Текст книги "Управление культурами"

• формулировка универсальных прав человека должна получить конкретное позитивное содержание в соответствии с социальными условиями и возможностями для развития каждого человека;

• проблема глобального управления должна быть решена на основе программы, учитывающей многомерный характер данной проблемы и позволяющей разграничить сферы действия эффективных рыночных механизмов и сферы коллективных (международных) действий, направленных на сохранение общечеловеческого достояния и на решение гуманитарных вопросов.

Государство-нация, задавая естественные рамки действия всех институтов гражданского общества, тем самым до сих пор обеспечивало их легитимность. Может ли глобальное гражданское общество, не имея аналогичных нации коллективистских форм самоидентичности, решить эту проблему?

Формирующееся на наших глазах глобальное мегаобщество обладает всеми признаками открытого общества, но автоматически не обеспечивает торжества демократии в глобальном масштабе. Глобальная тенденция перехода от доминирования вертикальных иерархических структур к быстрому росту разнообразных горизонтальных сетевых структур, сопровождаемому «революцией в умениях и навыках», которая охватывает аналитические способности человека, его эмоциональный мир и способности к воображению, привела к тому, что государственно-центричный мир потерял монополию на международной арене. Но именно растущее сообщество демократических государств на протяжении XX в. было гарантом демократических прав и свобод. Кумулятивный эффект процессов либерализации, коммерциализации и демократизации вызвал глобальное изменение роли национального государства, что поставило перед демократической общественностью вопрос о поиске новых демократических процедур, не исключающих способа принятия решения большинством голосов, которое основано на чувстве национальной идентичности. Модель принятия решения в результате рационального и всестороннего обсуждения, проводимого экспертами, также базируется на чувстве коллективной идентичности (экспертократия, по Ю. Хабермасу) и может быть дополнена моделью интерактивных опросов телезрителей или участников других телекоммуникационных сетей (телекратия). Однако без демократизации международных глобальных и региональных институтов парадокс демократического управления разрешить не удастся. Если нет коллективистской идентичности, то демократические механизмы принятия решения представляются малоэффективными.

По мнению М. Цюрна, можно создать на наднациональном уровне условия, компенсирующие космополитический демос и обеспечивающие нормальную жизнедеятельность демократического политического сообщества:

• в области прав – гражданских, общечеловеческих и социальных – признание каждого автономным индивидуумом, имеющим право на личную самореализацию, в том числе на наднациональном уровне. Такие условия созданы в странах ОЭСР. Европейская комиссия по правам человека отслеживает их соблюдение;

• взаимное доверие между членами политического сообщества, подразумевающее, что взятые кем-то однажды обязательства непременно будут им соблюдаться;

• общественный дух (public spirit, gemeinsinn), характеризующий полноценный демос, каждый представитель которого готов поставить коллективные интересы выше индивидуальных.

• публичный дискурс, являющийся практическим воплощением общественного духа в коммуникативных сетях, чья эффективность непосредственно зависит от степени развитости навыков публичной коммуникации у членов политического сообщества. Пока в элитных сетях доминируют интересы транснациональных корпораций, ключевым остается вопрос, сумеет ли широкая общественность сместить центр тяжести в этой публичной коммуникации;

• солидарность внутри глобального политического сообщества, свидетельствующая о готовности каждого индивидуума пожертвовать ценным для себя во имя общих интересов.

Предварительный анализ, проведенный М. Цюрном, показывает, что перечисленные предпосылки формирования политического сообщества, которое могло бы стать системообразующим элементом глобального гражданского общества, находятся в весьма разной степени зрелости. Слабейшими звеньями демократического устройства мегаобщества вследствие наблюдающейся даже в развитых странах культурной разнородности являются публичный дискурс и солидарность. Но культурная разнородность может стать не столько источником разобщенности, сколько вызовом, стимулирующим поиск и применение демократических процедур, развитие демократических институтов, в первую очередь международных территориальных органов представительной демократии. Важную роль в этом могут сыграть международные неправительственные организации, формирующийся сектор волонтерского труда при условии, что удастся разрешить дилемму, с которой сталкиваются активисты этих организаций и этого сектора, освоившие риторику глобализма и экономического неоконсерватизма – как трансформировать мир, составной частью которого себя ощущаешь? Опыт ЕС показывает, что создание наднациональных демократических институтов должно начинаться с региональных структур, в рамках которых культурная гибридизация позволит интенсифицировать образование коллективных идентичностей, отвечающих духу глобального гражданского мегаобщества. Речь идет о формировании культурных регионов как «точек роста» глобальной политической культуры.

Тема 6
Цивилизационный капитал

Культурное наследие как конкурентное преимущество. Сетевые команды транспрофессионалов – субъект совместного развития

В последнее время актуален вопрос о том, как обеспечить конкурентоспособность России, ее регионов и бизнеса в глобальном мире. Успех определяется долей экономического субъекта в глобальном цивилизационном капитале.

Цивилизационный капитал включает несколько составляющих. Во-первых, это рынки вещественных активов; во-вторых, рынки финансовых активов, измерение которых также представляется возможным; в-третьих, рынки неосязаемых активов, куда входит и репутационный капитал как показатель овладения цивилизационным капиталом каждым субъектом глобальной экономики. Как же измерить данный тип активов?

Цивилизационный капитал прошел несколько стадий развития. В традиционной цивилизации формой цивилизационного капитала являлась частная (семьи) и общественная (страны) собственность. В индустриальной цивилизации добавляется собственность корпоративная, связанная с появлением сфер деятельности. В настоящее время начинают доминировать сетевые формы организации. В связи с этим появляется собственность на неосязаемые активы. (Пока институционализирована интеллектуальная собственность.)

В рамках глобальной трансформации, которую переживает «цивилизация профессионалов», развернулась конкуренция между проектами глобальной цивилизации (это инвестиционные проекты, которые концентрируют и обогащают цивилизационный капитал в его различных формах). Жизненный цикл «цивилизации профессионалов» включает индустриальную и постиндустриальную стадии. США доминируют, реализуя версию глобальной цивилизации как творческой цивилизации (проект Ф. Знанецкого). Если верить изысканиям американского социолога Р. Флорида, в мире развернулась конкуренция за активы творческого капитала. Эта трансформация порождает новую фазу в эволюции «цивилизации профессионалов». К императивам творческой цивилизации относится в первую очередь транспрофессионализм как источник ключевых конкурентных преимуществ. Транспрофессионалы живут в сетях, работают командами и регулируют свою творческую деятельность.

Деятельность транспрофессиональных сетей устойчиво генерирует творческий капитал. Функцией творческого капитала является расширенное воспроизводство совместно-творческой деятельности. Регулятивы совместно-творческой деятельности и компоненты творческого капитала включают:

• индивидуальное творчество – человеческий капитал;

• социальное творчество – социальный капитал;

• культурное творчество – культурный капитал;

• моральное творчество – репутационный капитал;

• духовное творчество – интеллектуальный капитал.

Существует три базовых типа социальной координации, три типа организации человеческого взаимодействия: иерархические, рыночные и сетевые системы. Каждая существует с момента возникновения сложных социальных процессов, которые регулируют отношения между людьми и группами. В ходе истории эти процессы были отрефлектированы и выведены в определенные модели.

Основные типы социальной координации основаны на соответствующих принципах:

• иерархия – на принципе контроля;

• рынок – на принципе поиска баланса;

• сетевые системы – на принципе горизонтальной коммуникации.

Каждый тип социальной координации в определенный период может доминировать в социальной системе. Например, концепция гражданского общества вызывает к жизни именно сетевой тип организации. Эта концепция подразумевает право меньшинств на участие в социальных коммуникациях, что труднодостижимо в иерархических структурах. Безусловно, типы социальной координации существуют не в чистом виде, а только во взаимопроникновении.

Необходимость в сетевых структурах возникает в тот момент, когда нужен дополнительный социальный ресурс, когда существующая социальная стратификация и общественная конфигурация несоразмерны политическим или культурным задачам, которые стоят перед обществом.

Еще один важный момент, сопряженный с понятием «сеть», связан с окончанием холодной войны. Когда история мира обсуждалась в терминах экономического противостояния Востока и Запада, в массовом сознании существовало представление о рыночной экономике и экономике социалистической. Мир социальной координации представал в двух ипостасях. Потом оказалось, что этой биполярностью все не исчерпывается. Есть еще один тип экономического устройства, называемый неформальной экономикой.

Она процветает в странах Юго-Восточной Азии и Восточной Европы. Экономическая деятельность протекает в «кружках доверия». Сюда же можно отнести экономические сообщества, основанные на национальном или конфессиональном принципе, – «исламская экономика», микроэкономические сообщества в мегаполисах. Такая экономика близка к понятию сети. С окончанием холодной войны стало ясно, что наряду с двумя ресурсами, которые так долго определяли жизнеустройство европейской культуры, – деньгами и властью можно говорить о третьем ресурсе – общественном доверии.

Многие реалии сегодняшнего дня имеют сетевую природу. Целый ряд привычных вещей в экономической, социальной и культурной жизни сейчас переживает эволюцию. Меняются структура управления государством, его институты. Однако наступление «эпохи сетей» не означает, что исчезают системы, основанные на других принципах. Так, расширение масштаба неформальной экономики во многом связано с дефициентностью государственного управления. Но дело не только в этом. Сетевые сообщества начинают развиваться и делаются более заметными в тот момент, когда возникает заказ на иной тип государственного устройства. Это своего рода реакция общества, которое пытается оценить ситуацию и сформировать некое техническое задание на иной тип государственного управления. Концепт гражданского общества – это попытка постоянной коммуникации между государственными и общественными структурами, возобновления общественного договора.

Одним из фирменных знаков Европейского экономического сообщества, созданием такого рода общественно-государственной коммуникации стал концепт культурных регионов. Это некоторая форма, войдя в которую и идентифицируя себя с неким культурным регионом те или иные группы получают возможность влиять на процессы, происходящие в Европе. В этом смысле концепт культурных регионов – это инструмент укрепления сетевых европейских сообществ, полезных с точки зрения наднациональной бюрократии.

В России многие социальные образования формально можно назвать сетевыми сообществами, например этнические сообщества в городах, исламские сообщества, профессиональные ассоциации. Но это сообщества «для себя». Если говорить о сетевом принципе организации общества, каждая из этих групп должна оставаться прозрачной для других, демонстрировать определенные ценности, позиции и вступать в некую общественно-политическую коммуникацию. И ровно в той мере, в какой эта коммуникация присутствует, можно говорить о концепции гражданского общества, построенного на ресурсах коммуникации и взаимного доверия.

Основная характеристика российской ситуации в последнее десятилетие: есть публичные субъекты, которые могут быть идентифицированы по своим интересам и целям, но нет публичного пространства, в котором они могли бы существовать.

Публичные технологии строятся в основном под краткосрочные прагматические цели, например выборы или продвижение товара. Чтобы публичное пространство проявилось, недостаточно технологического мастерства. Нужен некоторый концепт или система концептов, которые делают диалог между группами осмысленным. Нужно, чтобы им было о чем разговаривать. Это не обеспечивается движением самой сети. Но если есть публичная инфраструктура, которой можно воспользоваться, то это может приводить к реорганизации самого «тела» сетевых сообществ.

Сетью называются не люди или организации, занимающиеся одним и тем же делом, а сообщества, в которых присутствуют различные члены (бизнесмены, политики, культурные деятели) и которые объединяются по другим принципам. Нужны объединяющий концепт, инфраструктура коммуникаций в нетехнологическом смысле, высвобождение возможности себя идентифицировать.

А пока более выгодной стратегией является непрозрачность – формирование своего замкнутого мира и решение всех вопросов внутри него. Общепринятой формой «разгерметизации» бизнес-пространства выступает, например, обсуждение вопроса о социальной ответственности бизнеса. Сетевые формы взаимодействия становятся актуальными при наличии ряда условий.

Можно предположить, что в зависимости от распространения форм организации совместно-творческой деятельности будут расти ассоциации, имеющие сетевую структуру. Таким образом, граница между открытыми корпорациями и профессиональными ассоциациями стирается, а инновационная «цивилизация профессионалов», образующая ядро глобальной суперцивилизации, все больше будет приближаться к идеалу «творческой цивилизации», сформулированному Ф. Знанецким. Этот переход к новым формам организации (самоорганизации) совместной деятельности сопровождается, по оценке Дж. Розенау, «революцией в мастерстве». По сути, речь идет о новом типе профессионализма – транспрофессионализме. Это коллективно распределенная способность рефлексивно связывать и сорганизовывать представителей различных профессий для решения комплексных проблем. Синергический эффект, без которого немыслимо в наши дни конкурентоспособное предпринимательство, составляет главный признак транспрофессиональной деятельности (или коллективной мыследеятельности). В связи с этим новые требования предъявляются к тем, кто реально будет включаться в процесс управления карьерными портфелями.

Новизна состоит в том, что на динамику человеческого капитала воздействуют не традиционными социально-институциональными (политическими, экономическими и правовыми) средствами, а инструментами, которые следует отнести к числу культурных институтов. К концу 1980-х гг. в практике корпоративного менеджмента возобладала принципиально новая тенденция. Объектом управления становятся организационные культуры корпорации. Нередко их причудливое сочетание порождает феномен корпоративной культуры. Поэтому новейшие кадровые технологии ориентированы на остававшийся практически вне поля внимания кадровых менеджеров социальный, культурный и моральный капитал. Инновационный характер современной экономики требует, чтобы инвестиционные потоки, обеспечивающие развертывание форм совместно-творческой деятельности, скоординированно направлялись не только в человеческий, но и в поддерживающий социальный, культурный и моральный капитал.

Культурный капитал – это главный капитал для людей, которые находятся в стенах высшего учебного заведения, поскольку вузы как культурные институты являются местом аккумуляции культурного капитала нации или сферы деятельности.

Существует проблема недокапитализации нашей страны. Менеджер, который работает как транспрофессионал, в ответ на вопрос: «Чем ты управляешь?» – отвечает очень жестко и однозначно: «Я управляю не людьми, не процессами, не потоками, а организационными культурами».

Уместно вспомнить П. А. Сорокина. Доминирует грубый, чувственный материальный мир, и вдруг в конце XX в. корпорации начинают управлять нематериальными активами под названием «корпоративная культура». Технология такого управления (пока единственная конкурентоспособная) – это технология организационного научения. Выглядит это примерно так: с 9:00 до 15:00 корпорация работает, а с 15:00 сотрудников обучают на их рабочих местах через корпоративный интранет анализу проблем, поиску оптимальных вариантов решений, созданию творческих групп с разными вариантами подходов, проработке вариантов решений, реализации и опять анализу. И далее при необходимости вторая рефлексивная петля – приглашение консультантов или отправка людей на учебу. Такова система работы современной самообучающейся корпорации, которая стремится быть конкурентоспособной. Сейчас любая организация вынуждена так работать, если она не хочет оказаться неспособной к инвестициям в культурный капитал.

Подобным образом традиционно строилась работа учебной кафедры. Это была аккумуляция культурного капитала: учебные планы, фиксирование проблем, обратная связь со студентами и т. д. Эти формы инвестирования в культурный капитал раньше были в наших культурных институтах.

Каковы же принципы транспрофессионализма в управлении?

Во-первых, транспрофессионалы независимо от того, какое место они занимают в управленческой пирамиде, за счет своих навыков, способностей к рефлексии и мышлению могут выходить на самый верхний уровень, т. е. видеть целое, «мыслить глобально, действовать локально».

Во-вторых, транспрофессионалы могут всегда организоваться в рамках одной команды с профессионалами из различных дисциплин, социальных институтов. За счет этого можно задать комплексное, трансдисциплинарное видение проблемы, которую предстоит решить.

И в-третьих, транспрофессионалы способны построить, как правило, очень сложную проектно-организованную или матричную форму, которая позволяет решить проблему и контролировать ее реализацию.

Если в традиционных организационных структурах «наверху» находящиеся люди командуют, а «внизу» работают представители самых разных профессий, жестко организованные по функциональному признаку, то задача транспрофессионалов-управляющих состоит в том, чтобы применить свои знания, умения и навыки для комплексного решения проблемы, практически значимой для людей, которые находятся «внизу». Принцип демократии конца XX в. – это не просто правление большинства, но возможность удовлетворить индивидуальные интересы на локальном уровне. Если система управления и власть способны это сделать, то они профессионалы совершенно нового сорта. В зарубежной литературе их называют ти-менеджерами. Транспрофессионалы не сидят в привычных вертикальных структурах власти. Это люди, которые живут и организуют свою работу совершенно по-новому.

Уже появился термин «трансфессионал», которым обозначают людей, способных жить и работать в глобальной творческой цивилизации, сообразуясь с императивом совместно-творческой деятельности – единство индивидуального, социального, культурного, морального и духовного творчества.

Тема 7
Управление проектами в эпоху глобальных трансформаций

Как управлять развитием? Кризис традиционных технологий управления. Принципы совместно-творческой деятельности. 

Переход между фазами развития (фазовый переход) всегда носит кризисный характер и предполагает преодоление фазового барьера. Приближение цивилизации к фазовому барьеру проявляется в резком повышении инновационного сопротивления общества, дисбалансе между комплементарными социальными организмами, потере синхронизации между управляющими системами и управляемыми процессами, социальном «перегреве» вследствие спонтанной генерации идентичностей и нарастании интенсивности антропотока. Есть множество оснований полагать, что индустриальная фаза подошла к завершающей стадии своего существования и уже вплотную приблизилась к фазовому барьеру. Грядущая фаза развития в общественной науке маркирована по-разному: «информационная», «постиндустриальная», «когнитивная», «ноосфера». Однако эти наименования в силу фундаментальной неопределенности процессов развития следует считать предварительными.

В условиях перехода к новой фазе развития основной проблемой является поиск и конструирование управленческих технологий, адекватных становящейся социокультурной реальности, которые одновременно ее и формируют. При этом надо отдавать отчет в том, что современные системы управления сложились еще «в прошлой реальности». В результате неизбежное в условиях глобализации использование этих технологий приводит управляющие системы в состояние кризиса, внешним проявлением которого являются увеличение числа и тяжести совершаемых ошибок, угроза утраты ими адекватности в мировом масштабе, что может привести к непредсказуемым последствиям.

Первым фактором кризиса традиционных управляющих систем в условиях глобализации является потеря объекта, поскольку объекты управления усложняются, становятся комплексными, системными, тогда как управленческие технологии ориентированы на узкую предметную деятельность Особенно это свойственно структурам государственного управления.

С этим связан второй фактор управленческого кризиса – необходимость и умение работать со знаниями, относящимися к различным предметам деятельности, что находит выражение в практике создания экспертных и проектных команд, соразмерных системным объектам.

Третий фактор кризиса традиционных управляющих систем – работа в условиях неопределенности, когда долгосрочные действия требуют корректировки, что приводит к необходимости выработки не просто плана действий, а стратегии развития, подразумевающей уже не только прогнозирование и планирование, но и сценирование. А это требует целеполагания, коллективного самоопределения, а также концептуализации.

Четвертый фактор кризиса традиционных управляющих систем в условиях глобализации, ослабления и размывания национального государства в прежних формах – изменение роли национальных элит. Это происходит на фоне появления новых субъектов мирового развития и новых способов формирования мировых элит.

Причиной управленческих проблем является в первую очередь небывалая мобильность различных видов ресурсов, прежде всего финансовых и человеческих, а также возможность их высокой концентрации в том или ином регионе. Классический пример представляет современный фондовый рынок. Изменение сознания сотни его ключевых игроков способно изменить финансовую ситуацию в мире.

Таким образом, традиционные общественные управляющие системы в условиях глобализации в силу не устранимых в обозримом будущем причин неуклонно снижают свою эффективность и все труднее справляются даже с рутинными функциями, не говоря уже о необходимости выработки стратегических решений.

В пространственном плане мировая конкуренция стремительно приобретает характер конкуренции между регионами и макрорегионами, принадлежащим к различным локальным цивилизациям. При этом участники конкуренции между цивилизациями разделены еще глубже, чем стороны традиционного межнационального конфликта. Они не только преследуют разные цели разными методами, но в принципе не в состоянии понять ценности и смыслы друг друга. Финансово-технологическая экспансия Запада, этническая – Китая, социально-религиозная – ислама не просто развертываются в разных плоскостях, они часто воспринимаются друг другом как глубоко чуждые и даже враждебные явления прежде всего в силу кардинальных различий в жизни. Компромисс возможен только при изменении образа жизни: либо принять чужие ценности и отказаться от своих, либо выработать рамочные смыслы для всех участников компромисса цивилизационного контекста.

Можно выделить культурологические типы восприятия пространства-времени:

• китайское восприятие предполагает неподвижность и утвержденность на месте всего временного содержания;

• индийское дает движение, хочет уничтожить все содержание времени и превратить в ничто;

• античное дает блаженно-успокоенное равновесие времени и вечности (холодная статуя без жара субъекта и болезни тела, глаза без зрачков);

• древнееврейское живет абсолютизацией исторического процесса и предвидением будущего века;

• западноевропейское мироощущение, наследующее еврейско-христианский историзм, абсолютизирует личность, человеческий дух.

Наблюдаются принципиальные отличия в отношениях человека, природы и техники. Иудейско-христианская доктрина противопоставляет человека и природу, тогда как буддизм и индуизм рассматривают человека как часть природы. На Западе существует вертикальное противопоставление природы и трансцендентного Бога, а на Востоке – горизонтальное противопоставление природы и сделанного человеком, технического. В западной традиции нет противопоставления природы и техники. Восточные цивилизации показывают пример диалога культур, когда открытость и заимствования из внешнего мира ограничиваются материально-практической сферой и исключены из духовной области.

В настоящее время существует конкуренция между локальными цивилизациями, которая выражается в разного рода конфликтах между макрорегионами, принадлежащими разным социокультурным мирам. К такого типа конфликтам можно отнести международный терроризм и наркотрафик. Противодействие им не носит системного характера, а все прямолинейные решения приводят только к усложнению ситуации. Классический пример продемонстрировал Президент США Буш, подписавший после разгрома движения талибан директиву, ограничивающую борьбу с посевами наркосодержащих культур в Афганистане, что привело к значительному (более чем в 100 раз) росту производства наркотиков в Афганистане.

Цивилизационная конкуренция более, чем какая-либо иная, ведется за утверждение «повестки дня», т. е. конкретной области противостояния и его принципов. Обычно эти принципы соответствуют определенной области деятельности.

Финансово-экономические технологии остаются наиболее универсальным средством глобальной конкуренции. В отличие от идеологической, религиозной или тем более этнической экспансии, финансовая экспансия никого не отталкивает, поэтому круг ее потенциальных сторонников и проводников максимально широк, как и возможности выбирать лучший человеческий ресурс в том или ином макрорегионе. В силу своего образа действий проводником финансовой экспансии объективно служит почти всякий участник рынка. Он может зарабатывать на финансовых рынках деньги для террористов, но образ его действий объективно, помимо воли превращает его в проводника интересов и ценностей США. Граница между сторонником и противником той или иной цивилизации лежит в плоскости признания того или иного образа жизни.

Универсальность и комфортность западных ценностей особенно важны при анализе одной из ключевых компонент глобальной конкуренции – ориентации элит погруженных в нее стран. Действия каждой элиты создают (или не создают) интерфейс для включения в мировые процессы. Сами же элиты интегрируются в новую формирующуюся цивилизацию. И хотя в среднесрочном плане национальную конкурентоспособность определяет эффективность управления, в долгосрочном плане на первое место выходят мотивация и воля страновых и региональных элит. В силу того что с началом глобализации конкуренция стала осуществляться в первую очередь в сфере формирования сознания, важнейшим фактором конкурентоспособности общества становится то, как формируется сознание элиты. Влияние на сознание элиты конкурирующего общества становится одним из важнейших инструментов конкуренции между цивилизациями.

Очевидно, что элиты располагают значительно большими возможностями, чем рядовые граждане. На них лежит ответственность за формирование общих смыслов и ценностей становящейся глобальной цивилизации. Но сейчас мы все (элита в том числе) находимся между различными цивилизациями – и в пространстве, и во времени. Эта межцивилизационная ситуация и есть главный симптом кризиса цивилизационной идентичности.

Выход из кризиса и переход к новой цивилизации – это управленческая сверхзадача, которая стоит перед глобальными элитами. Ее решение зависит от ее способности менять социокультурные рамки и управленческие технологии. Перед современными элитами, которые во многом ориентированы еще на принципы анализа и выработки решений в рамках «организационно-технической системы», характерные для так называемых экономических субъектов деятельности, стоит нетривиальная задача принятия решений и управления в социальных системах. Но из исследовательской позиции очевидно, что любые процессы деятельности реализуются в определенной социокультурной среде, т. е. в определенных группах с конкретной социально-психологической атмосферой, менталитетом. Может оказаться, что социокультурная система (а тем более цивилизационная общность) в принципе не является таковой, чтобы допустить организационно-технические воздействия. Тогда задача сводится к проектированию такой системы деятельности (а значит, таких процессов, функциональных структур и требований к материалу), которая допускала бы реализацию отношения организации (управления).

Там, где «материал» деятельности (группы и коллективы, знаки и символы, отношения и взаимоотношения) может рассматриваться как соответствующий процессам и всей исходной системе, идет речь о руководстве (администрировании). Если самодвижение материала выходит за рамки элементарной координации и нормализации, речь должна идти об управлении, реализующемся на нижних слоях организационно-технических систем.

Конечно, объектом организационной деятельности могут быть не только процессы, а значит, не только они выражаются в организационной форме. В общем случае «организация» возникает при столкновении двух процессов – организационной деятельности и тех или иных процессов организуемой деятельности, превращающихся в объект организационного воздействия. В силу этого всякая организация, закрепляя те или иные процессы деятельности, обеспечивает их поддержание и воспроизводство. Функционируя как организованность, она консервирует деятельность и по мере трансформации систем деятельности начинает играть тормозящую роль. В какой-то момент происходит разрыв между актуальными процессами деятельности и процессами, которые призвана поддерживать и обеспечивать данная организация. Организация перестает соответствовать системам деятельности, тем более процессам ее ближайшего развития, и с этого момента требует реорганизации.