Текст книги "Точка кипения"

– Так это я и есть, – самодовольно заявил Уж. – Только не делай резких движений, я не собираюсь тебя мочить. Это Матросу надо, а мне нет. Хочешь узнать почему?

Валет кивнул головой. Ему было все равно, что слушать, лишь бы говорил человек, а не его смертоносное оружие.

– А что именно тебя интересует? Почему тебя хочет шлепнуть Матрос или почему не хочу я?

– Все, – тихо выдохнул наркоторговец, продолжая сидеть прямо и глядя строго перед собой.

Он боялся повернуться, опасаясь, что любое неосторожное движение может спровоцировать убийцу и станет в его жизни последним.

– Ты привел в команду мента. Только чудом его сумели вычислить, иначе он бы отправил всех нас на нары. За это Матрос решил тебе отомстить. Но в последнее время у него кругом сплошные обломы. Команда уже потеряла уйму народу, а дальше может быть еще хуже. Поэтому я решил, что умереть должен Матрос, а не ты.

Услыхав такое, Валет забыл об осторожности. Взгляд, полный надежды и удивления, остановился на беспристрастном лице убийцы. Уж выставил ладонь, словно затыкая рот намеревавшемуся что-то сказать Валету – Команда должна возродиться с новым паханом, более смелым, хитрым и удачливым. Хочешь из жертвы превратиться в нашего хозяина, получать нормальные бабки и самому не рисковать, толкая наркоту?

Ну что мог сказать на это Валет? В принципе ему и так жилось нормально, он бы не стал особо усердствовать ради того, чтобы подняться всего на одну ступеньку. Но отказ был равнозначен смертному приговору. Хотя и согласие чревато летальным исходом. Ведь Матрос орудует не сам по себе, его подпирают измайловцы, которые могут жестоко отомстить за убийство своего ставленника.

– И не боись измайловцев, – словно прочитав его мысли, сказал Уж. – Им по барабану, кто будет хозяином команды, главное, чтобы мы убирали за ними самое вонючее дерьмо. А эту работу делаю я.

Тело Валета, напрягшееся и готовое к броску, вновь сковал жуткий леденящий страх. Ох, не от избытка дурости так спокоен сидящий рядом с ним человек. Ведь он матерый убийца, наверняка у него в запасе разные хитрые приемчики, и стоит Валету дернуться слишком резко, тут же место главного наркоторговца команды станет вакантным.

Уж шкурой чувствовал обуявший Валета ужас, и его буквально распирало от ликования. Пусть боится, это даже хорошо А когда Уж шлепнет Матроса и Валет узнает об этом, он будет опасаться повторения участи своего бывшего хозяина, для него каждое словечко, каждый намек мокрушника станет неоспоримым руководящим указанием. Уж из обычного киллера станет серым кардиналом команды. Такая перспектива убийце очень понравилась.

Глава 37

Чиж здорово подвел Комбата. Казалось бы, сидел на острове, колотясь осиновой дрожью за свою шкуру, чистосердечно каялся в грехах, сыпал адресами и фамилиями сообщников, бил себя в грудь, давая любые клятвы, а все равно надул, скотина. Когда Рублев отправился по указанному адресу, он сначала был приятно удивлен. Обычный подъезд без замков и консьержа, в котором так легко скрутить подвыпившую жертву. Но предварительная разведка дала обескураживающие результаты: в названной Чижом квартире жила тихая чета пенсионеров, бесконечно далекая от криминальных разборок.

Комбат, прикинувшись заплутавшим гостем из глубинки, решил побеспокоить стариков. Разбуженная трелью звонка бабуля накинула на дверь цепочку и встревоженно разглядывала незнакомца.

– Извините, ваш сын дома? – спросил Комбат.

– Нет у нас сына и никогда не было. Есть дочка, так она живет в Черемушках.

– Как же так! Вот он и адрес мне оставил, – Рублев ткнул под нос старушке вчетверо сложенную бумажку. – Хотя, может, я путаю, он вам не сын, а племянник. Но живет по этому адресу. Я ему должен посылку передать.

Но даже упоминание о посылке не вызвало у пенсионерки особого интереса.

– Нет здесь никаких племянников, мы уже лет двадцать одни живем. Одно время, когда совсем туго приходилось, только на хлеб с молоком хватало, брали постояльцев, но это давно было.

С потухшим взглядом Комбат вышел из подъезда. Ясный и четкий след превратился в издевательский мираж. Но уныние Рублева длилось недолго, сменившись надеждой. Ведь однажды он уже выходил на след бандитов, почему бы не попытаться снова? Вряд ли они так осторожны и после единственного инцидента скрылись в неизвестном направлении. Не теряя времени, Комбат помчался к ресторану. Так и есть – проститутки на месте, и никакая милиция их не берет. А вот Горшка с Кучером долго не было. Лишь через час они вышли из ресторана. Наверное, хлестали водку, кушали мясо. Комбат почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Ему тоже не мешало бы перекусить. Но что поделаешь, сначала работа, затем все остальное. Он осторожно разглядывал физиономии бандитов. К его огорчению, Кучер выглядел нормально, полученные раны зажили на нем как на собаке. Но Комбата больше интересовал Горшок, которого приводил в неописуемый ужас один только вид Рублева. Кучер испытывал к Комбату совсем иные чувства – жгучую, как серная кислота, ненависть и жажду мести, он сможет молчать под любыми пытками. А вот Горшок – слабак, не составит труда подтолкнуть его к чистосердечной и исчерпывающей исповеди.

Рублев отошел подальше и уселся на скамейку, наблюдая за дружками. Те мирно дымили, не подозревая о нависшей угрозе. В перерывах между затяжками Горшок рассказывал какую-то забавную историю, а Кучер изредка хихикал и все время энергично сплевывал под ноги. Казалось, он хочет прибить плевком вредное насекомое, ползающее по асфальту. Сигареты истлели, окурки шлепнулись на землю, и бандиты от нечего делать стали разглядывать прохожих. К ним подошла одна из девиц, что-то сказала, после чего кореши яростно заспорили. Вскоре Горшок сдался и побрел вслед за девицей через арку во двор, а Кучер бодрым шагом двинулся в ресторан.

"Какие-то проблемы в их борделе на дому”, – подумал Комбат, глядя вслед удаляющейся парочке. Однако проблемы оказались у “девятки” проститутки. Наверное, кто-то из старшего поколения, кипя ненавистью к развратницам, спустил “Жигуленку” колесо. Удивительно, но у Жрицы любви имелась “запаска”. Может, такие происшествия случались с ней регулярно? Горшок сменил колесо, женщина немедленно укатила, а бандит вдруг ломанулся к зарослям кустов в глубине двора. Ему было гораздо приятнее справлять малую нужду в кустиках, чем в душном сортире ресторана.

Как только женщина завела машину, Комбат решил возвращаться на исходную позицию. Он подумал, что Горшок отправится назад. Неожиданный променад бандита едва не застал его врасплох. Однако Рублев успел перехватить Горшка непосредственно у кустиков. Увидев Комбата, бандит застыл, раскрыв рот и выпучив глаза. Лицо его побледнело. Казалось, он вот-вот грохнется в обморок. Комбат подскочил к нему вплотную и спросил почти без иронии:

– Идти можешь?

Горшок молча закивал, словно китайский болванчик.

– Вот и отлично, – Комбат подтолкнул его за дерево, которое заслонило их от дома, где находилась квартира-бордель.

– Я же вам больше ничего не сделал, – пролепетал Горшок, которому и в голову не пришло бежать или сопротивляться.

– Ты хороший, – подтвердил Рублев, – а вот дружки твои – сволочи. Я хочу с ними разобраться, но для этого мне нужна твоя помощь. – Не бойся, глупыш, – сказал Комбат, заметив, что Горшок нервно дернулся. – Тебе не придется воевать с ними, ждать в засаде, схватываться в рукопашной.

Просто шепни мне адрес вашего главного, Тарзана.

Горшок выдал его сразу, без запинки и с видимым облегчением. Он ждал от Рублева куда больших неприятностей. Комбат даже не стал предупреждать бандита о необходимости молчать. Вместо него Горшок сам ляпнул:

– Вы ж только никому не говорите, что это я его заложил.

– Я буду нем, как фаршированная рыба, – ус; покоил его Комбат.

Он взглянул на часы. Половина восьмого.

– Когда обычно Тарзан возвращается домой?

– Понятия не имею, – пожал плечами Горшок. – Но если забурится в кабак, сидит там до упора.

– А упор – это сколько? – продолжал допытываться Рублев.

– Двенадцать. Хотя под настроение он в “ночнике” хороводит с девками до утра.

Очень скоро Комбат убедился в искренности бандита. С помощью названного Горшком шифра, выболтанного когда-то Тарзаном спьяну, Комбат легко открыл кодовый замок. Затем потянулись минуты напряженного ожидания. Комбат причалил между этажами, держа в поле зрения квартиру Тарзана и одновременно стараясь остаться не замеченным соседями. Если на четвертом этаже останавливался лифт или открывалась дверь, Рублев тигриными прыжками взмывал на пятый, а если все это происходило на пятом, кубарем слетал вниз.

Ожидание закончилось неожиданно рано. В начале одиннадцатого появился Тарзан. Он открыл нижний замок, щелкнул верхним, и тут ему в спину уперлось что-то твердое, обдавшее холодом даже через куртку.

– Открывай дверь и молча вперед, – услышал бандит.

Комбат мог вырубить Тарзана одним ударом, но не хотел рисковать. Вдруг кто-то из соседей услышит шум, а может, и наблюдает в глазок за происходящим? Если обойтись без мордобоя, любознательный сосед решит, что Тарзан явился домой со своим дружком, и тот, вдрободан пьяный, уткнулся ему в спину.

Тарзан в точности исполнил указания Комбата. Пройдя в квартиру и захлопнув дверь, Рублев уронил ставший ненужным металлический уголок. Бандит тут же развернулся, надеясь воспользоваться мнимой оплошностью противника. На лице его отразилась целая гамма чувств от ненависти до пещерного страха. Он узнал.

– Проходи, чего стал? Только без резких движений, – предупредил его Комбат.

Несколько секунд Тарзан боролся с искушением. Его так и подмывало броситься на ненавистного типа, сбить его с ног и озверело топтать ногами, остановившись только тогда, когда хлынет кровь, а тело жертвы забьется в агонии. Но он хорошо знал, насколько сила врага превосходит его собственную, и умел управлять своими эмоциями. Он развернулся и двинулся в комнату.

Комбат усадил Тарзана в кресло и стал за его спиной.

– Учти, от твоих слов зависит судьба моего друга, поэтому я не буду с тобой церемониться, – предупредил он. – Кто организовал добычу рубинов в Междуреченске?

Тарзан был ошарашен. Такого поворота разговора он ждал в самую последнюю очередь. До хруста в позвонках бандит повернул голову и уставился на Комбата.

– Да, я знаю о рубинах. И еще много интересного мне выболтали твои дружки Чиж и Кучер, – сказал Рублев, умышленно выгораживая Горшка, который выложил ему все как на духу.

– Я не знаю никакого Чижа, – ответил Тарзан.

– Знаешь-знаешь, хоть он из команды Ворона. Вместе с Чижом вы злодействовали в Междуреченске. Он просто завалил меня ценной информацией. Как и Кучер. Именно Кучер подсказал мне, где тебя вычислить.

– Сука! Урою гада! – не сдержался Тарзан.

– Попридержи язык. Отвечать только на мои вопросы, – Рублев от души заехал бандиту по затылку. – Кучер уверен, что ты знаешь организатора прииска, которого вы зовете хозяином, и долговязого ублюдка, выполняющего по его заказу убийства.

Тарзан был отнюдь не дурак. Он быстро сообразил, как воспользоваться ошибкой Рублева, считавшего Коровина, Матроса и Волыну одним лицом. Для правдоподобия бандит еще немного поиграл в молчанку, схлопотав несколько увесистых зуботычин, но, едва Комбат пригрозил использовать аргументы посерьезнее, тут же “раскололся”:

– Ладно, сдаю хозяина с потрохами. О его мокрушнике я ничего не знаю, честное слово, он его от всех скрывает, а самого хозяина вижу часто. Бабки ему отдаю, получаю ценные указания. Кличка его Матрос, – Тарзан использовал настоящую кличку, боясь, что Чиж или Кучер могли назвать ее. – Официально он владеет магазином электротоваров и, кажется, несколькими ларьками.

– Плевать мне на ларьки! Адрес! – воскликнул Рублев.

– Хозяин крайне осторожен. Он ни разу не назначал встреч у себя дома и постоянно менял кабаки, где мы собирались.

Бандит на самом деле не знал адреса Коровина, а если бы и знал, промолчал бы. Он рассудил просто. Вряд ли у Комбата хватит жестокости убить человека, наверно, он сдаст Тарзана в милицию, откуда его выпустят из-за отсутствия улик. И пока Рублев будет искать Коровина, они с Матросом подготовят ему достойную встречу.

– Что ты делал на прииске? – резко сменил тему Комбат.

– Охранял рабочих, – тихо ответил бандит.

– Ну конечно, только охранял, – язвительно заметил Рублев. – А егеря кто пытался убить? Может, Джек-Потрошитель?

– Только пытался, – воскликнул Тарзан. – Мы ведь не мокрушники, вот и лопухнулись по-черному, – Садисты вы! Хотели живых людей волкодавами травить.

– Мы боялись, что егерь и его дружок заметят нас первыми и расщелкают, как мишени в тире. По-, этому и взяли собак, которые должны были раньше учуять человека.

– А зачем вообще надо было убивать егеря? Рылись бы спокойно в земле, добывали рубины.

– Понятия не имею! Так Матрос приказал, а нам оставалось выполнять.

– Адрес магазина Матроса, быстро! – неожиданно рявкнул Комбат над ухом бандита.

– Олимпийский проспект, дом восемьдесят, – запинаясь, сообщил Тарзан.

– Как он выглядит?

– Кто?

– Ну не дом же. Твой хозяин.

– Парень лет тридцати, ростом под два метра, светловолосый, любит ходить в белых штанах и малиновом пиджаке, – соврал бандит.

– Ясно, – Комбат резким движением выдернул Тарзана из кресла, швырнул лицом на пол и больно уперся коленкой в позвоночник. – Я все думал, что с тобой делать. Отпустить? Ты меня заложишь своим дружкам, тому же Матросу. Убить? Противно руки марать. И тут вспомнил я хорошего человека, Илью Петровича Чащина, егеря Междуреченского национального парка, который продержал одного мерзавца связанным в квартире, пока не отомстил за смерть сына. Пожалуй, и я привяжу тебя к батарее и заткну рот кляпом. Живешь ты один, дружки твои в квартиру ломиться не станут, разве что нюхнут под дверью, не доносится ли запах разлагающегося трупа. И учти. Если ты вдруг ошибся, я твоего Матроса долго искать буду. Ты за это время можешь ненароком помереть от жажды.

Тарзан попытался освободиться, но с таким же успехом он мог бы вырываться из-под парового катка. Тогда он заскулил:

– Я не знаю адреса организатора прииска, а фамилия его Коровин. Он чуть выше среднего роста, лет сорока, волосы темные, остальное забыл. И у него действительно есть магазин, только не на Олимпийском проспекте, а на Сиреневом бульваре. Номер дома точно не помню, где-то в квартале от пересечения с Никитинской улицей.

– Вот теперь ты молодец! Но в обнимку с батареей тебе все же придется посидеть, – сказал Комбат, доставая прочный шелковый шнур.

Глава 38

"Похоже, дело серьезное, раз Волына устроил личную встречу”, – подумала Черняева, садясь в автомобиль.

Теперь это была относительно скромная “Маз-да-626”, но тоже с тонированными стеклами.

Женщина поймала себя на мысли, что называет авторитета только Большой, а раньше могла под настроение назвать его Игорем и даже Игоречком. Как же она изменилась! Всего за две встречи с Борисом. Точнее – за одну, ведь первое их знакомство в домоуправлении скорее являлось обоюдной разведкой, официальной прелюдией к чему-то настоящему, прекрасному, незабываемому.

Странное дело. Волына был моложе Рублева, в последнее время, вращаясь в избранном обществе, приобрел светский лоск, цивилизованные манеры, а главное, как еще совсем недавно считала Анастасия Леонидовна, имел то, что превращало банального самца в настоящего мужчину – много денег. Почему же тогда ее неудержимо тянуло к Комбату? Частично ответ давала хорошо известная истина – сердцу не прикажешь. Но было и вполне логичное объяснение. За нынешним благообразным фасадом Волыны скрывалась мерзкая тварь. Ради удовлетворения личных интересов авторитет способен на любые поступки. И ее, Черняеву, он использует исключительно в собственных интересах. Пока она ему нужна, он ее бережет, платит ей деньги. Но если вдруг Волына перестанет нуждаться в ее услугах, он ее уничтожит и вычеркнет из памяти.

А Комбат в первую очередь заботился об окружающих его людях. Для него это было так же естественно, как для Волыны ублажать себя, любимого. За долгие годы Рублев приучил себя обходиться самым минимумом, а бьющей из него энергии хватило бы, чтобы обеспечить жизненные потребности десяти таких, как он. И почти вся она щедро расходовалась на других людей. Комбат был олицетворением надежности, он никогда не унизит любимую женщину, а при необходимости отдаст за нее жизнь. Лишь одно не устраивало в нем Черняеву. Как она убедилась во время последней встречи, Комбат умел ненавидеть и его врагам трудно было рассчитывать на прощение. А ведь это имело непосредственное отношение к Анастасии Леонидовне.

"Мазда” зарулила в подземный гараж. Волына – небывалый случай – лично спустился встретить женщину.

"Наверняка этому мерзавцу понадобилось от меня что-то особенное”, – решила Черняева.

На столике в кабинете авторитета она увидела бутылку армянского коньяка особой выдержки, вазочки с фруктами. Воздух был насыщен густым ароматом хорошего кофе.

– Что желаешь? – спросил Волына, и в его голосе впервые за годы их знакомства женщина уловила заискивающие нотки.

– Я желаю знать, чем обязана приему на высшем уровне, – резковато начала Анастасия Леонидовна.

– А как иначе можно встречать депутата Государственной Думы?

– Не вижу я здесь никакого депутата Госдумы, – сказала Черняева, с преувеличенным вниманием осмотрев комнату.

– Глянь в зеркало, – посоветовал авторитет.

– Зачем? Лучше ты мне все объясни. Как я понимаю, до выборов еще три года, за это время может всякое случиться.

– Забудь про три года. Мои люди добыли информацию, что у одного из членов пропрезидентской думской фракции саркома. Жить ему от силы полгода. Мы перетерли вопрос с одним из лидеров фракции. Им позарез нужна энергичная, деловая и умная женщина вроде тебя. Ведь они, как обезьяны, стремятся подражать цивилизованному миру, где треть членов парламента – бабы. Значит, ты будешь самым реальным кандидатом в Думу, если подсуетишься и станешь членом их объединения.

В словах Волыны чувствовалась недоговоренность. Анастасия Леонидовна, наглядно подтверждая мысль авторитета о ее незаурядном уме, демонстративно закинула ногу за ногу, чувственно провела ладонью по обнажившейся коленке и спросила:

– Перед тем как стать членом, я должна кое-что сделать как женщина?

– Умница, – похвалил ее авторитет. – Этот деятель общался с тобой на каком-то объединенном совете и с тех пор исходит слюной и спермой. Он мечтает заволочь тебя в койку.

– Значит, я должна осуществить его мечты, а он за это – твои.

– Наши мечты, – мягко поправил ее Волына и, глядя на брезгливо сморщившееся лицо Черняевой, сказал:

– Да, предчувствия тебя не обманывают. Ему за шестьдесят, он низенький, толстенький, с морщинистой кожей. Но вспомни, сколько раз ты спала за бабки с еще худшими мужиками. А за одну ночь с ним я лично отстегну тебе десять тысяч баксов.

– Десять кусков за ночь – деньги солидные. Но ведь он станет моим начальником и повадится при каждом удобном случае нырять в мою койку, – сохранив брезгливую мину, сказала Черняева.

– Ой, какие мы стали нежные. Но других вариантов нет, придется помучиться. На крайняк, если будет совсем невмоготу, выскочишь замуж. Тогда он отцепится, – все еще добродушно посоветовал авторитет.

Однако Черняева почувствовала, что в любой момент его терпение может лопнуть и он заговорит с ней иначе, станет требовать, угрожать. В любом случае ей придется подчиниться его воле, так лучше сделать это, не обостряя отношения с уголовником, которому достаточно пошевелить пальцем, чтобы уничтожить ее.

– Видно, судьба у меня такая. Ступила в молодости на скользкую дорожку и уже не могу с нее сойти, – вздохнула Черняева. – Так где господин депутат назначил мне встречу?

Господин депутат ждал ее на казенной, а может, уже и приватизированной им квартире. Наверное, авторитет намекнул, что с женщиной не стоит миндальничать, водить по ресторанам или, смешнее того, в кино, а можно сразу приступить к телу.

Депутатские хоромы поражали необъятными размерами. Остальное шло по убывающей. Качество отделки было добротным, но ничего сверхъестественного, а обстановка заставляла думать, что депутат живет на одну зарплату.

"Это тебе не либеральные демократы, которые любят щегольнуть своим богатством. Небось тщательно скрываешь левые доходы от придирчивого ока товарищей по партии”, – язвительно подумала Черняева.

Словно в подтверждение ее мыслей, она увидела изобилующий деликатесами стол, в центре которого стоял роскошный букет орхидей. Депутат, представившийся Женей, галантно усадил Черняеву рядом с собой. Он оказался менее противным, чем представляла себе Анастасия Леонидовна, но это только усилило ее раздражение.

– Я пришла сюда обсуждать дела, а не пьянствовать, – довольно резко сказала она.

Евгений сделал вид, что не заметил резкости. А может, действительно не заметил?

– Под рюмочку человека узнаешь куда быстрее. Сейчас выпьем, поговорим по душам, разберемся, кто чем дышит. А о делах говорить рано, сначала надо вас с людьми познакомить.

Он чувствовал себя несколько не в своей тарелке, и Черняева решила усугубить ситуацию.

– А ваша семья дома осталась или вы закоренелый холостяк? – ангельским голосочком спросила она.

Был бы здесь Волына, убил бы ее на месте. А депутат замялся и после паузы тихо сказал:

– Это не имеет отношения к нашей с вами будущей работе.

Черняеву передернуло. Отвращение, которое она испытывала, переступив порог этой квартиры, с каждой минутой усиливалось. Она не могла слушать депутата, смотреть в его масляную физиономию. Он был ей противен – до тошноты, до рвоты. Впрочем, она до поры до времени ловко скрывала это и начала действовать с чисто женской хитростью. Анастасия Леонидовна решила споить будущего друга по партии. Черняева усердно подливала ему водку, а сама маленькими глотками пила шампанское. Увы, дорогой Женечка в избытке обладал самым ценным для народного избранника качеством – с упорством бульдозера он двигался к поставленной цели, и вскоре Черняева с ужасом заметила, что водка в стопке остается почти нетронутой. Женечка тоже стал не пить, а пригубливать. Он захмелел ровно настолько, чтобы желание обладать взяло верх над стыдом, и начал действовать.

С тихим жужжанием стереосистема всосала лазерный диск, и в комнату, словно морская волна, хлынула слезоточивая мелодия. Депутат церемонно наклонился и потащил даму танцевать. Но Женечка крупно просчитался. Лучше бы он включил мелодии своей молодости: танго, вальс. Эта музыка не вызывала у Черняевой особых эмоций, с ней у нее не было ничего связано. А пронзительный, исполненный болью и страданием голос Селин Дион напомнил женщине о трогательной истории пятилетней давности, одном из самых длительных и страстных ее романов, где чувства были горячи и взаимны. Да, кажется, тот мальчик тоже любил ее, хотя и был на десять лет моложе. К сожалению, их выследили люди его отца, в то время известного банкира, и вернули мальчика невесте. Самое обидное, что папу месяцев через восемь пристрелили. Скоты, не могли сделать этого на год раньше. Может, теперь она была бы женой русского мультимиллионера.

Музыка стихла, Черняева открыла глаза. О, какое это было жестокое надругательство над ней и знаменитой сказкой! Там чудовище превратилось в красавца, а здесь остался престарелый депутатствующий урод. Он крепче сжал объятия, словно надеясь слиться в одно целое с роскошным женским телом.

– Женечка, а ты, дружочек, ничего не забыл? – вкрадчивым голосом спросила Черняева.

– Что я мог забыть? – поинтересовался депутат, самонадеянно решив, что женщина имеет в виду презервативы.

– Тебе давно пора принимать ле-ка-а-рства! – громко и нараспев выдала Анастасия Леонидовна.

Но и тут депутат – старый пройдоха – ловко извернулся.

– Под лекарством ты имела в виду себя? – похотливо спросил он, и его рука, скользнув на ягодицу, прижала бедро женщины к вяло наливающемуся мужскому естеству.

Черняева с необычайной ясностью поняла, что она в ловушке. Никакие ее уговоры и хитроумные уловки не остановят раздираемого похотью депутата. Можно было бы освободиться силой, но и она, увы, не на ее стороне. Разве что улучить момент и шандарахнуть любезного Женечку бутылкой по башке. А если она перестарается? Вот привалит счастье журналюгам! “Депутат Мосгордумы в пьяной ссоре убивает члена нижней палаты Парламента!” “Бутылка и женщина свели в могилу одного из лидеров проправительственной думской фракции!” Нет, о бутылке лучше забыть. Может, сделать, как в кино? Привязать руки Женечки к спинкам кровати, посулив райское наслаждение, и быстренько смыться?

Тут Евгений отпустил, даже почти оттолкнул ее и неразборчиво пробормотал:

– Погоди, я сейчас.

Черняева почувствовала удачу. На цыпочках она двинулась за вышедшим из комнаты депутатом. Тот щелкнул выключателем и скрылся в туалете.

– И привязывать не надо! – радостно подумала женщина, закрывая дверь на защелку.

Она торопливо собрала свои вещи и под аккомпанемент барабанного стука в дверь выскочила из квартиры.

– Хватит пока Волыне депутата Моссовета, – старалась успокоить себя Анастасия Леонидовна, нервно давя кнопку лифта.

Но в душе нарастал замораживающий сердце ужас.