Текст книги "Когда сбывается несбывшееся… (сборник)"

Тимур глубоко вгоняет этот длинный «гвоздь» в шею Толику.

Тот вскакивает от боли и неожиданности, и, зажав одной рукой рану, из которой сочится кровь, бьет Тимура ногами по голове. Затем с трудом перекидывает его через палубу в Москву-реку.

Сквозь небольшие окна дебаркадера внутрь проникает тусклый свет, делая чуть заметными очертания предметов.

Катя уже пересмотрела все кадки с растениями, пытаясь найти среди них емкость поменьше. Но безуспешно. Все они очень тяжелые. Ей их не поднять, чтобы разбить окно.

В одной из них она неожиданно натыкается на крошечный пластмассовый трезубец, которым обычно разрыхляют землю в цветах. И быстро начинает выгребать землю в одной из кадок.

Освободив емкость до половины, она начинает катить кадку с пальмой к ближайшему от входной двери окну, обламывая на пути ветви экзотического растения, все время озираясь на главную лестницу.

Прежде, чем поднять кадку, девушка попыталась выдернуть растение с корнем, но ей это не удалось. Приподняв трясущимися от напряжения руками наполовину наполненную землей емкость на неудобный маленький подоконник, Катя навалилась на нее всем своим хрупким телом, стараясь выдавить стекло.

Первое стекло дало сначала трещину, потом разбилось от повторных попыток. Наконец, выдавлено и второе стекло, вместе с ним наружу вывались и кадка с потрепанной пальмой.

Катя подтягивается и вылезает в окошко, оказываясь, наконец, снаружи платформы, на которой стоит плавучий домик.

От берега Катю отделяет полоска воды, в которую она не сразу решается прыгнуть.

Но голос, который она слышит позади себя, сквозь разбитое окно, заставляет ее это сделать.

– Тварь, ты куда…

Двери плавучего домика распахиваются. И на пороге появляется Толик, представляющий собой жуткое зрелище. Его шея обмотана окровавленными кухонными полотенцами. Его распирает агрессивность раненного зверя. Правой рукой он держится за шею, левой – пытается кинуть трап. Но сделать это одной, к тому же левой рукой, он не в состоянии. В азарте преследования он с усилием хватается за деревянный перекидной мостик двумя руками. Из его шеи хлещет кровь.

Трап, развернувшись не до конца и не достигнув берега, краем задевает за плечо барахтающуюся в воде Катю.

Она дернулась в сторону от удара, вдруг ощутив под ногами речное дно, стоя по грудь в воде.

Рванувшись вперед, рассекая воду руками, Катя, наконец, ступает на первую ступеньку, и, ощутив такую желанную твердь под ногами, кидается вверх по лестнице, выбегая на пустынную в это время набережную.

Она бежит по асфальту босиком, не оборачиваясь, обволакиваемая утренней туманной дымкой, которая плывет от реки. Бежит, оставляя позади себя страшный дом на воде, при входе в который лежит, запутавшись в окровавленных полотенцах, страшный человек…

Впереди – начинают вырисовываться очертания Крымского моста.

Очень раннее утро. Сейчас где-то около четырех часов утра. Набережная в это время пустынна. Город спит.

Бежать больше нет сил. Катя сбавляет темп. Просто бредет, оказываясь перед лестницей, ведущей на Крымский мост. Начинает медленно подниматься. Пройдя половину моста, останавливается. Ей это место знакомо. Она была здесь с Куронэко солнечным днем. И сейчас в ее памяти эхом отдаются слова: «Это известный мост самоубийц…убийц…убийц…»

Катя смотрит вниз на Москву-реку. Легкий, прозрачный как дымка, туман клубится над ней. Сквозь него она видит … плывущую по воде девушку с распущенными волосами в розовой футболке. И на некотором расстоянии от нее проступает ярким оранжевым пятном фигура мужчины.

Оторопев, онемев от увиденной картины, смотрит она на медленно удаляющиеся разноцветные пятна, потеряв ощущение времени.

К реалиям жизни ее возвращают голоса. Она вздрагивает.

По мосту идет подгулявшая компания из трех молодых людей. Они горланят песни, дурачатся.

Катя мгновенно срывается с места. Она снова бежит, преодолевая оставшуюся часть Крымского моста. Бежит, не слыша, что ей кричат вслед.

Петляя переулками в районе Садового кольца, Катерина все дальше удаляется от набережной Москвы-реки. Она проходит мимо бездействующих в это раннее время красивых офисов и заглядывает в спящие окна жилых домов, закрытых от случайных прохожих металлическими дверьми с домофоновыми запорами.

Свернув на небольшую и безлюдную улочку, Катя вдруг оказалась перед старой церковью, купола которой находились в строительных лесах. Она поднялась по разбитым ступеням храма. Первые двери были открыты. Войдя в них, она прошла ко вторым дверям.

В большую щель старинных церковных дверей девушка увидела женщину-служительницу, наводящую порядок в храме: она чистила большие церковные подсвечники и протирала стекла немногочисленных икон.

Катя постучала в двери.

– Откройте. Пожалуйста, откройте…

Женщина оборачивается на тихий голос. Затем идет к дверям, отодвигает защелку. И видит перед собой совершенно обессилевшую босую девушку, которая сидит на полу, ухватившись за двери, как за последнее спасение.

В одной из комнат квартиры, где живет женщина, работающая в церкви, спит на диване Катя, одетая в простенький ситцевый халатик.

Хозяйка заглядывает в комнату.

Катя ворочается и просыпается.

– А, матушка Татьяна, – радостно говорит она.

– Ну, вот и хорошо, что проснулась.

– Уже вечер, – с удивлением замечает Катя.

– Вечер другого дня, – сказала матушка Татьяна. – Я тебе чай заварила успокоительный – мяту, душицу, чабрец. Вот ты и спала крепко. А во сне человек отдыхает.

– Ой, мне же домой надо было позвонить, – заволновалась Катя.

– Не волнуйся, твои родители знают, что ты у нас, – успокоила ее женщина. Мы у тебя паспорт нашли в кармане, кошелек… У настоятеля нашего – отца Николая есть знакомый, который работает в милиции. В общем, твои родители завтра вечером прилетают. Они уже звонили. Говорят, что заберут тебя, и вы поедите отдыхать в Турцию.

– Это… Это не мой паспорт. И не мой кошелек. Моя сумка остались там…на реке. И паспорт, и телефон тоже, – в отчаянии сказала девушка.

– А мы думали… Ты ведь толком ничего не могла объяснить. Мы только поняли, что с тобой приключилась беда…

– Мне срочно нужно позвонить домой – в Глазов, – простонала Катерина.

– Так значит, ты не из Ростова? Вот те на. Звони, звони, конечно.

Катя подбегает к телефонному аппарату, набирает домашний номер. Но ей никто не отвечает.

– Они же там с ума сходят…

…Купе поезда дальнего следования, который едет в Москву. В нем – мама Кати и ее старшая сестра Света, молодая женщина лет двадцати пяти, чем-то схожая с Катей, но с более резкими, суровыми чертами, как бы наглядно подтверждающая расхожее житейское наблюдение о том, что младшие сестры – всегда красивей.

Обе женщины очень встревожены. У Катиной мамы – заплаканные глаза.

– И отец в больнице, – выдохнула мать.

– Ничего, за ним там присмотрят, – сказала дочь.

В комнату общежития, где живут абитуриентки, комендант общежития привела Катину маму и сестру.

– Вот… Смотрите… Одна уже уехала, – усмехается. – Такая была причуда. А две еще оставались – светленькие такие обе. Я их даже путала иной раз. И фамилии даже какие-то схожие.

– Вот смотри: ее вещи, чемодан – все на месте, – сказала Света.

Мама Кати в расстроенных чувствах садится на стул, всхлипывает.

– Да вы не убивайтесь так. Найдется. Молодежь эта – сумасшедшая. Я чего тут только не насмотрелась. Загуляли с подружкой, небось.

– Она не такая, – сказала мама.

– Мы сейчас в институт поедем, – сказала Света. – Я вам номер телефона оставлю на всякий случай. Вдруг она объявится. И еще. Нам негде в Москве остановиться, а сколько мы пробудем здесь, сами не знаем.

– А-а-а… Ну, это как договоримся, – понимающе кивнула комендант.

– Значит, договорились? – уточнила Света.

– Приезжайте, приезжайте, – заинтересованно ответила женщина.

Катина мама и Света уходят.

Комендантша, оглядев еще раз придирчиво комнату на предмет порядка, закрывает ее.

Над дверью красуется новая табличка из пластмассы с номером «четыре».

В приемной комиссии Гуманитарной академии родственники Кати разговаривают с дамой из администрации – Стелой Георгиевной.

Она просматривает списки, отрицательно качая головой.

– Нет… Сошина Екатерина Владимировна среди студентов не значится.

– Да она звонила нам, что поступила на платное. Мы ей деньги выслали – пятьдесят тысяч, – сказала Света.

– Да мало кто что говорит, – ответила насмешливо дама. В прошлом году вот тоже одна поступала… Родители ее потом разыскивали.

– Нашли? – с тревогой в голосе спросила Катина мама.

– Нашли… А девушка в массажном салоне устроилась на подработку…

– Думайте, что говорите, – Света кивнула на маму, которая, к счастью, не поняла намека. – И достав фото Кати, спросила, – посмотрите, может быть, вы ее вспомните?

Стела Георгиевна безразлично посмотрела на фото.

– Ну что вы от меня хотите? – с раздражением в голосе сказала она. – Это только первый поток прошел. А их по три потока проходит при поступлении. Я не в состоянии всех запомнить.

– К кому же нам обратиться за помощью? – убитым голосом спросила Света.

– Обратитесь в милицию, – безразличным голосом ответила дама.

Женщины выходят.

А дама из администрации раздосадовано смотрит им вслед.

Мама Кати и Света останавливается у стенда с институтской информацией. Света роется в сумке, достает оттуда липкую ленту, прикрепляет фото своей сестры на стенд. Затем отходит к подоконнику, достает лист бумаги, что-то пишет, и прикрепляет бумагу под фото. На ней написано: «Пропала девушка – Катя Сошина. Если вам что-то известно, позвоните по номеру…»

В это время по коридору идет Кирилл. Увидев фото Кати и расстроенных женщин, он останавливается.

– Я знаю эту девушку. А что случилось? – поинтересовался он.

– Я ее старшая сестра, Света. А это – мама. Дело в том, что три дня от нее нет никаких вестей. И телефон не отвечает.

– А она обычно звонит домой каждый день – утром и вечером, – добавила, всхлипывая, мама.

– Катя сказала нам, что поступила на платное обучение. А тут дама одна заявляет, что у них такой студентки не значится, – продолжала Света.

– Что за чушь? Я точно знаю, что она поступила, и к тому же – на бесплатное обучение. Пойдемте со мной.

Молодой человек выводит их во дворик Гуманитарной академии, подводит к стенду. Внимательно просматривает списки.

– Что за ерунда, – удивился он. – Это какая-то ошибка. Я сам видел ее фамилию в списке бюджетников… А вы к кому-нибудь уже обращались?

– Да, в «Приемную комиссию». Там женщина такая… неприятная, – сказала Катина сестра.

– А, Стела Георгиевна. Понятно, – усмехнулся Кирилл.

Молодой человек задумывается.

– Идемте со мной, – говорит он родственницам Кати.

Все трое снова входят в здание Гуманитарной академии.

Кирилл ведет женщин учебными коридорами, останавливаясь у комнаты с надписью «Деканат».

– Подождите меня здесь, – сказал юноша и зашел в деканат.

В деканате в это время находился один-единственный парень, который сидел за компьютером и играл в «стрелялки».

– А где Маша? – поинтересовался Кирилл.

– Обедает, – ответил парень.

Подсаживаюсь к юноше, Кирилл попросил: «Привстань чуток»…

– Жизненно необходимо? – переспросил тот.

– Необходимей не бывает…

Молодой человек неохотно встает, уступая место Кириллу.

Кирилл садится за компьютер, быстро щелкает клавишами.

– Ага, вот…

Затем быстро распечатывает на принтере какой-то список. Выходит в коридор, где его ждут женщины.

– А теперь идемте со мною.

Он ведет маму Кати и Свету в «Приемную комиссию».

Трое входят в комнату. Родственники Кати останавливаются чуть поодаль.

Институтская дама делает вид, что не замечает их.

– Кирилл, что у тебя? – обращается она к студенту, видя в его руках какую-то бумагу.

– Я по поводу Кати Сошиной.

– Да уже разобрались, вроде, – недовольно буркнула дама.

– Вы сказали этим женщинам, что Екатерина Сошина у нас не учится. Но Сошина – студентка нашей академии. Она поступила на бюджетную основу. Вот… – Кирилл протянул бумагу Стеле Георгиевне.

Дама меняется в лице. Она видит первый список, который был ею подменен. Но быстро берет себя в руки.

– Какая молодежь у нас невнимательная, – говорит она, качая головой и набирая телефонный номер.

– Алло, быстро секретарей ко мне.

Появляются две девушки – Маша и Даша, которым дама давала перепечатывать список.

– Я же просила вас быть внимательными…

– А что случилось? – заволновались обе секретарши.

– Случилось, – строго сказала дама из администрации. – Вот у нас куда-то из списка пропала Сошина Е.В.

Даша смотрит на Машу.

– А, припоминаю. Так она печатала, – кивает Маша на напарницу, – а я вычитывала. Там была Сохина Е.В. и Сошина Е.В. и я подумала…

– Меня мало интересует, кто о чем думал, – грубо перебила девушку Стела Георгиевна. – Я только хочу сказать, что на работу секретарей в коммерческом вузе всегда найдутся желающие.

– Конечно, мы виноваты, – подключилась к разговору Маша. – Это же понятно, что если человека вычеркнули из бюджетного списка, он автоматически попадает на платное…

Девушка достает лист из папки.

– Вот… Посмотрите. Вы сами вычеркнули Сошину, а вписали Сохину. Этой бы ошибки не произошло, если бы…

– Всё. Свободны, – сказала резко женщина из администрации обеим девушкам – секретаршам, не давая договорить Маше и выхватывая у нее из рук список.

– Ну, вот и разобрались, – сказал Кирилл.

Обе секретарши уходят.

Прежде, чем выйти в коридор, Света с нескрываемым презрением посмотрела на Стелу Георгиевну.

Катина мама, похоже, так ничего толком и не поняла из этого разговора.

– Представляешь, Катюша наша даже на бесплатное обучение поступила, – сказала она матери. – А эта мымра…

– Лишь бы доченька скорее нашлась. А поступила – не поступила, платно – бесплатно, мне уже как-то все равно. Ничего не хочу, ни Москвы этой, ни института туризма, – отрешенно сказала мать.

– Спасибо тебе огромное, – сказала Света Кириллу. – С одним делом уже разобрались. Может, сейчас на почту съездим, узнаем, получала ли она деньги, или в милицию сначала? – тут же обратилась она к матери.

– На почту ехать не обязательно. Скажите мне номер почтового отделения, – сказал юноша.

Света роется в сумке. Достает записную книжку, называет номер почты.

– Я сейчас, – Кирилл уходит.

Вскоре возвращается.

– Я все узнал, – сказал юноша. – Катя приходила за телеграфным переводом три дня назад. Но почему-то ушла, так и не получив денег. Да, та женщина с почты еще сказала, что она была с какой-то девушкой…

– Ну, наверное, с соседкой по комнате. Ее Аленой зовут, – обрадовалась Катина мама хоть каким-то вестям о дочери.

– Очень может быть, – задумчиво сказала Света, машинально набирая номер мобильного телефона своей сестры.

– Не отвечает? – спросила мать.

Света отрицательно покачала головой.

– Да что ж это такое! Я с ума сойду… не отвечает и не звонит.

– А вы запишите мой домашний телефон, – обратился Кирилл к Свете. – У Кати тоже мой телефон есть, вот только она ни разу мне не позвонила. И дайте мне телефон ее мобильника, я тоже буду прозванивать…

– А я бы на ту почту съездила, поговорила с той работницей. Может быть, она еще что-нибудь вспомнит, – сказала Катина мама.

– Да, пожалуй, – согласилась с ней дочь.

И обращаясь к Кириллу, спросила: «А как нам в милицию обратиться?»

– Это можно сделать в округе, где находится наша академия или… еще можно там, где находится общежитие, – пояснил Кирилл. – Нужно написать заявление и оставить фото.

– Решено. Сейчас едем на почту, – сказала Катина сестра. – А потом – в милицию в районе общежития. Тем более, что в общежитии мы договорились с комендантом насчет проживания. А, может, и Катя там объявится.

– А я сейчас домой еду. Давайте созваниваться, – сказал молодой человек.

– Конечно, конечно. Спасибо тебе большое. Ты так нам помог.

– Так идем на почту? – спросила Катина мама.

– Это здесь недалеко. Пешком можно дойти. Я вам покажу, – сказа Кирилл.

… А тем временем, Катя, одетая в ситцевый цветастый халатик, встревоженная отходит от домашнего телефона матушки Татьяны.

– Никто не отвечает? – сочувственно спросила женщина.

– Со вчерашнего вечера… не знаю, что и думать.

– А может, они все в Москву поехали на твои поиски?

– Ой, что вы… Что же мне делать? Я не могу больше вот так сидеть.

– Куда же ты без документов? И в таком состоянии? Я тебя одну никуда не отпущу, – решительно сказала гостеприимная хозяйка.

Катя подходит к стулу, на котором висят ее вещи – выстиранный голубой топик и отглаженные джинсы, намереваясь переодеться. Она замечает, что один из задних карманов джинсов чуть топорщится. Она лезет в карман и оттуда достает тоненькую, выстиранную бумажку с фотографией. Это ее абитуриентский пропуск.

– Вот смотрите: мой пропуск в академию, – обрадовалась Катерина. – Оказывается, он у меня был в заднем кармане.

Она протягивает его женщине.

Матушка Татьяна берет в руки пропуск, читает, разбирая немного размытые слова.

– Сошина Екатерина Владимировна…

Бумажка выскальзывает у матушки Татьяны из рук, падает, переворачиваясь другой стороной. Женщина поднимает его и видит тоненькую бумажную полоску-липучку, на которой пропечатано: «Кирилл, т. 245–84–27».

– А тут какой-то телефон, – говорит женщина.

Катя берет пропуск.

– Это телефон Кирилла. Он учится в академии, – обрадовалась неожиданно обнаружившейся связи с внешним миром Катя.

– Ну, вот и позвони ему, объявись. Наверняка, твои родственники будут искать тебя через институт. А через него они могут узнать о тебе.

– Точно. Вы правы…

Девушка подбегает к телефону, набирает номер.

– Алло… Добрый день, а можно поговорить с Кириллом?

– Его сейчас нет дома. Что ему передать? – ответил женский голос.

– Передайте, что звонила Катя и… чтобы он мне перезвонил по номеру… Это очень срочно.

– Хорошо, передам, – пообещала женщина.

Кате не сидится. Она возбуждено ходит по комнате.

– Я понимаю, может, это нехорошо. Но я не могу… не могу встречаться с родителями Алены, рассказывать им обо всем этом…

– Так мы же сначала не знали с отцом Николаем, что ты – Катя, – сказала матушка Татьяна. – Теперь этим занимается милиция. От милиции они все и узнают. А вообще, какая страшная история… Ну, и тебе придется со следователем пообщаться. Ты только не волнуйся раньше времени.

– Как я хочу домой. Забыть все это. Может, тогда мне перестанут кошмары сниться?

– Ты стонала во сне, я слышала, – сказала хозяйка.

– Мне снилось, что я тону, – сказала девушка. Я ухватилась в воде за плавающую дверь, на которой был написан номер «четыре»… И как будто я знаю, чтоб мне не утонуть, надо этот номерок оторвать. Отрываю, а под ним другой – номер «13»… Я хочу оторвать и его, а он складывается у меня на глазах из единицы и тройки – снова в четверку… И опять повторяется все сначала. И опять я тону…

– Да, настрадалась ты…

В это время звонит телефон.

Матушка Татьяна снимает трубку.

– Да, да, сейчас, – подзывает Катю.

Девушка хватает телефонную трубку.

– Катя, ты где? Тебя все ищут – твоя мама, сестра и я.

– Кирилл, я… – она не может говорить, потому что слезы душат ее.

Матушка Татьяна берет трубку.

– Все уже хорошо. Записывайте адрес…

В отделении почты, где несколько дней назад была Катя, ее мама с сестрой разговаривают с почтовой служащей.

– Ну, я пришла, а их уже нет. Смотрю в окно, а они в маршрутку садятся, – рассказывает женщина.

– Ну, может, вам что-то еще запомнилось или показалось странным?

– Она бледная какая-то была. Ее, вроде, подружка под руку поддерживала. А их еще какой-то молодой человек сопровождал. Он тоже сел в маршрутное такси…

– О, боже, – вырвалось у Катиной мамы.

– Да успокойся ты, все люди ездят на маршрутках, – сказала Света.

– А в той маршрутке никого кроме этих троих и водителя не было, – сказала почтовая служащая.

– То есть, вам показалось, что водитель ждал только их? – уточнила Света.

– Да, мне почему-то именно так и показалось.

В это время у Светы звонит мобильный телефон. Катина мама вздрагивает.

– Не волнуйтесь, Катя нашлась, – радостным голосом оповестил Свету Кирилл. – Я тут подумал: вы ведь плохо знаете Москву. Давайте поедем вместе.

– Мам, Катя нашлась…

От радости женщины обнимаются и плачут.

Служащая почты, глядя на них, тоже радуется чужой радости.

… За дверью с надписью «Деканат» по одну сторону большого полированного стола сидит заместитель ректора Гуманитарной академии – женщина лет сорока пяти, по другую – Катина мама и Света.

– В моей практике такого еще не было: девочка поступила на бюджетное место, а вы хотите забрать документы, – сокрушается ученая дама.

– Я уже никакой академии, никакого туризма не хочу, – решительно сказала Катина мама.

– Я вас понимаю. История жуткая. Мы сами все в шоке, – сказала заместитель ректора. – Но ведь можно учиться и на заочном. У нас есть и дистанционная форма обучения. Можно перевестись, приезжать два раза в году – на зимнюю и летнюю сессии. Пожалуйста, вы можете сопровождать свою дочь в этих поездках.

– Правда, мам, давай не будем рубить с плеча, – сказала старшая дочь. – Катя готовилась, так хотела поступить. И – поступила.

– Жаль, что сама Катя не присутствует при этом разговоре, ведь решается ее судьба, – сказала ученая дама.

– Ей сейчас не до этого, – отрешенно сказал Катина мама. – Вот вчера со следователем опять разговаривали. Совсем замучили ребенка.

– Все утрясется, – сказала заместитель ректора. Это просто неудачное стечение обстоятельств, которое уже позади. Зачем же отказываться от будущего? – И после некоторой паузы добавила, – вы же не пришпилите ее на всю жизнь булавкой к своей юбке? Птенцы вырастают и улетают из гнезда… Это непреложный закон жизни.

– Ну, в общем, решено, – сказала Света. – Пока она придет в себя, переводите ее на заочное или дист… – запнулась на полуслове Катина сестра.

– Дистанционное… обучение, – подсказала заместитель ректора.

– Да. А потом видно будет, – сказала Света. Может, я вместе с ней учиться буду…

Мать с удивлением посмотрел на дочь.

– Вот и договорились, – улыбнулась ученая дама.

В купе поезда, который едет из Москвы трое: мать и две дочери.

Из окна виден Кирилл, с которым уже все простились. Он стоит на перроне, показывая знаками Кате, что они будут созваниваться.

– Что-то подружка моя опаздывает, уже скоро поезд отходит, – сказала Катерина.

На перроне появляются запыхавшиеся Куронэко и Ооками.

– Извини, что опоздали. Мы в салон заходили, за платьем, – кричит в закрытое окно «девушка в черном».

Куронэко показывает на большую коробку, которую держит в руках Ооками.

– Я замуж выхожу…

Трое пассажирок купе с интересом смотрят в окно.

Куронэко выхватывает коробку у своего приятеля, начинает распаковывать платье. Достает, прикладывает к себе длинное бальное платье на бретельках из черного шифона, расшитого бисером и блестками.

– Красивое?

Катя кивает утвердительно.

– Да она просто сумасшедшая, – тихо сказала мать.

– Ну, а я выходила в белом. А толку… Все равно разошлись, – с грустью сказала старшая дочь.

Поезд трогается.

Провожающие Кирилл, Куронэко и Ооками машут руками, пока не исчезают из виду.

Размеренное, почти бесшумное покачивание поезда. Мама сидит, обняв Катю. Света устало смотрит на обеих.

– А как там наша соседка? – вдруг спросила Катя.

Мать вздрагивает от неожиданного вопроса.

– Да все кричала по ночам про какие-то туманы, – пожала плечами Света.

– Про туманы… Я так и знала, – задумчиво сказала Катя.

– Что знала? – с испугом и недоумением спросила мать.

– Она меня предупреждала. Об опасности. Я же говорила: она ясновидящая, а не сумасшедшая.

– А ты веришь? – спросила младшая сестра у старшей.

– Может быть, – задумчиво ответила Света.

– А давай ее навестим, когда приедем – сказала Катя, садясь рядом с сестрой.

– Давай…

Мать оторопело смотрит на своих дочерей, особенно, на младшенькую, которая тут, рядом с ней, болтает, как ей кажется, какую-то ерунду. Напряжение пережитых дней измотало ее вконец. Женщина в изнеможении прикрывает глаза.

Поезд уносит их прочь от Москвы…