Текст книги "Когда сбывается несбывшееся… (сборник)"

Дверь купе распахнулась.

– Пассажиры, чай пить будете? – спросила проводница.

– А как же! Встрепенулась женщина. – Мне два стакана.

– И мне…один, – тихо добавила Катя.

Проводница исчезает, и вкупе воцаряется молчание. Катерина листает журнал, блондинка смотрит в окно.

– А хочешь, я тебе сейчас скажу, поступишь ты в институт или нет? – неожиданно спросила попутчица. – У меня карты есть.

При этих словах она зазывно смотрит вверх на Катю, держа в руках красивый кожаный мешочек с колодой.

По глазам Кати видно, что она борется с таким естественным любопытством.

– Ой, я боюсь… Лучше не знать.

Пассажирка разочарованно кладет колоду на столик.

– Может, и так… Ладно, пойду узнаю, как там наш чай.

Катя откладывает журнал, потягивается. Закрывает глаза, прокручивая в памяти день отъезда. Затем чуть приоткрывает вдруг потяжелевшие веки и… засыпает мгновенно и легко.

Вскоре дверь купе распахивается, и появляются блондинка с проводницей.

– О, да тут уже сонное царство, – говорит проводница. Пойду другим пассажирам чай предлагать…

Женщина разворачивается и уходит.

Блондинка ставит два стакана с чаем на стол, достает из целлофанового пакета большой кусок домашнего пирога.

В это время Катя поворачивается во сне, и с верхней полки падает записная книжка девушки.

Попутчица наклоняется, поднимает записную книжку. Из нее выпадает фотография, на которой Катя снята крупным планом. Женщина кладет эти вещи на столик рядом с Катиным билетом.

Спустя некоторое время пассажирка заканчивает трапезу. Но, видно, спать еще не хочет. Зевает, со скучающим видом смотрит в окно. Взгляд падает на Катин фотопортрет. Женщина берет его в руки, начинает рассматривать. Кладет на место, затем снова берет, смотрит пристально, словно, в портрете этой девушки видит нечто, что ее заинтриговало…

Тусклый свет в купе, падая неровными бликами на юное улыбающееся личико с портрета, кажется, искажает его порою, привнося в портрет что-то трагическое, какую-то печать несчастья.

Цыганка быстро убирает со стола лишние предметы. Фото подпирает пустым стаканом, чтобы не упало. Затем берет колоду карт, долго тасует их и затем раскладывает перед фотопортретом девушки. Потом переворачивает карты кверху. Все карты одной масти – это «пики».

Женщина недоуменно смотрит вверх на спящую Катю, потом – вновь на карты. Затем снова тасует колоду и начинает тянуть по одной. Первой выпадает пиковый туз, второй – дама пик, третьей – семерка пик…

В это позднее время в купе гаснет свет.

Вполне вероятно, что Кате, может присниться короткий тревожный сон в то время, когда руки цыганки раскидывают карты, тем самым, как бы против ее желания, накладывая всю эту масть на последующие события ее жизни. В то же время, плохие карты могут падать и потому, что она уже видит во сне какие-то образы, лица из своего ближайшего будущего, к которому ее неумолимо приближает стук колес поезда. Наутро она забудет эти короткие видения. Но этот сон еще повторится. И вполне возможно, что с какими-то персонажами из него она встретится в реальной жизни…

Катя впервые ступила на московскую землю. Она ставит свой небольшой кожаный чемоданчик и пакет с гостинцами на асфальт и с интересом осматривается по сторонам. Осмотревшись, достает из дамской сумочки записную книжку.

Естественно, что неторопливая девушка попадает в поле зрения таксистов.

Первым к ней подскакивает светловолосый голубоглазый парень лет двадцати пяти, который виртуозно подкидывает ключи.

– Девушка, вам куда?

Почти одновременно с молодым таксистом подходит лысоватый пожилой мужчина.

– Молоденьким и хорошеньким – скидки, – добавляет он.

Рядом с Катей стоят вполне нормальные московские таксисты, занимающиеся частным извозом, но она воспринимает их настороженно.

– Да мне недалеко тут, я на троллейбусе, – отвечает она немного неуверенно.

Мужички смотрят разочарованно. Но парень все еще надеется на обаяние молодости.

– А, может, все-таки подвести?

– Такие девушки должны только на авто ездить, – комплиментарно добавляет пожилой таксист.

Катя, тем временем, подхватывает свои вещи и направляется в сторону троллейбусной остановки.

– А жаль… Хорошая ушла фигурка, – говорит молодой парень, глядя незнакомке вслед.

Катя выходит из троллейбуса, переходит на противоположную сторону. Останавливается, сверяется с записной книжкой и сворачивает в тихий переулок. Какое-то время не спеша идет по нему, пока не останавливается возле четырехэтажного дома постройки начала прошлого столетия.

Дом с двумя подъездами представлял такое зрелище: одна его половина, уже отреставрированная, выглядела шикарной, хоть и нежилой. Другая, в которой, очевидно, проживают жильцы, смотрится более, чем скромно. Можно даже сказать, серо и обшарпано.

Дверь с домофоном чуть приоткрыта, потому что домофон сломан.

Катя входит в подъезд и осматривается. Лифта здесь нет. И девушка начинает подниматься по широкой и красиво изогнутой лестнице.

На третьем этаже она останавливается у квартиры со множеством звонков. Девушка заглядывает в записную книжку, потом звонит в один из них.

Дверь распахнулась мгновенно. Катя даже не успела услышать шагов, как в дверном пролете нарисовался типичный московский татаромонгол, этакий брюнетистый мачо лет двадцати семи, в шортах из обрезанных джинсов и в мягких кожаных полусапожках, скорее, похожих на кожаные носки. Его обнаженную и волосатую грудь украшала большая двухцветная татуировка в виде зеленого дракона, дышащего красным пламенем. Языки пламени переходили также на верхнюю часть рук, а на конце каждого языка – еще резвились маленькие дракончики.

Открывший дверь, ухмыляясь, смотрит на девушку немигающими, какими-то странно блестящими черными глазами.

– Я знал, что ты прейдешь… Я ждал.

– А…это…12-я квартира? – невольно отпрянув от дверей, испуганно спросила девушка. – Клавдия… Ивановна здесь живет?

– Нет… Это – тринадцатая квартира… И ни какая Клавдия здесь не живет, – все так же ухмыляясь, ответил незнакомец.

При этих словах Катерина еще немного отступила назад, чтобы свериться с номером на открытой двери. На прикрепленной с незапамятных времен табличке явственно вырисовывалась цифра «12».

В это время за дверью послышались шаркающие шаги. И еще Катерина услышала старческий, какой-то неприятный, резко-скрипучий голос, который спросил: «Кто там, Тимур?»

И следом в двери возникла, как привиденье, сама его обладательница – остроносая, узкоглазая, маленькая, с растрепанными седыми волосами, очень старая женщина, говорившая по-русски с сильным акцентом. Изо всех своих немощных сил она попыталась протиснуться вперед, пытаясь сбросить руку парня, перекрывшую дверной проем.

– Пусти меня, пусти… Скажите, девушка, вы из…

– Да, девушка из фирмы по расселению жильцов, – перебивая, и все так же, дразня старуху, сказал мачо.

– Скажите им, я не поеду, – переходя уже на крик, сказала татарка. – Я не поеду в Бутово… Да пусти же ты меня, пусти, проклятый…

– Да кто тебя спрашивать будет. Правда, девушка? – продолжал издеваться над старой женщиной тот, кого она назвала Тимуром.

При этих словах жгучего брюнета, перепуганная Катя, молчаливо наблюдавшая за этой перепалкой, испугалось еще больше, от того, что поняла: в глазах старухи ее хотят выдать за какого-то другого человека, которого та почему-то боится.

– Проходите, девушка, проходите, – почти галантно сказал брюнет. – Давайте обсудим все варианты…

От всего увиденного и услышанного Катя уже собралась подхватить свои вещи и бежать вниз по лестнице.

И только тут заметила интеллигентного вида женщину лет шестидесяти пяти, поравнявшуюся с ней. Из-за крика старухи она не слышала, как та подошла и остановилась позади.

– Что тут опять происходит, Тимур? – осуждающе спросила женщина. – Крики внизу слышны…

Мачо, как бы нехотя, освобождает дверной проем и отходит вглубь коммунальной квартиры, оттаскивая от дверей старуху.

– Извините, а вас случайно не Клавдией Ивановной зовут? – кидается к незнакомке, как спасительнице, девушка.

– А ты, наверное, Катя?

– Да, это я, – выдыхает обрадовано гостья столицы.

– Тогда заходи, чего стоишь.

Девушка подхватывает вещи и идет вслед за пожилой женщиной.

Клавдия Ивановна достает ключи и открывает дверь в свою комнату.

В длинном, плохо освещенном коридоре коммуналки маячит полуобнаженная фигура мачо.

До вошедших долетают слова, произнесенные им довольно громко:

– А личико, какое хорошенькое. И что главное – свежее…

Пожилая женщина качает головой, усмехается, пропускает Катю впереди себя и захлопывает дверь.

А в коридор откуда-то из дальней комнаты долетают выкрики старой женщины. Снова слышится «проклятый» и еще какие-то слова на татарском языке.

Катя попала в огромную, метров на пятьдесят комнату, с очень высоким потолком, украшенным замысловатой лепниной.

Осмотревшись, девушка начинает доставать гостинцы и только сейчас, кажется, облегченно вздыхает.

– Ну, и соседи у вас… Напугали меня.

– Этот, что ли, разрисованный? – Клавдия Ивановна брезгливо поморщилась. – Да и не сосед он вовсе. Просто к своей бабке приезжает с другого конца Москвы. Путается тут под ногами. А мы-то, вообще, с ней вдвоем в этой квартире только и остались.

– В такой большой? – удивляется Катя.

– Съезжают жильцы наши потихоньку, – вздохнула женщина. – В новые квартиры. А мы вот не хотим. Да все равно отселят. Сколько нас тут осталось-то в шестнадцати квартирах, по пальцам пересчитать…

Катя с интересом рассматривает комнату, которая из-за такого большого метража кажется пустоватой.

– А я в магазин выскочила, тут рядом. Вот мы и разминулись.

– А я звоню, а тут этот… – все еще сокрушается Катя.

– Да звонок у нас теперь общий. Один только и остался. Да и тот звонит в комнату, в которой уже никто не живет, – сказала Клавдия Ивановна.

– Странно как. Звонок… в пустую комнату.

– Да что ж странного? Нам уже никто ничего ремонтировать не хочет. А этот хоть звенит громко, на весь коридор слышно.

– В вашей комнате танцевать можно…

– Да, большая, – соглашается женщина – Дышится в ней легко, воздуху много, потому что потолки высокие. Хотя раньше, давно еще, когда в квартире жильцов много проживало, здесь две комнаты было. Вон видишь, след на потолке от перегородки остался.

Катя смотрит вверх, на потолок, где проглядывает едва заметная полоса.

Хозяйка тем временем начинает рассматривать гостинцы: мед и варенье, аппетитные огурчики в трехлитровой банке.

– За гостинцы спасибо, конечно. Но не надо тебе было такую тяжесть тащить.

– Чуть не забыла, – спохватывается девушка. – Мама сказала, чтобы я заплатила вам за проживание, сколько скажите. Отблагодарила, в общем.

– Ну, это все лишнее. Мы и без денег разберемся. Вот сейчас чайку попьем. Пойдем со мной, я покажу, где у нас кухня, ванная, туалет.

Клавдия Ивановна берет чайник и выходит в коридор. Катя идет следом.

Женщина ведет девушку плохо освещенным, широким и длинным коридором со множеством закрытых дверей.

Они входят в огромную кухню с несколькими газовыми плитами. Клавдия Ивановна снимает висящую на стене зажигалку, высекает искру, ставит чайник.

Затем показывает ей еще огромную комнату с двумя старинными чугунными ванными и сильно облупившейся плиткой на полу и стенах.

Во время всей этой непродолжительной экскурсии Катя постоянно ощущает на себе тяжелый пристальный взгляд черных блестящих глаз московского татаромонгола…

Девушка уже вполне освоилась на новом месте и теперь собирается ехать в институт. Она стоит перед зеркалом, которое вмонтировано в дверцу какого-то старинного шкафа, приводит себя в порядок. На ней – воздушная, почти «летящая» кофточка телесного цвета на тоненьких бретельках, в тон – юбочка, коротенькая, вся в модных оборочках.

– А как институт называется, куда будешь поступать? – наблюдая за Катиными сборами, спрашивает гостеприимная хозяйка.

– Ой, у него какое-то длинное название… – морща лоб, пытается вспомнить девушка. – Сейчас…

Она отходит от зеркала, открывает сумочку, достает оттуда рекламную брошюрку. Читает.

– …Гуманитарная академия…социально-культурологического направления и сервисных программ.

– Надо же, – пожимает плечами Клавдия Ивановна. – А я вот военную академию знаю, медицинскую еще, академию наук. В Москве несколько пединститутов, я один из них заканчивала когда-то. Ну, из известных – МГУ, конечно. Еще – иняз. А это, видать, что-то новое. Нет, не слыхала про такой.

– А я когда «Справочник для поступающих в вузы» изучала, так там еще много разных академий было по Москве, – доверительно – добродушно заметила Катя.

В глазах бывшей учительницы при этих Катиных словах мелькает какая-то догадка, на губах появляется чуть ироничная улыбка. Она хочет что-то сказать, но тут звонит телефон.

Первый звонок раздается сначала в коридоре, а второй – на параллельном телефоне, который стоит на невысоком холодильнике в комнате Клавдии Ивановны.

Хозяйка подходит к телефону.

В тот самый момент, когда звонит телефон, в затемненном коридоре появляются ноги мачо, быстро ступающие в мягких кожаных джурабах. А затем, словно возникшая из темноты воздуха, разрисованная волосатая рука, бесшумно снимает телефонную трубку одновременно с Клавдией Ивановной.

– Да, да, здравствуйте, приехала, – откликается на междугородний звонок москвичка. – Сейчас будете с ней говорить.

– Катя подбегает к телефону.

– Все хорошо, мам. Не волнуйся. Хорошо доехала. Вот сейчас собралась в институт, все разузнаю подробно, а вечером позвоню. А как папа? Понятно… Ну, пусть лечится. Пока, пока, целую.

Буквально через пять минут Катя уходит. Клавдия Ивановна провожает ее до входных дверей коммунальной квартиры.

Выйдя из подъезда, девушка направляется в сторону остановки троллейбуса. Поравнявшись с балконом на третьем этаже, она вдруг резко разворачивает голову, словно ее притянуло магнитом, и смотрит вверх.

На старом, облупившемся от времени и просвечивающим ажурными металлическими прутьями балконе, виден внук старой татарки, который сидит на каком-то обшарпанном пуфике и курит кальян.

Увидев девушку, он отвлекается от своего занятия и поднимается во весь рост.

Катя отворачивается и ускоряет шаг. Но почему-то, словно, против своей воли, еще раз поворачивает голову в сторону мачо.

– Я буду ждать… Я знаю, ты еще вернешься, – долетают до ее слуха слова неприятного человека.

И Катя, как лань, ощущающая опасность, как можно быстрее старается преодолеть расстояние от тихого переулка до шумного и людного проспекта.

В одной из аудиторий Гуманитарной академии собралась пестрая абитуриентская публика – недавние выпускники, москвичи и приезжие. Среди собравшихся присутствует немало родителей.

Среди этой разношерстной толпы затерялась и Катерина. Она сидит в самом конце аудитории у окна, взволнованная и даже немного торжественная, заранее приготовив записную книжку и ручку.

Наконец, в аудиторию входит моложавая женщина из администрации: этакий типичный образец секретаря декана факультета, инспектора, методиста, в лучшем случае – второго заместителя по общественной и воспитательной работе. Она вносит с собой волну ароматов дорогих духов, которым, кажется, пропитан весь ее струящийся шелковый прикид из дорогого бутика…

Смазливая дамочка с дежурной улыбкой на лице поправляет красивые очки и начинает свою речь. Надо отдать ей должное: она хорошо справляется с уготованной ей ролью «живого рекламного ролика», призванного нанести сокрушительный удар тяжелой артиллерии по части родительских кошельков.

– Мы рады, что вас привлекла именно наша Гуманитарная академия на таком разнообразном рынке высшего образования, – сладкоголосо начала она. – Как показывает жизнь, выпускники всех наших факультетов очень востребованы на сегодняшнем рынке труда. У нас замечательная учебная база. Вы можете убедиться в этом сами сразу после нашей беседы. Загляните в компьютерные классы, нашу библиотеку. У нас замечательный спортивный зал с тренажерами. Сходите пообедайте в студенческую столовую и убедитесь сами, как вкусно готовят наши повара…

– А общежитие у вас есть для иногородних? – перебивает чей-то басистый родитель сладкоголосую трель.

– Конечно, конечно… Разумеется, за дополнительную плату.

– А сколько стоит проживание в общежитии? – не унимается все тот же бас.

– Комната на трех человек – 150 евро, на двух – 200 евро. Разумеется, с каждого студента в отдельности.

И женщина из администрации невозмутимо продолжила далее свою программную речь.

– Хочу обратить также ваше внимание: вот это замечательное здание, в котором мы сейчас находимся, не только удобно расположено в самом центре Москвы, но является также собственностью нашей академии. Не секрет, что в столице полно вузов, у которых администрация и приемная комиссия находятся чуть ли не у стен Кремля, а их студенты учатся в арендуемых зданиях, разбросанных по окраинам, а то и за чертой Москвы.

По соседству с Катей расположились папаша с сыном. Правильнее было бы сказать, папаша, притащивший сюда сына силком. Потому что у сына был абсолютно пофигистский вид. Он сидел, не снимая наушников, чуть подергиваясь, очевидно, в такт звучавшей мелодии.

При словах о близлежащих стенах Кремля, старший из мужчин нервно заерзал на стуле.

– Ну, и сдерут же они с нашего брата за все свои удобства по полной программе, – буркнул он тихо себе под нос. И тут же громко, перебивая администраторшу, спросил, – а сколько будет стоить обучение в вашем вузе?

– Это будет зависеть от выбранного факультета, – парировала ораторша, ловко уходя от заданного вопроса. – Кстати, на каждом факультете – у нас есть по десять бюджетных мест. Послезавтра в двенадцать часов на всех факультетах начинается экзамен-тестирование. Тот, кто пройдет успешно первый тур, допускается ко второму. Для поступления надо набрать не менее пятнадцати баллов.

И еще раз одаривая всех дежурной улыбкой, завершила свою речь призывом.

– Заинтересованных приглашаем в «Приемную комиссию», которая находится в аудитории номер десять. И…думайте быстрее: количество мест ограничено.

В «Приемной комиссии» с одной стороны стоят столы, за которыми сидят девушки, принимающие документы абитуриентов.

С другой – сдвинуто несколько столов, за которыми поступающие заполняют необходимые бумаги.

Среди них – и Катя, которая старательно выводит в анкете свои Ф.И.О. – Сошина Екатерина Владимировна.

Неподалеку от нее расположилась девушка – блондинка с явным перебором косметических средств на молодом лице и чем-то напоминающая живое воплощение куклы Барби. Она только что закончила писать и с интересом посмотрела на Катю. Уловив, наконец, момент, когда и Катя тоже отложила авторучку в сторону, поинтересовалась: «А ты на какой факультет поступаешь»?

– «Туристический бизнес и гостиничный сервис», – отозвалась Катя.

– Так и я туда же, – встрепенулась блондинка, похожая на Барби.

Девушки знакомятся. Сдают документы. И выходят в уютный дворик института, где садятся на лавочку. Алена, так зовут блондинку, достает сигареты, закуривает. Протягивает пачку Кате, но та оказывается.

– Не куришь? – удивляется новая знакомая.

Катя отрицательно качает головой и добавляет: «А я не знала, что тут общежитие есть».

– А сейчас где живешь? – поинтересовалась Алена.

– У знакомой.

– А я с матерью у дальних родственников остановилась. Хочу в общагу поскорей оформиться, как абитуриентка. Мать потом все равно уедет, а мне хочется по Москве поболтаться немного. А под контролем у родни не хочу находиться. А у тебя какие планы?

– Поступить хочу. Я так поняла, дней за десять все решится. В любом случае – до 1-го сентября еще полтора месяца, я домой уеду.

– Да и я тоже. Вот только немножко погуляю по Москве, потом домой – в Ростов. Я еще с родителями должна в Анталию съездить, – беззаботно добавила Алена. – Дашь мне свой номер телефона?

Девушки обмениваются номерами мобильных телефонов и выходят из дворика Гуманитарной академии. Затем еще какое-то время, не спеша, бредут, любуясь центром столицы, приукрасившейся на европейский лад.

Клавдия Ивановна смотрит вечерние новости.

Катя изредка бросает взгляд на телеэкран, поглощенная изучением фотоальбома, который ей дала посмотреть хозяйка. Здесь очень много фотографий, где учительница снята с учениками и бывшим супругом, которого уже нет.

И тут зазвонил телефон.

– Звонок междугородний, наверное, тебя, – сказала Клавдия Ивановна.

Катя соскакивает с дивана, радостная бежит к телефону.

– Да, мам, это я. Все хорошо. Ездила в институт, все узнала. Что? Плохо слышно. Послезавтра у меня уже экзамен. Да, послезавтра. Если сдам хорошо, то через несколько дней еще будет второй тур. Чтобы поступить, надо набрать пятнадцати баллов. Угу… Буду стараться. Как папа? Да позвоню я, позвоню.

– Волнуются, это понятно, – говорит Клавдия Ивановна, выключая телевизор.

Хозяйка зевает. Трет затылок.

– Видно, опять атмосферное давление упало. Вот сейчас наглотаюсь всякой гадости – и на боковую.

Женщина достает из тумбочки свою домашнюю аптечку, капает какие-то капли, пьет их, морщится, затем глотает еще таблетки.

– Включи себе бра, пожалуйста, а я сейчас общий свет погашу. Я привыкла рано ложиться. И рано вставать.

– А я еще немного почитаю….пособие по истории для поступающих, – сказала Катя.

– Ох, и не завидую я сегодняшним учителям, которые историю в школе преподают, – сказала Клавдия Ивановна. – Сейчас эту историю на все лады склоняют.

– А представьте, каково нам …все это учить и сдавать… А вы что в школе преподавали?

– Географию.

Женщина гасит общий свет.

– Ну, вот и еще один день прошел, – зевая, говорит она. – А перед сном не забудь сказать: на новом месте приснись жених невесте. Может, приснится кто…

– Хорошо, если не забуду, – засмеялась Катя.

Спустя какое-то время девушка гасит свет, с улыбкой проговаривая фразу, которую ей посоветовала произнести, на ночь глядя, Клавдия Ивановна.

Утомленная поездками и впечатлениями, засыпает быстро. В объятиях Морфея Катерине привиделось, что идет она по коридору коммунальной квартиры, но не нынешней, а той, какой она могла быть когда-то, давно: совершенно неузнаваемой и шикарной. Девушка заходит в роскошную ванную комнату, всю из мрамора в нежных розово-сиреневых тонах, с мозаичным полом, огромными зеркалами и золочеными светильниками. Она видит свое отражение в зеркале в образе романтической девушки, облаченной в красивую старинную сорочку, украшенную дорогими кружевами. Какая-то тень вдруг мелькает в зеркале. Девушка оборачивается в открытую дверь ванной комнаты и … видения начинают исчезать, потому что Катя просыпается. К реалиям жизни ее возвращает настойчивый и громкий звонок, который громко звонит в одну из пустых комнат коммуналки.

Она зажигает бра, смотрит на Клавдию Ивановну. Но та крепко спит, даже похрапывает.

Катя гасит свет и начинает прислушиваться.

В конце коридора скрипит дверь, слышны шаркающие шаги, которые приближаются. Затем доносится звук открываемого замка. Слышны приглушенные голоса: ворчанье старой татарки и еще мужской голос, от звука которого Катя невольно вздрагивает.

Девушка долго ворочается, не может уснуть. Наконец, засыпает тревожным, чутким сном.

В это время в конце длинного коридора появляется мужчина. Его походку можно сравнить с хищной поступью крупного зверя из семейства кошачьих… Неслышно ступающие в мягких кожаных джурабах ноги замирают у двери в комнату Клавдии Ивановны.

А Кате в это же время снится продолжение ее сна. С того момента, когда в роскошной старинной ванной в зеркале промелькнула тень…

Девушка оборачивается, подходит к двери, выглядывает в коридор. Ей кажется, что она видит какое-то подобие улетающей огромной черной птицы. Она закрывает двери ванной комнаты, оборачивается и вдруг замечает, что прежняя красота помещения улетучилась. Перед ней – огромная ванная комната с облупившейся плиткой.

Катя раздевается и принимает душ. Вскоре замечает, что кто-то рвется в ванную, так сильно, что, кажется, сейчас слетит с петель дверь…

Даже проснувшись, Катя не может отойти от испытанного ужаса и явственности видения.

Она решает включить бра. При свете немного успокаивается. Но тут ей начинает казаться, что у двери она слышит какую-то возню.

Девушка встает с постели и тихонько крадется к двери.

На двери накинута цепочка. В единственном замке торчит ключ со стороны комнаты. Оторопев, девушка видит, как ключ… медленно-медленно проворачивается, пока не падает с сильным стуком.

Катя вздрагивает и смотрит на Клавдию Ивановну. Но женщина спит.

Девушка, как загипнотизированная, стоит перед дверью до тех пор, пока не поворачивается ручка и …дверь приоткрывается. Теперь ее удерживает лишь старая, но крепкая цепочка.

Катя включает общий свет и бросается к постели хозяйки. Она сотрясает спящую женщину.

– Проснитесь, проснитесь… Клавдия Ивановна!

– Что? Что такое?

Пожилая женщина, наглотавшаяся на ночь лекарств и вдруг разбуженная среди ночи, силится понять происходящее.

– Там… Там, за дверью… Я знаю, это он…

Женщина встает и подходит к двери.

– А…У меня такое уже бывало. Я цепочку накину, а ключ забываю повернуть. Это от сквозняка дверь открылась, наверное.

– Я видела, как проворачивали ключ…

– А тебе не привиделось? – сонно соображая, спросила Клавдия Ивановна. – Хотя, странно… Дверь могла открыться от сквозняка, но ключ-то сам не выпадет.

– Так и я об этом же говорю. Я слышала легкие шаги сначала…

– Да как же ты слышала? Ты что ли не спала и прислушивалась?

– Я спала, но мне сон страшный приснился. Я проснулась… а тут …это…

– А мне супруг мой покойный снился, когда ты меня разбудила, – вздохнула женщина, – ладно, давай спать.

И Клавдия Ивановна закрыла двери, вынула ключ из замочной скважины, поправила цепочку и погасила свет.

Утро. Завтрак закончен. Хозяйка комнаты убирает со стола остатки вафельного торта в холодильник, ставит чашки с блюдцами на поднос и собирается идти на кухню.

Невыспавшаяся Катя в это время заторможено перебирает содержимое своей сумочки.

– Ой, а давайте я помою посуду, – спохватывается девушка.

– Еще чего. У тебя дел своих мало, что ли, абитуриентских? – немного сердится хозяйка.

– Вообще-то, вы правы. Мне в академию надо съездить.

Катя мнется, как бы подбирая нужные слова.

– Вы не подумайте только ничего такого… что мне у вас плохо… Но я узнала, что иногородним дают общежитие.

– А… Так тебе скучно, наверное, со мной? – без всякой обиды в голосе спросила гостеприимная москвичка.

– Нет. Что вы… Это от меня – одно беспокойство. Вот среди ночи сегодня вас разбудила.

– Ночью чего только не привидится. А днем все по своим местам становится. Я уж точно знаю, раз ключ выпал – значит, сама же его плохо воткнула.

– Вы уж меня извините… Но если удастся, то я все же в общежитие перееду. – И тихо, так, чтобы хозяйка не слышала, добавила, – еще одну такую ночь я просто не переживу…

– Что ж, Катюша, поступай, как тебе лучше, – вздохнула женщина. – Конечно, тебе там с подружками веселее будет.

В комнате, где находится «Приемная комиссия» толпится несколько озабоченных абитуриентов. Среди них – и Катя. Она стоит возле стола, за которым восседает все та же женщина из администрации. Только сейчас она уже не сладкоголоса, а суетлива, раздражена и отмахивается от абитуриентов, как от назойливых мух.

– Ты сейчас пойдешь в нашу бухгалтерию на первый этаж, – обращается она к Катерине. – Вот по этой квитанции – оплатишь триста рублей за участие в завтрашнем экзамене. А по этой – за проживание в общежитии. Заплатишь за полмесяца. За это время, думаю, с поступлением все определится…

Катя берет бумаги и выходит из комнаты.

Не дожидаясь лифта, она быстро сбегает по ступенькам, идет по длинному коридору, пока не исчезает за дверью с табличкой «Бухгалтерия».

Вскоре выходит оттуда и, уже не спеша, с интересом рассматривает разнообразную вузовскую информацию, которая украшает стены коридора с обеих сторон.

У двери с надписью «Библиотека» девушка притормаживает, дергает за ручку. Дверь открывается.

В большой комнате, у стойки, где обычно выдают книги, сидит единственный молодой человек в кресле и что-то читает. Худосочного вида юноша, скорее всего, по просьбе руководства института исполняет трудовую повинность на общественных началах. Увидев приближающуюся к нему симпатичную девушку, откладывает книгу.

– Добрый день… Мне бы учебник по русскому языку или… пособие для поступающих.

– Ты абитуриентка? – спросил «библиотекарь поневоле».

– Да.

– Мы обслуживаем только студентов. А вообще-то, такие учебники дома надо иметь, – сказал немного назидательно худосочный.

– Я и имею, только не потащишь же все учебники за собою в Москву, – вздохнула Катя.

– Понятно, – дружелюбно согласился юноша. – В виде исключения могу дать почитать. Но только здесь, под моим присмотром.

Юноша вышел и вскоре возвратился с тоненькой и потрепанной брошюркой.

– И это все? – удивилась Катя.

Юноша многозначительно зачитывает заглавие.

– «Сто самых популярных тестов по русскому языку для абитуриентов». Да этой брошюрке цены нет. Я сам в прошлом году по ней готовился. Перепиши все и вызубри…

– Я так и подумала, что ты здесь учишься, – благодарно улыбнулась девушка.

– Ага, я – псих, и звать меня Кирилл. Псих – в смысле будущий психолог…

Девушка называет свое имя, кладет на стойку свой пропуск абитуриента с фотографией, берет брошюру.

– Вот спасибо…

– И все? – чуть насмешливо спрашивает новый знакомый, который явно заскучал без общения в тиши библиотеки.

– Ну, очень большое спасибо, – отвечает Катя, сознавая свое обаяние и усаживаясь за один из столиков пустого читального зала.

– Вот и помогай после этого…

Юноша изучает Катин пропуск, незаметно приклеивая с обратной его стороны тоненькую липкую полоску, на которой напечатаны его имя и номер телефона.

Спустя какое-то время Кате захотелось есть. И она решила наведаться в столовую.

Здесь было немноголюдно и полно свободных столиков. Катя приготовилась вкушать пиццу, сок и какое-то песочное пирожное.

Неподалеку от себя она заметила все ту же женщину из администрации и полную даму в цветастом платье, похожую на чью-то родительницу, которые уже заканчивали обед.

Случайно Катя увидела, как полная дама достала из сумочки конверт и положила его на стол, прикрывая рукою.

До Кати долетают обрывки фраз.

– Я уезжаю сегодня вечером…

– Да не волнуйтесь вы так. Все хорошо будет, – женщина из администрации ловко передвигает тарелку с недоеденным салатом, прикрывая ею конверт. После чего «конвертируемая валюта» плавно попадает в карман ее костюма.

Дамы уходят.

Катя снова направляется в библиотеку.

– А ты не подскажешь, как быстрее добраться до общежития? – прощаясь с Кириллом, поинтересовалась она.