный участник победного сражения – немосквич, «князь Данилеи (так! – А. Л.) Проньскы». Пронский князь Даниил Владимирович приходился двоюродным племянником Олегу Ивановичу, и его имя упоминается в летописях один раз и только в связи с битвой на Воже[29]29
  Кузьмин А. В. Князья Пронские, бояре Монастыревы и князья Кусаковы – участники битвы на р. Воже в 1378 г. и их потомки в XV–XVI вв. (Историко-генеалогическое исследование) // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. Тула, 2007. Т. 2. Вып. 2. С. 80–83; Он же. Рязанские, пронские и муромские князья в XIII – середине XIV вв. (Историко-генеалогическое исследование) // Записки отдела рукописей РГБ. М., 2008. Вып. 53. С. 47.


[Закрыть].

Потомки черниговских Рюриковичей, с середины XII в. сидевшие в отделившемся от Черниговского Рязанском княжестве, поделились на две ветви рода, пронскую и собственно рязанскую, только ко времени Батыева нашествия. В силу плохой сохранности источников до сих пор остается неясным вопрос, какая из них была старшей, пронская, как полагают А. Г. Кузьмин и А. В. Кузьмин[30]30
  Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. С. 196; Кузьмин А. В. Князья Пронские, бояре Монастыревы… С 81.


[Закрыть], или, как считает В. А. Кучкин, рязанская[31]31
  Кучкин В. А. Ранняя история Зарайска и проблема ее источников // Зарайск. Исторические реалии и легенды. М., 2002. Т. 1. С. 105–106.


[Закрыть], что объяснило бы многое в упорном соперничестве двух ветвей одного дома. Так или иначе, но это политическое противостояние, растянувшееся до середины XV в., времени, когда Пронское княжество прекратило свое существование, войдя в состав рязанского удела[32]32
  Флоря Б. Н. Великое княжество Литовское и Рязанская земля в XV в. // Славяне в эпоху феодализма. К столетию акад. В. И. Пичеты. М., 1978. С. 182–184; см. также гл. 5 настоящего издания.


[Закрыть], не мешало, тем не менее, в случае необходимости, объединять военные силы князей – родственников для противодействия татарам. Так, в 1365 г., после нападения Тагая на Переяславль, столицу Рязанского княжества, татар преследовала и разгромила «под Шишевским лесом» объединенная рязанско – пронская рать[33]33
  ПСРЛ. Т. 15. Стб. 80.


[Закрыть], хотя о нападении ордынцев на Пронский удел летопись не сообщает. Во время нашествия на Русь Ольгерда в 1370 г. пронский князь Владимир Дмитриевич, отец участника битвы на Воже, Даниила Пронского, выдвигался на помощь Москве за Оку, в Перемышль, «а с нимъ рать рязанъская»[34]34
  ПСРЛ. Т. 15. Стб. 94.


[Закрыть], надо думать, включавшая в себя и собственно пронские, и рязанские полки. Передачу командования «ратью» пронскому князю в этом случае объяснить затруднительно: летописи вообще не упоминают имени Олега Ивановича между 1365 и 1371 гг.

Возвращаясь к вопросу об участии пронского князя в битве на Воже и составе левого «крыла» армии Дмитрия Ивановича, отметим, что обычная практика ведения военных действий на Руси заключалась в том, что в составе объединенных вооруженных сил, ведомых великим князем, удельные князья командовали собственными полками[35]35
  Пресняков А. Е. Московское царство. Пгр., 1918. С. 56–57.


[Закрыть]. Состоял ли, пользуясь военной терминологией XVI–XVII вв. «полк левой руки», которым командовал 11 сентября 1378 г. пронский князь, только из собственной дружины Даниила Владимировича, врядли многочисленной и явно не сопоставимой с рязанской? Сражение происходило не на пронских зхемлях, а на территории Великого княжества Рязанского[36]36
  «О побоищи на реце на на Воже в Рязанскои земли» (ПСРЛ. М., 2007. Т. 18. С. 126; ср.: «Того же лета… князь великы Дмитреи Ивановичъ… поиде в землю Рязанъскую и сретеся с татары на реце на Вожи» (Там же. М., 2000. Т. 25. С. 199).


[Закрыть]; вскоре после победы на Воже, «тое же осени» Рязанское княжество подверглось страшному разгрому Мамаем[37]37
  ПСРЛ. Т. 15. Стб. 135.


[Закрыть]. Если это был карательный поход в отместку за выигранное сражение, то участие рязанцев в битве 11 сентября 1378 г. выглядит логичным. В таком случае пронский князь Даниил Владимирович командовал, как и его отец в 1370 г., объединенной ратью прончан и рязанцев.

Если это так, то надо как-то объяснить, почему во главе левого «крыла» на Воже стоял не сам Олег Иванович, а его однородец.

Существует единичное известие о ранении великого князя рязанского («изстрелян») во время нападения татар на Переяславль – Рязанский после разгрома царевичем Арапшей нижегородских ратей на р. Пьяне в 1377 г.[38]38
  ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. Ч. 1. С. 308 («а тотарове взяша Переяславль Рязаньскии, а самъ князь Олегъ из рукъ оубежа исстрелянь»).


[Закрыть]. В историографии оно воспринимается с доверием[39]39
  Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1988. Кн. 2. С.273; Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 110; Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. С. 217–221; Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. С. 166.


[Закрыть], и только В. А. Кучкин датирует ранение Олега Ивановича иначе, осенью 1378 г. Исследователь связывает его с карательным набегом этого года Мамая на Рязань[40]40
  Кучкин В. А. Русские земли и княжества перед Куликовской битвой // Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980. С. 110. Прим. 336.


[Закрыть], хотя все, что летописное известие сообщает о рязанском князе, это то, что последний «не приготовился бе и не ста противу их (татар. – А. Л.)», а «перебежа за Оку». Если ранение рязанского князя имело место все-таки в 1377 г. и именно его тяжкие последствия не позволили Олегу Ивановичу принять самому участие в битве на Воже, то появление во главе объединенных рязанских и пронских ратей пронского князя выглядит объяснимым.

Возвращаясь к вопросу о существовании в момент Куликовской битвы договора между московским и рязанским великими князьями, заметим, что гипотетическое участие рязанцев и очевидное прончан в битве на Воже вряд ли обуславливалось наличием докончаний. Общая военная опасность легко могла сделать князей – родственников союзниками и друг друга, и московского князя без фиксированных в документе взаимных обязательств. Князья действовали как самостоятельные суверены, а не вассалы «брата стареишего».

Таким образом, говорить о наличии в канун Куликовской битвы письменного договора, обязывавшего рязанского князя выступить на стороне Москвы и, соответственно, о нарушении Олегом Ивановичем взятых на себя ранее обязательств, оснований нет.

Что же касается другого признака существования договора московского и рязанского князей в канун сражения на Дону, фиксированной московско-рязанской границы, то, похоже, до лета 1381 г. ее все-таки не существовало.

Своеобразной естественным ркбежом между княжествами была Ока. В княжение великого князя Ивана Даниловича Калиты Московское княжество распоряжалось некоторыми волостями на правом, «рязанском» по терминологии договора 1381 г., берегу Оки[41]41
  Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. Комплексное исследование региональных аспектов становления единого Русского государства. М., 2001. С. 75–76, 544. Табл. 2; Мазуров А. Б., Никандров А. Ю. Русский удел эпохи создания единого государства: Серпуховское княжение в середине XIV – первой половины XV вв. М., 2008. С. 61.


[Закрыть], равно как в это же время существовали и рязанские владения на «московском» окском левобережье[42]42
  Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. Комплексное исследование региональных аспектов становления единого Русского государства. М., 2001. С. 27–28; Митрошенкова Л. В. Малоярославецкий уезд в конце XV–XVIII вв. Историко-географическое исследование. М., 2004. С. 37–47.


[Закрыть]. В 1358 г. «посолъ из Орды царевъ сынъ… Мамет Хожа», прибывший в Рязань, «к великому князю (московскому. – А. Л.) Ивану Ивановичю присылалъ о розъезде земля Рязаньскыя»[43]43
  ПСРЛ. Т. 15. Стб. 67.


[Закрыть]. Суть этого московско-рязанского пограничного спора, в котором какая – то роль отводилась и Орде, неясна, но А. А. Горский справедливо полагает, что речь могла идти о рубежах вдоль течения Оки[44]44
  Горский А. А. Москва и Орда. М., 2001. С. 79.


[Закрыть], а по сведениям В. И. Татищева миссия «посла» носила совершенно конкретный характер – «царевъ сынъ… име… власть утвердити нерушимыи и непревратимы поставити межи» и, «доброхотствуя резанскому, хосчет Лопасню и другие волости тому отдать»[45]45
  Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1996. Т. 5–6. С. 109.


[Закрыть]. Если это так, то в исходе 50-х гг. XIV в. вопрос о московско-рязанских границах еще не был юридически отрегулирован, но, похоже, он оставался в таком же «подвешенном» положении вплоть до 1381 г.

Есть и другое указание на отсутствие в 1380 г. ясности с границей по Оке. В московско-рязанских отношениях вплоть до лета 1381 г. камнем преткновения был долгий спор за две приокские территории, Коломну и Лопасню.

Коломна перешла к Москве задолго до эпохи Куликовской битвы, скорее всего, еще в начале XIV в.[46]46
  Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 92–99; Хорошкевич А. Л. Московское княжество в XIV столетии. Некоторые особенности развития // Куликово поле: История. Природа. Археология. Тула, 2003. Т. 2. С. 155. Отличное от общепринятого мнение о дате вхождения Коломны в состав Великого княжества Московского, 1427 г., высказал К. А. Аверьянов: Аверьянов К. А. Московское княжество Ивана Калиты. Присоединение Коломны. Приобретение Можайска. М., 1994. Вып. 3. С. 3–20.


[Закрыть]. Потеря Рязанью «Лопастны» имела место тогда же, но, в отличие от Коломны, за возвращение Лопасни Олег Иванович воевал с московскими князьями, причем результативно[47]47
  ПСРЛ. Т. 15. Стб. 150.


[Закрыть]. Располагавшаяся по обоим берегам Оки, «Лопастна» в результате военных действий 1353 г. оказалась поделенной между княжествами: левобережные «лопастненские места» так и остались за Москвой, саму же правобережную «Лопастну» Рязань в итоге смогла вернуть де-факто в состав удельных земель[48]48
  Подробнее: Темушев В. Н. Борьба за Лопастну между Москвой и Рязанью // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. Сб. статей. Тула, 2004. Т. 2. С. 45–51.


[Закрыть].

В любом случае для наследников Ивана Калиты бывшие некогда рязанскими коломенские владения на левобережье Оки продолжали оставаться территориями, государственная принадлежность которых, очевидно, вплоть до заключения договора 1381 г. не считалась окончательно решенной. В духовной грамоте московского князя Ивана Ивановича (ок. 1358 г.) предусматривалась ситуация, при которой «могут искати из Орды Коломенскихъ и Лопастненскихъ мест»[49]49
  ДДГ. С. 15–16, 18.


[Закрыть]. Авторы, не обратившие внимания на то, что оба «места» ранее были рязанскими, считают, что в завещании говорится о возможном предъявлении ордынскими ханами своих прав на Коломну и Лопасню[50]50
  Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды XIII–XIV вв. С.41; Каштанов С. М. Финансовое устройство Московского княжества в середине XV в. по данным духовных грамот // Исследования по истории и историографии феодализма. К 100-летию со дня рождения акад. Б. Д. Грекова. М., 1982. С. 175.


[Закрыть]. Скорее всего, как представляется, отец будущего победителя татар на Дону опасался не прямого захвата Ордой «Коломенскихъ и Лопастненскихъ мест», а вмешательства ханов («искати из Орды») на стороне рязанских князей в московско – рязанские отношения, пересмотра устоявшихся, но не зафиксированных договорными отношениями границ между княжествами по Оке, что собственно и имело место во время спора за «Лопастну»[51]51
  Темушев В. Н. Борьба за Лопастну между Москвой и Рязанью. С. 49–50.


[Закрыть].

Возвращаясь к последствиям Куликовской битвы для истории Окско – Донского региона, отметим, что ситуация в московско-рязанских отношениях кардинально поменялась только в 1380 г. после «Донского побоища», дав возможность московскому князю решить обе проблемы, и политическую, связанную с установлением вассальной зависимости Рязани от Москвы, и территориальную. Дмитрий Иванович получил возможность оформить отношения с Олегом Ивановичем договорной грамотой и продиктовать свои условия на волне взлета политического влияния Москвы.

В историографии договор 1381 г., совершенно справедливо, считают унизительным и неравноправным по отношению к Великому княжеству Рязанскому[52]52
  Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 178; Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. СПб… 1891. Т. 2. С. 587.


[Закрыть], что никоим образом не исключает наличия в нем встречных обязательств Москвы по отношению к Рязани[53]53
  Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. С. 168.


[Закрыть]. Тем не менее, говорить о взаимной выгоде соглашения 1381 г. все-таки представляется преувеличением[54]54
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 237.


[Закрыть].

Следствием сложившегося после Куликовской битвы московского доминирования в регионе стало то, что, сохраняя великокняжеский титул, великий князь рязанский Олег Иванович теперь из самостоятельного суверена превращался в вассала Дмитрия Ивановича. В договор 1381 г. включена принципиальная формула, провозглашающая московского князя «братом стареишим», а рязанского «молодшим». Нет особых сомнений в том, что лишение рязанского князя суверенитета стало для него расплатой за политическую позицию времени Куликовской битвы.

Как следствие московского «стареишинства», в докончание внесены статьи, лишающие вассальную Рязань права проводить самостоятельную внешнюю политику. Запрет распространялся как на отношения Рязани с другими русскими землями и княжествами («а с русских князеи кто князю великому Дмитрию друг… то и князю великому Олгу… А кто недруг князю великому Дмитрию… а то и князю великому Олгу… идти нанъ с одинаго»), так и на соседей, Орду и Литву, в отношении которых Олег Иванович теперь мог действовать только с санкции Москвы: «А будет князь великии Дмитрии Иванович… с Литвою в любви, ино и князь великии Олег с Литвою в любви. А будет… не в любви, и князю великому Олгу быти со князем с великим з Дмитрием… на них с одного… А с татары аже будет князю великому Дмитрию мир… ино и князю великому Олгу мир… с одиного… А будет немир… князю великому Олгу быти со князем с великим с Дмитрием… на татар и битися с ними».

Несмотря на то, что обязательство Рязани следовать в русле ордынской и литовской политики Москвы, сформулированы почти «под кальку», они содержат интересное уточнение: для Литвы докончание пользуется антонимами «любовь – нелюбовь», для Орды «мир – немир». Очевидно, в случае наличия письменного договора («любви») литовского и московского великих князей, таковой может иметь и Рязань, обязанная разорвать соглашение в случае «нелюбви». В московско же – ордынских отношениях существование письменных межгосударственных соглашений не предусматривалось в принципе, они строились «по факту» наличия в данный момент «мира» или «немира».

В. А. Кучкин полагает, что в такой формулировке «московско-рязанское докончание прямо и определенно обязывает рязанского князя участвовать в боевых операциях против Орды в случае возникновения военного конфликта»[55]55
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 264.


[Закрыть]. Замечание совершенно справедливое, но заметим, вассалитет Рязани собственно и выражался в том, что именно «брат стареиший» решал, «мирный» или «немирный» характер отношения с Ордой носят в каждом конкретном случае. Проще говоря, выступление Олега Ивановича на стороне Дмитрия Ивановича против татар было возможно только по сигналу из Москвы.

Первым и очевидным, как и в прочих договорах великих князей, в московско-рязанском докончании 1381 г. стал вопрос о границах Москвы и Рязани, размежевание которых произошло, естественно, на московских условиях. Договор фиксирует два московско-рязанских рубежа по Оке. Первый определен как «роздел по реку по Оку от Коломны вверхъ» и «на низ по Оце по реку по Тцну, от усть Тцны вверхъ… что на московскои стороне… то к Москве, а что на рязанскои… а то к Рязани». Второй, названный в документе «Володимерским порубежьемъ», вместо географической конкретики ограничивается ссылкой на «старину», «по тому, как было при… великом князе при Иване Даниловиче и при… дяде при великом князе при Семене (Ивановиче. – А. Л.) и при… отци при великом князе при Иване (Ивановиче – А. Л.)»[56]56
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 343–344.


[Закрыть].

Д. И. Иловайский полагал, что «Володимерское порубежье», в отличие от «роздела по Оку по реку» никогда не было строго определено, и проводил его весьма условно по верховьям левых притоков Оки, pp. Гуся, Пры и Цны[57]57
  Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 169; Горский А. А. Московские «примыслы» конца XIII–XV вв. вне Северо-Восточной Руси // Средневековая Русь. Вып. 5. М., 2004. С. 125–126, 128–130.


[Закрыть]. Судя по всему, рязанско-московское «Владимирское порубежье» было наследием московских Калитовичей как великих князей владимирских[58]58
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 253.


[Закрыть] и в таком случае определенно сложилось ранее окского «роздела», возможно еще в домонгольское время. Оба рубежа, «роздел по Оку реку» и «Володимерское порубежье», позднее неизменно подтверждаются во всех последующих московско – рязанских докончаниях XV в., договорах 1402, 1434 и 1447 и 1483 гг.[59]59
  ДДГ. С. 53, 84, 143, 285, 288.


[Закрыть]

Таким образом, докончание 1381 г. впервые юридически оформило раздел «Лопастны» между Москвой и Рязанью и утвердило права московского князя на Коломну и Коломенский уезд, что подчеркнуто в тексте договора выделением Коломны в отдельный от прочих московских вотчин пункт договоренностей[60]60
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в.: «А вотчины вы моее блюсти а не обидети. А мне вашие вотчины блюсти, а не обидети, Москвы и Коломны, и всех Московских волостеи Коломенских, что ся потягло к Москве и къ Коломне».


[Закрыть]. Фиксация владельческих прав московских князей на территории более полувека спустя после захвата их московскими князьями отвечала, повторимся, интересам Дмитрия Ивановича и менее всего была нужна Олегу Ивановичу, возможно, до последнего не терявшему надежды вернуть некогда утерянные его предками владения. Дмитрий Иванович поспешил воспользоваться благоприятной для себя ситуацией после Куликовской битвы, чтобы закрепить за Москвой бывшие рязанские владения непосредственно вдоль правого берега Оки. Но этим Москва не ограничилась.

В договоре «Рязанской стороной» подчеркнуто именуется только правый берег реки. Тем не менее, признавая «естественное право» Рязани на окское правобережье, Дмитрий Иванович счел необходимым присоединить к своим владениям две территории во владениях рязанского князя, на которые, судя по всему, в отличие от Коломны и Лопасни, московские суверены никогда ранее не претендовали: «А что место князя великого Дмитрия Ивановича на Рязанскои стороне Тула как было при царице при Таидуле и коли ее баскаци ведали и то ся князю великому Олгу не вступати и князю великому Дмитрию. А что места Талица, Выползовъ, Такасовь, та места князю великому Дмитрию князь велики Олегъ ступился тех мест князю великому Дмитрию Ивановичю»[61]61
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 344. Кроме указанных «мест» Москва по договору закрепляла за собой еще одно правобережную территорию, «Мещеру», названную в докончании «куплей» т. е. в любом случае полученную не путем отторжения. Историографию вопроса о «купле» Мещеры: Аверьянов А. К. Купли Ивана Калиты. С. 22–33.


[Закрыть]. Это самое раннее упоминание Тулы на страницах российской истории[62]62
  Присутствие «Тулы» в статье Никоновской летописи, повествующей о событиях 1146–1147 гг., носит характер редакционной вставки составителя свода начала XVI в. и, в силу очевидной доказанности этого факта, здесь не рассматривается. Подробный источниковедческий анализ летописного текста: Кучкин В. А. Ранняя история города Зарайска и проблемы ее источников. С. 71–91.


[Закрыть].

Совершенно очевидно, для договаривающихся сторон в 1381 г. «места» представляли собой предмет единых договоренностей. В статью включено два собственно географических объекта. Первый, «место Тула», более-менее надежно локализуется в среднем течении р. Упы[63]63
  Гриценко В. П. Торховское городище и его округа // Историко-археологические чтения памяти И. И. Троицкого. Тула, 1997. Вып. 1. С. 20; Он же. К вопросу о местонахождении летописной Тулы // Тула историческая: прошлое и настоящее. Тула. 1997. С. 12–15; Наумов А. Н. О двух подходах к вопросу месторасположения древней Тулы в тульской историографии XIX в. // Там же. С. 16–19.


[Закрыть]. Второй состоит из трех «мест» «Талица, Выползовъ, Такасовь», очевидно, представлявших собой некое территориальное единство. Локализация их вызывает определенные сложности.

О местонахождении последнего, Такасова, в историографии не высказывалось даже каких-либо предположений. Относительно Талицы В. А. Кучкин обратил внимание на существование р. Талицы, притока Красивой Мечи, однако этот регион, по справедливому замечанию самого же автора, территориально «тянул» к Ельцу[64]64
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 258. Прим. 166. О местонахождении Талицы: Маштаков П. Л. Список рек Донского бассейна. Л., 1934. С.З; Тропин Н. А. Елецкая земля в XII–XVI вв. (по письменным источникам) // История и культура Ельца и Елецкого уезда. Материалы к краеведческой конференции. Елец, 1992. С. 34; Лаптенков В. В. Елецкие древности. Воронеж, 1998. С. 24, 60.


[Закрыть]. Более всех «повезло» Выползову. В. И. Дебольский, опираясь на однокоренной ойконим XIX в., поместил его под Веневом[65]65
  Деболъский В. Н. Духовные и договорные грамоты московских князей как историко-географический источник. // Записки Русского географического общества. Т. 12. 1912. С. 162.


[Закрыть]. В. А. Кучкин, допуская возможность такой локализации, но не считая ее надежной, предложил искать «Выползовъ», опираясь на гидроним, р. Выползову, и по ней поместил «место» на юге Каширского уезда, по территориальному делению XIX в.[66]66
  Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 258–259.


[Закрыть] Однако в нашем распоряжении есть достоверное указание на существование соответствующего ойконима в эпоху Куликовской битвы, в XIV в., причем не на севере, а на юге Рязани, вблизи южных границ великого княжества.

«Селище Выползово» входило в состав наследственных земельных владений рода рязанских дворян Вердеревских, являясь частью «жалованья великого князя резанского Олга, что пожаловал… прародителя их Ивана Салахмиря очиною Верхдеревскою».

«Иван Салахмирь» – знатный ордынец, выехавший на службу к Олегу Ивановичу и крещеный под именем Ивана Мирославича. Первенствующий боярин думы рязанского князя, он, согласно родословным сказаниям, был женат на сестре Олега Ивановича и стал родоначальником нескольких именитых рязанских дворянских родов, в том числе Вердеревских[67]67
  Сметанина С. И. Рязанские феодалы и присоединение Рязанского княжества к Русскому государству // АРИ. М., 1995. Вып. 6. С. 63–64.


[Закрыть].

Документальные подтверждения пожалования XIV в., грамота Олега Ивановича и некие «книги князей рязанских», очевидно писцовые, были целы у Вердеревских еще в 1522 г. и предъявлялись ими год спустя после ликвидации Рязанского княжества в Москве для получения у великого князя Василия Ивановича новой подтвердительной грамоты на «очину»[68]68
  Юшков А. Акты XII–XVII вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества. М., 1898. Ч. 1. 1257–1613 гг. С. 97–98; АСЭИ. Т. 3. М., 1964. С. 384–385; Акты служилых землевладельцев XV – начала XVII вв. Сост. А. В. Антонов. Т. 4. М., 2008. С. 63.


[Закрыть].