Текст книги "Александр Иванович Шокин. Портрет на фоне эпохи"

Глава 10
МПСС

С Новой Басманной улицы А.И. Шокин переехал в Большой Черкасский переулок, где разместился аппарат МПСС. Другой заместитель председателя комитета А.Н. Щукин, получивший вскоре звание генерал-майора, никуда не переехал, поскольку его перевели на должность заместителя начальника пятого (радиолокационного) ГУ Министерства вооруженных сил, разместившегося в том же здании на Новой Басманной.

Он пришел в трудное время. В МПСС были сложности с кадрами после того, как в 1946 г. в авиакатастрофе погибли возвращавшиеся из Германии сотрудники министерства во главе с заместителем министра Г.К. Смирновым. Не очень многочисленные предприятия по созданию радиолокационных комплексов и систем управления были сосредоточены в 6-м главном управлении, которым уже успели поруководить А.А. Захаров, Г.П. Казанский, с апреля 1947 по апрель 1949 – С.М. Владимирский. Теперь был назначен пришедший вместе с А.И. Шокиным М.П. Петелин. Возглавлявший главк недолгое время в 1946 году А.А. Захаров вспоминал, что тогда работы у него было еще немного.

Но за прошедшие три года все резко поменялось. Работы стало много, и задачи были серьезные: министерство было одним из основных исполнителей работ по развитию реактивного вооружения, радиолокации, назначенным соответствующими постановлениями, и к ним постоянно добавлялись еще более сложные и объемные. К концу 1948 года на головном НИИ-885 действовали лаборатории и цеха по разработке и изготовлению бортовой и наземной аппаратуры для ракет. Уже после прихода А.И. Шокина в МПСС в апреле 1950 г. для концентрации сил сюда из НИИ-20 был переведен коллектив Б.М. Коноплева. Здесь же велись разработки по системам телеметрии зенитных ракет и РЛС. Тогда же были начаты первые работы по созданию ЭВМ и организовано СКБ-245[234]234
  Задача особой государственной важности. Из истории создания ракетно-ядерного оружия и Ракетных войск стратегического назначения (1945–1959 гг.): Сб. докл. / Сост.: В.И. Ивкин, Г.А. Сухина. – М.: РОССПЭН, 2010. – 1207 с. – С. 172–174.


[Закрыть]:

«17 декабря 1948 г.

Совершенно секретно

Особая папка!

В целях развития научно-исследовательских работ в области исследования динамики управляемых объектов реактивного вооружения методами электрического моделирования Совет Министров Союза ССР

ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Утвердить перечень научно-исследовательских работ по электрическому моделированию реактивного вооружения и тренажерам согласно Приложению 2.

2. Обязать Министерство промышленности средств связи (т. Алексенко), Министерство машиностроения и приборостроения (т. Паршина), Министерство вооружения (т. Устинова), Министерство высшего образования (т. Кафтанова) и Академию наук СССР (т. Вавилова) выполнить работы по электрическому моделированию реактивного вооружения и тренажерам в сроки, утвержденные настоящим постановлением, приступив к работам с января 1949 года.

3. Разрешить Министерству машиностроения и приборостроения (т. Паршину) организовать на площадях одного из своих заводов Специальное конструкторское бюро № 245 (СКБ-245), возложив на него разработку и изготовление тренировочной аппаратуры (тренажеров) для обучения военных команд стрельбе управляемыми ракетами и счетно-аналитических и вычислительных машин для электрических моделей управляемого реактивного вооружения.

4. Обязать Министерство Вооруженных Сил СССР (т. Булганина), Министерство вооружения (т. Устинова), Министерство промышленности средств связи (т. Алексенко) и Министерство сельскохозяйственного машиностроения (т. Горемыкина) выдать в 2-месячный срок исполнителям тактико-технические задания на разработку аппаратуры электрического моделирования объектов реактивного вооружения и тренажеров.<…>

7. Обязать Министерство промышленности средств связи (т. Алексенко) и Министерство машиностроения и приборостроения (т. Паршина) представить в Госплан СССР и Министерство финансов СССР предложения о финансировании и численности работающих [в] НИИ-885 и СКБ-245 на 1949 год для выполнения работ, предусмотренных настоящим постановлением.

8. Обязать Министерство высшего образования СССР (т. Кафтанова) направить для работы в СКБ-245 и на завод «CAM» министерства машиностроения и приборостроения 15 человек молодых специалистов, из них: 7 инженеров-электриков, 6 инженеров-радистов и 2 математиков в счет плана распределения молодых специалистов на 1949 год по Министерству машиностроения и приборостроения.

9. Разрешить Министерству машиностроения и приборостроения (т. Паршину) распространить для вновь организуемого СКБ-245 должностные оклады, существующие в ГСКБ Министерства машиностроения и приборостроения.

10. Распространить действие Постановления Совета Министров СССР от 14 апреля 1948 г. № 1175-440 (приложение № 4, пункт «Б») в части условий премирования за выполнение научно-исследовательских работ по реактивному вооружению за работы, проводимые по настоящему постановлению, с сокращением в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР от 9 августа 1948 г. № 3003 установленных премий на 50 %.

11. Обязать Министерство высшего образования СССР (т. Кафтанова) расширить имеющуюся в индустриальном институте специальность по подготовке инженеров по счетно-аналитическим машинам и электрическому моделированию, обеспечив выпуск в 1949 году 20 человек и в 1950 году 50 человек.

<…>

13. Обязать Министерство машиностроения и приборостроения (т. Паршина) изготовить по техническим условиям НИИ-885 Министерства промышленности средств связи и поставить в январе 1949 года Министерству промышленности средств связи четыре электроинтегратора системы проф. Гутенмахера и три комплекта счетно-аналитических машин для расчета траектории полета управляемых ракет <…>.

Председатель Совета Министров СССР И. Сталин

Управляющий делами Совета Министров СССР Я. Чадаев»

В мае 1950 года началась война в Корее, и ситуация стала очень сложной и нервной. Как вспоминал Александр Иванович: «Ждали, что со дня на день начнется война». Эта война могла быть уже с американцами, имевшими не только атомные бомбы, но и реактивные самолеты, радиолокацию и т. д. Для советской промышленности наступил новый «момент истины. Воспроизведение немецкой баллистической ракеты А-4 (Фау-2) под руководством С.П. Королева прошло успешно и завершилось принятием на вооружение ракеты Р-1, а вслед за ней и собственной разработки Р-2 с дальностью уже 600 км. Военные по итогам испытаний принимать ракету на вооружение не хотели и потребовали проведения совместных испытаний для подтверждения работоспособности ракеты при отрицательных температурах. Все же 25 ноября 1950 г. постановлением СМ СССР № 4730–2047 ракета Р-1 была принята на вооружение, но с условием в декабре – феврале т.г. провести проверочные испытания при отрицательных температурах.

Но в серийном производстве дела пошли гораздо хуже, причем самые большие сложности были с системами управления (в ракете было 7000 контактов), и особенно с гироскопическими приборами. В.С. Сергеев, вспоминал, что разработку и изготовление опытных образцов автопилот для ракеты P-1 поручили НИИ-10:

«Были в этой ракете узлы и детали, над технологией воспроизводства которых пришлось затратить много сил и времени. Например, в гироскопе был прецизионный потенциометр весом несколько десятков грамм, с технологией изготовления которого пришлось «повозиться» не один месяц. Легко освоили специальный платиноиридиевый сплав и микронную проволоку из него, специальное оксидирование алюминия, обеспечивающее хорошие электроизоляционные свойства. Однако золоченая плоскость, по которой перемещался токосъемник, не обеспечивала надежный электрический контакт. По этой причине был случай, что ракета потеряла управление и упала с высоты 100 км, за что собирались кого-то отдавать под суд. Дело в том, что гальваническое золочение, как известно, покрытие пористое, сквозь поры проникает коррозия основного металла, нарушая электрический контакт. Над проблемой беспористого золочения работали ученые. Подталкивало их и то, что кремлевские звезды, покрытые золотом гальваническим способом, потемнели, пришлось их покрывать лаком. Как известно, золоченые купола церквей не темнели, так как покрывались сусальным золотом, но купол храма Христа Спасителя на заре гальваники был покрыт гальваническим способом и не темнел, так как его натирали ртутью, образовавшаяся амальгама закрывала поры. Ни тот, ни другой способ нам, естественно не подходил. Кроме всего этого, я ознакомился с технологией кустарей, которые, в частности, занимались золочением корпусов часов. Оказалось, что они золотое покрытие затирают кровавиком, минералом спутника железной руды, обладающим замечательным свойством, он хорошо полирует поверхность, закупоривая поры, не стирая слоя золота. В древние времена этот минерал измельчали в порошок и применяли как кровоостанавливающее средство. Сейчас о нем забыли, промышленной добычи нет и пришлось платить достаточно большие деньги кустарям, у которых были старые запасы: Когда в качестве последней меры мы пригласили для консультации Кудрявцева, ученого с мировым именем, после долгой беседы он спросил, не был ли я у кустарей. Я ему рассказал о кровавике, на что он ответил: «Так и надо делать». Так мы и внедрили эту технологию, и она дала очень хорошие результаты. Это один из сотен примеров при освоении только одной детали»[235]235
  Сергеев В.С. Страницы жизни. 3-е изд., доп. – М.: ОАО «Ангстрем», 1998. – С. 31.


[Закрыть].

И таких деталей, требовавших разработки и освоения в серийном производстве столь прецизионных технологий было много, и это приводило к срыву программы производства ракет Р-1 на заводе № 456 в Днепропетровске.

Это видно из Постановления Совета Министров СССР № 4547–1799 от 23 октября 1952 г. «O ходе выполнения плана производства изделий Р-1 и Р-2 за 9 месяцев 1952 г.»[236]236
  Задача особой государственной важности. Из истории создания ракетно-ядерного оружия и Ракетных войск стратегического назначения (1945–1959 гг.): Сб. докл. / Сост.: В.И. Ивкин, Г.А. Сухина. – М.: РОССПЭН, 2010. – 1207 с. – С. 273–276.


[Закрыть], где причиной неудач являлись те самые потенциометры. Вот выдержки из этого постановления с уже знакомыми читателю фамилиями:

«Совет Министров СССР отмечает, что <…>

За 9 месяцев 1952 года Министерство вооружения выполнило план изготовления изделий Р-1 лишь на 69 %. Завод № 586 Министерства вооружения до сих пор не освоил полностью серийного производства изделий Р-1,

Министерство промышленности средств связи план поставки систем управления за 9 месяцев выполнило на 75 %, Министерство судостроительной промышленности план поставки гироприборов – на 60 %, Министерство электропромышленности план поставки бортового электрооборудования – на 67 %.

Совет Министров СССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Обязать Министерство вооружения под ответственность министра т. Устинова обеспечить изготовление и поставку Военному министерству СССР:

а) изделий Р-1 в октябре 401 штуки, в ноябре – 50 штук и до 25 декабря 1952 г. – 50 штук с тем, чтобы закончить выполнение годового плана полностью к 25 декабря;

б) изделий Р-2 в октябре 6 штук, в ноябре —18 штук и до 25 декабря 1952 г. – 14 штук с тем, чтобы закончить выполнение годового плана к 25 декабря.

Предупредить заместителя министра вооружения т. Руднева и директора завода № 586 т. Смирнова, что они понесут строгую ответственность за непринятие всех необходимых мер, обеспечивающих освоение заводом № 586 серийного производства изделий Р-1 и выполнение установленного ему плана производства по этим изделиям.

Для принятия необходимых мер на месте т. Устинову выехать на завод № 586 сроком на 10 дней.

2. За необеспечение выполнения плана производства гироприборов за 9 месяцев 1952 г. и непринятие своевременных мер к организации серийного производства их на заводе № 205 начальнику 4-го Главного управления Министерства судостроительной промышленности т. Юрьеву Б.Б. объявить выговор.

Предупредить заместителя министра судостроительной промышленности т. Терентьева, что он будет строго наказан, если в ближайшее время на заводе № 205 не будут проведены меры, обеспечивающие выполнение установленного ему плана производства гироприборов.

3. Обязать Министерство судостроительной промышленности под ответственность министра т. Малышева и заместителя министра т. Терентьева изготовить и поставить Военному министерству СССР в IV квартале 1952 г. 210 комплектов гироприборов, в том числе: 160 комплектов для изделий Р-1 и 50 комплектов для изделий Р-2, из них: в октябре 26 комплектов] дЛЯР-1 и 18 комплектов] для Р-2, в ноябре – 64 компл. для Р-1 и 16 компл. для Р-2 и в декабре 70 компл[ектов] для Р-1 и 16 компл[ектов] для Р-2.

Для выправления создавшегося на заводе № 205 положения и принятия на месте оперативных мер, обеспечивающих выполнение графика производства и поставки гироприборов в октябре-декабре 1952 г., тт. Малышеву и Терентьеву выехать на завод № 205.

Военному министру СССР т. Василевскому командировать на завод № 205 ответственного представителя министерства для решения совместно с тт. Малышевым и Терентьевым вопросов, связанных с упорядочением военной приемки гироприборов.

Министру вооружения т. Устинову командировать на завод № 205 по согласованию с т. Малышевым группу необходимых специалистов Министерства вооружения. <…>

5. Поручить тт. Никитину (созыв), Малышеву, Хруничеву, Неделину и Нечаеву рассмотреть вопрос о бесперебойном обеспечении выпуска гироприборов на заводе № 205 в 1953 году потенциометрами, и согласованные предложения по этому вопросу представить в Совет Министров СССР в 10-дневный срок».

Вот такие были суровые времена.

Как видите, решение по вопросу с сугубо техническими причинами возлагалось на ответственных руководителей министерств. И они сами, являясь инженерами, такие решения находили, и ракеты падать переставали. Думается, И.В. Сталин при этом понимал, что пока оба типа ракет реальным оружием являются слабым и неточным, но перспектива установки на них ядерных боеголовок требовала, чтобы к этому моменту вопросов с серийным производством самих баллистических ракет не возникало.

А вот дела с воспроизведением и доработкой немецких зенитных ракет шли в НИИ-88 куда хуже. И немецкие прототипы были совсем сырыми, и документацию на них в советской зоне полностью собрать не удалось, особенно по системам управления, да и сами задачи управления были намного более сложными.

Помимо баллистических и зенитных ракет велись работы по созданию крылатых ракет для поражения кораблей типов «корабль-корабль» и «воздух-корабль». В головах руководства возникли прожекты применения их против американских кораблей в Корее, но применять пока было нечего. В числе работ МПСС были системы управления корабельными самолетами-снарядами (крылатыми ракетами) «Щука», и противокорабельного самолета-снаряда «Комета», запускаемого с бомбардировщика Ту-4. Эта последняя разработка велась с 1947 года под руководством П.Н. Куксенко и С.Л. Берии Специальным бюро № 1 (СБ-1) Министерства вооружения. Работы по созданию бортовой аппаратуры для этого комплекса дорого дались и НИИ-885, и НИИ-20, и МПСС в целом очень тяжело. И радиолокационная система управления на борту самолета-носителя, и аппаратура на борту самолета-снаряда, а особенно головка самонаведения, включавшаяся на последнем этапе полета к цели, потребовали специальных электровакуумных приборов, новых подходов в микроминиатюризации. Разработка миниатюрных пальчиковых приемно-усилительных радиоламп с повышенной виброустойчивостью проходила в НИИ-160, и все время неудачно. Разбираться в этом деле в 1951 г. было поручено комиссии министерства во главе с А.И. Шокиным.

Вот как вспоминал об этом А.В. Красилов:

«Представление о А.И. Шокине к тому времени сформировалось у меня в значительной мере из рассказов моего однокашника по Киевскому политехническому институту, известного конструктора морских радиолокаторов Михаила Полозова, который еще в тридцатых годах работал с А.И. Шокиным на одном предприятии. М. Полозов, естественно, занимался электронными приборами для морских судов. А.И. Шокин разрабатывал механические приборы того же назначения и в то время был сторонником механических приборов. О преимуществах этих видов приборов они много спорили. Поэтому я был тогда поражен не только большим интересом к электронным приборам механика А.И. Шокина, но и прямо скажем удивительно редким тогда для начальства такого ранга пониманием не только важности применения электронных приборов, но и специфики их разработки и производства, где должны применяться передовые методы из разных областей техники: механики, химии, физики, радиотехники. Видимо, уже тогда А.И. Шокин понимал, как важно в структуре НИИ, разрабатывающих такие приборы, иметь соответствующие подразделения и координировать их работу».

Министерству нужно было принимать экстренные меры. В самом конце 1951 года в Ленинград приехал начальник отдела кадров МПСС Пепеляев с предложением Г. В. Алексенко пригласить А.А. Захарова на введенную специально должность первого заместителя министра промышленности средств связи и одновременно начальником 5-го (электровакуумного) главка. Захаров согласился. На какое-то время он был назначен и начальником НИИ-160. Он вспоминал:

«Министр (Алексенко) на все совещания в «верхах» брал с собой и меня. На одном из совещаний присутствовал конструктор пальчиковых радиоламп Ратенберг. На вопрос Берии, чем надо помочь, <он> попросил мизерную помощь в протяжке специальной проволоки. Я не согласился и назвал много разделов помощи. Тогда Берия отослал меня в другую комнату и потребовал составления проекта постановления Правительства. Я в проекте указал, хотя и в спешке, нерешенные для института вопросы <в т. ч.>: постройку электрички от Ивантеевки до Фрязина, получение большого количества финских домов, льгот для конструкторов и для всего предприятия. Через несколько дней решение Правительства было принято, и работу по его выполнению начали. Когда на одном из заседаний у Берии возник вопрос о главном конструкторе этой серии ламп, я сказал, что есть такой человек в Ленинграде <…>. Я назвал Николая Васильевича Черепнина, главного технолога завода «Светлана», лишенного права допуска к секретным работам. Берия взял телефонную трубку, долго с кем-то разговаривал и в конце концов сказал, что он за него ручается и приказал, чтоб он к нему приехал. Через несколько дней Н.В. Черепнин появился в НИИ-160 как новый главный конструктор виброустойчивых пальчиковых радиоламп. И НИИ-160 скоро начал выпускать виброустойчивые радиолампы. Это стоило больших усилий, экспериментов и затрат. Проводилась калибровка каждого стеклянного баллона, применение двойных слюд, очистка от микрочастиц через удлиненный штенгель, проверка тряской каждого узла и в целом лампы. Так была решена эта проблема с жесткой проверкой инженерами работы каждого рабочего»[237]237
  Захаров А.А. Полвека в электронике. – М.: ИД «Медпрактика-М», 2012. – 236 с. – С. 50.


[Закрыть].

Сохранились воспоминания и самого Черепнина, приведенные в его письме А.А. Захарову от 10.10.97[238]238
  Там же. – С. 159–160.


[Закрыть]:

«Мне посчастливилось разгадать их [ламп] болезнь: она состояла в том, что уже в готовых лампах в определенных режимах, задаваемых радистами, и при смене их положения возникали короткие замыкания между электродами (иногда временные, а иногда и постоянные). Причиной этого явления были микрочастицы различного происхождения. Мне уже приходилось воевать с этой болезнью на «Светлане».

Для определения источников «зловредных» микрочастиц мною была придумана и внедрена в производство (записана в маршрутные карты) так называемая «пакетная тряска». Для ее осуществления лампы с автомата откачки отпаивались с длинным штенгелем (10 см). Такой штенгель позволял устанавливать лампы вертикально в гнезда двухъярусной панели, изготовленной таким образом, чтобы диаметр отверстия в верхнем ярусе был несколько больше диаметра колбы лампы, а в нижнем – немного больше диаметра штенгеля. Такая панель с лампами (пакет) устанавливалась на вибростенд, и лампы подвергались тряске в течение 15 мин. Быстро вращаясь, лампы ударялись о стенки панели в верхнем ярусе, а содержащиеся в них частицы вытряхивались в штенгель. После этого штенгель со всем содержимым отпаивался непосредственно у купола лампы (в соответствии с чертежом) и поступал на анализ под микроскопом. Частицы, обнаруживаемые в штенгелях, «рассказывали» о своем происхождении. Больше всего было сварочных выплесков и ворсинок от одежды.

Но каким же большим оказался объем работ по ликвидации в производстве всех источников микрочастиц! Тут и разработка нового сварочного оборудования, и создание чистых комнат, и разработка приборов для контроля запыленности, и многое, многое другое. К выполнению этих работ были подключены многие отделы института: главного механика, энергетика, машиностроения, инструментальный… В коллективе НИИ тогда «зло» шутили: вся энергия НИИ рассеивается на «Аноде». Конечно, разработки других типов спецприборов были приторможены, ибо главное внимание было сосредоточено на лампах «Анода».

Успеху по конструктивно-технологической доработке ПУЛ способствовало и то обстоятельство, что эта доработка велась непосредственно на производстве, минуя посредничество лабораторий, и в ней принимал активное участие коллектив опытного завода. Удивительно или вернее парадоксально, но положительную роль в решении возложенных на меня задач сыграл сам Берия. Его «незримое присутствие» в НИИ-160 стимулировало весь ход работ. А осуществлялось такое присутствие посредством Б.А. Доброхотова – сотрудника аппарата Берии, который регулярно (не реже одного раза в месяц) приезжал в НИИ, знакомился с состоянием работ и рапортовал Берии. На рапортах всегда была его Резолюция, о чем знала дирекция НИИ-160.

Такова была забота отца о благополучии своего сына Сергея, который использовал в своих разработках лампы серии «Анод». Я познакомился с сыном Берии. Он не унаследовал облика отца. Был мягок, вежлив и в спорах с военными при согласовании ТУ на ПУЛ зачастую примыкал к моему мнению».

А вот рассказ[239]239
  ВНИИРТ. Страницы истории / В.В. Корляков (председатель редакционной коллегии). – М.: Оружие и технологии, 2006. – 256 с.: ил. – С. 75–79.


[Закрыть] Н.А. Викторова, одного из главных разработчиков НИИ-20, хорошо иллюстрирующий рабочую атмосферу того времени:

«После того, как [С.Л.] Берия [240]240
  С.Л. Берия – главный конструктор СБ-1, потом КБ-1 и разработок систем «Комета» и С-25 («Беркут»).


[Закрыть] сказал, что я должен завтра выйти на работу в КБ-1, я спросил: «Как это выйти на работу? Я занят другой работой, которую я продолжаю вести, и, кроме всего прочего, это – не мое дело. Это нужно согласовывать с министерством». Он в ответ: «Этот вопрос согласован». Я: «А с кем согласован?» Ответ: «С Шокиным». Я сказал: «Хоть я и уважаю эти слова, но мое дело сторона. Где бумага?» Откланялся и уехал к Шокину. Рассказал, куда и зачем меня вызывали. Под конец я рассказал о приглашении в КБ-1 и о согласованности вопроса с министерством. Шокин расхохотался и потом спросил: «Кто вам это сказал?» Отвечаю: «Мне это сказал сын Берии, и он же сказал, что этот вопрос согласован с вами». Тогда Шокин перестал хохотать, покачал головой и сказал: «Может быть, может быть».

Затем вызвал меня мой начальник: «Ты хочешь, чтобы вас посадили?» Я, конечно, ответил отрицательно, но отказался ехать без официального направления. Договорились, что меня откомандируют на «временную работу». Издали приказ о моем временном откомандировании. Я взял под козырек и уехал в КБ-1».

Этот рассказ, впервые опубликованный в газете «Независимое военное обозрение»[241]241
  Независимое военное обозрение. 2004. № 11.


[Закрыть], содержит много неточностей, то ли по вине самого Н.А. Викторова, то ли (это скорее) интервьюера[242]242
  В том числе там описывается участие Викторова в выработке общих решений по системе вместе с А.А. Расплетиным. Если заменить «Беркут» на «Комету», то это частично подтверждается, хотя бы тем, что за ее разработку Н.А. Викторов, в которой он был главным разработчиком радиолокационной головки самонаведения (ГСН) самолета-снаряда, вместе с С.Л. Берией в 1953 г. был удостоен за это Сталинской премии. Но Расплетин в создании «Кометы» еще не участвовал.


[Закрыть]. Вот как пришлось ему работать в условиях «особой секретности»:

«Директор и начальник 1-го отдела меня уговорили на следующих условиях. Меня сажают в отдельную комнату, дают все документы и схемы, все полностью, и опечатывают дверь двойной печатью 1-го отдела. Я должен там сидеть взаперти и разбираться. Я сидел взаперти двое суток. Нашел главные ошибки и те, которые они сделали, не послушавшись меня. Я сказал директору, выйдя из «заключения»: «Ты не виноват, виноваты они». Они сделали такие схемы, которые не работают и в принципе не могут работать.

После такого моего заявления было собрано совещание, на котором присутствовал зам. главного конструктора (черноглазый грузин) и Калмыков (он был куратор этого проекта Берии, потом стал министром радиопромышленности), также были Шокин (будущий министр электроники), наш [директор] Земнорей, еще ряд специалистов. На совещании я заявил: «Ваши схемы неправильные, в результате неверна конструкция. Брак ваш, и вы полностью отвечаете за это. А те, кто изготавливает это, и директор Земнорей, который здесь сидит, ни в чем не виноваты». После столь «наглого» заявления дело дошло до матерщины.

А в Керчи полным ходом шли неудачные испытания, сроки заканчивались. Был крупный скандал, т. к. это дело шло при непосредственном курировании Сталина. А он, даже по отношению к своему Берии, был достаточно крут. Дело пахло крупным «табаком». Тогда мне сказали: «Ну, хорошо. Раз вы знаете, исправляйте». Мы должны были изготовить блоки принципиально нового типа и установить их на «чужую» систему для испытания».

История, однако, этим не закончилась, и в начале пятидесятых уже в НИИ-10 еще раз развертываются работы по доведению до ума бортовой аппаратуры ракеты «Комета». «…Исходным материалом в работе были проекты принципиальных схем блоков и эскизные чертежи, переданные институту из КБ-1. С точки зрения разработчиков, новшеств было не так уж много: новая серия появившихся пальчиковых ламп, резисторы типа МЛТ (только для этого заказа), соединители 2РМ и малогабаритные элементы собственной разработки, рассчитанные на непрерывную работу максимум в течение 30 мин. Монтаж – объемный».

После успешных испытаний, в ходе которых в Феодосийском заливе одной ракетой (разработки КБ А.И. Микояна на базе истребителя МиГ-15) был потоплен устаревший крейсер «Красный Кавказ», в начале 1953 г. система «Комета» была принята на вооружение. Следует отметить, что это был первый в нашей стране случай, когда во главе разработки системы вооружения стояли специалисты по радиоэлектронике. Немаловажным для успеха можно смело считать и то, что в силу понятных причин эта работа с самого момента постановки отслеживалась Л.П. Берией. А.А. Захаров вспоминал: «Один раз на заседании комиссии по военным вопросам у Берии мне было заявлено, что я буду арестован и посажен в тюрьму, если не будут созданы необходимого качества радиолампы для радиоаппаратуры. Но это случилось только один раз. Я удивлялся работоспособности Берии, бывшего председателем многих комиссий, и его познаниям военных систем <…>».

Сейчас много пишут о роли Л.П. Берии в истории нашей страны. Вот и А.А. Захаров вспоминает об угрозе ареста, «но только один раз», а пунктов конкретной помощи приводит очень много, начиная от своего назначения в Москву, предоставления квартиры в «Доме на набережной», где он и прожил до конца, возвращения к активной работе Н.В. Черепнина и т. д. Кстати, А.И. Шокин тоже частенько вспоминал об указании Л.П. Берии арестовать Г.В. Алексенко и А.И. Шокина, но ни один из всех троих арестован так и не был.

При разработке комплексов «Комета» и «Стрела» в КБ-1 был накоплен некоторый опыт по телемеханическому управлению летательными аппаратами. В КБ-1 уже действовал теоретический отдел, возглавляемый

В.П. Шишовым, состоявший из нескольких лабораторий, в том числе лаборатории по ракетному ударному оружию. Кроме того, в этот отдел входил также и вычислительный центр, оснащенный большой универсальной цифровой вычислительной машиной «Стрела». Поэтому для развертывания полноценных работ в институте по ракетной тематике директор НИИ-10 М.П. Петелин договорился с новым главным инженером КБ-1 Ф.В. Лукиным оказать помощь по теоретическому освоению новой тематики.

В эти же годы при непосредственной инженерной и организаторской деятельности А.И. Шокина, шло создание первой отечественной системы инструментальной посадки самолетов. Работа была включена в план, утвержденный тем самым Постановлением СМ СССР от 10 июля 1946 г. Полет дальнего тяжелого бомбардировщика проходит долгие часы и не должен зависеть от погодных условий, и американские разработчики в годы войны создали комплекс средств, делающий авиацию всепогодной. А.И. Шокину, еще в Совете и Комитете радиолокации, пришлось заниматься формированием мощной группы научно-исследовательских учреждений и предприятий разных ведомств в Ленинграде, которой и удалось в короткий срок создать систему радиолокационного обеспечения посадки самолетов и безопасности воздушного движения. Система слепой посадки включала как бортовые, отнесенные к ответственности МАП, так и наземные радиолокационные средства. Среди последних был радиовысотомер РВ-2, разрабатывавшийся в МПСС силами НИИ-20.

Эти результаты работы А.И. и его товарищей были оценены высоко – Сталинской премией первой степени, что было оговорено Постановлением от 10 июля 1946 г. Учитывая секретность работы, в Постановлении Совета Министров СССР от 12.03.52 за № 1490 «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области науки, изобретательства, литературы и искусства за 1951 год» награждение попало в раздел «за выдающиеся изобретения и коренные усовершенствования работы в области электроэнергетики».

Мощный импульс для быстрого продвижения ракетно-электронной техники создала война в Корее, начавшаяся в августе 1950 г. Учитывая огромное превосходство США в атомных бомбах и бомбардировщиках, Сталин поставил задачу создать такую систему ПВО Москвы, которая была бы «непроницаемой» даже для одиночных самолетов – носителей атомного оружия.

Для зенитной артиллерии, достигшей предела своих возможностей, это было уже не под силу, и решить задачу могла только система зенитноракетных комплексов в сочетании с радиолокационными станциями дальнего обнаружения и другими средствами.

Постановление Совета Министров СССР от 12.03.52 № 1490 «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области науки, изобретательства, литературы и искусства за 1951 год»

Решиться на создание такой системы можно было либо по незнанию, либо при полной уверенности в силах государства. Все предыдущие разработки такого рода начинались с иностранных образцов, здесь же образцов для копирования не было. То, что досталось от Германии, по разным причинам не дошло до конечной стадии, а то, что было за рубежом, не очень подходило для решения поставленной задачи. Но надо было начинать. 20 июля 1950 г. в Кремле, в кабинете И.В. Сталина, состоялось совещание, которое началось в 23:00 и закончилось в 00:30, а для членов Политбюро – в 1:00.

Фамилии участников совещания, как было принято без инициалов и должностей, значатся в книге записей посетителей кабинета И.В. Сталина. Присутствовали Берия, Булганин, Маленков, Микоян, Молотов, Хрущев, Василевский (министр ВС СССР), начальник Генерального Штаба С.М. Штеменко, Белов (А.Ф.) (директор завода № 150 Минавиапрома), Жильцов (Н.П.) (заместитель главнокомандующего ВС СССР по строительству и оборудованию аэродромов и воздушных трасс), А.И. Козлов (заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС), Луцкой (военнослужащий Порт-Артурской военно-морской базы), полковник В.К. Юстин, Жигарев (главком ВВС), Петрова.