Текст книги "Точка кипения"

Глава 10

Тарзан оказался на удивление живуч, лишь ходил скособочившись после удара позвоночником о жесткую скамейку. Другим членам его “пятерки” повезло меньше. У одного перелом, у другого сотрясение мозга, у третьего – и то и другое. Лишь Горшок отделался “фонарем” под глазом, но он явно сфуфлил, притворился, будто его вырубили с одного удара. По сути Тарзан остался один, а время поджимало, Матрос приказал разобраться с фраером. Вот ситуация – хоть малолеток из подворотен собирай. Тарзан поступил иначе. До сих пор он четко выполнял все указания Матроса. Хотя Матрос, как правило, общался с Тарзаном наедине, из нескольких реплик он понял, что у Матроса есть еще команды, которыми он доволен меньше, чем братвой Тарзана. А еще Тарзан был в курсе, на чьей территории они косят бабки, и сделал очевидный вывод, что Матрос ходит под измайловцами, которые время от времени нагружали их бригаду черной работой. Вот и ладушки. Они добросовестно выполняли посильные задания, но этот мужик оказался им не по зубам. Пусть хозяева спустят на него своих лучших псов. А если Матрос побоится за свой сраный авторитет, надо либо забыть про мужика, либо разрешить братве вволю помахать “перышками”, изрезать злобного фраера на куски. Других вариантов нет.

Но Матрос, выслушав Тарзана, замахал руками, как пропеллер:

– Ты что, офонарел! Вот прикинь, если бы вы на мужика с ножичками кинулись, а мимо пробегал какой-нибудь старый хрыч. Он бы сразу в ментовку брякнул, и вас бы дружно повязали. А когда пацаны голыми руками машут, люди идут себе мимо, их к этому уже приучили. И об измайловцах забудь. Наша проблема – мужик. Эх, Тарзан, я в тебя верил, а ты уделался по самые уши. Короче, я найду управу на фраера, но бабки за работу возьму из твоей доли…

Тип по кличке Уж был надеждой и опорой Матроса. Во многом благодаря ему измайловцы давали бригаде подзаработать. То есть об Уже они понятия не имели, но, как только Матрос ощутил в себе крутость и вздумал “бомбить” ларечников, измайловцы взяли его за жабры и поставили вопрос ребром:

– За халяву отвечать надо. Либо возвращай бабки с процентами, либо разберись с одним хмырем.

Хмырь оказался рядовым аудитором. Видно, стал копать чересчур глубоко и в итоге вырыл себе могилу. Аудитора шлепнули на пороге его квартиры в то время, когда все заметные исполнители измайловцев тусовались в людных местах. Уж и дальше работал исключительно в подъездах. Он пытался обучиться снайперскому искусству, но цены заказов измайловцев едва превышали стоимость хорошего карабина с оптикой. Овчинка не стоила выделки. Вот пистолет было не жалко выбрасывать после очередного убийства, которое Уж совершал чисто и в срок. У человека с извращенной психикой и железными нервами не должно было быть проблем. Ведь измайловцы поручали Матросу ликвидацию только рядовых граждан, не защищенных охранниками и бронированными автомобилями, по нелепому стечению обстоятельств чем-то помешавших группировке. Не у всякой команды есть садист с железными нервами…

* * *

Вскоре после того, как Рублев выключил свет и лег спать, раздался звонок в дверь. Комбат, моментально стряхнув сон, в темноте подошел к двери и спросил:

– Кто там?

В ответ – ни слова, ни шороха, ни движения. У Комбата были явные враги, но хватало и тайных, ведь куча негодяев лишилась возможности делать грязные деньги после того, как их аферами вплотную занялся бывший майор-десантник Борис Рублев. Многие уголовники хотели его смерти, и Комбат давно усвоил прописную истину: враг, которого не видишь, гораздо опаснее врага, который смотрит тебе в глаза. Он накинул на дверь цепочку и лег в постель.

В следующий раз звонок раздался через день, когда город только погрузился в темноту. Комбат, зайдя в коридор, специально включил свет и прикрыл глазок деревянной дощечкой. С лестничной площадки казалось, что хозяин прильнул к нему, высматривая гостя. Через секунду брызнули мелкие осколки, а дощечка в руках дернулась, словно кто-то невидимый попытался ее вырвать. Комбат успел расслышать хлопок и рухнул на пол, стараясь сделать это как можно громче. Тут же в замке скрипнула отмычка, кто-то умело и торопливо вскрывал дверь. Комбат бесшумно вскочил и прижался спиной к стене.

Дверь распахнулась, в полуметре от себя Комбат увидел дуло пистолета, удлиненное глушителем. Он ухватил руку за кисть и провел болевой прием. Убийца сдавленно охнул, пистолет упал на пол. Комбат ногой захлопнул дверь, поднял оружие и, приставив его к бритому затылку, твердо сказал:

– Только дернешься – получишь пулю в лоб! Он обыскал убийцу и, ничего не обнаружив, подтолкнул к большой комнате. Там он рассмотрел “мокрушника”. Высокий худой парень лет двадцати пяти казался легким противником, но Комбат знал, что люди такого сложения, если хорошо обучены и натренированы, запросто одерживают победы над широкоплечими крепышами с бычьими шеями. Впрочем, Комбат чувствовал, что незваный гость опасен только с пистолетом в руках. Рублев ради проверки сымитировал удар, и убийца запоздало вжал голову в плечи. Тренированный боец среагировал бы гораздо раньше и совершенно иначе. Комбат небрежным толчком опрокинул его в кресло, а сам устроился рядом на стуле:

– Ты, может, без подсказки догадаешься, о чем я хочу тебя спросить?

Убийца одарил Комбата невинным взглядом младенца, обмочившего пеленки. Казалось, сейчас он заугукает, требуя пустышку. Рублев и сам любил пошутить, но всему надо знать время и меру.

– Я захватил тебя, вооруженного, в собственной квартире. Чего мне с тобой церемониться? Я здесь сам и прокурор и судья. Только адвокатом работать не обучен, уж извини. Догадываешься, какой будет приговор? Советую тебе расколоться, иначе прямо отсюда угодишь в реанимацию. Или в морг. Ну, говори, кто тебя послал?

– Это страшные люди, нельзя даже произносить их имена! Они убьют нас обоих!

Уж недаром получил свою кличку. Он умел выворачиваться из любых ситуаций, инстинктивно находя кратчайший путь к спасению. Мгновенный переход от наивного отрицания к животному страху за свою шкуру ввел в заблуждение Комбата. Он слегка расслабился. Но уж очень простоватым и запуганным казался убийца. Комбат решил, что перед ним обычный доходяга и что его либо заставили, либо ему пообещали много-много наркотиков и сунули пистолет, объяснив, как и что делать.

– Ладно, ты мне по секрету назови имена, я их больше никому не скажу.

Уж сморщился, засучил ногами и страдальчески выдохнул:

– Забыл, ей-богу забыл. Когда сюда шел – помнил, а теперь нет. Вылетело из головы.

– Так пусть скорее залетает обратно, – Комбат полушутя-полусердито щелкнул его по темечку.

Уж обхватил голову руками, закатил глаза и протяжно застонал, словно Рублев ткнул ему в голову раскаленный штырь. Он корчился, бился в конвульсиях и тихо матерился, роняя горькие слезы.

– Натурально. Слышь, артист, хватит ломать комедию! – рявкнул Комбат.

– Я не ломаю, у меня башка пробита, там сейчас пластинка стоит, – стонал Уж. – Если б ты чуть сильнее врезал, убил бы на хрен. Вот глянь, если не веришь, с каким дерьмом люди живут.

Не зря Рублев назвал Ужа артистом. Все было сыграно настолько убедительно, что Комбат поверил. Он привстал, и тут же в паху разлилась острая боль, заставившая его согнуться. Минута была критическая. Уж попытался вырвать оружие из рук Комбата. К счастью, у него на это не хватило сил. Тогда он окинул взглядом комнату, ища что-нибудь поувесистей, но Рублев не был ценителем хрустальных ваз или бронзовых статуэток. Уж метнулся в коридор. Хлопнула входная дверь. Превозмогая боль, Комбат рванулся за ним. Это был один из тех редких случаев, когда он руководствовался не холодным расчетом, а яростью. Какой-то жалкий мозгляк попытался его убить, а затем умудрился сделать то, что не удавалось даже подготовленным людям. В принципе, их встреча завершилась вничью, но ничья с таким соперником Рублева категорически не устраивала. Он выскочил из квартиры, услышал внизу громкий топот и бросился в погоню. Вот позади остались все одиннадцать пролетов, Комбат оказался на улице и, оглянувшись по сторонам, заметил в темноте неясную тень, бегущую к углу дома. Комбат рванулся следом. Он забежал в соседний двор, думая об одном: лишь бы вновь засечь “мокродела” и уже не упускать из вида, а дальше скажется его преимущество в выносливости. Он в два счета догонит долговязого мозгляка и скрутит его.

Только напрасно Рублев высматривал убегающего бандита. Несколько человек, замеченных им во дворе, либо сидели на скамейках, либо спокойно шли по своим делам. Мокрушник, скорее всего нырнул в один из подъездов. Но какой? Рядом стояли два дома, и Комбат шагнул к правому. Только сейчас, остыв, он понял, что на ногах у него нет обуви. Шлепанцы он где-то скинул, чтобы не мешали, и остался в одних носках. Ему повезло, что он не напоролся на бутылочные осколки, которыми были щедро усеяны окрестные дворы. Но еще хуже было другое. Он держал в руке пистолет, отнятый у киллера. Несмотря на разгул преступности в государстве, Комбат сомневался, что люди оставят без внимания человека, разгуливающего с оружием в руках. К такому народ еще не привык, вполне может найтись энтузиаст, который звякнет куда следует. Одна надежда – на улице темно и трудно разобрать, что у него в руках. А возможно, из этого пистолета уже кого-то убили? Конечно, опытные киллеры немедленно избавляются от орудия убийства, которое после ликвидации, образно говоря, уже нацелено в них самих, но всяко бывает. Комбат хотел стереть отпечатки и зашвырнуть оружие в кусты, но тут же одумался. Мало ли, подберет его какой-нибудь подонок или человек с неуравновешенной психикой, отсюда один шаг до трагедии. Да и стоит передать оружие Бахрушину, может, в картотеке есть отпечатки изворотливого “мокрушника”.

Комбат прекратил погоню и отправился домой. Упустив киллера, он лишился возможности выйти прямо на заказчика, теперь надо было либо ждать очередного покушения, либо опередить убийц, вычислить их и обезвредить. После недолгих размышлений Комбат решил, что убрать его пытались отморозки, которым он дважды продемонстрировал превосходство кадрового офицера-десантника. Дилетанты и ликвидатора взяли себе под стать.

Настоящий профи шлепнул бы его в том же парке из снайпвинтаря с глушителем и спокойно ушел. А этот недоумок вместо того, чтобы подстраиваться под обстоятельства, бездарно подгоняет их под себя. Наверное, уже стрелял в людей через дверной глазок и решил использовать этот прием до конца своих дней. И невдомек ему, бестолковому, что в идеале жертва не должна подозревать о своей участи. Вообще. Никогда. Потому, что пуля летит быстрее звука, и настоящий киллер старается убить мгновенно. А этот раз позвонил, второй. Он бы еще табличку на двери повесил: “Мужик, на этой неделе я собираюсь тебя замочить”.

Тем не менее “мокрушника” он упустил. Остались два пацана, любящие тусоваться у ресторана. Конечно, этот путь извилист и опасен, но как иначе угомонить распоясавшихся отморозков?

* * *

Рублеву казалось, что напавшая на него пятерка составляет костяк банды и если он разберется с длинноруким, то всякая угроза исчезнет. И для него, и для сотен москвичей.

На следующий вечер он отправился к ресторану. Увы, его старых знакомых на месте не оказалось.

– Видимо, я перестарался, слишком их отделал, – впервые в жизни пожалел Комбат о том, что не церемонился с преступниками.

Три проститутки стояли кучкой, о чем-то оживленно болтая. Четвертая отошла в сторону, возможно поцапавшись с подружками-конкурентками. Ее-то и заприметил мужчина средних лет. Они обменялись несколькими фразами, а затем нырнули в знакомую Комбату арку. Он уже собрался уходить, но увиденная сцена навела его на свежую идею. Чтобы не попасть на глаза ночным бабочкам, Комбат обогнул дом, вышел к внутренней стороне арки и устроился на скамеечке метрах в сорока от нее. Минут через двадцать он заметил вторую проститутку с клиентом. Мило беседуя, они зашли в подъезд, на дверях которого не было ни домофона, ни кодового замка. Комбат последовал за ними. Он устроился между вторым и третьим этажами, глядя в окно. Наконец он заметил третью пару и стал бесшумно подниматься, оставляя между ними и собой интервал в два пролета. На втором этаже парочка остановилась. Комбат замер, прислушиваясь. Звонки в дверь были условными: длинный – короткий – длинный. Раздался лязг замка, невнятные голоса и стук захлопнувшейся двери. Комбат спустился вниз. Длинный – короткий – длинный. Некто за дверью отреагировал на звонок с готовностью собаки Павлова. Громкий щелчок, и Комбат увидел парня с быстро, округлившимися от удивления глазами.

– Мужик, ты кто? – наконец вымолвил он.

– Все нормально, братан, свои. Мне Маша нужна, или Наташа. Забыл уже. В общем, такая фигуристая и волосы.., типа если б такие у мужика, то очень удобно на руку намотать и мордой об колено., об колено. Она щас где?

– Кажется тут, в номерах, – неуверенно сказал парень.

– А покажи в каком, – наседал Рублев.

– Да там, – парень машинально отвернулся, указывая рукой направление, и Комбат рубанул ему ребром ладони по шее.

Парень обмяк, но Комбат подхватил его, не дал рухнуть на пол. Затем тщательно обыскал, нашел газовый пистолет и шнур вроде удавки, которым ловко связал руки незадачливому охраннику. Устроив его на коврике, Рублев огляделся. Он находился в прихожей некогда двухкомнатной квартиры. После капитального ремонта две комнаты превратились в пять боксов, отделанных звукоизолирующим материалом. Оно и понятно, клиенты бывают разные. Одному хоть из пушек пали, лишь бы не в него, а второго раздражает даже скрип кроватей, доносящийся с обеих сторон, мешает сосредоточиться на главном.

Зато кухню оставили нетронутой. Здесь девочки могли попить кофе, выкурить сигарету, обсудить достоинства кавалеров или посетовать на превратности любви за деньги.

Комбат не стал медлить. Размахнувшись, он могучим ударом ноги высадил дверь одного бокса. Она с грохотом рухнула на спинку кровати. В результате клиент за свои деньги получил сразу два удовольствия: эротическое и очень сомнительное. Грохот раздался в момент, ради которого, собственно, человек и пришел в бордель, и теперь сложно было догадаться, почему содрогается его тело: от пика возбуждения или от страха. Комбата эти проблемы не волновали. Одной рукой он ухватил взопревшего сластолюбца, другой – его шмотки и выволок в коридор.

– Минута тебе на то, чтобы исчезнуть. Не успеешь – пеняй на себя! – пригрозил он.

Следующий бокс оказался пуст, в двух других затаились, зато дверь последнего распахнулась, и оттуда выскочил мужчина, который в милицейских сводках фигурировал бы как лицо кавказской национальности. “Горячий жеребец южных кровей”, – окрестил его про себя Рублев.

Кавказец держал в руках нож, и это придавало ему уверенности. Комбат быстрым движением выхватил газовый пистолет охранника, очень похожий на настоящий.

– Ну? Будем шашкой махать или сдаваться? – спросил он.

Кавказец подумал, что продажную любовь он себе купит еще, а вот другую жизнь – нет.

– Извини, дарагой, пагарачылся, – он уронил нож на пол. – Можно мнэ одэтся?

– Одевайся, дорогой и скачи отсюда горным козлом, чтоб я тебя больше здесь не видел.

Постояльцы двух оставшихся боксов без сопротивления позволили вышвырнуть себя на лестничную площадку.

– Ну, девушки, – усмехнулся Комбат, – быстренько по рабочим местам и превратите это заведение в настоящий бардак. Ломайте мебель, крушите видики, телевизоры. И учтите, я мужик суровый, плохо будет той, чья работа мне не понравится.

Затем Рублев склонился над охранником. Его лицо показалось ему знакомым, но стопроцентной уверенности не было.

– Слабовато я отделал тебя в парке, – сказал он больше наудачу.

Парень испуганно вжал голову в плечи и, перебирая ногами, отполз к углу. Догадка Комбата оказалась верной во всех отношениях. В схватке с Рублевым охранник заработал лишь легкое сотрясение мозга да пару ушибов.

– Где ж твои дружки, Горшок с приятелем.., как же его, – Комбат сделал вид, будто пытается вспомнить кличку.

– Кучер, – подсказал охранник. – Он в больнице лежит, ты.., вы капитально его отделали. А Горшок водку в кабаке жрет. Совсем обнаглел, ублюдок, знает, что тут побоятся наезжать на девочек. Сидит за столиком, в окно их контролирует, задница.

– А как найти такого худого и длинного, любителя стрелять из пистолета с глушителем?

– Не знаю, – сказал охранник и, заметив, что Комбат нахмурился, выкрикнул, прикрыв лицо руками:

– Ей-богу, не знаю!

– Может, и вашего главного, с руками, как у обезьяны, тоже не знаешь?

– Это Тарзан, он живет неподалеку от Елоховской церкви, ближе к метро “Бауманская”. Он часто заходит в этот кабак, проверяет, как мы работаем, иногда пьет водку и оттягивается с девочками.

– А сегодня он здесь будет?

– Трудно сказать, он перед нами не отчитывается. Когда хочет, тогда и приезжает.

Точный адрес Тарзана парень не знал или боялся выдать даже под угрозой пытки. Говорил, что в команде недавно и Комбату лучше допросить старожилов вроде Горшка или Кучера. Рублев отправился к ресторану, но только зря потратил время. Горшок куда-то исчез, а Тарзан так и не появился.

Глава 11

"Настька-потрошительница” – так ее звали подруги-соперницы по ночному промыслу. Действительно, мало кто еще мог так лихо раскрутить клиента на щедрые подарки и дополнительную, укрываемую от хозяев плату. А еще за глаза ее обзывали “чухонкой”, потому что она пользовалась обычной косметикой, месяцами носила одни и те же наряды и очень редко гуляла в ресторанах на свои кровные. Глупые бабы. Они только знали о неизбежном увядании, у нее же ежедневно перед глазами был живой пример. Настя видела фотографии матери в молодости. Такая могла смело ложиться под любого иностранца. Теперь же ею побрезговал бы даже самый убогий клиент из своих. А прошло каких-то двадцать лет. И Настя благоразумно откладывала заработанные деньги. Всю валюту она прятала в укромном месте, а рубли хранила в сберкассе. На жизнь оставляла четыре-пять сотен в месяц – столько тогда зарабатывал профессор. И ей тоже хватало.

Все началось, когда ушел в армию брат. Сначала ему дали отсрочку, как главному кормильцу (помогли добрые люди, обратившиеся к заводскому начальству), но, когда она закончила школу, забрили-таки в солдаты. Девочка осталась наедине с алкоголичкой-матерью и ее похотливыми собутыльниками. Но нашелся “добрый” человек дядя Вова, давно положивший глаз на малолетнюю красотку из неблагополучной семьи. Дядя Вова оказался тонким психологом. Ему хватило нескольких разговоров, чтобы угадать главную Настину мечту – любой ценой вырваться из опостылевшего притона, которым стал родительский дом, и оказаться в другой, человеческой жизни. Девочку мало волновало, как дорого придется ей за это заплатить. Дядя Вова прозрачно намекнул, что, наоборот, платить будут ей, надо лишь отбросить дурацкие предрассудки относительно невинности и женской чистоты. Настя слегка покраснела. Невинность она потеряла еще в восьмом классе, а сохранить чистоту, когда вокруг сплошная грязь, мог только ангел. И, само собой, отдаваться за хорошие деньги куда приятнее, чем быть изнасилованной за убогую шоколадку. Настя охотно согласилась с предложением дяди Вовы.

За все последующие годы у нее было много проблем и разочарований, но по-настоящему ее расстроило лишь одно – денежная реформа. К тому времени у Насти были новые хозяева. Дядя Вова, имевший покровителей среди ответственных торговых работников и милицейских начальников, не сориентировался в быстро меняющейся жизни, слишком много о себе возомнил и бесследно исчез. Новые хозяева заранее предупредили о грядущей реформе, да и печать громко шумела по этому поводу, но уж больно привыкли люди к незыблемости рубля. Половину денег Настя истратила на драгоценности, не магазинные, а настоящие, купленные у бывших аристократов. А вот вторую половину в ход разумно не пустила.

Однако это была ее единственная осечка. Подруги-соперницы, как и раньше, звали Настю “потрошительницей”, завидуя ее нахальству, железной хватке и удачливости. Но подлинная удача улыбнулась ей спустя несколько лет.

Вор в законе Бармалей, один из лидеров группировки, хотел укрепить позиции измайловцев в государственных органах власти. Можно было купить уже сложившихся политиков вдобавок к имеющимся, но они слишком дорого стоили и, главное, оставались чужаками, способными подвести в критический момент. Надо было искать и выдвигать своих, проверенных людей.

А тут как раз случился день рождения Волыны. В то время он имел авторитет лишь в самой группировке, поэтому отмечали праздник в узком кругу, зато по высшему разряду. Дополнением к роскошному столу стали лучшие девочки, в том числе и Настя. Бармалей не знал ее, все-таки совсем разные уровни – авторитет и путана, но чутье подсказало ему, что из этой девочки может выйти толк. Он понаблюдал за ней минут десять и задумчиво сказал:

– А что, пусть будет ради разнообразия одна баба.

Но это еще не означало окончательного выбора.

Авторитет поманил Черняеву пальцем и завел с ней долгий разговор. Лишь убедившись в правильности своей догадки, Бармалей огорошил женщину вопросом:

– Скажи, тока честно, надоело каждую ночь с мужиками в койке кувыркаться?

– Бывает иногда, особенно если попадаются жирные или извращенцы, – уклончиво сказала Настя.

Она хотела сказать “старые”, но взглянула на отнюдь не молодого Бармалея и сдержалась.

– А хотела бы заняться политикой? – еще больше удивил ее авторитет.

– Можно попробовать. С мужиками я лажу. Если надо, любого уговорю. И чем я хуже истеричек, которые в Думе заседают?

– Ишь куда замахнулась, сразу в Думу. Нет, деточка, сперва ты возглавишь благотворительное общество, будешь людям помогать. Если полюбят они тебя, то куда-нибудь выберут, а нет – снова пойдешь в подстилки для барыг.

Бармалей действительно помог организовать благотворительное общество, но финансировал его крайне скупо. Насте приходилось самой ходить на все мероприятия, где светились щедрые спонсоры, и мотаться по Европе в поисках гуманитарной помощи. Она лично обошла сотни квартир, обнадеживая стариков, инвалидов, матерей-одиночек. Тонны одежды, еды и больше миллиона рублей разнесли по этим и другим адресам ее помощники. Кто-то пустил слух, будто она перепродает часть собранного добра, тут же налетела комиссия и обнаружила удивительный факт: вдобавок к чужой помощи Анастасия Леонидовна Черняева истратила на нужды общества сто тысяч из личных сбережений. Одна из популярнейших московских газет моментально напечатала статью о такой удивительной для нашего времени щедрости. В заключении статьи героиня сетовала на то, что рамки благотворительного общества слишком тесны и позволяют оказывать помощь очень узкому кругу москвичей.

Намек был понят. Черняеву избрали депутатом Мосгордумы. Бармалей всего месяц не дожил до этого радостного события: пуля, выпущенная снайпером, поставила крест на его извилистом земном пути. Ходили слухи, что киллера нанял Волына. Уж очень кстати для Игоря Семеновича сыграл в ящик старик. Он поднял своего протеже до таких вершин, что дальше тот мог шагнуть лишь через труп благодетеля.

Новый хозяин бережно отнесся к наследию усопшего, в том числе и к своим людям во властных структурах. Настя через доверенных лиц регулярно получала от него ценные указания и круглые суммы в валюте. Они встречались лично только в экстренных ситуациях. На случай, если кто-то из журналюг вздумает основательно покопаться в грязном белье и обнаружит кое-какие оперативные данные по группировке, была предана гласности история о раскаявшейся грешнице, которая добрыми делами старается искупить ошибки молодости. Ни фамилии, ни рода прежних занятий новоявленной Марии-Магдалины не упоминалось, но о первом люди догадались сами, а второго и знать не хотели.

И вот Черняева попросила о личной встрече. Авторитет в принципе согласился, но перенес ее на несколько дней. Он был занят одним важным делом. Опять воду мутили кавказцы. Их крепко сколоченная банда, раньше торговавшая наркотиками и оружием, нахрапом поперла на земли измайловцев, взяла под контроль один из рынков. Время гости с солнечного Кавказа подгадали точно, у группировки возникли непонятки с соседями. Одного не учли захватчики – конфликт быстро уладился, и лидеры группировки поручили Волыне разобраться с наглецами. Сначала авторитет попытался использовать дипломатию. Конечно, его бойцы шутя разметали бы горстку кавказцев, но, во-первых, тех могли поддержать соплеменники, а во-вторых, с новой властью несколько изменилась обстановка. Прикормленные гиены из ментовки твердили как один:

– Вы, братцы, как и раньше, спокойно делайте бабки, можете даже шлепнуть кого-нибудь, если сильно приспичит, но не вздумайте устраивать крутых разборок со стрельбой и взрывами. Нам придется реагировать очень жестко.

Лидер кавказцев Иса Тарамов на “стрелку” пришел, но держался самоуверенно и нагло заявил:

– На рынке мои земляки торгуют, почему вы должны с них деньги брать? Это наши люди и, значит, наши деньги.

– Выходит, если русские торгуют на ваших рынках, мы должны ехать и трясти с них свою долю? – ехидно спросил Волына.

– У нас русские не торгуют, они стреляют в мой народ! – с фальшивой патетикой воскликнул Иса.

В общем – не договорились. Когда голодный нагло лезет в кормушку сытого, трудно прийти к единому мнению.

– Ну погоди, ишак черножопый, ты еще об этом пожалеешь, – кипел авторитет, возвращаясь домой.

К вечеру план справедливого возмездия был разработан до мельчайших деталей. Два исполнителя, закончивших спецучилище, где они постигали не только искусство убивать людей, но и брать их в плен, похитили боевика по кличке Абдулла, входившего в ближайшее окружение Тарамова, и случайного кавказца, похожего на Абдуллу ростом и телосложением. Многие знали, что Абдулла по неведению затащил в джип и изнасиловал родную сестру боевика из соперничающей группировки. На этом и строился расчет Волыны.

Случайного кавказца переодели в костюм Абдуллы. Буквально через несколько часов милицейский наряд обнаружил мертвеца с обезображенным до неузнаваемости лицом. Личность убитого “установили” по водительскому удостоверению.

Тем временем настоящим Абдуллой занялся костолом Волыны. Его пока ни о чем не спрашивали, а основательно, со знанием дела пытали. Абдулла судорожно дергался и заходился в диком, животном крике.

Человек может долго терпеть слабую боль, способен несколько секунд выносить жуткую боль, но долго выдерживать чудовищные муки не в состоянии. Особенно если ему вкололи специальные препараты, мешающие потерять сознание.

Когда Абдулла не мог уже кричать, палач сделал ему еще один укол, на этот раз обезболивающий.

– Что, хорошо тебе сейчас? – участливо спросил кавказца Волына.

По всем исламским канонам Абдулла должен был плюнуть в лицо своим мучителям и гордо умереть от вражеской пули. Но он лишь кивнул головой, затравленно глядя на авторитета.

– Расскажи мне, что Иса намерен делать в ближайшие дни. Может, получает новую партию наркоты или собирается толкнуть оружие? Если вздумаешь обмануть или что-то утаить, нам будет плохо. Но тебе будет еще хуже, гораздо хуже. Сейчас над тобой поработали жалких тридцать минут. А что ты скажешь насчет целого дня, с раннего утра до позднего вечера?

– Я все понял, – торопливо заверил Абдулла. – Как только Иса взял под контроль рынок, он стал носить “беретту”. И послезавтра он ждет клиента, который хочет оптом взять большую партию оружия. Склад в гараже у одного из наших, Сослана Ичигова. Там есть подвал, вход в него замаскирован.

– Иса там будет?

– Трудно сказать. Клиент надежный, постоянный, а у Исы хватает других дел.

Кавказец говорил правду, ему было страшно лгать. Он мог достойно встретить смерть, но был сломлен еще более кошмарным испытанием. Лишь бы Иса уверовал в смерть Абдуллы от рук мстителей, и дело можно считать сделанным.

* * *

Лев Михайлович Шварц был, можно сказать, персональным адвокатом группировки. Работал он исключительно на измайловцев и часто выполнял их деликатные поручения. Сейчас он находился в кабинете милицейского капитана, тоже в меру сил помогавшего группировке. Повод для визита был самый благовидный – защита всегда активно контактирует со следствием. На самом деле Лев Михайлович передавал капитану детальные указания Волыны.

– Вы там окончательно мозгами тронулись, в петлю меня толкаете. Чтобы получить такие материалы, я должен иметь информатора среди чеченцев. Ну кто в такое поверит? На сегодня это практически невозможно, – возмущался милиционер.

– Успокойтесь, господин капитан. К нашему делу можно подойти с другой стороны. Обнаружен труп некоего Абдуллы, входившего в банду Тарамова. Абдуллу, судя по увечьям, перед смертью пытали, а среди исполнителей случайно оказался ваш информатор, чистокровный славянин. Он и слил вам то, что услышал от кавказца.

– Ну, это совсем другой коленкор! – радостно воскликнул капитан.

Его не волновало, что тем самым он расписывался в покрывательстве убийцы. Такие мелочи давно не мешали сыщикам. Подумаешь, один уркаган кокнул другого. Зато помогает органам улучшить отчетность по борьбе с преступными элементами. Главное, что свой, русский, а значит, вполне может стучать на братву.

Как и опасался Абдулла, Иса на встречу с покупателями не пошел. Правоохранители были готовы к такому повороту событий. Одна оперативная группа, подкрепленная спецназовцами, отправилась к гаражам. Нужный бокс был закрыт, никто не заходил и не выходил из него. Шло время. Оперативники уже стали сомневаться в достоверности поступившей информации. Но вот подкатил автофургон и дважды просигналил. Через минуту ворота бокса распахнулись, и человек из фургона, сидевший рядом с водителем, зашел внутрь. Он пробыл там минут десять, наверное проверял товар и расплачивался. Затем человек выглянул на улицу и что-то крикнул водителю. Тот вышел из машины и отправился в бокс, а затем вместе с кавказцами начал таскать длинные ящики вроде тех, в которых возят стекло. Ящиков оказалось восемь штук, за ними пошли коробки из-под бананов.

– Начали, – скомандовал руководитель группы захвата.

Мгновенно подъезды к боксу с двух сторон блокировали два “жигуленка”. Увидев такое несерьезное препятствие, водитель бросился в кабину, надеясь пойти на таран, но выскочившие из легковушек бойцы с автоматами мигом охладили его пыл. Один из кавказцев, демонстрируя чудеса акробатики, взобрался на крышу гаражей. Впрочем, чудеса чудесами, а сначала стоило бы подумать. Ведь на те несколько секунд, что кавказец бежал по крыше, он становился идеальной мишенью, и автоматчики не замедлили этим воспользоваться. Одновременно ударили три короткие очереди. Кавказец с гортанным воплем рухнул на крышу. Бойцы целились в ноги. Теперь мышцы и кости голени бегуна выглядели так, словно вышли из-под топора мясника-недоучки.