Текст книги "Дюймовочка крупного калибра"

– Именно. А ты профукала.

– Ну хоть Чугуновой повезло.

– О, я, безусловно, чрезвычайно рада за твою подругу, но хотелось бы и тебя, дурищу, пристроить, – бабушка снова налаживалась плакать.

– И чего там с приворотом? – сменила тему Серафима. Она сердилась и успокаивать старушку была не в состоянии. Бабушка переключалась, как младенец, только что разбивший нос, но забывший про несчастье при виде леденца на палочке.

– Вот, жду. Мы провели с Марго процедуру. Тут ведь какое дело. Когда привораживаешь кого-то определенного, то это насилие над волей, добра от этого никому не будет, полевой закон, ну ты не поймешь…

– Куда мне, – поддакнула Серафима.

– Поэтому надо аккумулировать притяжение своего поля. То есть не приворот в полном смысле этого слова, а повышение личной притягательности для мужчин.

– Бабуля, а тебе зачем? Нам нужен дед в доме, да? Чтобы пил, кряхтел и болел?

– Дело не в деде как таковом, а в достижении результата, – прищурилась бабушка. – Ну разве тебе было бы неинтересно проверить действие заговора?

– Нет. Мне – не интересно, – отрезала Серафима. – Я просто хочу замуж за нормального мужика, которого полюблю, а чтобы на меня все подряд слетались как воронье, мне сто лет не надо.

– Врешь, – убежденно хлопнула книгой по столу Анфиса Макаровна. – Это надо всем женщинам. Каждой! Это заложено природой. Женщина – цветок, который должен всем нравиться, им должны любоваться. Женской красоте нужны зрители. А своего единственного проще выбрать из восхищенной толпы.

– А я поняла, что не готова проводить кастинг этой восхищенной толпы. – Серафима поворошила в вазочке печенье, откопала шоколадную конфету и демонстративно сунула ее в рот. Джинсы стрейч так и стояли перед глазами. Чем больше они с бабушкой углублялись в неприятную тему, тем больше ей казалось, что в гости к Сашиной маме надо было бы пойти именно в джинсах. Рабочие штаны американских фермеров казались Серафиме символом современной, независимой и сильной женщины. А стрейч замечательно держал бы живот.

– Ой, – захихикала бабуля. – Когда поняла-то? Что-то я толпу мужчин пропустила. Когда они на тебя слетались-то, красавица ты моя?

– Да, я не красавица, но зато умная! – обиделась Сима.

– Ты красавица, – бабушка все же была женщиной и диалог вела по-женски «последовательно». – Красота женщины – в теле. Ум, он как бонус. Есть – хорошо, нет – и так сойдет, а если много ума – то и не всякому такое сокровище надо.

– Все равно я умная, – набычилась внучка.

– Да на здоровье. Умная – и молодец. Умничай дальше.

Похоже, бабушка начала обижаться.

– Так что с заговором? – Сима вернула старушку к любимой позитивной теме.

– Жду результатов.

– А сколько ждать, бабуль?

– Должно быть, уже скоро.

– Ну-ну, – не выдержав, хохотнула внучка.

Она твердо решила проучить старушку, по ее мнению, медленно впадавшую в маразм со своей тягой к мистике, и взять деньги на брюки из отложенных на хозяйство. А что такого? У бабушки – заговоры, у внучки – брюки со стразами. Глядишь, до бабули в какой-то момент дойдет, что хобби у нее не по средствам.

Утром Серафима окончательно сникла. Мало того, что встреча с Сашей приближалась с неотвратимостью уже сорвавшегося с крыши кирпича, так еще и у других было все хорошо. Нет, Серафима не была ни злой, ни завистливой. Но радоваться чужому счастью в полном объеме получается лишь тогда, когда у тебя самого все в полном порядке. Или хотя бы не хуже. Когда хуже, то радость получается кислой и через силу. Вроде и понимаешь, что надо улыбаться, ахать и поздравлять, а в мозгу стучит подленький мелкий дятел: «А почему не у меня?» И даже, если покопаться, выясняется, что действительно рад за ближнего, и даже ближний этот, если подумать, радость эту самую заслужил, а себя все равно жалко.

Сима посмотрела в окно. Внизу суетилась Чугунова. Зойка выглядела неожиданно и странно: в деловом брючном костюме и без индейского макияжа. При этом в руках у нее были клетчатые хозяйственные торбы, из которых одуряюще пахло котлетами, салатами и прочей едой. Аромат смешивался с запахом Зойкиных духов и полз по улице, привлекая бродячих собак и кошек. Суетилась Зойка не просто так, а в отчаянных попытках запихнуть торбы в салон серебристого «БМВ». Удивительное дело: Чугунова смотрелась рядом с дорогой и стильной машиной вполне комплектно. Как будто так и надо. Серафима поторопилась выйти на улицу.

– Зоя, давай в багажник. Мне едой весь салон провоняет! – умоляюще ныл Иван.

«Неладно что-то в королевстве», – изумленно констатировала Серафима. Иван, не голый, волосатый и в старых тренировочных, а дорого одетый, интересный и вальяжный, произвел на Симу неизгладимое впечатление.

– Зойка, привет. Чего стряслось? – Серафима пристроилась к подруге и схватилась за пакет.

– Аккуратно, там торт! – заверещала Зойка.

– А стряслось-то что? Ты чего не на работе?

– Отгул, – таинственно поиграла бровями Чугунова. – А может, я и вообще там больше работать не буду.

– А где будешь? – допытывалась Серафима.

– Мы к Ванькиному отцу едем, – доверительно зашипела Зоя. – Если я ему понравлюсь, то мы поженимся. Хотя Ванечка сказал, что мы по-любому поженимся, он от отца зависеть не хочет. Но я-то вменяемая. Там у папашки столько денег, что я хочу от него зависеть. Категорически! Вот, наготовила, везу, чтобы показать, что хозяйка хорошая. Ваня сказал, что папашка потрескать любит. Пироги, салаты, заливное, торт «Пражский». В общем, постаралась…

– Ты замуж выходишь? – ахнула Сима.

– Почти. Не сглазь. – Зойка поплевала, потом побежала стучать по деревянной скамейке.

– Из-за денег? – осуждающе протянула Серафима. Происходило нечто из ряда вон выходящее. Банальный сюжет из слащавого женского романа, которые так любила Чугунова, на глазах превращался в реальность. Толстая Зойка неожиданно преобразилась, умеренно похорошев, окрутила почти принца и идет почти под венец.

– Сима, ты спятила? – сочувственно покачала головой Чугунова. – Ты на него глянь. Разве за таких из-за денег выходят? Да я знать не знала, что они, деньги эти, у него есть. Я ж его как беглого уголовника у тебя забирала. А оно, вишь, как повернулось.

Повернулось «оно» и правда невероятным образом.

– Поздравляю, – неуверенно пожала плечами Серафима.

– Ты не расстраивайся, и у тебя все получится, – Зойка все и всегда понимала правильно. – В крайнем случае среди Ванькиных друзей тебе кого-нибудь подыщем. Он у меня с колдовством завязал, пошел по специальности работать, в банк. Папашка там уладил все. Сначала проучить его хотел, а потом пожалел. Ванька у него – единственный сын.

– Мне это надо осмыслить. В голове не укладывается, – честно призналась Сима.

– Да я сама еще не верю, – вздохнула Чугунова. – Знаешь, все боюсь, что мне это снится и я сейчас проснусь одна. Не в деньгах даже дело, хотя, чего врать, рада я, что и деньги еще есть. Нет, мне Ваньку потерять страшно. Он у меня красавчик.

– Не мели ерунды! – горячо залопотала Серафима. – Он тебя любит, сразу видно. Вон к папе повез. Жениться хочет.

Сочувствовать всегда получается легче и искреннее, чем просто радоваться. Серафима тоже не была уверена, что такой красавец, как Ванечка, пара для Зойки. Хотя чего в жизни только не бывает.

– Чего у вас тут? – к шептавшимся подругам подоспела Инга.

Бартышкина на удивление искренне обрадовалась. Правда, она полезла лобызать и поздравлять Ивана, чем слегка разъярила Зойку, но в целом создала на отдельно взятом пятачке настроение предпраздничной суматохи и не замутненного завистью веселья. Серафима даже заподозрила, что у Инги в личной жизни тоже наметились подвижки к лучшему, иначе с чего она так сияет.

Недовольная своей внезапно проявившейся желчностью и неумением в полную силу порадоваться за ближнего, Серафима поехала на работу.

Там ее ждал еще один сюрприз.

У вахты маячил Сережа Федоров. С лилиями. Лилии он прятал за спиной, поэтому букет топорщился павлиньим хвостом на уровне копчика.

Серафима, издали заприметившая нервно краснеющего и переминающегося за колонной кавалера, воспряла духом. Она заалела, заволновалась, раскрыла глаза пошире, чтобы стать похожей на глазастую трепетную лань, и пошла от бедра.

– Ух ты! – закряхтел сзади давний поклонник Михаил Владленович. – Это ж надо. Симочка, как ты сегодня хороша!

– Я всегда хороша, – благожелательно парировала Серафима. Настроение поднималось, как ртуть по градуснику, лежащему под мышкой у больного гриппом.

Она старательно делала вид, что Федорова не видит. Каково же было Симино удивление, когда Сережа, мельком глянув на нее, равнодушно поздоровался, продолжая высматривать кого-то на улице.

– С такой фигурой… – разошелся было в комплиментах водитель. Но Серафима, потрясенная выбыванием Федорова из малочисленного списка женихов, не дав престарелому кавалеру договорить, во всю прыть понеслась на рабочее место. Ей требовалось немедленно обсудить с Жанной свое открытие. И желательно успеть посмеяться над необоснованными подозрениями коллектива, что у них что-то такое планируется. Самое ужасное, что теперь все будут это обсуждать. Хорошо, что Серафима до сих пор не проявляла к Федорову интереса. Но от сплетен это вряд ли спасет. Хотелось заплакать. А еще – врезать кому-нибудь. Потому что вонючие, ужасные лилии – не ей. А вот визит к Сашиной маме – ей. Кособокая справедливость продолжала преследовать Серафиму с упорством июльского овода.

Когда через четверть часа в операторскую вошла виновато моргающая Жанна с букетом лилий, Серафима начала давиться истерическим смехом. Не жизнь – а сказка, просто-таки страшилка на ночь.

Дима Носов воодушевленно крутился на Дарьином стуле, завалив ее стол цветными распечатками.

– Я гений, – скромно сообщил он, увидев входящую Малашкину.

– Да? – она подозрительно прищурилась. – А ты, гений, стихи писать умеешь?

– Не пробовал. Но, если надо, думаю, что и стихи смогу. Я такой.

– Не пробовал?

– А что, «Гном» желает стихов? Или это Плюхина на поэзию потянуло?

– Нет, это меня потянуло на поэзию. Хочу, чтобы мне писали стихи.

– Нет проблем. В твою честь?

– В мою.

– У меня есть внештатная студентка, она за пятьдесят долларов тебе что угодно напишет. На любую тему. На юбилей, золотую свадьбу, похороны…

– Я хочу бесплатно, – Дарья задумалась. Если так, то Дима мог попросить эту самую студентку написать стих к подарку. Почему нет? Она еще раз внимательно посмотрела на шефа.

Наглый, красномордый, самоуверенный, подсовывающий ей тяжелых клиентов. Разве такой мог додуматься до вчерашнего сюрприза?

– Малашкина, что ты глазами хлопаешь, как буренка. Спроси меня, почему я гений!

– Почему, Дима? С чего ты взял, что ты гений? Кто тебе это наврал? – отомстила Дарья.

– Вот! – Носов широким жестом указал на распечатки. – Если Плюхин это возьмет, то премия пойдет мне.

– А, ясно, – хмыкнула Даша.

Нет, этот самовлюбленный эгоист не мог подарить фиалку.

– Дашка, ну включи мозг! Смотри, что я придумал.

Даша смотрела. Креатива в носовской идее было как булки в столовском бутерброде с икрой, когда булки много, а икры мало.

На белоснежном фоне в манере Глазунова был выписан гриб с отрешенной физиономией и печальными стариковскими глазами. Гриб куда-то плелся, волоча на плече короб с грибниками. С удивительной выразительностью были прорисованы злобные лица грибников: заросшие щетиной, несвежие, усталые, с последними всплесками угасающих эмоций. Грязные сапоги, мятые штормовки, куртки защитного цвета, заскорузлые пальцы с траурной каймой и обреченность поз.

– Прорыв, – гордо прокомментировал Дима, не дождавшись реакции. – Плюхина хватит удар.

– А при чем здесь маринад? – Дарья наконец-то отошла от первого потрясения и сформулировала вопрос.

– Не в маринаде дело. Дело в идее. Не мы их едим, а они нас. Эта реклама будет привлекать внимание, люди будут столбенеть и рассматривать каждую деталь. В общем, сам себя не похвалишь – никто не похвалит. Малашкина, отомри!

– Ты гений, Дима, – она вздохнула и с сожалением посмотрела на картины. Вряд ли ООО «Боровик» оценит шедевр. Как и любому творческому человеку, Дарье было жаль, что это создала не она. Не успела, не додумалась, хотя идея витала в воздухе. Но даже если бы она эту идею ухватила за верткий хвост, все равно ничего бы подобного не получилось. Так рисовать Даша не умела.

– Ха, – самодовольно подтвердил Носов. – Ладно, я пошел. Работай, салага.

Гениальный креатив начальника мешал работать. Теперь для «Гнома» хотелось изобразить что-то подобное: злобного гнома, уносящего в корзине голых детей. Замечательная идея для новой коллекции детской одежды. Дети будут рыдать от ужаса, а юные мамашки – критиковать и злобствовать.

Настроение было подпорчено, как перестоявший йогурт с истекшим сроком годности. Пузыри профессиональной зависти и сероватая плесень подозрений по поводу «Мистера Икс».

– Арт, развесели девушку, – вздохнула Даша. – Мне надо что-то детско-карамельное сформулировать, а настроение на нуле.

– Похмелье? – понимающе посочувствовал коллега.

– Не угадал.

– Тогда, если верить рекламе, надо сожрать какой-то шоколадный батон. Появятся прыщи и чувство сытости. У сытого человека настроение всегда выше, чем у голодного.

– Свободен, – отмахнулась Даша. – Не судьба мне сегодня развеселиться.

Через час, когда ее стол был завален исчирканными и смятыми листами бумаги, позвонил господин Баранов. Видимо, не так уж много у него было сотрудников, если ходом работ хозяин интересовался сам.

– Здравствуйте, Дарья, – воодушевленно начал он и запнулся.

Даша растерялась. Слишком мало времени прошло, чтобы было о чем отрапортовать заказчику. Конечно, заказ срочный, но не настолько же! Судорожно пробежав глазами по схематичным наброскам – дети купаются, бросив одежду на берегу, одежда на земляничной поляне, на одежде ожившие рисунки в виде бабочек, божьих коровок и гномов, – она бодро доложила:

– Работаем! Скоро будет результат.

– А я могу приехать, посмотреть?

«Начинается, – рассвирепела Дарья. – Теперь понятно, почему Носов мне его подсунул. Клиент с сюрпризом».

– Конечно, только зачем? Давайте мы договоримся о встрече, когда будет что показать. Вы же не хотите просто сидеть и смотреть, как я рисую и считаю?

– Хочу, – после паузы выдал заказчик.

«Ах ты ж…!» – подумала Дарья, но вслух елейным голоском произнесла:

– По-моему, это лишнее.

– Вы не хотите, чтобы я приезжал?

– Что вы, что вы, буду рада, – процедила она.

– А по голосу не скажешь, – Баранов помрачнел.

– Харитон… э-э-э-э… Семенович…

– Просто Харитон.

«Зовите меня просто Ильич!» – рявкнула про себя Даша и пнула корзину для бумаг.

– Значит, мне не приезжать пока? – «просто Харитон» был откровенно недоволен и разочарован.

– Мне жаль вашего времени, – тактично намекнула Даша.

– Надеюсь, хотя бы цветок вам понравился, – буркнул Баранов и отсоединился, даже не попрощавшись.

Дарья застыла с открытым ртом. Из трубки горохом выпадали короткие гудки.

– Малашкина, воды дать? – озаботился Артем. – Эй, алле, Дарья, прием!

– Отстань!

– Уже отстал. Больно надо. В кои веки раз решил проявить человеколюбие, воды не пожалел, а она обзывается, – коллега хихикнул и снова прилип к мышке. Судя по азартному блеску глаз и резким движениям, Арт во что-то играл.

Даша в отчаянии препарировала свое неблагоразумное поведение. Как только тайна «мистера Икс» раскрылась, Харитон Баранов сразу предстал в ином свете. И теперь было ясно, что он Даше очень даже нравится. Причем симпатия возникла с первого взгляда, а тупая блондинка разрушила очарование встречи. Чтобы это осознать, оказалось достаточно мелкого знака внимания со стороны кавалера. Внутренний голос подсказывал, что в таком подходе есть доля необъективности. Можно даже сказать – львиная доля.

Настоящая женщина должна быть непостоянной и менять точку зрения как флюгер.

Придя к этому утешительному выводу, Даша начала печалиться по поводу скоропостижного окончания разговора. А вдруг Баранов, как настоящий мужчина, обиделся раз и навсегда, вычеркнув Дарью из сердца? А вдруг он болезненно самолюбив и не терпит отказов? А вдруг он обиделся, что она сама не догадалась, от кого подарок? Или, что самое страшное, догадалась, но в грубой форме дала понять, что не желает общаться? А ведь Даша не желала общаться лишь с навязчивым клиентом, а с Харитоном очень даже желала. И что теперь делать? Звонить ему и извиняться? Это унизительно. Даже если он извинения примет, отношения в любом случае будут развиваться уже не на том уровне…

Уйти в себя и утонуть в страдании не дал очередной телефонный звонок.

– Извините, я забыл попрощаться, – с вызовом сообщил Харитон. Наверное, ждал очередной отказной реплики, но в душе надеялся на реванш.

– Стихотворение потрясающее. И цветок. Я вообще очень люблю фиалки, – заторопилась Даша. – И… Приезжайте. Честно, смотреть пока не на что, но мы можем выпить кофе.

– Давайте лучше поужинаем. В семь вас устроит? Заберу у входа, – уточнил Харитон.

Вот так. По-мужски, без романтики и лишних слов. Зато все ясно.

– Устроит.

– Тогда – до вечера.

И снова вереница коротких гудков. Зато сразу ясно, кто тут главный.

Даша схватила лист и моментально набросала схему. Добрый гном, живущий в мультяшном пряничном домике, рядом с домом – ромашка, здоровая, как дерево. От дома к ромашке тянется веревка, на которой сохнет детское белье из каталога. Или вместо ромашки опять же мультяшное дерево, на котором растут кофточки, штанишки и прочая прелесть. А гном ходит с корзиной и собирает.

Отлично, будет что показать Харитону, если Костик успеет сделать эскиз. Дарье просто необходим был отступной. Пусть эта встреча будет отчасти деловая, чтобы все не выглядело как готовность Даши Малашкиной по первому же зову нестись на свидание с клиентом.

Костя успел, а вот Харитону Баранову, похоже, было глубоко плевать на креатив. Зато, что не могло не радовать, было вовсе не плевать на саму креативщицу. Он краснел, волновался, но пытался выглядеть независимо и мужественно, от чего становился похож на хулигана, прячущего от матери в портфеле ворох двоек и вызов на ковер к директору.

Теплый вечер навалился душной подушкой. Он сверлил виски тупой головной болью и наполнял через эти дыры Серафимин организм раздражением и недовольством. Выпив таблетку, она поплелась в гости к Сашиной маме. Александр был отнюдь не оригинален в уже набившем оскомину отсутствии романтического подхода к условно любимой девушке. Он просто дал адрес и сказал, что они с мамой будут ждать. Логично было бы предположить, что дама робеет предстоящего знакомства и жаждет поддержки. Нет, Серафима не робела, но поддержки хотелось. Жил Саша довольно далеко от центра, поэтому пару раз у Симы возникала крамольная мысль – выскочить из вагона и отправиться домой. Пусть ее не дождутся, обидятся и освободят от необходимости планировать свою жизнь вовсе не так, как хочется.

Выйдя из метро, она позвонила Даше. Как Малашкина скажет, так пусть и будет. Серафима подсознательно рассчитывала на Дарьин феминизм и здравый смысл. Зато будет на кого спихнуть ответственность. А Саше она позвонит и извинится. Лучше расстаться по телефону, чем глядя в глаза.

– Конечно, иди, – ласково посоветовала Малашкина.

– Ты уверена? – Сима расстроилась.

– Ну, Серафима, во-первых, ты уже обещала, а динамить людей непорядочно. Во-вторых, ты сама говорила, что еще не разобралась.

– Так мне уже что-то и не хочется разбираться, – вздохнула приговоренная. – Вот веришь – ноги не несут туда.

– Верю. Но есть такое слово «надо». Удачи, – подбодрила Дарья и положила трубку.

Чтобы не ударить в грязь лицом, Серафима купила громадный торт и побрела по указанному адресу, сверяясь с бумажкой.

Вопреки ожиданиям мама оказалась не сухой желчной селедкой в очках, а маленькой, упитанной и деятельной.

– Вы Серафима! – азартно выкрикнула она, втаскивая гостью в прихожую.

– Да, Серафима. Здравствуйте!

– А я Антонина Георгиевна! Вам приятно?

– Не то слово, – обалдело подтвердила Сима.

– Это я шучу, – снова выкрикнула мама. – Я вообще большая шутница. Не пугайтесь.

Но Серафима уже испугалась. Ей хотелось чего-то более предсказуемого. Хотя вечер обещал не быть томным.

– Я вот тортик купила, – робко крикнула она вслед убежавшей хозяйке. В глубине квартиры послышался грохот и веселые ругательства.

– А где Саша? – Серафима продолжала топтаться в коридоре, надеясь, что кавалер объявится и поухаживает за ней.

– А где тортик? – мама выскочила, как черт из табакерки, и снова рассмеялась. Она так искренне и громогласно веселилась, что Сима заподозрила как минимум трещину в психике пожилой дамы.

– Вот, – она неуверенно отгородилась от Антонины Георгиевны коробкой.

– Замечательно! – заголосила та. – Свадебный! Обожаю! Намек понят!

– Он просто с безе! – беспомощно начала оправдываться побагровевшая от смущения гостья. Но хозяйка опять ускакала куда-то греметь посудой и ругаться.

Поворошив засаленные хозяйские тапки, Сима решила идти босиком. Тем более что костюм у нее был с претензией на элегантность, а тапки выглядели бы как муха в компоте. Жаль, что забыла про сменную обувь. На каблуках она чувствовала бы себя увереннее.

– А Саша ушел за вином. – Антонина Георгиевна налетела на нее в коридоре и снова расхохоталась. Ее неестественное оживление пугало гостью все больше и больше. У Серафимы складывалось ощущение, что она приглашена в замок Людоеда, где на ужин, как в анекдоте, бывают гости.

– А вы такая крупная, – плотоядно констатировала хозяйка.

Сима икнула и попятилась. Комплимент, если это, конечно, был комплимент, оказался некстати.

– А вот и я! – раздался из прихожей Сашин голос. – Симочка, ты уже тут?

– Тут, – буркнула Серафима.

– А вы с мамой познакомились?

– Мы даже уже породнились! – непонятно пошутила мама и снова заржала, доверительно прижавшись к Симиному плечу.

Только тут до Серафимы дошло, что мама сильно навеселе. Хорошо это или плохо, она еще не решила, но обстановка стала казаться более неформальной.

– Давай я покажу тебе нашу квартиру, – голосом экскурсовода предложил кавалер. – И расскажу все, чтобы тебе стало понятнее, как я жил до тебя.

Квартира финансового директора состояла из двух комнат и удивляла бедностью обстановки.

– Когда мы поженимся, я куплю нам другую, – правильно понял ее напряжение Саша. – Мама не хочет здесь ничего менять. Мы с братом столько ее уговаривали – ничего не получилось. Кстати, Костя тоже придет. Он должен на тебя посмотреть.

– Саша, ты, конечно, извини, но у меня такое чувство, что ты за меня уже все решил! – не выдержала Серафима. Ей вдруг захотелось показать свою независимость, а на ком еще тренироваться, как не на мужчине, который тебе практически безразличен и которого даже хочется потерять.

– Нет-нет, не волнуйся, мы решим все вместе. И обсудим. Костя и мама – это, так сказать, параллельные мероприятия. Обычная формальность. Согласись: тебе ведь тоже нужно познакомить нас с бабушкой. Но при этом ты понимаешь, что решаешь все ты, а не она, да?

– Это я понимаю, но при чем тут «поженимся»? Или ты мне уже сделал предложение, а я прослушала? Тогда извини.

– Нет, конечно. Предложение я тебе не делал, но в анкете ты написала, что ищешь мужчину с целью создания семьи. Зачем же мы будем делать вид, что не знаем, зачем встретились? Наши намерения ясны и прозрачны с самого начала. Мы познакомились, чтобы создать семью, мы встречались и общались, чтобы лучше узнать друг друга, теперь мы введем друг друга в круг знакомых семьи. Разве не так?

– Как-то это все… выглядит, словно техзадание или сценарий. Сухо, скупо и неэмоционально, – расстроилась Серафима. Она вынуждена была признать Сашину правоту, но какая-то эта правота была повседневная, банальная и жизненная, вовсе не похожая на то, чего ждала Сима.

«Наверное, не надо было писать, что я хочу создать семью, – в ужасе поняла она. – Надо было написать, что просто хочу влюбиться? Но тогда набежали бы любители одноразового секса. Мужчины часто путают и подменяют понятия. Значит, надо было писать – хочу влюбиться так, чтобы захотеть выйти замуж, нарожать детей и любить свекровь. В любом случае – сначала влюбиться, а потом уже все остальное».

– Жизнь вообще мало похожа на куклу в бантиках. У нее волчий оскал и пустой желудок. Она готова сожрать любого, кто зазевается, поэтому люди сходятся, чтобы поддерживать и защищать друг друга, – сумничал кавалер, задумчиво вперив взгляд в окно. Вероятно, в этот момент он сам себе казался мудрым философом, оставляющим бессмертные мысли в наследство потомкам.

– От чего защищать? – беспомощно спросила Сима. – От жизни? А как же любовь?

– Мы научимся любить друг друга, – пообещал Саша.

«Может, и правда научимся, – уныло подумала Серафима. – Может, и нет никакой любви. Врут все. Привычка есть, консенсус есть, умение найти компромисс и притереться тоже есть, еще есть дети, они скрепляют, даже привязывают людей друг к другу. А больше нет ничего. Но люди оправдывают физиологию и боязнь одиночества придуманными эмоциями».

Она разочарованно улыбнулась:

– Как-то не так все.

– Это тебе только так кажется. Мы это еще обсудим, – успокоил ее кавалер.

«Это, это… – чуть не расплакалась Сима. – Какое такое «это»? Любовь, которой нет? Эх…»

Но вслух она ничего не сказала. «Это» надо было обдумать самой, без Сашиной помощи.

– Вы много едите? – радушно поинтересовалась Антонина Георгиевна.

– Мало, – осторожно ответила Серафима и пристально вгляделась в лицо хозяйки. Нет, никакого коварства, сплошное дружелюбие на грани идиотизма. Судя по тому, что мамин бокал уже потускнел, там что-то было. А ведь они только сели.

– Шурик, налей дамам, – Антонина Георгиевна эхом отозвалась на Серафимины подозрения. – Симочка, а пьете тоже мало?

– Да, почти совсем не пью, – успокоила даму гостья. Что-то ей подсказывало, что пекутся тут не о ее моральном облике, а о справедливой дележке спиртного.

Серафима решила проследить за Сашей. Может быть, у них это семейное.

Светской беседы как таковой не получилось. Маменька блаженно улыбалась и поминутно прикладываясь к бокалу, Саша смущался, но почти не пил, и Сима затосковала. Есть хотелось, но после вопроса хозяйки она постеснялась налегать на салаты.

Разбавил чопорность мероприятия явившийся брат. Костя оказался совершенно непохожим на Сашу: плотный, вальяжный и уверенный в своей неотразимости балагур.

– О, какая женщина! – Он восхищенно растопырил руки, то ли собираясь обнять гостью, то ли прикидывая ее габариты. – Это я понимаю! Есть на что опереться, да, Сашок?

– Добрый вечер, – пискнула Сима и закашлялась.

– Константин, – Антонина Георгиевна игриво погрозила пальцем, – держи себя в руках. У нас дама.

«Сашок» поджал губы и демонстративно положил руку на спинку Серафиминого стула. Видимо, между братьями было нечто такое, неизвестное Симе, но электризовавшее воздух. Саша отчетливо напрягся, сгруппировался и застыл в неестественной позе владельца Серафиминых прелестей, закинув ногу на ногу и при этом угрожающе скособочившись. По всем законам физики и логики он должен был неминуемо свалиться, но каким-то чудом держался.

Зато Костя чувствовал себя вольготно. Подмигнув Симе, он навалил в тарелку салат, с наслаждением запихнул в рот ложку с «Мимозой» и, жуя, повернулся к матери:

– А что, маменька, вы уже, я гляжу, тепленькая? Напугаете девушку своими манерами, и опять наш бобыль останется куковать в одиночестве. Вы, Серафима, не подумайте чего плохого. Мы тут все – голубая кровь, в хорошем смысле. Из дворян. Но выпить любим. И поесть любим. Так что не стесняйтесь, расслабьтесь, налейте, пожуйте. Все свои, не надо церемоний. Сейчас хлопнем по рюмашке и танцевать пойдем. Вы танцевать любите?

– Люблю, – призналась Сима. Ей вдруг захотелось, чтобы Саша пригласил ее на медленный танец, может быть, тогда она что-нибудь почувствует. Или он что-нибудь почувствует. Танцы, они тоже сближают, если танцевать правильно и под нужную музыку.

– А Санька не пляшет. Так что мы на пару рок-н-ролл забацаем. А, как? – воодушевленно подмигнул братец Костя. – Я так и вижу, как мы сейчас зажжем. Мама тоже танцевать любит. Да, мама? Она у нас молода душой и телом.

– Да, – горделиво крякнула Антонина Георгиевна и осушила очередной бокал. – Я в молодости-то твист о-го-го как танцевала. Сейчас поедим еще и жирок пойдем растрясывать.

Саша играл желваками и в обсуждении грядущей дискотеки не участвовал.

Никаких танцев, на счастье, не случилось. Маменька тихо заснула на диване, Костя, поев и надавав брату похабных советов, отбыл в неизвестном направлении, и Серафима засобиралась домой. Собиралась она вяло, почему-то решив, что как раз сегодня все и случится. Тем более что на улице ночь, ехать далеко, да и куда она поедет, если рядом почти жених.

– Я вызову тебе такси, – деликатно сказал Саша как раз в тот момент, когда Сима соображала, как бы так отказаться от совместной ночевки, чтобы в результате остаться.

– Почему? – от неожиданности она вытаращила глаза. Недипломатично, недальновидно, зато искренне.

– Мы же не можем так сразу. Ты потом мне этого не простишь, – туманно пояснил кавалер.

«Что он такое про меня вообразил? Тоже мне, голубая кровь!»

– Саша, я довольно демократичная и современная девушка, – зачем-то цеплялась за последнюю надежду Серафима, а про себя с содроганием думала: «Надо бежать отсюда. Зачем мне это надо? Все эти странности, напряг – дурь какая. Чего я напрашиваюсь? Если он так отбрыкивается от постели, то уж явно никаких приятных сюрпризов не будет. Мужик, который мужик в полном смысле этого слова, а не в частичном, уже давно бы все сделал. И не спрашивал, и тем более не отбивался, как красна девица!»

– И все же. – Саша мягко погладил ее по руке и пошел вызывать машину.

Домой Сима приехала в крайнем раздражении, протопав мимо испуганной бабушки, шандарахнула дверью ванной и разревелась, сидя на бортике.

Ослепительное утро прорывалось сквозь кремовые шторы. Шторы и потолок были Дарье смутно знакомы. Этот пейзаж она уже где-то видела не так давно. Она прикрыла глаза и блаженно улыбнулась.

Харитон. Баранов.

Из-под одеяла торчала часть веснушчатой спины.

«Как это я так быстро?» – мимолетно, но, впрочем, без сожаления удивилась Даша.

Странно, но ей хотелось сварить для Харитона кофе. Чтобы он проснулся, а на столике дымились две чашечки. Останавливало два момента. Дарья не ориентировалась в чужой квартире. Вчера они так стремительно преодолели путь от входной двери до спальни, что она была даже не в курсе, где кухня и где, собственно, сама входная дверь. Кроме того, если мужчину изначально баловать, то ничего хорошего из него не выйдет. Мелкие знаки внимания сильный пол зачастую принимает как должное, а не как приятный сюрприз, после чего начинает их требовать постоянно.