Текст книги "Дюймовочка крупного калибра"

Ясным весенним днем, когда птички пели, гормоны бурлили, а организм требовал женской ласки, девушка Женя подошла к нему на улице и, словно старого знакомого, взяла под руку. Эту девушку знала вся округа. Более того, ее имя было ругательно-нарицательным, и строгая мама, желавшая старшему сыну только добра, запугивала Сашеньку этой девицей, как Бабой-ягой. Она вдохновленно перечисляла возможные стыдные болезни, носительницей которых могла являться такая оторва, и расписывала перспективы дружбы с подобными девочками, как то: обворованные квартиры, пропитое имущество и дети-инвалиды. Саша слушал затаив дыхание, мотал на ус, а по ночам фантазировал, складывая мозаику из обрывочных фактов неведомой жизни. Порок притягателен. В двадцать лет хочется все ж таки ошибиться самому, чтобы убедиться, что мама не врет. Потому что при всей отрицательности Жениного образа мужчины клубились вокруг нее, как мухи вокруг свежей кучи и как осы над ароматной розой.

– Лучше есть торт со всеми, чем грызть сухарь в одиночку, – глубокомысленно возражал маме Сашин младший брат Костя. Костя был младше всего на два года, но ни прыщами, ни отсутствием половой жизни не страдал. Он даже порывался поделиться с Александром опытом и девушками, но Саша хорохорился и высокомерно отказывался: мол, надо будет – сам найду.

Все мамины наставления смыло гормональным всплеском.

– Пойдем в кино, – сдавленно пробормотал Саша, стыдливо отворачивая от лучезарно улыбающейся Жени прыщавую физиономию.

– А оно тебе надо?

– А тебе? – растерялся Саша.

– Мне надо не кино, – глубокомысленно процедила Женя и потащила Сашу в подъезд.

Через десять минут слегка обалдевший Саша покинул заплеванную лестничную клетку настоящим мужчиной. Правда, таинство оставило в душе странный осадок недоумения и разочарования, смешанного с брезгливостью.

Кто сказал, что лишь кисейные барышни мечтают о красивом и высоком. Домашние мальчики тоже хотят того же, но чаще тех и других жизнь удивляет оборотной стороной медали.

Несмотря на трезвую оценку произошедшего, продолжения тем не менее хотелось. А то, что Женя не утруждала его необходимостью красиво обставить конечную цель общения, даже радовало.

Желание общаться пропало, когда вечером брат сообщил, что это было на спор. Саша почувствовал себя униженным и обманутым.

– Плюнь, – посоветовал Костик. – Не она тебя, а ты ее. Тебе – баба, ей – выигрыш, все удовлетворены. Это жизнь, братишка, а не учебники. Будь проще.

Быть настолько проще Саша не мог. Поэтому долгое время шарахался от незамужних сокурсниц, с содроганием ожидая от них какой-нибудь пакости.

Следующей добившейся его девушкой стала хорошенькая студенточка из Пензенской области. Сначала она просто улыбалась и строила глазки, чего Саша просто не замечал. Потом начала все чаще попадаться в коридорах института, но и это не возымело результата. Тогда она попросила Сашу помочь подготовиться к сдаче сессии.

– А почему я? – ошарашенно уточнил Александр, явно впервые сфокусировавший взгляд на фигуристой шатенке.

– Вы вызываете доверие. Мужчины такие грубые и навязчивые, я их боюсь. У нас в поселке такого разврата нет. А вы хороший, к вам пойти не страшно. Меня Карина зовут.

Таким образом выяснилось и имя прелестницы, и то, что заниматься они будут почему-то у Саши дома. Любой другой мужчина понял бы все правильно, быстро просчитал варианты и воспользовался предложенным, но только не он. То есть, может быть, Саша и воспользовался бы, но он просто не понял, что именно ему предлагают и предлагают ли. Все ж таки девушка мужчин боялась, значит – хорошая, порядочная, как такую можно обмануть?

Под гнетом моральной ответственности Александр предложил заниматься в институте:

– Вам так спокойнее будет.

Этот аргумент не прошел.

– Да я вам абсолютно доверяю, – наивно хлопнула глазами Карина и доверительно погладила будущего репетитора по нагрудному карману.

Хороших, неиспорченных цивилизацией девушек всегда было не так уж много, поэтому Саша вдруг подумал: не его ли это первый и последний шанс?

Чувствуя себя последним подлецом, он приступил к процессу соблазнения, который на удивление пошел как по накатанной. Бедная студентка, ошалевшая от голодной жизни в общежитии и твердо вознамерившаяся остаться в большом городе, помогала ему изо всех сил, интуитивно держась в рамках и стараясь не спугнуть. Она была уверена, что таких ископаемых в природе уже нет. Александр шел к цели настолько издалека, что все действо напоминало анекдотичную ситуацию с надеванием брюк через голову. Карина направляла его изо всех сил, подбадривая и помогая осмелеть. Смелел Саша чрезвычайно медленно. Через месяц он отважился поцеловать ей руку, еще через неделю – поцелуй в лоб при прощании у дверей общежития, еще через неделю в кино он положил ей руку на колено. Карина доверчиво склонила кудрявую головку на его плечо и посмотрела долгим наивным взглядом. Деньги, присланные родителями, закончились, от стипендии остались жалкие крохи. Хотелось есть и определенности, а еще – завистливых взглядов подруг, городского мужа и прописки. Поэтому Карина затащила Сашу в общежитие и довела историю до логического завершения. Кавалер, конечно, слегка удивился, что он не первый, но спрашивать ничего не стал, сообщив, что как честный человек и восхищенный мужчина обязательно женится. Только надо познакомить невесту с мамой.

Карина, справедливо рассудив, что вряд ли мама такая же варежка, как ее отпрыск, начала активно бояться и даже предложила сделать маме сюрприз. Что-то подсказывало Саше: сюрприз родительницу может и не обрадовать. Поэтому он поделился новостью с Костей. Костя, несмотря на юношеское легкомыслие, в житейском плане всегда был мудрее брата, поэтому не упускал из виду квартирный вопрос.

Они тогда крупно поссорились, но в итоге Костя оказался прав. Ни слова не сказав брату, Константин нашел Карину, изобразил мексиканские страсти и позвал замуж. Это было немыслимой подлостью, но еще больше Сашу потряс тот факт, что Карина согласилась. Собственно, пронырливая провинциалка попалась в свои же сети. Ей было абсолютно все равно, за кого из братьев выходить, благо что от перестановки мест слагаемых сумма, как известно, не меняется. Проще говоря: прописка, квартира и городской муж у нее оставались, а личность мужа была не так уж и важна. За исключением того факта, что Костя ей понравился гораздо больше.

Никакой свадьбы, разумеется, не случилось, зато Александр надолго потерял веру в женщин.

И вот на его пути встретилась Анечка. Не красавица, но эффектная, не семи пядей во лбу, но и не какая-нибудь сельская дуреха, интересующаяся пропиской, не зашуганная скромница, но и не разбитная Женя из его молодости.

За Анечкой он ухаживал недолго. А чего тянуть, если скоро сорок, а девушку могут увести? Тем более что работала она в фирме давно, и никаких сюрпризов с ее стороны последовать не могло. У Ани был молодой человек, с которым она рассталась. Подробностей невеста не рассказывала, ограничившись упоминанием, что это было больно и вспоминать не хочется. Она была честна, искренна и открыта: хочется семьи, надежности и доверия. А еще – детей.

Маме девушка понравилась, Костя тоже не возражал, тем более что его попытку проверить стойкость бастионов Аня решительно пресекла. Все были удовлетворены. Любви никакой особой не было, но было понимание и уравновешенное довольство друг другом. Свадьба состоялась, беременность тоже. Правда, беременность была тяжелой, будущая мать долго лежала на сохранении и родила раньше срока.

Когда малышу исполнилось восемь месяцев, внезапно выяснилось, что ребенок как раз не Сашин, а того самого молодого человека, роман с которым предшествовал свадьбе.

Серафима в ужасе всплеснула руками и с сочувствием уставилась на мученика. Надо же, сколько всего на мужика навалилось!

– А точно не твой? – на всякий случай переспросила она. То ли не зная, что сказать от смущения и сострадания, то ли надеясь помочь восстановлению семьи.

– Абсолютно. – Саша вдруг желчно и зло начал рассказывать, как застукал жену во время разговора с бывшим бойфрендом, как узнал, что она получает с него деньги на ребенка.

– И главное, – горячился Саша, – я посмотрел на него и понял, что это не мой сын. В нем ничего моего нет! Абсолютно! Черты лица не наши, глаза не мои и не ее. Представляешь, я потерял и жену, и ребенка. Как после такого вернуться к жизни? Как верить? Кому?

– Кошмар, – пробормотала Сима. Наверное, следовало сказать, что ей-то верить можно, но это было бы не к месту. Право на доверие завоевывается поступками, а не словами и обещаниями.

Ей вдруг захотелось сделать этого загнанного мужика счастливым. В сердце что-то ворошилось: не то жалость, не то нежность. Но что-то там определенно было.

«А вдруг», – подумала она недоверчиво, но с робкой надеждой. Серафиме тоже очень хотелось найти то, что искала. Жаль только, что на данном этапе было не разобрать: то это или еще не то.

–Разуваева, ну какая же ты капризная, – вздохнула Дарья, которой Сима позвонила, едва вернувшись со свидания. – Чего ты сразу разобраться норовишь? Погуляй, повстречайся, а потом уже делай выводы.

– А если я пойму, что не люблю? Представляешь, какой стресс у него будет. Человек и так за жизнь настрадался!

– Ага. А ты, значит, желаешь сберечь его хрупкую детскую психику? Великодушно. Только есть риск, что, ежели что, твою психику никто беречь не будет. Это не лотерея, когда проигрышный билетик можно выбросить. Это надолго и, возможно, с последствиями.

– Не пугай.

– Я не пугаю. Я рассуждаю, – хмыкнула Малашкина.

Серафима долго ворочалась. Не спалось. Она все пыталась вспомнить Сашино лицо, но почему-то не получалось.

Утром она побрела на работу, размышляя о конфликте логики, жалости и надежд. Мужчин подходящего роста в последнее время в ближайшем окружении было предостаточно, а вот результата не наблюдалось. Увлекшись философией, Серафима чуть не затоптала Ингу, застрявшую на выходе из подъезда. Мадемуазель Бартышкина выглядывала в дверную щель и сопела.

– Ты чего тут? – опешила Сима.

– Надо, – туманно отмахнулась подруга.

– Помочь?

– Тихо!

Мимо подъезда шел Юра.

– О, Юрик, привет! – обрадовалась Серафима, вытолкнув Ингу наружу. – А мы тоже на работу идем. Хотя я могу вас оставить.

Серафима понимающе подмигнула и только в этот момент осознала, что ни Инга, ни Востриковский особо друг другу не обрадовались. Жизнь мелькала калейдоскопом, тасуя судьбы, словно затертые карты в старой колоде. Сима поняла, что упустила последние изменения в личной жизни Бартышкиной.

Юра, вежливо кивнув, припустил вперед, как циркуль с моторчиком.

– Ты почему ничего мне не сказала? – призвала она к ответу подругу, желая хоть чем-то оправдать собственную бестактность.

– А чего говорить? Это неинтересно, – буркнула Инга.

– Здрасьте! Мне все интересно. У меня своей личной жизни нет, так хоть бы в чужой поучаствовала, – хихикнула Серафима. – Поссорились? Хочешь, помирю?

– Сима, скажи честно, у тебя с ним что-нибудь было? – выдавила Бартышкина после тягостной паузы.

– Нет! Честно! Ничего и никогда. Я тебе клянусь.

– Не ори.

– Да я не ору. Я разволновалась, что из-за меня у вас проблемы. Ты не ревнуй…

– Сима, да плевать мне уже! Я просто думала, ты в курсе.

– В курсе чего?

– Его странностей.

– У Юрика есть странности? – взволновалась Серафима. В связи с крайне ограниченным опытом в этой сфере ее очень интересовали чужие странности. Мало ли, что там у Саши окажется. Надо быть морально готовой ко всему, чтобы проиграть свою реакцию на чужом опыте. Предупрежден – значит, вооружен.

– Сима, спи спокойно. Тебя это не касается.

– Инга, ну расскажи! – взмолилась Серафима. – Я же теперь спать не буду. Чего у вас было? Может, Юрика теперь надо вообще стороной обходить.

– Да не было ничего. Знаешь, у меня такое разочарование только однажды было, в детстве. Я ужасно хотела попробовать шоколадные конфеты из подарочной коробки. Их мама в заказе с работы принесла. Представляешь, дождались моего дня рождения, открыли, а там все конфеты с белой начинкой. А я ее терпеть не могу!

– Ой. А что у Востриковского с начинкой? – оторопела Серафима.

– Это у тебя мужик нормальный, а я, как дура, по какому-то недоразумению сохла, – всплеснула руками Инга.

– Нет у меня никакого нормального мужика, – с тяжелым вздохом поведала Сима. – Если ты про Мишу, то он тоже того – с начинкой. Или вообще без начинки. В общем, Миши никакого нет.

– У тебя, Серафима, мужики, как расписание поездов, все время меняются. Я следить не успеваю, – отчитала ее Инга. Надо сказать, очень обидно и ни за что. А еще обиднее было продолжение.

– Я, – с чувством собственного достоинства выступила Бартышкина, – не могу спать со всеми подряд. Мне воспитание не позволяет. Один раз пересилила себя и рискнула – и на тебе!

Оправдав хамство обнаглевшей подруги стрессом и замерев от любопытства, Серафима подначила:

– Может, не надо было?

– Конечно, не надо! – согласилась Бартышкина.

– Я в том смысле, что не надо относиться к этому как к рискованному предприятию. Мужчины тоже наш настрой чувствуют. Ты – как на Голгофу, он – как на обрезание. Ой, в смысле, он тоже не готов был морально…

– Серафима, не трави душу, – голос Бартышкиной дрожал. – Если ты думаешь, что наш Юрочка – агнец невинный, то глубоко ошибаешься. С такими прибабахами, как у Востриковского, лечиться надо.

– А что было-то? – простонала Сима. – Страшное?

– Дикое. Мы пришли к нему. Он воспользовался тем, что я пьяна. Кроме того, конечно, понимал, что я к нему неровно дышу. В общем, мы еще выпили. Потом он включил «Эммануэль». Нет, я, конечно, девушка строгих правил…

– Да-да, – нетерпеливо закивала Сима. – Ты у нас кремень.

– Не перебивай. Он меня начал раздевать, дошел до белья. Я уже тоже дошла и до белья, и до кондиции, а он… он…

– Что?! – взревела Серафима.

– Ай, да ну, – махнула рукой Инга. – Там твой автобус.

– Бартышкина! – вцепилась в нее Серафима. – Какой автобус, когда тут такие дела творятся?! Что он сделал?!

– Растоптал мое чувство. Он сказал, что не может позволить себе опошлить наши отношения сексом. И еще: что женщиной нельзя пользоваться, надо быть выше этого.

– Ну… так… а чего страшного-то? Красиво сказал. Не захотел торопиться, – озадачилась Серафима, пытаясь понять, в чем ужас и трагизм.

– Сима! Это красиво, когда в кафе и с букетом цветов, а не с размазанной им же помадой и в одних трусах на диване! Этот мерзавец попросил меня одеться и проводил домой. А у дверей пожал руку и предложил остаться друзьями. И кто он после этого?

– Импотент? – предположила Серафима.

– Хотелось бы надеяться. Потому что в противном случае мне надо удавиться, – простонала Инга. – Выпивший мужчина, которому позволили почти все, не захотел меня! Как жить-то после этого в одном дворе? Как в глаза смотреть?

– Так, может, не в тебе дело? – пособолезновала Серафима, смутно вспоминая, что это все уже где-то было. И вдруг ей стало смешно.

– Чего ты ржешь? – оскорбилась Инга. – Если думаешь, что ему белье не понравилось, то зря. Я специально красивое надела, меня Зойка предупредила, что Юра будет.

– Я над собой смеюсь. У меня то же самое с Мишей было. Только я раздеться не успела. Слушай, мать, может, среди мужиков сейчас какой– нибудь вирус бродит? Не может быть, чтобы мы с тобой до такой степени никого не интересовали, чтобы даже в пьяном виде нами побрезговали!

– Вот! – всхлипнула Инга. – Правильное слово. Именно побрезговали.

– Нет, никакое оно не правильное. У нас обязательно все еще будет. Я чувствую.

«Врать, утешая ближнего, проще, чем на самом деле убедить себя в том, что вранье – это правда». Примерно к такому замысловатому выводу пришла Серафима, доехав до работы. Мир вокруг казался враждебным. Это духовное противостояние продолжалось ровно до того момента, пока ей не позвонил Саша.

– Привет, сегодня хороший день. Это Саша, – раздалось в трубке.

– Я узнала, – тут же ответила Сима. – Раз ты позвонил, то точно хороший.

– Правда?

– Правда.

– Серафима, у меня сейчас совещание, но я еще позвоню. Можно? Просто так.

– Можно.

Александр ничего особенного не сказал. И Сима не была уверена, что день резко похорошел именно из-за его звонка. Но жить определенно стало легче.

День в отделе выдался сумасшедший. Опять заявилась Клавдия Петровна, всем своим видом демонстрировавшая сдержанное недовольство. Сдержанное на тот случай, если произойдет чудо и Плюхину внезапно приглянется очередной дизайнерский шедевр. Она царственно крутила головой, раздувала ноздри и вращала глазами. Костин абстракционизм вызвал у нее здоровое изумление:

– Вы уверены, что это нам?

– Вам, вам, – радушно закивала Даша. Ей уже было решительно все равно, чем отвлекать грибников и тянуть время.

– То есть я за этим через весь город ехала? – Клавдия Петровна была не в настроении и решила подпортить Дарьино благодушие. Поскольку благодушие было наносным, так как визит представителя ООО «Боровик» давным-давно не вызывал у Малашкиной положительных эмоций, то и портить было нечего. Старалась Клавдия Петровна зря. Более того, Даша в этот день сама могла кому угодно и что угодно испортить. Будучи под впечатлением от Серафиминой активности в области знакомств, Дарья вдруг подумала, что могла бы точно так же заняться личной жизнью, обновив свою анкету, и уж у нее бы, в отличие от Разуваевой, получилось бы лучше. В этой связи ее переполняло раздражение и чувство глубокой неудовлетворенности собой. Как ни крути, момент Клавдия Петровна выбрала неудачный: и для визита, и для психологической разгрузки.

– Вы знаете, обычно наши клиенты не утруждают себя дальними поездками, – доверительно улыбнулась Дарья грибному «пиар-директору». – Все макеты можно получить по электронной почте. Нет, я, конечно, польщена и тронута, что вы считаете необходимым лично забирать распечатки. Общаться с вами лично, Клавдия Петровна, безусловно, одно удовольствие, но, может быть, вы мне все же дадите ваш мэйл?

Для того чтобы задеть человека, совершенно необязательно наскакивать на оппонента, изрыгая оскорбления. Вполне достаточно понять, где у него слабое место, и от всей души впиться словом. Чем доброжелательнее это будет сделано, тем сложнее возражать.

Клавдия Петровна возмущенно заалела, но с достойным ответом замешкалась.

– Если что – звоните, – Дарья гостеприимно повела рукой в сторону двери.

Когда визитерша покинула кабинет, Малашкина злобно скрипнула зубами и пнула стул.

– Мебель не виновата, – пророкотал влетевший в кабинет Носов. – Судя по стервозному выражению твоего очаровательного личика, к консенсусу высокие договаривающиеся стороны не пришли.

– Не пришли, – процедила Даша. – Я смотрю, тебя это забавляет.

– Я профессионал, – пожал плечами Носов. – Меня это тревожит и стимулирует.

– А меня бесит, – призналась страдалица и снова пнула стул.

– Кстати, о мебели, – Дима просветленно улыбнулся. – У меня для тебя сюрприз, дорогая!

– А для меня? – из-за монитора выглянул Артем.

– У меня не та ориентация, чтобы делать тебе сюрпризы, дорогой, – хмыкнул Носов.

– Давай свой сюрприз, – Даша уселась, изящно закинув ногу на ногу. – Скажи, что придумал концепцию для Плюхина, которую он уже принял.

Начальник мечтательно посмотрел на ее коленки и сел на стол. Стол испуганно заскрипел, а Даша на всякий случай отодвинулась, чтобы ее не придавило сломанной мебелью. Все же Носов явно к ней неровно дышал. Смотрел, словно оценивал, и флиртовал, словно ждал продолжения. Наверное, стоило к нему присмотреться, хотя шеф был и не в Дашином вкусе. Тем более что романы на работе – страшнейшая и неосмотрительнейшая глупость. Все хорошо, пока не приедается. Но приевшееся чувство можно освежить с другим, а вот как быть, если бывшее чувство продолжает оставаться твоим руководителем? Ему тоже, может, захочется освежить эмоции и все забыть, а тут такая мемориальная доска перед глазами маячит. По аналогии с памятниками развенчанным вождям и кумирам можно предсказать судьбу отставной любовницы собственного шефа. Дарья такой судьбы не хотела. Игра не стоила свеч.

– Мой сюрприз придет к двенадцати. Звать его «Гном».

– Нет! – Даша даже подпрыгнула от возмущения. – Сначала «Боровик», теперь «Гном»! Ты специально на меня всю некондицию спихиваешь? Могу себе представить, чем этот «Гном» занимается!

– Продает надувных Белоснежек! – радостно предположил Артем.

– А, знаю, это секс-шоп, – продолжил логическую цепочку художник Костя. – Хороший, кстати, магазинчик.

– У тебя версии будут? – Дима благодушно посмотрел на разъяренную подчиненную.

– Конечно! Маринованные яблочки! Отравленные!

– А почему яблочки? – удивился Костя.

– Сказки читай, повышай интеллектуальный уровень! – рявкнула Даша и выскочила из кабинета.

Ее разозлило даже не то, что Носов подсунул очередного проблемного клиента, а то, что сюрприз оказался таким банальным и не оправдал ожиданий. А она-то размечталась!

– Малашкина, вернись! – крикнул Дима. – Все не так плохо, как могло бы быть!

– Ну у меня еще все впереди, – прошипела Даша, обернувшись. – Приятно осознавать, что в перспективе может быть еще хуже.

– Иди ко мне, я тебя утешу, – пробасил начальник, растопырив руки.

– Обойдусь. Меня и так есть кому утешить.

– Ой ли? – Он потряс головой и понимающе хмыкнул. – Утешенная и удовлетворенная женщина ведет себя иначе.

– Тебе врезать?

– Нет, меня надо выслушать. Если забыла – напоминаю: я твой шеф. Главный начальник, главнее самых главных, добрее самых добрых. Только я способен терпеть твой ужасный характер. Девушка с таким характером никогда ни с кем не уживется, и это замечательно. Сотрудница, которой не грозит замужество и декрет, – клад для работодателя.

– Отсутствие замужества декрету не помеха! – Даша уже остыла, но все еще обижалась.

– Какие страшные вещи ты говоришь, Малашкина! – заржал шеф. – В общем, оставим твою личную жизнь на твоей совести. «Гном» продает детскую одежду. Какие ассоциации?

– Гриб. Под грибом – мерзкий голый карлик в колпаке и памперсе.

– А одежда? – окончательно развеселился Носов.

– А креатив? – набычилась Дарья.

Ровно в двенадцать с охраны позвонили:

– К вам Харитон Баранов. Гном.

Даша всхлипнула от смеха. Но смех был нервным и злым.

– Чего там? – оживился Артем.

– Харитон Баранов. Гном! – процитировала Дарья. – Я сейчас скончаюсь. Грибы, гномы – жизнь навязчиво скатывается к букве «г». Это символично.

– Пускать? – поторопил ее охранник.

Подавив острое желание проорать «гони его в шею», Даша выдохнула:

– Конечно. Очень рады.

Артем хрюкнул.

У всех в памяти еще свеж был трагический случай, произошедший в соседнем отделе. Один из охранников, новенький, еще не научившийся пользоваться селектором, начал осваивать телефон с громкой связью. На беду, к одному из сотрудников, Вадику Клюеву, явилась давняя клиентка, изводившая рекламщика томными взглядами и намеками. Тетка была довольно непрезентабельной, худосочной блондинкой средних лет, поэтому взаимностью ей Клюев не ответил. Нормальные женщины с адекватной самооценкой понимают все и сразу. Но эта дама к понятливым не относилась, поэтому заявлялась в рекламное бюро набегами, всякий раз придумывая повод для встречи с бедным Вадиком.

– Скажи ей, что я заболел, – прошипел Клюев.

– Он говорит, что заболел, – покорно повторил охранник, мучительно соображая, как бы намекнуть Вадику, что работает громкая связь, и одновременно нажимая на все кнопки, чтобы эту связь отключить.

Среагировать визитерша не успела. Волею судеб технически неграмотный вахтер, перебиравший все кнопки подряд, умудрился вклиниться в телефонную беседу по параллельной линии. Коллега по креативному цеху расписывал клиенту свое видение рекламы противопростудного препарата:

– … чахлая несимпатичная бабенка, символизирующая болезнь. Она приходит, когда не ждут, она вламывается без приглашения, нарушая мирное течение семейной жизни. Она бросается то к одному, то к другому…

– Какая мерзость! – взвизгнула клиентка, совершенно справедливо приняв тираду на свой счет.

Она все же прорвалась к недоумевающему Клюеву, еще больше убедив того в своей психической неполноценности. Вадик потом еще долго делился впечатлениями. Но выговор получил.

– Женщине, даже самой навязчивой и непривлекательной, надо уметь отказывать достойно, – пояснил карательные санкции Носов. – Сам виноват. Отказывать надо правильно и вовремя.

С тех пор сотрудники побаивались шутить по телефону. Мало ли что.

– Арт, останься, а, – умоляюще посмотрела на коллегу Даша. – Иначе я за себя не ручаюсь. Послушаешь его, может, себе заказ возьмешь. У меня и так грибы эти во где!

– У меня два заказа, – отмахнулся Артем. – Извини, Дашка. Я покурю схожу.

– Предатель!

– Мерзавец, – согласился коллега, широко улыбнувшись входящему гостю.

Гость застыл, проводив рекламщика недоуменным взглядом.

– Добрый день, – Даша растянула лицо в резиновой улыбке. Вошедший оказался пегим крепышом с грязноватой россыпью веснушек на физиономии и доброй улыбкой деревенского увальня. Подумав, Даша слегка поддернула юбку, выставив коленки, и выехала из-за стола, чтобы продемонстрировать ножки. Очень может быть, что такому понравится любой проект, особенно если пококетничать. Смущало одно: почему Носов дал клиента именно ей? Подвох или реверанс со стороны шефа?

Но коленки тут же пришлось убрать. Следом за крепышом в кабинет, распространяя запах дорогих духов, вошла на подламывающихся тощих конечностях белокурая фея лет восемнадцати. Глаза вполлица, губки бантиком, бровки ниточками. Сплошной сгусток розового и блесток: костюмчик, сумочка, маникюр, макияж. Шеф называл таких барышней «огрызками гламура».

– Ой, Харитон Семенович, смотрите, какой милый! – взвизгнула «Барби», схватив со стола Артема сиреневого телепузика с ушами Чебурашки. Игрушка была эксклюзивной, сделанной креативщиками на заказ в честь двадцатипятилетия коллеги. На пухлый торс уродца была натянута майка с надписью «Черепузик», а из-под майки в соответствующем месте торчала прищепка неприличной формы. Чем можно порадовать творческую личность? Только такой вещицей. Арт им очень гордился и никому не позволял трогать свое сокровище, именуемое талисманом и вводящее клиентов в заблуждение относительно вменяемости хозяина, поскольку суеверный Артем постоянно теребил талисман за прищепку.

Харитон Семенович покосился на спутницу и виновато вздохнул, выдрав животное из наманикюренных лапок:

– Рая, не надо.

«Блондинка», – мстительно подумала Даша и снова выставила коленки. Краснеющий Баранов ей нравился все больше и больше.

– Добрый день, – он вежливо кивнул и аккуратно подсек Раю стулом, заставив девицу сесть.

Даша с любопытством наблюдала за перестрелкой взглядами, размышляя на тему, спит ли Харитон Семенович с «огрызком гламура» или держит для смеха. Судя по амплитуде размаха ресниц и чистоте взора, с девушкой спали для смеха.

– Ой, какое колечко, – Рая восхищенно уставилась на Дашину руку.

– Рая! – повысил голос Баранов.

– Я устанавливаю психологический контакт с зависимым лицом, – неожиданно выдала «блондинко», нахмурив белоснежный лобик.

Харитон Семенович угрожающе засопел.

– Я вас слушаю. – Дарья решила, что правильнее будет вообще игнорировать существо в розовом. Она продолжала улыбаться Баранову и уселась поудобнее, чтобы не только ноги были видны, но и грудь в меру проглядывала в вырезе кофточки.

На вырез гость даже не посмотрел. На ноги тоже глянул всего один раз, углубившись в восторженный рассказ о своей замечательной продукции. С таким азартом и воодушевлением впаривают товар уличные коробейники и торговые агенты, всеми правдами и неправдами прорывающиеся в офисы. Следовало признать, что дар убеждения у директора фирмы «Гном» присутствовал. Хотя в сочетании с названием компании, веснушками и смешным именем выглядел он несерьезно.

Но когда дошло до сути, Даша почти влюбилась в Баранова. Харитона Семеновича мало интересовала концепция. То есть она его вообще не интересовала. Господин Баранов желал получить смету и варианты проведения рекламной кампании с технической точки зрения, то есть: сколько щитов, на какой срок и за какие деньги.

– И все? – не поверила Дарья. – Только смету?

– Почему же? Еще картинку. Что-нибудь без вывертов.

Клиент с таким подходом был сродни теории об идеальном муже. Сказка, в которую хочется верить, но которая никогда не случается наяву.

– Без вывертов, – эхом повторила Даша.

– Да, – неожиданно ожила блондинка. – Что-нибудь веселенькое из нашего ассортимента плюс пара детишек. Они могут держаться за руки. Девочка в розовом и мальчик в голубом. Я каталог вам оставлю.

Выдав эту тираду, «Барби» хихикнула и снова выпала из общения, с интересом озираясь, как ребенок в игрушечном магазине.

Дарья немедленно представила лицо Носова, который увидит этот похабный прожект. Дима всегда орал, что «примитив» – слово необидное. Примитив может быть талантливо исполнен. А вот примитивный подход к работе – страшнейший проступок настоящего креативщика. Если промахнуться, то можно навсегда потерять доверие и уважение шефа, а Даша была уверена, что Носов ее все же уважает. И не за фигуру, а за интеллект.

– Рая, – простонал Харитон и виновато моргнул. Веснушки налились стыдливо-свекольным колером.

«Интересно, – с сожалением думала Дарья, провожая гостей заученными уверениями о высоком качестве работы и сжатых сроках, – почему хорошие мужики достаются таким безмозглым мочалкам, у которых все извилины в кудрях?»

На круглой физиономии Харитона Баранова было четко прописано, что им можно крутить как угодно. Он будет думать, что так и надо, в крайнем случае утешит себя догадкой, что могло быть хуже. Недалекий простак под каблуком.

Интересно, которая машина его?

Даша села на подоконник и прислонилась щекой к холодному стеклу. Почему-то стало грустно. Она, такая умная, тонкая, неординарная, а все мимо: и мужики, и карьера. Может, сильный пол, желая доминировать, потому и предпочитает таких вот пустышек в розовом, чтобы не особо утруждаться в борьбе за первенство. Глупо. Женщина – тоже важный аксессуар, если уж мыслить мужскими критериями. Достойному мужику иметь рядом с собой безмозглый силиконовый пузырь так же неприлично, как надевать шлепанцы с деловым костюмом или розовый галстук с блестками.

Философские рассуждения были прерваны появлением внизу колоритной парочки. Приземистый Харитон Семенович широко шагал по весенней слякоти, а сзади мельтешилась «блондинко». Она нелепо путалась в полах длинного пальто, разгребала руками платиновые кудри, залепившие лицо под натиском порывистого ветра, и одновременно пыталась идти от бедра.