Текст книги "Дюймовочка крупного калибра"

– Это снова не то. Вы не передали основную идею.

Дарья измученно сопела и глотала оскорбительные возражения, рвавшиеся в пространство с ее острого язычка. «Клиент всегда прав. Он прав, даже если не прав!» Это изречение придумал директор отдела, Дима Носов. Свою умную мысль он растиражировал в разных вариантах и развесил перед носами сотрудников. Даше досталась картинка, на которой схематично, в виде спичкообразных человечков, был представлен известный всем акт. То, что шеф выдал этот шедевр именно ей, Дарья воспринимала как намек. Тем более что Носов то флиртовал, то пытался довести ее до истерики и уволить. Вот у Артема, сидевшего за соседним столом и именовавшего себя не иначе как Арт, картинка была поприличнее. Все те же спичкообразные дистрофики, но уже без половой тематики: один, явно креативщик, покорно толкает автомобиль на квадратных колесах, внутри которого сидит довольный клиент.

Плюхин с его грибными консервами ассоциировался у Даши со всеми картинками сразу: и с приличными, и с неприличными. Если в первый месяц сотрудничества Клавдию Петровну было еще жалко, то сейчас один только ее голос вызывал у Даши зубную боль. Геннадий Семенович желал высокохудожественную рекламу. Этикетки у него были совершенно невыдающиеся: фото маринованных грибочков в овале и вся необходимая информация на фоне елок, сосен и травы. А вот плакаты, баннеры и прочую ерунду, слабо ассоциирующуюся с продажей столь специфического товара, он желал на уровне монстров мобильной связи и импортных колготок.

Дарья перепробовала уже все: то полуголых девиц, как стриптизерши обвивающих шест ногами, то гигантскую чернобыльскую лисичку, то мухомор, романтические парочки на природе все с теми же грибами, детей с корзинками, мультяшных грибоподобных монстров, просто качественные фотографии грибов, картины, стилизованные под Шишкина. Плюхин был неумолим:

– Не то!

– Дима, они сами не знают, чего хотят, – злилась Дарья.

– Не знают, – соглашался Носов, ласково щурясь на Дашу с высоты своего исполинского роста и барабаня по упитанному пузу. – А в чем ценность истинного мастера своего дела? Не знаешь, а я скажу. Настоящий спец должен уметь объяснить клиенту, что ему нужно на самом деле. Не навязать, а убедить.

– Я уже ездила убеждать, – мрачно трясла головой Даша. – Он отравил меня своими мухоморами, напоил водкой и чуть не… В общем, я туда больше не поеду, а эта Клавдия Петровна явно сама не понимает, какого лешего надо ее Плюхину. Точно ясно одно: «пиар-директору» этого болота не надо ничего. Она просто катается и возит туда-обратно картинки.

– Так, может, Геннадию Семеновичу тоже все равно, какая картинка будет, и дело в том, что он всего лишь хочет с тобой еще раз увидеться?

– Увидеться? – Дарья понимающе кивнула на неприличную картинку с автографом шефа, прикнопленную над монитором. – То есть ты считаешь, что если меня под этого лешего подложить, то он подпишет акт и отвяжется?

– Я этого не говорил, – нагло ухмыльнулся Носов. – Но безвыходных ситуаций не бывает. Ищи варианты.

– Дима, у меня есть вариант. Поезжай к нему сам и на деле изобрази, что клиент всегда прав, – разъярилась Даша. Но Носов был непробиваем. Удовлетворенно заржав, он нацепил наушники и, приплясывая, удалился на рабочее место.

– Уволюсь, – в бессильной злобе прошептала Даша. Она прекрасно понимала, что не уволится. Здесь ее знают, ценят, здесь есть перспективы. Шеф – мерзавец, но гений, его рано или поздно повысят, и тогда есть все шансы занять его место. Не зря же он больше всех цепляется именно к ней и именно ей спихивает самые трудные заказы, с которыми никто не справится. Хотя может оказаться, что Носов ее терпеть не может. Жизнь многопланова, а подлость человеческая многообразна в своих проявлениях.

– Дашенция, вот! – На стол уселся Костя, художник, дизайнер, охламон, но тоже не без таланта. – Мухоморщику твоему принес наброски.

– Ты что курил? – остолбенела Даша, глядя на фантастическое смешение красок, линий и пятен. Яркий лист, бьющий по глазам. Бледно-пастельные кляксы на следующем. Абсолютная фантасмагория на третьем. И никаких грибов.

Костик лег на документы и преданно посмотрел на Дашу снизу вверх:

– Почему сразу курил? Это моя позиция.

– Жизненная? – хмыкнула Даша. – Где тут верх-то? Концепция есть?

– Есть. Реализм твоему мухомору не подошел, сама же говорила, что будем брать оригинальностью. Под это подойдет любая концепция. Каждому, кто скажет, что грибов тут нет, можно объяснить, что он примитивно и узко мыслит.

– Я их тут тоже не вижу, – призналась Дарья.

– По секрету, только для тебя: их тут и нет. Зато каждый будет цепляться за изображение взглядом и тупить: чего это?

– Это что у вас? – материализовался за Дарьиной спиной директор. – Креатив для Геннадия Семеновича? А слоган?

– Грибы-галлюциногены для крокодила Гены, – пробормотала Малашкина.

Ответом ей был гомерический хохот Носова и ласковое похлопывание по спине:

– Я всегда знал, что ты гениальная креативщица.

Интернет оказался кладезем одиноких мужчин и одновременно кладбищем Серафиминых надежд. Обилие кавалеров сначала вдохновляло, потом удивляло, а потом приходило прозрение. Все в основном отсеивались еще на стадии переписки. Кто-то сразу по-деловому интересовался техническими параметрами, словно Серафима была не девушкой, ищущей счастья, а иномаркой с правым рулем и большим пробегом, которую претенденты собирались приобрести после ожесточенного торга. Кто-то в первом же сообщении норовил изложить свое видение образцовой жены, вероятно, чтобы не терять время на лишние встречи и переписку. Некоторые, наоборот, углублялись в бессмысленный обмен репликами, и Серафима всякий раз мучительно выискивала, к чему бы прицепиться, чтобы настрочить ответное послание. Пару раз приходили недвусмысленные предложения сначала протестировать ее в койке, а потом уже подумать о большем. Она начала путаться в виртуальных собеседниках, их именах, фактах и лицах. В какой-то момент Серафима даже получила два совершенно одинаковых письма от разных мужчин, один из которых искал счастье на всю жизнь, в другой – женщину для встреч. После детального сравнения невнятных фотографий стало ясно, что мужчина один и тот же. Даже Миша снова начал изредка писать ей письма, словно и не было той странной безрезультатной встречи.

– Я с ума схожу. Мне эта карусель надоела! – пожаловалась она Даше. – Пишу-пишу, как Лев Толстой, уже на «Войну и мир» набралось, а толку все нет. У меня сплошные друзья по переписке.

– Однажды количество перейдет в качество, – глубокомысленно утешила ее Дарья.

– А я доживу?

– Надо напрячь внутренние резервы.

– А по-моему, надо бросать эту ерунду и просто ждать. Мое счастье мимо меня не промахнется.

– Ты, конечно, девушка крупная, промахнуться трудно, – хмыкнула Даша, – но счастье – такая увертливая фиговина, что так и норовит улететь в чужие ворота. Я бы не рекомендовала ждать у моря погоды. Посуетись слегка, а то потом поздно будет.

Поскольку Сима уже устала суетиться и не чаяла найти в почте ничего хорошего, где-то там, наверху, над ней сжалились и дали еще один шанс. Подробное, не лишенное романтики письмо от сорокалетнего финансового директора по имени Александр: «Одинок, состоятелен, интеллигентен, не лишен честолюбия и веры в сказку».

– Это розыгрыш. Или новая пакость, чтобы жизнь медом не казалась, – решила Серафима, читая про одинокие вечера, невеселые праздники без детского смеха, отсутствие нежной, любящей и понимающей, той, которую хочется спрятать и защитить. Далее шло скрупулезное и честное описание внешности. Чувствовалось, что текст Александр долго и вдумчиво правил, чтобы и не обнадежить собеседницу относительно своих внешних данных, и не пригвоздить себя к позорному столбу.

Волосы не густые, рост высокий, телосложение обычное, глаза некрупные, стиль одежды неброский.

Воображение ехидно изобразило нечто блеклое, стеснительное и жалостливо-бюджетное. Вариант экономкласса, мечта закомплексованной и неуверенной в себе девицы средних лет, с невыразительными параметрами и ограниченными материальными возможностями. Но Серафима уже давно была другой. Во всяком случае, считала себя другой: уверенной в себе и интересной. Насчет комплексов приходилось признать, что, как ни убеждай себя в их отсутствии, комплексы не пузыри, сами не полопаются.

Обстоятельный и деловой подход Александра ее покорил. А может, просто надоела бесцельная переписка с недомолвками, самолюбованием и бессмысленными остротами. Так или иначе, Серафима ответила. Правда, подробно расписывать себя она не стала. Напишешь, что роскошная блондинка исполинского роста и IQ выше среднего, мужик может или испугаться, или посмеяться над бабской самоуверенностью. Писать, что она крашеная дылда с претензией на интеллект, – несправедливо по отношению к своему «эго». Поэтому Серафима вывернулась, оповестив собеседника о духовном одиночестве и поиске надежного плеча. Мужчины чаще всего покупаются на видимость женской слабости. Даже самый последний хлюпик хочет почувствовать себя защитником, надеждой, опорой и светом в окошке. Долго соответствовать несправедливо завышенным женским требованиям они, как правило, не могут, но некоторое время похорохориться и покрасоваться способны. Именно поэтому никогда нельзя торопиться с брачными узами, как бы ни велико было желание приватизировать пойманную добычу. При совместном проживании с избранника, и кстати, избранницы тоже, стирается наносной лоск: они утомляются играть выбранную роль и постепенно скатываются к будничной модели повседневного существования бок о бок. Вот тогда и надо решать, подходит ли вам данная модель или это категорическое «не то».

Александр не разочаровал. Во-первых, он сократил бессмысленную переписку предложением обменяться телефонами. Во-вторых, предложил перейти на «ты» и встретиться сразу после работы.

«Я хочу видеть тебя такой, какой ты бываешь не по торжественным дням, а по вечерам после долгого дня. Надеюсь, ты меня правильно поняла и не обидишься».

– Какая прелесть, – пробормотала Серафима, прислушиваясь к внутренним ощущениям. – Подумаешь, финансовый директор! Это чудо считает, что для встречи с ним я оденусь и прихорошусь, как в особо торжественный день. Какая самонадеянность! И что за намеки? Размечтался. Вот сейчас я наряжусь в вечернее платье и пойду собирать грязь подолом!

Если подумать, то Александр ничего особенного не сказал. Более того, он опять же пытался сэкономить время и сократить затяжной период взаимного вынюхивания недостатков. Лучше сразу все карты на стол. Но Серафима, даже осознавая его правоту, все равно желала соблюсти условности. Общественное мнение и въевшиеся в сознание стереотипы мешали нормальному человеческому общению. Ей требовались эмоции, красивые слова и декорации. Такой прагматичный подход к общению коробил, хотя и выглядел вполне целесообразно. Но все это было бы замечательно, желай Сима просто и банально выйти замуж за приличного человека, которого со временем можно если не полюбить, то начать понимать. Она не планировала притереться, притерпеться и нарожать детей. Серафима искала не просто мужчину, а любовь. Сам объект был вторичен. Именно поэтому рациональный подход ее пугал и расстраивал. Хотя и иррациональная переписка с виртуальными кавалерами тоже никоим образом не приближала к цели. Интуиция просто вопила о том, что эта история вряд ли будет похожа на мимолетную встречу с Мишей или на краткосрочный флирт. Судя по пугающей откровенности, обдуманности планов и аргументации предложений, Александр подходил к поиску спутницы жизни более чем серьезно. Этот факт возлагал на Симины плечи невнятную ответственность и туманные обязательства.

Логика подсказывала, что влюбиться в Сашу с первого взгляда вряд ли получится, а со второго и подавно.

– Дашка, что делать? – Серафима набрала Дашин номер, твердо решив свалить ответственность за дальнейшее на подругу. В конце концов, это именно Малашкиной принадлежала идея интернет-знакомств.

– Как что? – удивилась Даша. – Идти!

– Мне что-то не хочется, – призналась Сима.

– Да уж, – саркастически протянула Даша. – Стоило целый месяц набивать письма всяким невразумительным кавалерам, чтобы при появлении реального мужчины сразу сигануть в кусты. От тебя что, убудет?

– Может, и не убудет. Но просто как-то не тянет. Что-то не то, понимаешь?

– Не-а, не понимаю, – призналась Даша и деловито поинтересовалась: – Фотография не понравилась?

– Там он мелко и в темноте, не разобрать, – ответила Сима. – Да и не в этом дело. Он какой-то правильный, скучный, что ли…

– А тебе что, нужен уголовник с богатой биографией? Или творческая личность? – хохотнула Малашкина. – По секрету: у меня был один поэт и один художник. Поэт пропивал и мои, и свои деньги, исходил на желчь относительно более удачливых собратьев по перу и таскал меня на литературные чтения. Там ни одного нормального нет. Они все воют свои вирши, никто никого не слушает, если только с целью покритиковать или похвалить с дальним прицелом. В общем, богема.

– И как? – восхищенно прошептала Сима. Ей тоже хотелось туда, где богема, вирши и творческие личности, знающие толк в настоящей красивой любви.

– Жесть, – категорично отрезала Даша. – Надо один раз увидеть, чтобы твердо уяснить: нормальному человеку в творческой тусовке делать нечего.

– А художник?

– Наркоман. У него как приход – так картина. А без дозы муза, оказывается, дремлет. В общем, я теперь хочу твердо стоящего на ногах, без творческой эйфории, без экстазов и муз. Так что определение «финансовый директор», которое ты расцениваешь как недостаток, я бы рискнула назвать «достоинством». Во-первых, директор. Не курьер, не старший помощник младшего дворника, а начальник. А во-вторых, «финансовый». От этого слова веет стабильностью и спокойствием.

– А чувства? – голос Серафимы дрогнул.

– Погоди еще. Может, и чувства будут. Ты ж его еще не видела. А вдруг это душка, свой парень и мечта с голубыми глазами?

– Ладно.

– Ой, вот не надо таким тоном. – Даша чутко уловила Симино настроение. – Можно подумать, я тебя уговариваю отдаться первому встречному. Сходишь в кафе, культурно развеешься, пококетничаешь, а то небось забыла уже, что это такое и как делается. Практика еще никому не вредила. И вообще, я могу вместо тебя сходить, хочешь? Фотографии-то твоей все равно на сайте нет.

– Уже есть, – призналась Сима, неожиданно поняв, что хочет на свидание. И кофе хочет, и флиртовать, и культурно развеяться.

– Давай, дерзай, – обрадовалась Даша. – Потом расскажешь. Только не надо, как в прошлый раз – торопить мужика. Веди себя естественно, тем более что тебе это уже предложили.

– Попробую, – буркнула Сима и положила трубку, поворачиваясь к компьютеру.

«На «ты» перейду с удовольствием, – решилась она. – Согласна, что не стоит превращать жизнь в театр. Мы такие, какие есть. Я работаю до шести. Могу встретиться вечером в любое время».

Перечитав послание несколько раз, она удовлетворенно улыбнулась. Как только пришел ответ и время было назначено, Серафима со всех ног бросилась к Бобрикову отпрашиваться. Надо было успеть в парикмахерскую и домой переодеться.

Жизнь не театр, но первая встреча слишком много значит. Если с самого начала предстать взлохмаченной и замученной тяжкими трудами бабенкой, то потом не стоит ждать от кавалера высоких чувств и преклонения, выражающегося в цветах, подарках, восхищенных взглядах и красивых словах. Он с удовольствием примет предложенный уровень взаимодействия и начнет ковыряться в зубах, разбрасывать носки, пререкаться по поводу того, кто выносит ведро, окопается перед телевизором в лучшем случае с пивом и воблой, а в худшем – с водкой и друзьями. Нет, женщина должна оставаться женщиной, чтобы и мужчина, прижившийся рядом, соответствовал ее требованиям.

Саша пришел на свидание с белыми мелкими астрами в целлофане. Не розы, конечно, но хоть какой-то антураж соблюден. Он маячил у входа в метро сутулой жердью, оправдывая Серафимины ожидания: блеклый, несуразный, сосредоточенный, как спортсмен на старте. Даже букет он держал как олимпийский факел. Выглядел Александр так, словно готов был вручить цветы любой, которая первой протянет руку.

Разочарование легко царапнуло сердце и испарилось, как капля воды с раскаленной сковородки. Серафима представляла себе «финансовых директоров» несколько иначе. Одежда была более чем затрапезной, соответствующего должности лоска тоже не наблюдалось. Поскольку в левой руке кавалера болтался портфель, можно было предположить, что и автомобиля у него не имеется. Нет, Серафима Разуваева ни в коем случае не преследовала меркантильные цели, ей было почти все равно, сколько зарабатывает и кем служит мужчина ее мечты, если он на самом деле таковым является. Но, во-первых, при виде Саши ничего в душе не вспыхнуло, а во-вторых, Сима была не лишена здоровой житейской сметки. Мужчина в любом случае должен быть добытчиком и опорой не только в моральном, но и в материальном смысле. Золотых гор не надо, но и альфонс, поступающий на полное содержание, восторга не вызовет. Более того, мужчина, не умеющий зарабатывать, вряд ли достоин женского уважения. Потому что уважать не за что. Исключение составляют непризнанные гении, но их доля в поголовье холостяков, как известно, настолько мала, что шанс наткнуться именно на такого ничтожен. А любовь – чувство хоть и возвышенно-бездумное, как праздничный воздушный шарик, но с годами начинает тяготеть к земле. Наверное, глупо искать любовь, как гриб в лесу: целенаправленно и взвешенно. Но ведь не всем везет столкнуться с ней в будничной круговерти. Поэтому Серафима оправдывала себя тем, что не просто ищет эмоциональной встряски и бесшабашного счастья абы с кем, а хочет вполне жизненного чувства, допускающего негативные нюансы в отношениях и светлых образах влюбленных, и реальных последствий в виде создания семьи и рождения детей.

Это лет в двадцать пять еще можно глупо и наивно рассуждать о том, что истинная любовь не знает преград и оговорок, что главное – сойти с ума, а все остальное приложится и что рационально мыслящие клуши путают любовь со стремлением к браку по расчету. Когда возраст начинает подкатывать к тридцати, то мысли становятся все приземленнее. Унижать себя попытками притереться и свыкнуться все так же не хочется, но рай в шалаше уже не прельщает, так как отрицательный опыт многочисленных замужних подруг и знакомых неумолимо подталкивает к выводу: не все так просто. Можно даже сказать, что все очень и очень сложно. И максималистские заявления о том, что жизнь надо прожить красиво, настоящая любовь дается однажды и женщина должна в первую очередь любить и быть любимой, а мысли о соломе для семейного гнезда вторичны, выдают лишь юный возраст и отсутствие жизненного опыта у сторонниц данной позиции. Реальность разносит все пункты этих, казалось бы, неопровержимых постулатов в пух и прах. Со временем выясняется, что недостаточно хотеть прожить жизнь красиво, а надо еще и найти партнера, который готов лечь костьми, но предоставить вам эту возможность. Как это ни удивительно, но среди молодых мужчин тоже встречаются особи, желающие использовать молодость на всю катушку и прожить жизнь красиво. Беда в том, что красиво жить может кто-то один, другой должен обеспечивать процесс и соответствовать запросам. А вот это уже сложно. Если папа с мамой готовы предоставить для этого все свои материальные ресурсы и лишь умиляться, глядя на свое сокровище, то у партнера тоже могут оказаться такие же папа с мамой. Если два таких персонажа, привыкших к безграничной любви родных, встречаются, то им потребуется время, чтобы научиться не только принимать восхищение окружающих, но и отвечать взаимностью в полной мере, то есть чем-то жертвовать. Потом запросто может выясниться, что любовь дается не один раз или, например, что каждый предыдущий раз оказывался ошибкой. Или, что самое страшное, – любовь может и вообще пройти мимо в толпе, так и не встретившись с вами. Но когда кажется, что вся жизнь впереди, аргументы более старших и битых в боях на любовном фронте товарищей проходят мимо сознания. Что же касается возмущенного отрицания материальных моментов, которые, словно брызги из грязной лужи, пачкают истинное чувство, то это самый больной вопрос, ответ на который доходит до сознания лишь в том случае, когда начинает банально не хватать денег. На фоне финансовых проблем чувство бледнеет и отступает на задний план, так как любовь требует не замутненного хозяйственными хлопотами сознания и безоблачного неба. В природе не предусмотрено ни безоблачного неба 365 дней в году, ни отсутствия хлопот при совместном проживании. Однажды неожиданно выясняется, что предмет восхищения пачкает белье, посуду, поедает романтические ужины, причем желает питаться трижды в день, а устраивать праздник из совместного потребления продуктов так часто надоест кому угодно. Кроме того, иногда он заболевает, превращаясь в капризное сопливое существо, или вдруг оказывается, что у него есть какие-то даром вам ненужные друзья, с которыми, о ужас, ему тоже интересно встречаться. А когда появляется крикливый плод вашей совместной любви, то к друзьям добавляются задержки на работе, командировки и констатация факта, что ребенком в первую очередь должна заниматься мать, потому что его мама… и далее по тексту. Любовь самым неожиданным образом начинает причудливо трансформироваться из беззаботного светлого чувства в нечто муторное и больше похожее на перечень обязанностей и прав.

Серафима представляла себе последствия любви очень смутно, ее пока больше волновал процесс и первый этап, когда все красиво и возвышенно, но бабушкино воспитание возымело свои плоды, поэтому рациональный налет в планах на будущее проглядывал.

– Я представлял тебя именно такой, – вежливо улыбнулся Саша. Нет, он не захлебнулся от восторга, не пустил слезу, не охнул и не ахнул. Сдержанный, интеллигентный и совсем-совсем чужой. А так хотелось, чтобы судьба хотя бы в этот раз удивила.

Наверное, именно из таких мужчин и получаются самые надежные и верные мужья. Но даже на мгновение представить, что в такого можно влюбиться, Сима не могла. Не веселый, не скучный – никакой. Как голый холст в подрамнике. Безукоризненно воспитанный, но настолько эмоционально невзрачный, что ему даже хотелось посочувствовать.

– Расскажи, что ты любишь? – начал Александр тоном работника социальной службы, проводящего опрос. – Я хотел бы заранее знать все твои пристрастия, чтобы потом не ошибиться.

«Мама дорогая, – перепугалась Серафима. – В чем он ошибиться-то боится? И какое такое «заранее», если я даже еще не решила, будет ли это самое «потом»? Такое чувство, что меня, как черепашку в зоомагазине, уже купили и заворачивают в бумажку. Караул».

Саша смотрел на нее глазами доброго психиатра, решающего, какой диагноз влепить новому пациенту.

– Я бабушку люблю, – вывернулась Серафима. – А еще – мороженое.

– Как мило, – подбадривающе кивнул кавалер, дескать, продолжай в том же духе, все правильно. – А почему именно бабушку?

– У меня нет других родственников. – Симе стало неприятно. Никаких трагических воспоминаний эта тема не навеяла, но обсуждение родителей-алкоголиков в ее планы не входило.

– Да ты что! – искренне обрадовался Саша. Похоже, теоретическое отсутствие в будущей семейной жизни тещи его сильно вдохновило. Он даже осмотрел Серафиму более внимательно и пристально. Вероятно, факт отсутствия родственников добавил ей привлекательности.

– Да, – директивно перешла на другую тему Сима. – Я люблю мороженое без сиропа. Если тебя интересуют подробности…

– Интересуют!

– Ванильное, чуть подтаявшее, чтобы есть маленькой ложечкой. Под настроение еще люблю фруктовое. Шоколадное терпеть не могу.

– Как с тобой легко и приятно, – сообщил Саша. Вероятно, в его устах это был комплимент.

Серафима не могла сказать того же об общении с ним. Ей было тягостно и странно, как в кресле стоматолога в ожидании вердикта: кариес или все же ничего делать не надо.

Разговор зашел в тупик. Рассказывать про свои пристрастия человеку, с которым встречалась в первый и последний раз, Серафима не желала.

– Может быть, угостить тебя мороженым? – предложил Александр. – Или ты хочешь выпить?

Выпивать Серафима предпочла бы в более приятной компании, поэтому ожесточенно затрясла головой и согласилась на мороженое.

В кафе они поехали на метро.

«Значит, машины все-таки нет», – констатировала Сима, сунув карточку в прорезь автомата. Правда, Саша пытался сунуть ей жетон, бормоча, что он все же пригласил девушку на свидание, а потому должен платить. В результате они были крепко и нецензурно обозваны напиравшей сзади дамой и тихо просочились в подземку каждый за свой счет. Этот маленький конфликт их несколько сблизил. Стоя на эскалаторе ступенькой ниже Серафимы, Саша оказался с ней почти вровень.

«А где я еще найду мужика, который не будет смотреть снизу вверх?» – вдруг грустно подумала Сима и ободряюще улыбнулась. Александр тоже улыбнулся и легко коснулся ее руки.

Длительное отсутствие нормального мужского внимания шандарахнуло Серафиме по сознанию, взорвавшись в мозгу веселеньким салютом. Саша внезапно показался привлекательным, его улыбка милой, а занудная серьезность и сосредоточенность – стеснительностью.

Вероятно, Симина улыбка его взбодрила, а может, ему тоже осточертело отсутствие женского внимания, так или иначе, Саша вдруг перестал задавать анкетные вопросы и начал рассказывать о себе.

Женщины уверены, что при раздаче прав и обязанностей весы богини справедливости сломались. Когда обязанностей много, частью изредка можно пренебречь, чтобы не надорваться. А когда их мало? Так получилось, что мужчинам выпало защищать и содержать семью. Скажите это любой современной женщине, и она лишь обреченно улыбнется. Защищать семью в наше время особо не от кого, тем более что большая часть дееспособного мужского населения норовит улизнуть даже от святого долга – пару лет потренироваться в защите родины. Кстати сказать, совершенно правильно делает, так как это мероприятие почти повсеместно превратилось в фарс с тяжелыми последствиями. Ибо дееспособный – это вовсе не значит «здоровый». Мужики пошли слабосильные, хворые, и армейские будни их не лечат, а калечат. Остается содержание семьи. Тут улыбка должна медленно стечь с лица все той же современной женщины и трансформироваться либо в горестные стенания, если сама женщина заработать на всех детей и присосавшегося пиявкой супруга не в состоянии, или в надменную насмешку, если женщина в состоянии заработать и на многочисленных или малочисленных отпрысков, и на опять же супруга, и даже на его родню. То есть мужчины норовят пренебречь своими обязанностями, аргументировав невозможность исполнения последних, но зато самозабвенно пользуются правами: есть, пить и чувствовать себя вожаками стаи. А слабый пол послушно по пунктам исполняет предписанные повинности: носится с тяжелыми сумками, обстирывает, готовит, шьет, поддерживает огонь в очаге, воспитывает детей, утешает, удовлетворяет и ложится костьми на ниве семейного благополучия. И упаси бог воззвать к совести мужчины. Он тут же ткнет неблагодарной под нос если не мозолистый кулак, то древний перечень устоявшихся за века правил, сообщив, что каждому свое.

Любая аксиома с помощью женской логики может превратиться сначала в теорему, а потом и вовсе в теорему Ферма. Иными словами, благодаря женской логике нет в мире постоянных величин. Все зависит от обстоятельств, точки зрения в определенный момент времени и от настроения. Еще вчера некий усредненный самец был самым лучшим, самым любимым, и этот факт юная мыслительница и мечтательница могла доказывать всем с завидным упорством, приводя неоспоримые аргументы. А завтра он запросто может стать последним подлецом, и, возможно, перечень аргументов в пользу этого прискорбного факта будет еще шире и глубже. И попробуй поспорь.

Поэтому Серафима, внезапно почувствовавшая теплоту и расположение к новому кавалеру, восприняла его печальный рассказ про бывшую жену в нужном ключе. Хотя расскажи ей все то же самое вышеупомянутая отставная супруга, очень может быть, что Сима посчитала бы Александра негодяем и начала бы горячо сочувствовать обманутой в лучших ожиданиях даме.

Саша женился по любви. Любовь возникла вследствие того, что престарелая мама стала активно волноваться насчет отсутствия внуков. Да и сам он начал смутно осознавать, что мелкие интрижки с девушками становятся все более редкими и дорогостоящими. Жена, она, конечно, не в пример дешевле обходится. И кому, как не финансовому директору, знающему счет деньгам, этого не понимать!

Кандидатку на роль жены он нашел сразу. То есть это она его нашла. Ухаживать Александр не умел и стеснялся, поэтому очень обрадовался, когда менеджер Анечка подарила ему на Двадцать третье февраля сердечко с открыткой. В открытке стояла буква «л» с точкой. Во время дарения сама Анечка, довольно эффектная и неробкая девушка, трогательно смущалась и отводила глаза. Намеки и полунамеки Саша понимал плохо, трактуя их не в свою пользу, чтобы не ошибиться. Поэтому ему требовалось именно такое прямолинейное признание. Перебрав варианты слов с буквы «л» от лаптя до лямблии, Александр остановился на единственно возможном – «люблю». Ухаживать за девушкой, настрой которой неясен, а планы туманны, сложно и нецелесообразно. Можно потерять время, деньги и не достичь желаемого результата. Хочется чего-то более доступного, но не падающего в руки и не липнущего к ним, как сосновая смола. Мужчине отведена сложная роль первопроходца. Он должен сделать первый шаг, а на такое не каждый способен. Чувство собственного достоинства и боязнь попасть впросак, будучи отвергнутым, останавливают многих. С другой стороны, легкодоступная девушка, делающая недвусмысленные предложения, тоже отпугивает перспективой стать одним из батальона. Саша считал, что женщина – это все же предмет индивидуального пользования. Хотелось найти нечто среднее: не шарахающееся в сторону дикой ланью при первом же приближении и не охотящееся на самцов с луком и стрелами, заранее закатав юбку.

До сих пор явный интерес к нему дамы проявляли лишь дважды. Первый раз это была девочка из соседнего двора, решившая на спор соблазнить тихоню-отличника. Саша тогда учился на третьем курсе финэка, тяготясь невинностью и густой россыпью прыщей по всему телу. Он просто не представлял, как с такой обезображенной половым перезреванием физиономией можно приблизиться к девушке. Сам с собой он точно целоваться бы не стал – побрезговал.