Текст книги "Добрый волк"

30
Северная Атлантика

Все летело к черту.

Всплески ЭКГ были слабыми. Йенс, обливаясь потом, вручную качал воздух. Любая попытка остановить кровотечение терпела неудачу. Доктор Стеве ругался себе под нос, а София превратилась в автомат и делала все, что ей приказывали. При этом все трое были едины в главном ощущении – они теряют Лотара. Физраствор, плазма крови – всего этого было недостаточно, чтобы его удержать.

Внезапно Стеве остановился и всплеснул руками.

– Что вы задумали? – испугалась Бринкман.

Медик огляделся, пробурчал себе что-то под нос, развернулся, опрокинув стол. Алюминиевый таз полетел на пол, а доктор Стеве исчез за дверью.

– Куда вы, эй?! – закричала София.

Она оглянулась на Йенса – в его глазах застыл тот же панический страх. А Лотар лежал на кушетке почти как труп.

– И что теперь делать? – спросила Бринкман.

Валь молчал, продолжая качать воздух.

Но дверь распахнулась – не прошло и минуты. Вошел доктор Стеве с двумя паяльниками и удлинителем, который он с порога бросил Софии. Та поспешила к розетке.

Паяльники накалились. Врач взял их в обе руки и склонился над Лотаром. По комнате пошел запах паленого мяса.

У Бринкман помутилось в голове. Теперь она окончательно превратилась в бездушный инструмент в руках доктора Стеве. Двигаясь как в тумане, женщина выполняла его приказы. Зажимала Тидеманну внутренние артерии, набирала шприцы. Контролировала все, что можно было контролировать, вытирала лоб со лба Стеве. Делала, что должна.

София вернулась к действительности не раньше, чем был наложен последний шов. Она оглядела груду пустых ампул и окровавленных тряпок, а потом посмотрела на Лотара – у того как будто прибавилось краски в лице.

«Как?» – спросила медсестра доктора одними глазами.

Стеве стянул с руки окровавленную латексную перчатку.

– Мы стабилизировали его состояние, несмотря ни на что.

Бринкман привычным движением зафиксировала нитку и бросила иглу в груду мусора.

– И?..

– Он выкарабкается.

Врач вышел из комнаты. София встретила взгляд Йенса, стоявшего в изголовье койки.

– Мы больше не можем играть жизнью этого мальчика, – сказала она.

И тут ее затрясло. Сначала руки – от подмышек. Женщина сжалась, сомкнула пальцы в замок на груди, но дрожь не унималась. Валь подоспел со словами утешения. О том, какая она молодец… Но сейчас они мало значили для Софии. Скорее ей хотелось бы услышать от него что-нибудь оскорбительное, чтобы наорать на него, велеть закрыть пасть и послать к черту.

– Спасибо, – только и сказала она.

31
Стокгольм

Прокурор Черстин Андерссон жила в Энебюберге в доме из зеленого мексиканского кирпича.

Томми прошел к двери по выложенной камнем дорожке. Он уже бывал здесь несколько лет назад, на празднике по случаю пятидесятилетия Черстин, с огромным букетом цветов. Тогда еще ее муж – тряпка нетрадиционной секс-ориентации – рыскал по всему дому в матросской куртке и угощал всех бутербродами.

Три звонка из хрипловатого динамика по ту сторону массивной деревянной двери. Прокурор Андерссон встретила его радушной улыбкой – ярко-красная помада на губах и вообще слишком много косметики.

– Ах, Томми…

Он проследовал за ней в зал по выложенному каменной плиткой полу. Черстин, как всегда, цокала на высоких каблуках – она была маленького роста.

Янссон озирался по сторонам. Лестницу охраняли два фарфоровых зверя в натуральную величину – ягуар и пума. Стены украшали яркие китчевые картины. Томми поморщился – ужасный вкус.

Навстречу им вышел отвратительного вида белый терьер.

– Ее зовут Вовсингер, – представила свою любимицу Андерссон. – Иди сюда, моя маленькая…

Голос у прокурора был громким и резким.

– Какая умница! – восхитился Томми.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось пнуть наглого зверя с остатками какашки под хвостом. Но он держался…

– Может, посидим на воздухе? – спросила Черстин и, не дожидаясь ответа, направилась в сторону веранды.

Они вышли на деревянную крышу с бассейном – маленьким, дешевым и ненужным. Точно налитая дождем лужа в дальнем углу крыши.

Там, на крыше, они сели за стол друг напротив друга.

– Ты соорудила себе бассейн? – спросил Томми.

– Да, – кивнула Андерссон, давая понять, что не желает развивать эту тему.

Появился ее муж с подносом.

– Вы знакомы с Якобом? – улыбнулась хозяйка дома.

– Конечно, – кивнул Янссон. – Здравствуйте, Якоб.

– Привет, привет… – отозвался противный сладкоголосый хозяин.

На нем были слишком высоко подвернутые бежевые штаны и свежевыглаженная рубашка в полосочку. Муж Черстин был гомиком и одновременно не был им – как такое было возможно, Томми никак не мог взять в толк. Такие, как он, валяли дурака по телевизору в рождественских программах. Голубой – понятно с первого взгляда. Но с женой и детьми…

Уж не была ли Черстин лесбиянкой? Что, если их брак не более чем соглашение? Янссон терялся в догадках.

Ее муж поставил на стол стаканы и графин.

– Спасибо, Якоб, этого будет достаточно, – сказала прокурор и улыбнулась мужу, точно ребенку.

– Пожалуйста, – кротко, опять-таки как ребенок, отозвался тот.

И ушел.

Черстин посмотрела ему вслед, а потом перевела взгляд на Томми:

– Так почему ты захотел встретиться со мной именно у меня дома?

– Так удобнее, – ответил Янссон.

Андерссон улыбнулась одними губами, налила себе лимонада из графина.

– Нет, не поэтому. Зачем ты здесь, Томми?

Она отставила графин. Напускного радушия как не бывало. Теперь в голосе Черстин засквозили привычные агрессивные нотки. Янссон работал с ней много лет. Как руководитель она была далеко не подарок. Коллегам не нравились ее постоянные перепады настроения, а также привычка подтрунивать над сотрудниками. Поэтому люди бежали из ее отдела кто куда. Андерссон была карьеристкой – вечно в поиске, вечно недовольна и… никогда не устает. Все это Томми давно знал. И принимал в расчет, когда планировал эту беседу.

– Гектор Гусман скоро будет в Швеции, – сообщил он. – Его передаст нам полиция США.

Прокурор подняла удивленные глаза.

– Гектор Гусман?

Томми молчал.

– Рассказывай, – потребовала Черстин.

– Его взяли в Майами по неизвестной мне причине. Подозрение в убийстве – достаточное основание для выдачи.

– Что у тебя на него? – спросила Андерссон.

– Ничего такого, о чем бы ты не знала, – ответил ее собеседник. – Перестрелка в «Трастене» и непонятная роль в ней Гектора Гусмана.

– И что это значит?

Терьер так и вился у ног хозяйки – омерзительное, трусливое животное.

– В полиции нет ни проб ДНК Гектора Гусмана, ни даже его отпечатков пальцев, – продолжал Томми. – Их обязательно нужно взять. Может, хоть тогда что-нибудь прояснится.

– А если нет?

Где-то в небе застрекотал пропеллер. Янссон поднял глаза, но вертолета не увидел.

– Есть свидетель, – сказал он.

Черстин выкатила глаза.

– Свидетель?

– Свидетель, который был в тот день в ресторане «Дрозд».

– Кто же это?

Томми снова перевел взгляд на жалкую лужу, называемую бассейном:

– Как давно у тебя это?

– Что тебе до моего бассейна? Расскажи лучше о свидетеле.

– Свидетель сейчас вне зоны досягаемости, он прячется.

– Ты выражаешься странно, Томми.

Янссон выпрямился на стуле, почесал ухо и наморщил лоб, делая вид, что думает.

– Этот «Трастен» – самая большая задница за все время моей работы в полиции, Черстин. Не считая Гусмана, конечно. – Он замолчал, стиснув зубы, а потом заговорил снова: – Все, что успела сделать Гунилла, полетело к черту. Она погибла, и я взялся за это расследование. Но так и не смог никуда в нем продвинуться.

Томми поднял глаза на собеседницу.

– Мне стыдно, Черстин, по нескольким причинам. Не только как полицейскому, но и как другу и коллеге Гуниллы Страндберг. За то, что не смог завершить то, что она начала.

На лице Андерссон застыла непонимающая улыбка. Томми же продолжал:

– А теперь еще Гектор Гусман, который скоро будет в Швеции. И если я на этот раз допущу хоть малейшую оплошность, буду невнимателен или…

– Но я прокурор, – перебила его Черстин. – Мы работаем вместе, Томми. Или ты об этом забыл?

Собака растянулась у ее ног.

– Нет, не забыл. Но на этот раз я буду действовать на свой страх и риск. Так надо, Черстин. У нас нет права на ошибку.

Женщина прищурилась.

– Почему я тебе не верю, Томми?

В этот момент без какой-либо видимой причины терьер залаял. Черстин не обратила на это никакого внимания.

– Свидетель, – отчетливо проговорила она. – Кто он?

Собака заливалась, повернув морду в сторону сада. Янссон зажмурился – он не выносил громких звуков.

– Терпение, – сказал Томми. – Свидетель – наш главный козырь. Это будет твое обвинение, Черстин, твой процесс. И твоя сокрушительная победа.

Последняя его фраза потонула в собачьем лае. Вовсингер неистовствовала, срываясь на фальцет.

– Не хочешь унять своего пса? – проворчал полицейский.

Хозяйка дома так и застыла в кресле.

– Прости? – В глазах у нее мелькнула гневная искорка, но Черстин справилась. Это она умела. – К делу, Томми, – потребовала прокурор в следующий момент.

И рассмеялась. Последняя фраза прозвучала резче, чем она сама ожидала.

Янссон ненавидел сумасбродных женщин с их комплексами и неврозами, как ненавидел все, что не подлежало контролю. Все это обладало несокрушимой разрушительной силой, бывшей в его понимании источником всего зла на земле. Против нее у Томми не было никаких шансов. Все, что ему оставалось в таких случаях, – это уйти, сдаться. Но сейчас он не мог себе такого позволить.

Терьер продолжал лаять. Янссон собрался с духом и возвысил голос:

– Я очень надеюсь на криминалистов. Но с другой стороны…

Он остановился и покосился на терьера, словно одними глазами просил Черстин сделать хоть что-нибудь. Успокоить, призвать к порядку эту умную собаку. Увести ее в дом, запереть. Утопить в бассейне.

Но прокурор молча ждала окончания фразы.

– …ведь Гектор Гусман до сих пор на свободе, а значит, мы в дерьме, – договорил наконец Томми.

– Мне это неинтересно, – задумчиво произнесла Андерссон.

Вовсингер бушевала, взвизгивала, и Янссон заговорил еще громче:

– Это хороший старт для чего-то большего, Черстин. Не забывай…

Терьер, казалось, был до смерти чем-то напуган. Несколько секунд хозяйка смотрела на него, а потом издала два свистящих звука. Вовсингер тут же замолчала и легла у ее ног. Нависла пауза. Черстин улыбалась Томми. «Чертова сучка», – подумал он, сам толком не понимая, кого имеет в виду.

– Ну, – усмехнулась Черстин, – теперь ты не думаешь, что у меня невоспитанная собака?.. А муж? – Она показала пальцем в направлении удалившегося Якоба.

У ее гостя хватило самообладания изобразить улыбку.

– Нет, – мотнул он головой. – У тебя всё под контролем, Черстин.

– Не нужно указывать мне, что делать, – подхватила женщина.

Эта фраза прозвучала без вызова или злобы, просто как замечание по делу.

Томми смотрел на нее и чувствовал, что с ним что-то происходит. В нем как будто поднималась какая-то волна – агрессии? Злобы? Похоти? Так или иначе, непреодолимого желания поставить Черстин на место. Взять над ней верх.

– Томми? – позвала она его.

– Мне кажется, я тебя понял, – сказал следователь.

Андерссон откинулась на спинку кресла. Янссон вытер рот, откашлялся.

– Пойми, я ищу вариант, приемлемый для нас обоих. И не хочу понимать шумиху вокруг этого Гусмана.

– Почему?

– Я уже объяснял. Все это дело – позор и для прокуратуры, и для полиции. Гектор Гусман на свободе, а расследование инцидента в «Трастене» зашло в тупик.

Прокурор прищурилась, пристально глядя на Томми.

– Если свидетель даст нам то, на что мы рассчитываем, ему будет нужна хорошая защита, – продолжал Янссон. – Поэтому я не стал бы раньше времени допускать к процессу журналистов. Гектора записали под другой фамилией, его настоящая не разглашается. И я хотел бы, чтобы процесс над Гусманом проходил при закрытых дверях. Не нужно трубить в газетах о том, что касается нашей работы. В данном случае дорого время – надо брать, пока горячо. Газетчики все узнают, но не сразу. Если, конечно, у нас вообще что-нибудь получится…

– С какой стати меня должно волновать, чего ты хочешь? – спросила прокурор после короткой паузы.

– Потому что ты пойдешь дальше, Черстин. Ты ведь не собираешься всю жизнь просидеть на этой вилле, пусть даже и с бассейном. Я умею давить на людей, и у меня хорошие связи. И мне вполне по силам убрать всех, кто встанет у тебя на пути. Потому что, если тебе удастся посадить Гусмана пожизненно, это станет для тебя хорошим толчком в карьере. Но для этого нам нужна свобода. Никто не должен вмешиваться в наше расследование.

Томми снова выпрямился в кресле.

– Если, конечно, у нас получится, Черстин. Тогда ты продвинешься. Взлетишь туда, где тебя уже никто не достанет.

Женщина затрясла головой.

– Нет, это ты продвинешься, Томми. – Ее гость молчал, и она продолжила: – И это ты будешь во всем виноват, если ничего не получится.

Янссон снова вытер рот.

– Согласен.

– Отлично.

Черстин улыбалась. Томми – нет.

– Иди сюда, моя хорошая. – Прокурор хлопнула себя по бедрам.

Собака запрыгнула хозяйке на колени и лизнула ее в лицо. Янссона чуть не вырвало от отвращения.

– Ну… ну… ты и вправду любишь свою мамочку, – смеялась Черстин.

32
Стокгольм

Наручники терли запястья, но полицейский рядом с Гектором оставался непреклонен. Ночной перелет из Майами через Нью-Йорк получился на удивление утомительным. Если Гусману и удалось вздремнуть, то очень ненадолго.

Петля над Стокгольмом. Центральные кварталы горят в лучах утреннего солнца. Гектор отчетливо их различает – Норрмальм, Сёдер, Кунгсхольмен, Юргольмен, утопающий в зелени… И вода вокруг.

Четверть часа спустя самолет сел в Арланде. Когда шасси коснулись земли, на полках затряслась ручная кладь.

Три полицейских автомобиля двигались в направлении города. Теперь Гектор почти не сомневался, что все это связано с «Трастеном». Он ведь убил того типа на кухне. А Йенс Валь все видел.

Крунубергская тюрьма в Кунгсхольмене поразила Гусмана своими размерами. Его вели в полной темноте, а потом толкнули в лифт, где по обе стороны от него встали двое полицейских. Его зарегистрировали в журнале, взяли отпечатки пальцев, кровь и ДНК в больничном отсеке. Зачитали правила внутреннего распорядка и повели в камеру. Стальная дверь с лязгом закрылась.

Здесь было одно-единственное зарешеченное окошко. Вдоль длинной стороны комнаты стояли кровать и стол. Больше ничего. В свободном от мебели пространстве едва можно было развернуться. Стены оказались покрыты каракулями или грязными пятнами, образовавшимися при попытках эти каракули смыть. И поверх всего – вечное Fuck you, выведенное чем-то таким, что не берут никакие моющие средства.

Гектор упал на жесткий матрас.

Стокгольм. С каким удовольствием он прошелся бы по улицам, посидел в кафе, поглазел на людей… Но его желаниям не суждено сбыться. С большой долей вероятности он будет осужден за убийство и проведет в такой вот камере основную часть оставшейся жизни.

Fuck you…

33
Мюнхен

В здании центрального офиса компании «Ханка ГмбХ» в Мюнхене по коридору одного из верхних этажей гулко стучали шаги.

Мужчина подошел к двери и приложил карту-пропуск к розетке на стене. Дверь открылась. За ней был еще один коридор, который заканчивался другой дверью.

– Здесь нельзя так бегать, – попытался урезонить гостя встретившийся ему в коридоре секретарь.

Но тот никого не слушал.

Он вошел в гигантский кабинет, три стены которого были наружными и смотрели на город огромными светлыми окнами. Хозяин кабинета – безупречно одетый загорелый господин шестидесяти с лишним лет – удивленно взглянул на него поверх круглых очков в стальной оправе.

– Гектор Гусман арестован в Стокгольме, – сообщил запыхавшийся гость.

Ральф Ханке снял очки.

– Его взяли в Майами и выдали шведской полиции, – добавил вновь прибывший. – Сейчас он в тюрьме в Стокгольме – вот все, что мне известно.

– За что его арестовали? – спросил Ральф.

– Этого я не знаю.

– Но ты уверен, что арестовали именно Гектора Гусмана?

Гость кивнул.

– Продумай сценарий действий в Стокгольме, – велел ему Ханке. – Собери группу – не больше десяти человек, лучших из лучших… Созвонимся после обеда.

Его собеседник развернулся, чтобы идти.

– И пошли в Стокгольм катер… вертолет, если потребуется! – крикнул ему вдогонку Ральф.

Дверь захлопнулась.

В кабинете стало тихо, словно из помещения вдруг выкачали воздух, и Ханке оказался в вакууме. Это было именно то, чего он хотел. Несколько месяцев назад Ральф заказал себе кабинет со звукоизоляцией, и теперь любое произнесенное в этих стенах слово звучало до странности отчетливо и не давало ни малейшего эха. Сам Ханке недоумевал, как такое получается.

Значит, Гектор Гусман в тюрьме. В Стокгольме.

Новость, что и говорить, неожиданная. Ральф охотился за Гусманом много лет. Ему удалось убить его отца, Адальберто Гусмана. Год назад люди Ханке преследовали машину Гектора на трассе Малага – Марбелья в Испании. Стреляли, но он скрылся. И с тех пор не подавал признаков жизни. Ральф потратил огромные средства на его поиски. Он готов был заплатить сколько угодно за хоть какую-нибудь информацию о Гусмане. За то, чтобы хотя бы знать, жив тот или мертв.

Ханке подошел к окну. Ворсистый ковер на весь пол создавал дополнительную звукоизоляцию и окончательно заглушал шаги.

Внизу лежал Мюнхен. Скрюченную подагрой левую руку Ральф Ханке держал в кармане пиджака. Он старался не вынимать ее, даже когда был один, чтобы никому, включая себя самого, не показывать своей слабости. Иначе воронье слетится немедленно. Его заклюют, он помнил об этом всегда. Может, именно поэтому и стал тем, кем стал.

Ральф вырос в Восточном Берлине. Работал в «Штази»[22]22
  Министерство государственной безопасности ГДР.


[Закрыть] во времена ГДР, а потом продавал информацию за Стену. Вырученные деньги легли в основу его бизнеса. Ханке шантажировал бывших руководителей ГДР, и так постепенно возникла «Ханке ГмбХ», занимавшаяся разработками и производством механических и гидравлических компонентов для оружейной промышленности.

Кое-кому это могло показаться странным. Что заставляло успешного бизнесмена идти на риск, связанный с нелегальной торговлей? Но у Ральфа не было выбора. Наркотики обеспечивали ему защиту от жадного до поживы воронья. Здесь он обладал реальной властью и имел реальную прибыль. Риск, правда, тоже был более чем реален, но Ханке шел на него сознательно.

Значит, Гектор Гусман в тюрьме. В Стокгольме.

Ральф вытащил из кармана левую руку и провел ею вдоль пробора в темных волосах.

На этот раз он не станет убивать Гектора Гусмана. Он сделает все наоборот.

Попросит у него помощи.

34
Гамбург

Их посадили в оранжевую спасательную шлюпку, зафиксировав по рукам и ногам.

Йенс, София и Лотар были заключены в ней, как в круглой капсуле. Сейчас шлюпка, наклоненная под углом, висела вдоль правого борта сухогруза. Рулевой внимательно осмотрел их сиденья, проверил, как закреплены страховочные пояса, поправил ремни на лбах – те, которыми пассажиры фиксировались к сиденьям за головы.

– Когда шлюпка коснется воды, будет немного трясти, – предупредил он.

После чего сел за руль.

Время шло, но ничего не происходило. Потом снаружи послышался странный звук, и снова все стихло. Дальше звук повторился, на этот раз более продолжительный. Шлюпка начала движение вдоль борта под углом тридцать градусов. Набрала скорость и – от носа – плавно ушла под воду. Пассажиры упали бы вперед, если б не пояса, но шлюпку тут же вытолкнуло на поверхность, как пробку. Рулевой нажал на газ – и судно ракетой взрезало гладь моря.

– Все хорошо, Лотар? – поинтересовалась София.

Они расстегнули ремни на головах.

– Все хорошо, – ответил Тидеманн.

– А рана?

– Думаю, в порядке.

Вода по обеим сторонам стояла высоко, и машина боролась с бурунами. Она то отчаянно ныряла в волны, то взмывала вверх. Угрожающе кренилась, но мотор продолжал работать равномерно. Через сорок минут они вошли в устье Эльбы.

Где-то внизу заскрежетало – это шлюпка коснулась дна.

– Дальше я с вами не пойду, – сказал рулевой, не вставая со своего места.

Они пошли по воде. Выбрались на сухую землю, спотыкаясь о камни и сухие корни. Потом показалась дорога, почти пустая, и группа двинулась в северном направлении. Через несколько километров было небольшое поселение – группка беспорядочно разбросанных домиков.

– Подождите здесь, – велел Йенс. – Попробую организовать машину.

София и Лотар укрылись в рощице на обочине шоссе. Там они присели на землю перевести дух.

– Как самочувствие? – спросила Бринкман.

– Больно. – Юноша улыбнулся.

– Почему ты улыбаешься?

– Я дома.

– Добро пожаловать домой, – сказала женщина.

– Спасибо.

– Но мы не будем надолго останавливаться в Германии.

– Это неважно, – ответил Лотар. – Я здесь, и мне хорошо.

София внимательно посмотрела на него. Все-таки Тидеманн был удивительным мальчиком. Она часто так думала, а на этот раз решила сказать об этом вслух.

– Ты чудо, – прошептала Бринкман.

Лотар опустил голову. Улыбка исчезла.

– Спасибо.

Медсестра заглянула ему в глаза:

– Мне важно, чтобы ты знал об этом.

Легкий ветерок прошелестел над ними в кронах деревьев.

– Спасибо, – повторил Тидеманн.

– Тебе нет необходимости каждый раз меня благодарить.

– Но я не знаю, что еще можно сказать на это.

Парень излучал покой – это было его обычное состояние. И сейчас Софии снова предстояло его разрушить.

– Там, в Майами… – начала она. – Была полиция…

Лотар поднял удивленное лицо.

– Полиция?

– И Гектор, – кивнула женщина.

Блаженное состояние Тидеманна развеялось как туман.

– Гектор? Что он там делал?

– Он хотел забрать тебя, – ответила София.

Юноша заглянул ей в глаза:

– И полиция знала, что он там?

– Да.

Лотар задумался, пытаясь сопоставить отдельные фрагменты картины.

– Это ты позвонила в полицию, так?

– Да, – прошептала Бринкман.

Ее подопечный замолчал, глядя куда-то перед собой.

– И что теперь будет? – спросил он, выдержав паузу.

– Очевидно, его выдадут шведской полиции, а там его ждет обвинение в убийстве.

– Он сядет в тюрьму?

– Наверное.

Парень снова ушел в свои мысли.

– Лотар… – позвала София – Что ты обо всем этом думаешь?

– Не знаю.

– Прости, – сказала женщина.

Тидеманн ответил не сразу.

– Опять та же история… Сомнения, колебания, неуверенность в себе… А ведь я должен был огорчиться, так?

София молчала.

– Возможно, это к лучшему, – с легкостью признался юноша. – Папа должен ответить за свои преступления.

Но эти слова прозвучали пусто: Лотар сам им не верил. Он цеплялся за любую случайную мысль, пытаясь отыскать правду в самом себе, и она не замедлила проявиться.

– Я живу с постоянным чувством, будто папа где-то ждет меня.

Эта фраза прозвучала куда более уверенно и определенно.

Но в этот момент по асфальту зашелестели шины, и у обочины остановился автомобиль. Йенс помахал им рукой из окна.

– Пойдем, Лотар. – София поднялась, помогая мальчику встать. Лицо Лотара исказила гримаса боли, но он кивнул, давая понять, что все хорошо.

Они поехали на север, в направлении Швеции и Стокгольма.