Текст книги "Дюймовочка крупного калибра"

– Можно подумать, – досадливо пожала плечами Серафима.

– Можно-можно. Подумать можно, главное – никому ничего не говорить, – хихикнула Даша. – Мы поедем не просто в кафе, а в интернет-кафе.

– Еще не хватало. Зачем? На сайте знакомств регистрироваться?

– Ты поразительно догадлива.

– Даша, там одни маньяки. Я не буду! И вообще…

– А вообще – нам скоро тридцатник. Или ты думаешь, что тебе кто-нибудь приволочет мужика за рога, пока ты царевной Несмеяной у окна сидеть будешь? Фига! Хотя вот я тебя, считай, почти волоку. А ты еще и упираешься.

– Вот так какой-нибудь маньяк вычислит и домой припрется.

– Дикая ты баба, Разуваева, – вздохнула Дарья. – Кому ты нужна. Тут их и ловишь, и заманиваешь, а они все равно увернуться норовят, а ты боишься, что сам припрется. Бестолочь! Нашла чего боятся.

– А что, ты уже пробовала? – заблестела глазами Сима.

– Я в процессе.

– Ну ясно. В смысле… и как?

– Как-как, если я с тобой вчера пила? Сама догадайся. Кстати, Антошу я тоже в Интернете нашла. У него там анкета висит. Хочешь, напишем?

Серафима ожесточенно затрясла головой. Про Антона хотелось забыть как можно скорее.

– Мужчины, Сима, такие животные! Но среди них попадаются экзотические экземпляры, занесенные в Красную книгу.

– Красная книга – это такой талмуд в загсе?

– Однако познания у тебя, – хмыкнула Малашкина. – Неправильно мыслишь. В общем, так: тебя надо приодеть, причесать и – в атаку.

– Про Пигмалиона и Галатею – это, Даш, из области сопливых мелодрам. Я уже и приоделась, и причесалась, а на большее у меня денег нет.

– Не останавливайся на достигнутом. Галатеи из тебя не получится, конечно, но подстричься у нормального парикмахера не мешало бы. Но это вечером, а сейчас – искать.

Интернет-кафе оказалось обычной забегаловкой с парой компьютеров.

– Женщины, помощь нужна? – Юнец с сальными волосами и россыпью прыщей по всей физиономии снисходительно улыбнулся.

– Мы не женщины, – осадила его Дарья. – Обойдемся.

– Офигеть, а так вроде все на месте, – понесся им вслед изумленный шепот добровольного помощника.

– Даш, давай лучше я на работе спокойно зарегистрируюсь.

– Серафима, не зли меня. Мы бы и дома у меня могли, если бы мои такой вой не подняли. А на работе ты ничего не сделаешь: соврешь, и все. Трусиха ты. Нет там маньяков, там все по делу. Кому покувыркаться, кому пожениться, кому просто попереписываться и приврать. Сейчас зарегистрируемся без фотографии и будем выбирать сами. Сила на стороне того, у кого право выбора. Это мужики пусть топчутся и заискивающе ждут, а ты – королева. Ты кого-то забракуешь, а кому-то дашь шанс.

По мере проведения этой психологической подготовки Серафима наполнялась гордостью за себя и проникалась собственной значимой ролью в судьбах неизвестных мужиков.

Выбор кавалеров потрясал многообразием и удивительно высоким уровнем представленных кандидатов. Все как один были интеллектуалами, бизнесменами и половыми гигантами. Они занимались сноубордом, летали на дельтапланах и отправлялись по выходным в Ла Скала слушать оперу. Серафима снова начала комплексовать и сдуваться.

– Разуваева, в твоем возрасте быть такой наивной – непростительная роскошь, – отпихивала ее от монитора Даша. – Дай я найду.

– Нет, ну погоди, погоди… «Ищу настоящую любовь, ради которой сверну горы». Вот такого хочу! Дай про него почитать!

С фотографии взглядом капитана морских пехотинцев манил потрясающий блондин.

– Ты что, совсем дура? Он потом скажет, что горы не свернул, потому что ты не настоящая любовь. Не надо этих красивых слов. Нормальный мужик не умеет нормально складывать слова, он действует.

Тут они обе на некоторое время затихли, пофантазировав на тему «настоящих мужиков».

– …А вот этот: «Где ты, моя Королева?», – наконец вернулась к основной теме Серафима.

– Ты на возраст глянь. Ему не королева нужна, а ее внучка, а то и правнучка. И, кстати, почему с большой буквы? Может, он буквой «е» не пользуется и ищет подружку, похожую на Наташу Королеву? Так и тут ты пролетаешь. Ищи, что попроще.

– Чего это мне попроще? Сама говорила, что я королева! – возмутилась Сима.

– Королеве нужны подданные, а не король, которому после работы в зубах тапочки надо приносить. Учись правильно расставлять приоритеты. В общем, так: берем вот этого упитанного и разрабатываем.

Серафима с сомнением посмотрела на щекастого крепыша. В душе ничего не отозвалось.

– Даша, вообще-то, мне не нужен просто мужчина. Я тоже хочу, чтобы любовь и горы свернуть. А кобель для спаривания – это не для меня.

– Ишь ты, какая исключительная нашлась! А всем остальным любовь не нужна, можно подумать! Расширяй круг общения, тогда будет шанс захватить частым бреднем и искомую любовь. Так, все, садись и пиши ему.

– Чего писать?

– Письмо. «Ищу любовь. На всю жизнь. Может, это Вы?»

– Это глупо.

– Серафима, глупо писать, что ты мимо шла, замуж не хочешь, по убеждениям – феминистка, а мужчина тебе нужен исключительно для хозяйственных нужд. И вообще – ты их презираешь. Пиши правду, но не унижающую тебя.

– А какая правда унижает? – напряглась Сима. Техника ведения интернет-переписки оказалась не так проста, как представлялось вначале. Надо было набираться опыта, чтобы не осрамиться.

– Ну что-то вроде: «До смерти хочу замуж. Возьмите кто-нибудь. Влюбиться постараюсь по мере сближения».

– Но у меня другая позиция.

– Позицию, Разуваева, будешь отстаивать, если до этого вообще дойдет, – остудила ее пыл Дарья.

Мужественные блондины, рельефные брюнеты и лысые олигархи в турецких майках на фоне Финского залива были отметены категорически и бесповоротно. Упитанный избранник не впечатлял, но и не отталкивал. Письмо ушло. Выписав для Симы на листочек пароль и логин для анкеты, Даша решительно встала:

– А теперь по кофейку!

Тон ее Серафиме не понравился:

– Я больше пить не буду.

– Пуганая ворона куста боится. Если я сказала «по кофейку», то это без подтекста. Ты же не мужик, для которого приглашение на чашечку кофе означает прямое предложение переспать.

– Почему это? – озадачилась Сима и покраснела. Такой логический пируэт раньше ей в голову не приходил.

– А чего краснеем? Есть что вспомнить? – обрадовалась Дарья. – Нет, давай колись, а то раскраснелась как маков цвет. Ты что, не знала?

– Да ну…

– Не интригуй.

– Это сто лет назад было.

– Ну, Разуваева! Не тяни. Расскажи, какой ты была дурой, облегчи совесть, заодно и потопчись на своих прошлых ошибках.

Вспоминать эту глупую историю, приключившуюся с ней на заре полового созревания, Серафима не любила.

В тот раз она опаздывала в институт. Причем опаздывала настолько капитально и безнадежно, что пришлось ловить машину. Вместе с машиной поймался Виктор. Белобрысые вихры, мужественная щетина и детская открытая улыбка. Они проболтали всю дорогу, и сердце глупой Серафимы к концу пути билось наивной рыбешкой в чужих сетях. Правда, сначала она перепугалась: лихо притормозив у института, новый знакомый первым делом сказал цену. Сима даже не сразу услышала цифру, переспросила, раскраснелась, затряслась.

– Дорого? – заботливо уточнил Витя. – Могу скинуть.

Серафима сама была готова «скинуться» от стыда и разочарования. Разомлела, дурища, в чужой машине, размечталась, бюст выпятила, ногу на ногу закинула. Теперь голое колено позорно тряслось, а ноги заплелись и склеились, плотно застряв под «бардачком». А потом, когда она уже думала только об одном – как бы побыстрее удрать подальше от позорища, – он попросил телефон. Именно в таком порядке: сначала взял деньги, аккуратно пересчитал, сложил в барсетку и только потом нежно коснулся руки:

– Я бы хотел еще раз увидеться. Телефон дашь?

Сима без предисловий тут же протарахтела телефон и, едва не выломав дверцу, с тяжелым топотом унеслась на лекции. До самого вечера она страдала, мучилась и соображала, не для того ли был взят телефон, чтобы еще раз подвезти ее за деньги. Может, мужчина просто принял ее за постоянную клиентку, с которой можно хорошо поиметь. Как лицо некредитоспособное, Серафима нервничала и переживала. Но звонка ждала. Витя не позвонил, зато на следующий день подъехал к институту после лекций. Каким образом он вычислил, во сколько она выйдет, осталось загадкой.

– Вряд ли специально ждал, – сразу решила Серафима, не привыкшая к столь широким жестам и знакам внимания.

Ей вообще не везло на галантных кавалеров. Наверное, настоящим рыцарям больше импонировали субтильные хрупкие феи, а удел грудастых дев в теле – нахрапистые и быстрые мужики. Почему-то Серафима всех располагала именно к прямолинейным наскокам на бюст, а не к длительным и красивым ухаживаниям за ее душой и уязвимой внутренней сущностью.

Да, нет в ее внешности утонченности, ну и что? Сказки все равно хочется.

Сказку Витя ей устроил сразу, только в весьма ускоренном темпе.

Сначала были подарены рыжие ромашки в куске полиэтилена, потом он сразу расписал план действий: сейчас погуляем, а потом кофейку попьем.

Наивная Сима купилась исключительно на культурное завершение первого свидания. Кофе – это так утонченно. Это не пиво на аллее и не энергичное тисканье в подъезде, после чего хочется вымыться с порошком, а кавалера вытравить из памяти хлоркой.

Нет, Витя – это что-то настоящее.

Почему они все думали, что Серафима своя в доску и с ней обязательно можно пить, рассказывать похабные анекдоты и не церемониться? Душу нежной и ранимой Дюймовочки запихнули в тело Серафимы Разуваевой и предложили приспосабливаться. Наконец-то нашелся мужчина, который разглядел ее истинное лицо!

Гулять они поехали за город. Что удивительно – в самый настоящий лес. Узрев пустынную местность, Серафима ощутила некоторое волнение и беспокойство. Нет, разумеется, с Витей она справится, если что. А может, и не захочет. Мало ли. Вон как романтично все получается. Смущало лишь то, что, во-первых, кавалер был ей абсолютно незнаком, а во-вторых, стыдно было вот так сразу соглашаться. Хотелось соблюсти условности. Вдруг он не поймет, что все дело в настоящей любви, а вовсе не в Серафиминой доступности.

У мужчин нет никакой интуиции. Одни рефлексы и неправильные выводы.

Когда Виктор вышел из машины, Серафима на мгновение остро пожалела, что вообще с ним связалась. Если за рулем он смотрелся вполне гармонично, то то, что в данный момент с улыбкой обходило автомобиль, вызывало жалость и разочарование. Маленький, худосочный, неуклюжий – просто недоразумение какое-то!

Она-то была уверена, что, будучи девушкой возвышенной, интересуется в первую очередь внутренним миром, а вот поди ж ты – глянула на внешность и остыла. Как только что согнутая подкова, брошенная в ледяную воду.

Куда ей такой комар? И не покажешь никому, и не похвастаешься, и вообще – дети непонятно в кого уродятся.

– Детка, выходи, – улыбнулся Витя и открыл дверь, галантно поклонившись.

«Вот небось мужики тоже смотрят на меня и думают: куда такую корову в хозяйство. На люди такой танк выводить стыдно, родит – вообще в двери не пройдет. И никому моя прекрасная душа не нужна. Мне не нужна и им не нужна. Потому первым делом на сиськи и смотрят. Хоть какой-то плюс. Я на – рост, они – на бюст. Почти стих родился», – обреченно подумала Серафима и выкарабкалась из машины.

От трассы в глубь зарослей шла сухая протоптанная дорога, по которой Витя и повел ее на романтическую прогулку. Он шел и что-то такое рассказывал про свою автомастерскую, про поход на байдарках, а Сима шла и ничего не слышала, погруженная в свои невеселые мысли. Было такое ощущение, что она выгуливала мопса. Или что-то другое, мелкое и навязчивое, что и бросить нельзя, но и домой по каким-то причинам взять нет никакой возможности.

Чем дальше, тем больше она раздражалась.

«Я все понимаю. Мне бы мужиком с такими габаритами родиться, а ему – бабой. Ну не повезло обоим, ладно. Тут я еще могу посочувствовать. Но почему он не выбрал какую-нибудь девицу по себе? Зачем меня-то позорить? Я ж не виновата, что такая лошадь уродилась! Ведь есть маленькие девушки, есть здоровенные мужики. Надо делиться по парам правильно и продуманно, а не вот так замысловато. Бывают, конечно, исключения, но я не хочу быть исключением. Я любви хочу. А какая любовь, если он мне до плеча не дотягивает. Я мужчину уважать хочу, а не жалеть! И да-да-да – плевать мне на его прекрасную душу, если он вот так поступает. Это же нечестно. Специально в машине прятался, а теперь в лесу – нате вам, сюрприз! Знала бы – прямо в городе распрощалась и телефона не дала. А чего мне теперь в чаще этой делать? Вот гад! Не поеду я с ним никакой кофе пить».

Гуляли они долго. Даже не гуляли, а просто бодро шагали по лесной дороге под Витин щебет. Радовало одно – ничего такого кавалер себе не позволял, вываливая на Серафиму подробности своей бурной молодости в виде забавных историй.

Дорога неожиданно закончилась, и пара оказалась на краю полузаброшенной деревеньки. Как выяснилось, у Вити здесь был дом, в котором он и собирался поить Серафиму кофе.

«Ничего себе поворот!» – обозлилась Сима.

Но Виктор, не замечая ее помрачневшего лица, заливался соловьем, устроив экскурсию по струхлявевшему хозяйству.

– … тут скважину сделаю, договорился уже. Сарай снесу, гараж будет. А вон там, видишь, поле здоровенное. Это мое! И бумаги оформил. Там хочу домиков понастроить и сдавать на лето. Как? – он горделиво покосился на спутницу.

– Да уж, – голосом незабвенного Ипполита Матвеевича шамкнула Серафима.

– Прошу в дом. Это еще не все, – интригующе сообщил Витя.

Ссориться Серафима не хотела. А чего ссориться, если из этой дыры непонятно как выбираться.

«Придется и кофе пить, и лекцию слушать, – печально думала она. – Вот влипла! За грудь сразу хватать не начал – надо же, достижение! Вот теперь и плати!»

Но лекции не было. Поставив чайник, Витя присел рядом на пыльный диван и вдруг хрипло сказал:

– Ну иди ко мне. Ты же хочешь, я вижу.

Нормальная, знающая себе цену женщина быстро и доступно объяснила бы Вите, чего именно она хочет, после чего в напряженной тишине, но с комфортом была бы доставлена домой тем же образом, каким и была вывезена на природу. Но Сима была девушкой неопытной и в общении с мужчинами стеснительной, поэтому объяснять ничего не стала, а молча сиганула на улицу. До трассы она добежала на удивление быстро. С удовлетворением обнаружив, что сумка болтается у нее на плече, Серафима начала голосовать. Денег с собой было мало, но шанс поймать попутку был. Здесь все ехали в город. А там она выйдет, доберется до метро и домой.

Ее трясло от волнения, обиды и омерзения.

Черт бы побрал этих мужиков. Нет рядом принцев, одни кобели.

– Сколько? – добродушно улыбнулся из подъехавшей фуры плешивый толстяк.

– Пятьдесят, – с достоинством начала торговаться Сима. Вообще-то, у нее с собой было сто рублей, но надо же было еще оставить на метро и автобус. Но и уехать хотелось как можно быстрее. А вдруг Витя решит догнать? Мало ли…

– Долларов? – удивленно высунулся в окошко второй, с одутловатым болезненным лицом.

– С ума сошли! Рублей! Вообще уже!

– Рублей? – еще больше удивился плешивый. – Ну залезай!

Ее легко втянули в кабину. Настолько легко, что Сима вдруг почувствовала себя в крепких мужских руках слабой и беззащитной.

– Спасибо, – она шмыгнула, стараясь не разреветься. – Большое спасибо. Мне бы до метро или хотя бы до границы города, где автобусы ходят.

– Макар, ты кого подобрал? – заржал вдруг водитель.

Толстяк тоже развеселился и даже захлопал себя ладонями по толстым ляжкам.

Серафима, не понявшая причину веселья, тоже деликатно посмеялась вместе с ними. Увидев, что пассажирка хихикает, мужики вообще зашлись в гомерическом гоготе.

– Ты… того… осторожнее на трассе голосуй, – наконец помотал башкой водитель. – Тут девчонки работают. Зарабатывают. Пятьдесят рублей!

И он снова захлебнулся весельем.

Доходило до Серафимы долго, но зато, когда дошло, она взмокла от ужаса и попыталась открыть двери.

– Куда! – рявкнул толстяк, больно ухватив ее за ногу. – Совсем с ума сошла? И так башки нет, так еще лампочку свою безмозглую разобьешь. Не скачи блохой, довезем. Кому ты нужна?

То, что она никому не нужна, обидело так сильно, что Сима даже бояться перестала и отвернулась.

Денег с нее тогда не взяли, высадив на автобусной остановке и одобрительно гоготнув вслед.

–Да уж, Разуваева, – Даша тоже смеялась. – Если что-то с мужиком не так, не надо усугублять и деликатничать. Чем дальше в лес, тем больше дров. Не понравится – прощаешься. Вон их тут сколько. Всю жизнь можно выбирать.

– Я не хочу всю жизнь. Я любить сейчас хочу, а не в старости, – призналась Сима. В словах ее был большой резон. – В старости я хочу долюбливать.

– А кто мешает? – хмыкнула Даша и безнадежно махнула рукой. – Ладно. Поеду я к своим, мосты наводить. У тебя компьютер дома есть?

– Есть, но без Интернета.

– Глухомань, – закатила глаза Даша. – Хорошо, на работе проверишь. В понедельник позвоню, проконтролирую, учти.

– Учту.

– Отлично. До встречи, – Малашкина легко и грациозно двинулась к выходу.

«Надо же: такая красотка, а тоже не везет в личной жизни, – печально подумала Сима. – Куда уж мне-то тогда?»

– Даш, – окликнула она.

– Ась?

– А я рада, что мы встретились.

– Да уж. И не говори! Здорово, что в одной постели, – хихикнула Дарья и выскользнула за дверь.

Прыщавый юнец осуждающе зыркнул на Симу. Малочисленная публика в кафе тоже заинтересовалась.

Одним глотком осушив чашку, Серафима быстро покинула заведение следом за Дашей.

Март плавно перетекал в апрель, то захлебываясь слякотными ручьями, то покрываясь пупырчатой ледяной коркой. Инга сидела на подоконнике и понуро смотрела вниз. Там жили люди. Они суетились, мирились, ссорились, выгуливали детей, вносили в дома свежеприобретенную мебель и выносили на помойку старую. А у нее ничего не происходило. Даже плохого ничего не случалось. Каждый день был пресным и отвратительным, как диетическая овсянка на воде. Единственное, что вносило хоть какое-то эмоциональное разнообразие в череду бесцветных и безвкусных дней, – появление Юры. Сначала Инга подкарауливала его на остановке, потом вдруг испугалась, что вынудит парня избегать ее, и стала наблюдать издали, прячась, словно партизан с гранатой.

Лучше уж никакой любви, чем неразделенная. Особенно мучительным и острым это чувство бывает тогда, когда еще не все шансы использованы, а моральных сил на полномасштабную атаку не хватает.

Инга страдала молча, но окончательного объяснения избегала, оставляя себе право на надежду.

Сегодня Юра куда-то ушел с самого утра. Нарядный. Во всяком случае, с высоты шестого этажа Инге показалось, что он при полном параде. Она так углубилась в свои тоскливые фантазии, что не сразу заметила радостно жестикулировавшую Зойку.

– Бартышкина-а-а-а! – глухо разнеслось по двору. Чугунова трясла неизменными пакетами и дергала головой, указывая в сторону своего подъезда. Инга ехидно постучала по лбу и приложила к окну мобильник. Вряд ли подруга снизу разглядит, но должна же она догадаться, что бессмысленно вот так гримасничать, когда технический прогресс уже давно предоставил человечеству массу способов для удаленного общения. Открывать окно в такой холод было бы неправильно. На улице весна, любовь, возможно, перспективы – глупо в такой момент простужаться.

Зойка опять приподняла пакеты и покачала ими, как маятником. После чего исполнила замысловатое «па», поочередно подкинув полные ноги, и крутнула мощным задом, продолжая призывно улыбаться. Инга налегла лбом на стекло и затряслась от смеха. Позади Чугуновой притормозил огромный джип, из которого выглянул бритый качок и что-то сказал разошедшейся плясунье. Наверное, Зойке сказанное не очень понравилось, так как она повернулась на сто восемьдесят градусов и лягнула ближайший сугроб, послав в сторону мужчины фонтанчик жидкого снега. Тот начал было вылезать с угрожающим видом, продолжая шевелить губами, но Зойка с не менее угрожающим видом, распространяя вокруг себя вихрь злобных флюидов, двинулась навстречу опасности. Дверца джипа захлопнулась, и машина рванула с места.

– Бартышкина-а-а-а, – подруга вернулась на исходную и стояла, задрав к небу довольную физиономию. – Приходи в гости, мужики будут!

– Вот дура-то, – покраснела Инга и торопливо слезла с окна.

– Детка, я не понимаю, что тебя может связывать с этой девицей. Просто позор. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, – в дверях двухметровой жердью маячила тетка Ульяна, одинокая старая дева, все выходные проводившая у них дома. Больше всего на свете Инга боялась повторить ее судьбу.

– Лучше пусть про меня скажут что-нибудь плохое, чем у меня вообще не будет друзей, и, следовательно, сказать про меня будет нечего. И некому, – огрызнулась Инга. – Самое страшное, когда до человека никому нет дела. Обсуждают лишь тех, кто интересен.

Конечно, тетка обиделась. Но зато Инга назло ей решила пойти к Чугуновой, у которой «будут мужики». Чрезмерная щепетильность делала жизнь блеклой. Вот о Зойке никто не скажет, что живет она блекло. Инга вдруг поняла, что ей тоже надоело слоняться бледной тенью тургеневской девушки. Да, следовало признаться хотя бы себе, что хочется туда, где мужики. Лучше жалеть об ошибках, чем отсиживаться в углу.

Серафима в четвертый раз укладывала волосы, но ничего не получалось. Вернее, получалось, но совсем не то, что хотелось.

– Челка не так лежит, – ныла Сима под молчаливо-насмешливым взглядом бабушки. – И не пышно как-то. Или, наоборот, лучше прилизать, чтобы было стильно? А, бабуль?

– Женщине идет коса, – выдала свое мнение Анфиса Макаровна.

– Да-да, и черный балахон.

– Надо выделяться среди общей массы, быть оригинальнее.

– Тогда я, пожалуй, в одном белье пойду. И выделюсь, и все мужики попадают, – Серафима мотнула бюстом, приведя его в долгий колебательный процесс.

Она нервничала. Поэтому и шутки были дурацкими, и юмор плоским, и настроение дерганым. Серафиму колотило изнутри, и волнение было вовсе не радостным, а отчасти истеричным. Она терпеть не могла события, которые могли стать поворотными вехами в ее судьбе. Потому что до сих пор все вехи поворачивали ее куда-то не туда, загоняя в болото и норовя окончательно утопить, чтобы не мучилась.

Упитанный мужчина по имени Михаил, месяц назад найденный для нее Дарьей на сайте знакомств, вступил с Серафимой в длительную и мучительную переписку. Он острил, философствовал, рассуждал на темы политики и духовной деградации поколений, не забывая напоминать Симе, что она очаровательная и невероятно интересная собеседница. На этих ненавязчивых и уважительных комплиментах она висела, как карась на крючке, и продолжала держать планку. Серафима штудировала новостные сайты, отслеживала афишу и изнуряла мозг чтением аналитических статей различной тематики. Сначала она надеялась, что к концу недели Миша дозреет и назначит свидание. Но прошла неделя, потом еще одна, малочисленные кавалеры, клюнувшие на ее объявление без фото, были безжалостно отметены, Симина анкета уехала в самый конец списка, а определенность в отношениях не наступала. Конечно, переписка помогает узнать о человеке, привыкнуть к стилю общения, стать ближе, но ведь и живого общения тоже хочется! Через месяц Миша вдруг прислал ей вместе с письмом фотографию. Громадный шатен в костюме и при галстуке у стенда со схемами, графиками и чем-то очень мужским научно-непонятным. Рядом толпятся люди, взирающие на гиганта снизу вверх. У Серафимы моментально закончился воздух в легких, а сердце остановилось, жалобно стукнув напоследок. Такого мужчину можно встретить в жизни лишь однажды. Умный, тактичный, интеллигентный и по габаритам подходящий под определение Серафиминой «половинки». Жизнь – это компот, в котором все половинки фруктов перемешаны, и встретить в одной кружке именно свою – редкая удача. Тем страшнее было спугнуть эту удачу.

Серафима отправила в ответ фотографию с празднования Восьмого марта. Она там как раз принимала поздравления от шефа, рядом маячили Хрящиков и завскладом. В общем – полноценная иллюстрация к сказке «Белоснежка и семь гномов». Только Белоснежка, она же – Серафима Разуваева, оказалась блондинкой. Отредактировав фото путем удаления всех остальных попавших в кадр женщин, Сима отослала свой светлый образ Михаилу и затаилась в паническом ожидании.

Ответ пришел почти сразу. Она перескакивала через строчки, пытаясь вникнуть в смысл и отыскать оценку внешности. Письмо обрывалось непонятной фразой «Это самый сложный и ответственный момент, поэтому я не могу позволить себе скомпрометировать тебя или напугать».

– Елки-палки, – похолодела Серафима и снова начала перечитывать послание. Слог был витиеват, стиль – высок, а смысл – туманен.

Вероятно, комплиментом можно было считать констатацию факта, что Сима – «женщина с большой буквы». Миша долго и нудно описывал психологический аспект взаимоотношений полов, после чего перешел к рассуждениям на тему первого визуального и тактильного контакта. К сожалению, в письме был подробно рассмотрен лишь факт визуального контакта, а тактильный, более всего заинтересовавший Серафиму, был упомянут вскользь. Если в тексте и был какой-то намек, то она его не поняла, ибо был он тонок и незаметен, как иголка в стоге сена, обнаружить которую можно, лишь сев на нее. Серафима опасалась, что и намек она поймет слишком поздно. Тем более что было совершенно непонятно, как отвечать на столь беспредметное письмо. Зацепиться за «женщину с большой буквы»? Тоже порассуждать на отвлеченные темы?

Сима избрала второй вариант, застеснявшись двусмысленности размышлений на тему собственной внешности.

Посопев, она отгрызла кусок шоколадки с орехами и настрочила:

«Люди очень часто не доверяют друг другу. Это может быть оправдано и здравым смыслом, и негативным опытом, и просто стеснительностью. Последнее более свойственно женщинам. Женщины крайне ранимы, чувствительны и связаны общественным мнением. Им очень трудно переступить через себя и довериться незнакомому человеку. Именно доверие очень много значит для женщины, но доверие проистекает из опыта общения, из фактических подтверждений обоснованности этого доверия. Женщины интуитивны, поэтому о многом им может рассказать взгляд, голос, внутреннее ощущение комфорта или дискомфорта. Они консервативны во внешних проявлениях и раскрепощены лишь в душе».

Перечитав написанное с некоторой гордостью, она почувствовала себя старой бесполой жабой, сочиняющей научный трактат. Не понравилось лишь про «душ». Еще подумает, что она имеет в виду душевую кабину. По Серафиминому замыслу, Миша должен был наконец понять, что пора бы уже предложить встречу, а там как пойдет: или визуальный контакт, или тактильный, или вообще – полное взаимопонимание в душе, который душевая кабина, а не что-то там эфемерное. Когда письмо ушло, Сима вдруг представила, как на том конце электронной ниточки, связавшей двух незнакомых людей, сидит себе вполне обычный, нормальный мужик и старательно корчит из себя интеллектуала, тоже мечтая о моменте, когда партнершу по переписке можно будет пристроить и в душ, и на диван к телевизору, и на кухню к плите. Ей стало легче. Но ненадолго.

«Давайте попробуем встретиться в комфортной для вас обстановке. Не хотелось бы смутить, оттолкнуть или разочаровать, поэтому предлагаю пообщаться в людном месте на вашей территории, чтобы не было ни недоверия, ни напряжения с вашей стороны».

Прочтя очередное письмо, интеллигентная девушка Серафима Разуваева выдала длинную неинтеллигентную тираду и затряслась. Во-первых, она снова испугалась, что не оправдает надежд Михаила и продемонстрирует крайне низкий IQ. Одно дело формулировать красивые фразы, сидя за компьютером и обдумывая каждое слово, и совсем другое – общаться в непринужденной обстановке. А что, если она в этом людном месте опять напьется на нервной почве? Серафима больше не доверяла себе и боялась осрамиться. Во-вторых, какое такое людное место она должна предлагать? Да еще «на своей территории»?

И тут раздался колокол судьбы.

– Ах, Юра-Юра-Юра, я такая дура! – пропел телефон голосом Глюкозы. Именно эта мелодия была выставлена на звонки, поступающие от Зойки Чугуновой.

– Симона, у нас событие!

– У меня, кажется, тоже.

– Залетела? – ахнула Зойка.

– Нет.

– А. Тогда не интересно. Потом. В общем, у нас такое, но я тебе не скажу. Приходи завтра в гости. К обеду. Может, еще один мужик будет, тогда я Инессу позову, чтобы все спарились. В хорошем смысле.

– Зой, я не знаю… – начала Серафима.

– Я же говорю – событие! – обиделась Зойка. – И для тебя сюрприз. Так что приходи.

И тут Серафима придумала.

– Зоя, я, может, не одна приду. Ничего?

– Только не с бабой, – строго предупредила Чугунова. – А мальчикам всегда рады.

– Я завтра скажу точно, одна или нет. Все, целую.

«Своя территория» была найдена. Миша согласился встретиться и пойти вместе в гости к друзьям на удивление быстро, заодно попросив телефон, чтобы договориться поточнее.

«Все. Небось самому надоело переписываться. А в тесной компании и сближение пойдет быстрее. Заставлю Зойку его напоить, и пообщаемся как люди. Может, даже потанцуем. Вот и будут ему и визуальный контакт, и тактильный, и напряжения с моей стороны не будет», – удовлетворенно констатировала Сима, отсылая номер своего телефона.

И вот теперь она вибрировала перед зеркалом, страдая от несоответствия желаемого и действительного. Подкрашенные волосы приобрели золотисто-рыжий оттенок, абсолютно Серафиму не устраивавший, а уложенная парикмахером челка оказалась одноразовым достижением, так как без цирюльника получился невразумительный куделек, игриво пружинящий над припудренной физиономией.

– Это какой-то кошмар! – хотелось плакать. А еще хотелось кого-нибудь во всем этом безобразии обвинить. Кроме бабушки, рядом никого не было, но Анфиса Макаровна для роли стрелочницы никак не годилась.

Михаил позвонил утром и поздоровался таким голосом, что Симе стало заранее дурно. Она не сможет ему понравиться! С таким тембром очаровывают юных прелестниц, сводят с ума женщин-вамп или, на худой конец, покоряют бизнес-баб. Диспетчер Разуваева была из другой жизни, и Михаил это поймет сразу же.

Встретиться договорились у метро – первое, что пришло Серафиме в голову. То, что к метро придется ехать, а потом возвращаться в набитом автобусе, до нее дошло позже. Может, оно и к лучшему. Тактильный контакт и все такое. Жаль только, прическа растреплется. А теперь еще и выяснялось, что никакой прически нет.

– Не психуй, – равнодушно отнеслась к внучкиной трагедии Анфиса Макаровна. – И декольте свое поправь, а то никакой кофты не видать, одни лямки и сиськи. Не бери мужика грудью, они на этом, как младенцы, больше года не держатся: отвалится, как пиявка, и уплывет, даже хвостом на прощание не помашет.