Текст книги "Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том III"

Purgatorio – Canto VIII. Чистилище – Песня VIII
Долина земных властителей (продолжение)

 
Era già l'ora che volge il disio
ai navicanti e intenerisce il core
lo dì c'han detto ai dolci amici addio; [3]
 
 
e che lo novo peregrin d'amore
punge, se ode squilla di lontano
che paia il giorno pianger che si more; [6]
 
 
quandi io incominciai a render vano
l'udire e a mirare una de l'alme
surta, che l'ascoltar chiedea con mano. [9]
 
 
В тот самый час, когда томят печали
Отплывших вдаль и нежит мысль о том,
Как милые их утром провожали, [3]
 
 
А новый странник на пути своем
Пронзен любовью, дальний звон внимая,
Подобный плачу над умершим днем, – [6]
 
 
Я начал, слух невольно отрешая,
Следить, как средь теней встает одна,
К вниманью мановеньем приглашая. [9]
 

Поэт, под отплывшими в даль, имеет в виду себя и Вергилия; они находятся в плавании по реке. Он с нетерпением ожидает встречи с Любовью – Беатричей, внимая дальний звон колоколов с Церкви, видит, как среди теней в долине земных властителей встаёт одна, приглашая знаками прочих к вниманию.

 
Ella giunse e levò ambo le palme,
ficcando li occhi verso l'orïente,
come dicesse a Dio: «D'altro non calme». [12]
 
 
«Te lucis ante» sì devotamente
le uscìo di bocca e con sì dolci note,
che fece me a me uscir di mente; [15]
 
 
e l'altre poi dolcemente e devote
seguitar lei per tutto l'inno intero,
avendo li occhi a le superne rote. [18]
 
 
Aguzza qui, lettor, ben li occhi al vero,
ché «l velo è ora ben tanto sottile,
certo che «l trapassar dentro è leggero. [21]
 
 
Сложив и вскинув кисти рук, она
Стремила взор к востоку и, казалось,
Шептала богу: «Я одним полна». [12]
 
 
«Te lucis ante», – с уст ее раздалось
Так набожно, и так был нежен звук,
Что о себе самом позабывалось. [15]
 
 
И, набожно и нежно, весь их круг
С ней до конца исполнил песнопенье,
Взор воздымая до верховных дуг. [18]
 
 
Здесь в истину вонзи, читатель, зренье;
Покровы так прозрачны, что сквозь них
Уже совсем легко проникновенье. [21]
 

Молитвенно сложив кисти рук, подняв их и обратившись к Востоку, душа шепчет Богу: – «Я одним полна» и начинает петь: – «Те lucis ante» (лат.) – начальные слова вечернего церковного гимна: – «Тебя, у предела света… [просим…]». Нежные звуки гимна подхватывает весь круг земных властителей и поёт до конца, поднимая свой взор до верховных дуг небесных Сфер. Поэт указывает: аллегория дальнейших стихов так прозрачна, что легко понять ее смысл – небо, по нашей молитве, охраняет нас от соблазнов.

Могу указать эту душу из окружения вышеперечисленных властителей земных.

Из академической статьи:

Елизавета Австрийская (5 июля 1554 года (15540705), Вена—22 января 1592 года, Вена) – королева Франции, жена короля Франции Карла IX.

Елизавета была пятым ребёнком и второй дочерью императора Максимилиана II и его кузины, испанской инфанты Марии, дочери Карла V и сестры короля Испании Филиппа II. 26 ноября 1570 года она вышла замуж за короля Франции Карла IX, который умер в 1574 году. У них была одна дочь, которая прожила всего 5 лет.

Ребёнком она жила вместе со своей старшей сестрой Анной и братом Маттиасом в павильоне в саду Штальбурга в Вене. Там она провела счастливое детство. Отец, Максимилиан II, часто посещал её, Елизавета была его любимицей. Она была похожа на него не только внешне, но и характером: была интеллигентна и обходительна, как и отец.

Она считалась одной из красивейших принцесс Европы, с отливающими рыжим золотистыми волосами, прелестным лицом и обворожительной улыбкой. Но она была не просто прекрасна: хронист и поэт Брантом так описывал Елизавету: она была «одна из лучших, кротчайших, умнейших и добродетельнейших королев, которые с незапамятнейших времен когда-либо правили». Современники сходятся на её интеллигентности, застенчивости, добродетели, отзывчивом сердце и прежде всего на искренней набожности.

Овдовев в двадцать лет, Елизавета вернулась в Австрию. В 1576 году она удалилась в монастырь клариссинок, который сама же и основала.

Монастырь Клариссинок назван по имени святой Клары Ассизской, сестры знаменитого Святого Франциска Ассизского. Поэт не мог не отметить эту Святую женщину, тёзку своей возлюбленной, в Комедии.

 
Io vidi quello essercito gentile
tacito poscia riguardare in sùe,
quasi aspettando, palido e umìle; [24]
 
 
e vidi uscir de l'alto e scender giùe
due angeli con due spade affocate,
tronche e private de le punte sue. [27]
 
 
Verdi come fogliette pur mo nate
erano in veste, che da verdi penne
percosse traean dietro e ventilate. [30]
 
 
L'un poco sovra noi a star si venne,
e l'altro scese in l'opposita sponda,
sì che la gente in mezzo si contenne. [33]
 
 
Ben discernëa in lor la testa bionda;
ma ne la faccia l'occhio si smarria,
come virtù ch'a troppo si confonda. [36]
 
 
Я видел: сонм властителей земных,
С покорно вознесенными очами,
Как в ожиданье, побледнев, затих. [24]
 
 
И видел я: два ангела, над нами
Спускаясь вниз, держали два клинка,
Пылающих, с неострыми концами. [27]
 
 
И, зеленее свежего листка,
Одежда их, в ветру зеленых крылий,
Вилась вослед, волниста и легка. [30]
 
 
Один слетел чуть выше, чем мы были,
Другой – на обращенный к нам откос,
И так они сидевших окаймили. [33]
 
 
Я различал их русый цвет волос,
Но взгляд темнел, на лицах их почия,
И яркости чрезмерной я не снес. [36]
 

Сонм земных властителей затихает с покорно вознесёнными к Востоку глазами. Солнце садится, начинается всенощная служба в Церкви села Тугановичи. Поэт и все окружающие наблюдают атмосферное явление – северное сияние. С двух сторон с неба спускаются столбы зелёного цвета, переливающиеся как бы волнами – предвестники северного сияния – сполоха. Светлое небо над холмами – русый цвет волос Ангелов. При попытке взглянуть на лица Ангелов, взгляд встречает заходящее Солнце и не выносит его яркости.

 
«Ambo vegnon del grembo di Maria»,
disse Sordello, «a guardia de la valle,
per lo serpente che verrà vie via». [39]
 
 
Ondi io, che non sapeva per qual calle,
mi volsi intorno, e stretto m'accostai,
tutto gelato, a le fidate spalle. [42]
 
 
E Sordello anco: «Or avvalliamo omai
tra le grandi ombre, e parleremo ad esse;
grazïoso fia lor vedervi assai». [45]
 
 
«Они сошли из лона, где Мария, —
Сказал Сорделло, – чтобы дол стеречь,
Затем что близко появленье змия». [39]
 
 
И я, не зная, как себя беречь,
Взглянул вокруг и поспешил укрыться,
Оледенелый, возле верных плеч. [42]
 
 
И вновь Сорделло: «Нам пора спуститься
И славным теням о себе сказать;
Им будет радость с вами очутиться». [45]
 

Сорделло говорит, что они наблюдают небесное явление, Ангелы сошли из дола, где Мария, с небес, сейчас начнётся сполох – северное сияние, которое, растянувшись извилистой лентой, как змей, соединит эти два столба. Ангелы посланы стеречь дол, затем что появление змия близко. Сорделло, неоднократно наблюдавший это явление, относится к нему, как к обыденному делу, в отличие от поэта, который откровенно побаивается.

В периоды равноденствий, весной и осенью, можно наблюдать это явление в Северных широтах. Путники находятся на Валдае, где северное сияние можно наблюдать, одно упоминание об этом явлении, сопровождающем сильный заморозок, почему поэт говорит, что оледенел, говорит о том, насколько далеко на Север забрались путники.

Оледенелый от холода апрельской ночи, он жмётся к своим спутникам. Сорделло говорит, что пора трогаться в путь, рассказать людям о своей нужде; людям из села будет в радость заработать денег, предоставив лодку для путешествия, нанявшись грести против течения вверх по реке Березайке.

 
Solo tre passi credo ch'i» scendesse,
e fui di sotto, e vidi un che mirava
pur me, come conoscer mi volesse. [48]
 
 
Temp» era già che l'aere s'annerava
ma non sì che tra li occhi suoi e ' miei
non dichiarisse ciò che pria serrava. [51]
 
 
Я, в три шага, ступил уже на гладь;
И видел, как одна из душ взирала
Все на меня, как будто чтоб узнать. [48]
 
 
Уже и воздух почернел немало,
Но для моих и для ее очей
Он все же вскрыл то, что таил сначала. [51]
 

Данте уже вступает на ледяную гладь речной воды, замёрзшей снова при сильном заморозке, как вдруг, в свете вечернего заката, ещё не достигшего реки, видит, что одна из душ смотрит на него, силясь узнать. Несмотря на наступающую темноту, и он, и встреченный знакомый узнают друг друга.

Ver» me si fece, e io ver» lui mi fei:

giudice Nin gentil, quanto mi piacque

quando ti vidi non esser tra ' rei! [54]

Nullo bel salutar tra noi si tacque;

poi dimandò: «Quanti è che tu venisti

a piè del monte per le lontane acque?». [57]

Она ко мне подвинулась, я – к ней.

Как я был счастлив, Нино благородный,

Тебя узреть не между злых теней! [54]

Приветствий дань была поочередной;

И он затем: «К прибрежью под горой

Давно ли ты приплыл пустыней водной?» [57]

Поэт узнаёт своего знакомого – Нино и счастлив, что друг его не среди злых теней Ада, а в Чистилище, на долгом пути в Рай. Нино, в свою очередь, приветствуя его, спрашивает, давно ли он приплыл к этому побережью по водной пустыне, подтверждая, что тот передвигается по воде. Кто этот знакомый и хороший друг поэта?

Из академической статьи:

Граф (с 1730 года) Генрих Иоганн Фридрих Остерман (Андрей Иванович; 9 июня 1687 года, Бохум—31 мая 1747 года, Берёзов) – один из сподвижников Петра I, выходец из Вестфалии, фактически руководивший внешней политикой Российской империи в 1720-е и 1730-е годы. Придерживался политики союза со Священной Римской империей германской нации. Занимал посты первого кабинет-министра и генерал-адмирала (1740 год), но после прихода к власти Елизаветы Петровны в связи с переориентацией внешней политики на Францию был лишён титулов и попал в опалу. Его сын Иван Андреевич Остерман занимал при Екатерине II пост вице-канцлера.

Родился в семье пастора в Бохуме, в Вестфалии, учился в Йенском университете, но из-за дуэли должен был бежать в Амстердам, оттуда с адмиралом Крюйсом приехал в 1704 году в Россию.

Быстро выучившись русскому языку, Остерман приобрёл доверие Петра I и в 1707 году был уже переводчиком посольского приказа, а в 1710 году – его секретарём. В 1711 году Остерман, которого русские называли Андреем Ивановичем, сопровождал Петра в Прутском походе; в 1713 году участвовал в переговорах со шведскими уполномоченными; в 1721 году добился, вместе с Брюсом, заключения Ништадтского мира, за что был возведён в баронское достоинство. Ему же принадлежит и заключение в 1723 году выгодного для России торгового договора с Персией, доставившего ему звание вице-президента коллегии иностранных дел. В 1726 году стал инициатором заключения союза с Австрией. Он был постоянным советником Петра I и в делах внутреннего управления: по его указаниям составлен «табель о рангах», преобразована коллегия иностранных дел и сделано много других нововведений.

Пётр очень ценил своего соратника, пожаловал ему множество земель, в том числе село Красный Угол Рязанской губернии, ставшее родовым гнездом Остерманов.

С вступлением на престол Екатерины I, Остерман, как сторонник императрицы и Меншикова, назначается вице-канцлером, главным начальником над почтами, президентом коммерц-коллегии и членом Верховного тайного совета.

Назначенный вице-канцлером, Андрей Иванович стал идейным вдохновителем и автором союза с Австрией. Определяя цели политики на сближение с Веной, Остерман писал: «Цесарь в состоянии, почитай, всех иных держав от наступления на Россию удержать… А России сверх вышеописанной генеральной пользы будет ещё сия партикуляция, что цесарь, яко гарант Травендальского мира, к возвращении Шлезвига Его Королевскому Высочеству герцогу Голштинскому вспомогать будет, и яко верховный судья имперский – в делах герцога Мекленбургского. Опасностей от такого союза мало видно, ибо от Франции за такой союз войны не будет, но паче, видя Россию в добром согласии с цесарем, ещё вяще российскую дружбу искать станет. Англия в долгом или кратком времени от теснаго своего сообязательства с Франциею по натуральным своим интересам к Цесарю Римскому возвратитьца имеет. Король Пруской толь наипаче к российской дружбе держатьца принуждён будет. Швеция сей союз с цесарем сама желает. Польша от всяких противностей не токмо удержана, но ещё в ближайшее согласие приведена будет». Будущее показало верность расчётов вице-канцлера, а русско-австрийский союз был заключён в Вене 6 августа 1726 года русским посланником Людвигом Ланчинским и принцем Евгением Савойским.

Выбранный в воспитатели Петра II, на которого, однако, мало имел влияния, он остался, после удаления Меншикова, во главе управления. Уклонившись в 1730 году, в силу своего иностранного происхождения и болезни ног, от участия в замыслах верховников и даже не подписавшись под «кондициями», Остерман примкнул к шляхетству, стал, вместе с Феофаном Прокоповичем, во главе партии, враждебной верховникам, и переписывался с Анной Иоанновной, давая ей советы.

С вступлением на престол Анны Иоанновны, наградившей Остермана графским достоинством (1730 год), для него открывается обширнейшее поприще деятельности. Будучи главным и единственным вершителем дел внешних, он являлся для Бирона и лучшим советником во всех серьёзных делах по внутреннему управлению. По мысли Остермана был учреждён кабинет министров, в котором вся инициатива принадлежала ему и его мнения почти всегда одерживали верх, так что Остерману всецело следует приписать тогдашние действия кабинета: сокращение дворянской службы, уменьшение податей, меры к развитию торговли, промышленности и грамотности, улучшение судебной и финансовой частей и многое другое. Им же были улажены вопросы голштинский и персидский, и заключены торговые договоры с Англией и Голландией. Он был против разорительной войны с турками, закончившейся заключённым им Белградским миром.

При Анне Леопольдовне Остерман, сохраняя прежние звания и обязанности, был сделан генерал-адмиралом и после удаления Бирона оставался во главе правления. Через шпионов он знал о заговоре сторонников Елизаветы Петровны, но его предостережения были оставлены правительницей без внимания.

После воцарения Елизаветы Остерман был арестован и предан суду. Следственная комиссия взвела на него множество разных обвинений:

 – подписав духовное завещание Екатерины I и присягнув исполнить его, он изменил присяге;

 – после смерти Петра II и Анны Иоанновны, устранил Елизавету Петровну от престола;

 – сочинил манифест о назначении наследником престола принца Иоанна Брауншвейгского;

 – советовал Анне Леопольдовне выдать Елизавету Петровну замуж за иностранного «убогого» принца;

 – раздавал государственные места чужестранцам и преследовал русских; – делал Елизавете Петровне «разные оскорбления» и т. п.

Граф Остерман, пораженный несчастием, заболел настолько опасно, что врачи не ручались за продолжение его жизни до произнесения приговора. Немецкий биограф его говорит: – «У него была рана на ноге, которая во время заключения, не без умысла с его стороны, или просто по неосмотрительности, доподлинно сказать не могу, до того разболелась, что перешла в раковидную, или скорее гангренозную, и все доктора решили, что ему жить недолго. Поднят был вопрос о том, чтобы из крепости его перенесть в Зимний дворец, где приложены были самыя заботливыя о нём попечения и уход. Императрица Елизавета приказала не только встретить его ласково и заботиться о его здоровьи, но, как говорят, сказала при этом: – «что ей жаль так жестоко поступать с столь знаменитым старцем, но того требует справедливость». Особая комиссия, назначенная для исследования преступлений сановников, состояла из пяти членов; то были: граф Ушаков, князь Трубецкой, генерал Левашов, князь Куракин и тайный советник Нарышкин.

За всё это он был приговорён к колесованию.

День казни был назначен на 18 января 1742 года. К эшафоту, воздвигнутому на Васильевском острове, перед зданием двенадцати коллегий (на месте нынешнего биржевого сквера), потянулся из крепости ряд простых крестьянских саней с государственными преступниками. Первым везли Остермана, в шубе, тёплом шлафроке и в колпаке; за ним Миних, который ради какого-то мелодраматического эффекта облачился в красный, военный плащ, в котором совершал походы в Данциг и к Очакову. Шесть тысяч гвардейских солдат и массы народа окружали эшафот. Остермана внесли на него на носилках и посадили на стул, потом сняли со старика колпак и парик. С развевающимися клочьями седых волос, морщась от боли в ногах, но совершенно спокойно, граф выслушал чтение приговора. Биографы удивляются его хладнокровию, но причиною таковому была, конечно, твёрдая уверенность в милосердии императрицы, которая в самую ночь восшествия своего на престол, пред иконою Спасителя, дала клятву никого не казнить смертью. Эта клятва, без сомнения, была не безызвестна Остерману. С тем же спокойствием он, снятый со стула и опущенный на колена на помост, положил голову на плаху. Палач оправил ворот сорочки, поднял топор и мгновенно отвёл его в сторону и опустил на помост при слове: прощение. Императрица заменила смертную казнь пожизненною ссылкою для всех осуждённых.

Императрица заменила казнь вечным заточением в Берёзове, где Остерман с женой прожил пять лет, никуда не выходя и никого не принимая, кроме пастора, и постоянно страдая от подагры. Умер в ссылке, погребён на Берёзовском погосте, могила сохранилась до настоящего времени.

Сдержанный, последовательный и трудолюбивый, Остерман ничем не был связан с Россией и смотрел на неё как на арену для своего честолюбия, но не был корыстолюбив и не запятнал себя казнокрадством. Будучи скуп, он отличался крайней неподкупностью. Двуличный и лживый, он не изменял тому, кому служил: современники затруднялись назвать державу, интересам которой Остерман сознательно и по корыстным соображениям приносил бы в жертву интересы России. Заботясь о своей личной карьере, Остерман успешно вел интриги против своих соперников; но руководящими мотивами его при этом, наряду с соображениями личного характера, являлось иногда и принципиальное разногласие по вопросам внешней политики. К русскому народу он относился свысока и, как человек худородный, презирал родовитых людей, пользуясь ими для своих целей.

В деятельности по внешнему управлению Остерман строго следовал начертаниям Петра I. В виду его «политики» действовать через других и за спиной других, А. П. Волынский считал его за человека, «производящего себя дьявольскими каналами и не изъясняющего ничего прямо, а выговаривающего всё темными сторонами». Фридрих II в своих «Записках» характеризует его так: «искусный кормчий, он в эпоху переворотов самых бурных верной рукой управлял кормилом империи, являясь осторожным и отважным, смотря по обстоятельствам, и знал Россию, как Верней – человеческое тело».

 
«Oh!», diss io lui, «per entro i luoghi tristi
venni stamane, e sono in prima vita,
ancor che l'altra, sì andando, acquisti». [60]
 
 
«О, – я сказал, – я вышел пред зарей
Из скорбных мест и жизнь влачу земную,
Хоть, идя так, забочусь о другой». [60]
 

Данте говорит, что утром он вышел из скорбных мест – из Ада и влачит свою земную жизнь, на деле заботясь о вечной жизни своей души.

 
E come fu la mia risposta udita,
Sordello ed elli in dietro si raccolse
come gente di sùbito smarrita. [63]
 
 
L'uno a Virgilio e l'altro a un si volse
che sedea lì, gridando: «Sù, Currado!
vieni a veder che Dio per grazia volse». [66]
 
 
Из уст моих услышав речь такую,
Он и Сорделло подались назад,
Дивясь тому, о чем я повествую. [63]
 
 
Один к Вергилию направил взгляд,
Другой – к сидевшим, крикнув: «Встань, Куррадо!
Взгляни, как бог щедротами богат!» [66]
 

Нино, а также Сорделло, услышав, что поэт прошёл все круги Ада, удивленно подаются от него назад, затем Сорделло направляет взгляд к Вергилию с вопросом: – «Почему ты мне до сих пор об этом ничего не сказал?», а Нино приглашает присоединиться к беседе Куррадо, чтобы тот также подивился щедротам Бога. Несколько слов о Куррадо – соратнике Остермана, которого всегда поминают вместе с ним.

Из академической статьи:

Граф Бурхард (Куррадо) Кристоф фон Мюнних (в России был известен как Христофор Антонович Миних; 9 мая 1683 года, Нойенхунторф, Ольденбург—16 октября 1767 года, Санкт-Петербург) – российский генерал-фельдмаршал (1732 год), наиболее активный период деятельности которого пришёлся на правление Анны Иоанновны, т. е. на 1730-е годы. Отец мемуариста Иоганна Эрнста Миниха.

Будущий фельдмаршал родился в Ольденбурге в семье потомственных инженеров, занимавшихся водными сообщениями. Получил основательное образование, овладев инженерным и чертёжным искусствами, освоил латынь и французский язык, а также получил опыт в области гидротехники.

В 1700—1720 годах он служил инженером во французской, гессен-дармштадтской, гессен-кассельской и польско-саксонской армиях. Под знаменами принца Евгения Савойского и герцога Мальборо участвовал в Войне за испанское наследство, в ряде военных походов в Европе, что дало ему боевой опыт. В Германии заслужил чин полковника, в Польше получил от Августа II чин генерал-майора.

В 1721 году по приглашению русского посла в Варшаве Г. Долгорукова Миних прибыл в Россию вести инженерные дела, задуманные Петром I. Когда он представил царю чертёж нового укрепления Кронштадта, довольный Пётр сказал:

«Спасибо Долгорукову, он доставил мне искусного инженера и генерала».

Успешная деятельность Миниха по устройству судоходства на Неве, прокладке дорог, строительству Балтийского порта, проведению первого обходного Ладожского канала в 1723—1728 годах принесла ему глубокое уважение царя. В 1722 году он был произведён в генерал-лейтенанты, в 1726 году, уже при Екатерине I, – в генерал-аншефы, удостоен ордена Святого Александра Невского.

Именно Миних, как талантливый инженер-гидротехник доказал невозможность устройства «водных фиерий» в Стрельне и убедил царя перенести загородную резиденцию в Петергоф, так как в случае реализации фонтанного комплекса в Стрельнинской резиденции территории в десятки квадратных километров грозило бы затопление.

После смерти Петра его преемники Екатерина I и Меншиков не имели намерения отменять результаты его деятельности, но создалась такая неопределённая ситуация, что указы Петра перестали исполняться, а полицмейстер Девиер нередко допускал в этом вопросе послабления. С весны 1725 года началось всеобщее бегство лиц из Петербурга, принадлежащих к любому сословию, которые стремились уехать из столицы в Москву или в провинцию. 24 февраля 1728 года молодой император Пётр II (12 октября 1715 года – 19 января 1730 года) короновался в Москве, а накануне в неё переехал и двор. Император совершенно перестал интересоваться государственными делами и вёл праздную жизнь. Никому ничего не платили, и каждый воровал столько, сколько мог. Петербург опустел, и был даже поставлен вопрос о том, оставаться ли ему столицей, так как в течение четырёх лет в нём отсутствовал императорский двор.

В 1727 году император Пётр II, переехавший со своим двором в Москву, назначает Миниха правителем Петербурга. C 1728 года он – граф, генерал-губернатор Ингерманландии, Карелии и Финляндии (до 1734 года).

В это время он ведёт интенсивное строительство в Петербурге, Выборге и Кронштадте. К этому времени Миних показал себя деятельным, настойчивым и распорядительным администратором с весьма основательными знаниями в области гидротехники и военного дела. Окончание работ на Ладожском канале, обеспечившем безопасное плавание, в обход бурного Ладожского озера имело чрезвычайно большое значение для экономики города, поскольку соединяло его с центральными губерниями России и расширило товарооборот порта. В результате цены на товары первой необходимости сделались приемлемыми для большинства населения.

Положено было начало регулярному морскому сообщению с Европой, а из Кронштадта начали на Любек и Данциг отходить почтовые и пассажирские пакетботы с билетом ценой 3 рубля. В городе было завершено строительство Здания 12 коллегий, постройка каменных бастионов Петропавловской крепости. Миних начал думать о строительстве моста на Стокгольм. Для оживления общественной жизни в столице и поддержания её столичного статуса он часто организовывал в своём доме балы, торжественные обеды. В торжественные дни – празднества, делал парады и смотры войскам и торжества при спуске судов.

Благодаря его энергии Петербург сохранил свою роль важнейшего российского города до фактического возвращения ему функции столицы государства.

28 апреля 1730 года в Москве была коронована Анна Иоанновна (1693—1740 годы), дочь брата Петра I Великого – царя Иоанна V Алексеевича. Это событие было отпраздновано в Петербурге, где после торжественного обеда в доме Миниха вечером был устроен невиданный даже при жизни Петра I фейерверк. Год спустя Миних был вызван в Москву, где ему было поручено подготовить петербургские дворцы к возвращению двора. Осенью 1731 года в Петербург вернулась гвардия. 15 января 1732 года в город вернулась императрица, официальный въезд которой был организован с чрезвычайной пышностью. При этом Миних на льду Невы организовал инсценировку взятия снежной крепости.

С возвращением двора временное запустение сменилось наплывом населения, и в городе даже начался квартирный кризис. Чрезвычайно быстро начали застраиваться городские площади, ранее занятые лишь отдельно стоящими домами. Пограничная черта прошла по теперешнему Загородному проспекту, но и за ней вплоть до Смольного и Александро-Невской Лавры также велось строительство. Значительную часть этой площади Миних взялся осушить собственными средствами на условиях взаимообразного отпуска денег и вечного права на десятую долю сделанного пригодным для жизни пространства. В короткое время пригодной под застройку стала обширная площадь на материковой стороне города, ныне занимаемой городским центром.

После восшествия на престол Анны Иоанновны Христофор Антонович в короткое время (1730—1732 годы) был пожалован генерал-фельдцейхмейстером, президентом Военной коллегии, а 25 февраля (7 марта) 1732 года – генерал-фельдмаршалом. Ему было поручено принять меры по улучшению бедственного положения русской армии. Взявшись энергично за дело, Миних привёл в порядок армейские финансы, основал при войсках госпитали для раненых и гарнизонные школы.

Оправдывая свои почётные звания, Миних образовал два новых гвардейских полка – Конной гвардии и Измайловский, (названный так по имени подмосковного поселения Измайлово, в котором жила императрица), провёл переустройство гвардейских и армейских полков, преобразовал Военную коллегию; основал в Петербурге первый в России Шляхетский кадетский корпус, «дабы в нём от четырёх до пяти сот молодых дворян и офицерских детей воспитывать и обучать как телесным и военным упражнениям, так и чужестранным языкам, художествам и наукам». Поскольку не все ученики имели склонность к военной службе, а государству «не менее нужно политическое и гражданское обучение», в нём полагалось преподавать историю, географию, юриспруденцию, танцы, музыку и «прочия полезныя науки». Кадеты имели право посещать лекции академических профессоров с тем, чтобы иметь возможность поступить на гражданскую службу, а для их экзаменов привлекались профессора и адмиралы Академии. Миних многие годы опекал Шляхетский корпус, будучи в 1732—1741 годах его начальником.

Миних составил новые штаты для армии, заменившие старую «табель» 1704 года, ввёл в армии корпус (12 полков) тяжёлой конницы (кирасир), создал первые полки гусар; сравнял жалованье природных русских офицеров с приглашёнными иностранными. Он создал новый для России род войск – сапёрные полки и основал Инженерную школу для офицеров. При нём были модернизированы или построены 50 крепостей. Эти и другие преобразования улучшили состояние русской армии.

В 1734 году по предложению фаворита императрицы – герцога Бирона Миних был направлен осаждать Данциг (нынешний Гданьск), где находился шведский ставленник Станислав Лещинский, претендовавший на титул польского короля. После кровопролитных боёв Данциг был взят, но Миних получил упрёки за долгую осаду и за допущение бегства Лещинского из города. Оправдываясь за медлительность, Миних писал: «В Данциге было тридцать тысяч вооружённых войск, я же не располагал и двадцатью тысячами, чтобы вести осаду, а между тем линия окружения крепости простиралась на девять немецких миль». (1 немецкая миля = 10 тысячам шагов, то есть приблизительно 8 километрам). На польский трон был посажен ставленник России курфюрст Август.

В 1735 году было решено объявить войну Турции в ответ крымским татарам за набеги на русские земли. Кипучая энергия Миниха и его желание через военные победы возвысить свой авторитет, превзойти Остермана и Бирона побудили его принять пост главнокомандующего в этой войне.

Организовав в первые недели войны осаду Азова и Очакова, фельдмаршал во главе 50-тысячной армии двинулся к Перекопу для завоевания Крыма. После трудного месячного марша 21 мая его войска штурмом овладели Перекопом и проникли в Крым. В результате тяжёлого и изнурительного похода были завоёваны у татар Гезлев (нынешняя Евпатория), Ахмечет и столица Крымского ханства Бахчисарай.

Потери русской армии от вспыхнувшей эпидемии, распространения болезней, нехватки продовольствия и воды были значительными, и фельдмаршалу пришлось повернуть назад, на Украину, но путь в Крым для России всё же был проложен.

Тем временем генерал П. П. Ласси овладел Азовом (июнь 1736 года). В период Крымского похода выбыло из строя около половины всего состава армии Миниха (потери в боях не превысили 2000 человек), и фельдмаршал отклонил предложение Петербурга идти на Крым вторично осенью.

В 1737 году Миних предпринял новый военный поход, на этот раз через Днепр на Очаков. После упорного и кровопролитного штурма крепость была взята (13 июля), после чрезвычайно эффективного действия русской артиллерии. Причём фельдмаршал подавал пример личной храбрости, командуя в строю батальоном лейб-гвардии Измайловского полка; он собственноручно водрузил гвардейское знамя на главной башне крепости, В период перехода к Очакову потери армии Миниха были велики (около трети состава) – вновь из-за повальных болезней, тифа, чумы, недостатка продовольствия и фуража.

В следующем году главнокомандующий водил армию к Вендорам, но вернулся на Буг, не дойдя до цели, и снова из-за эпидемий. Огромные потери в армии не смущали ни Миниха, ни Петербург, который требовал от фельдмаршала военных побед.

Чтобы обеспечить взаимодействие с австрийскими войсками, действовавшими в Валахии и Боснии, русский главнокомандующий в начале 1739 года развернул наступление в Молдавию и добился перелома в войне. В августе русская армия разгромила турецкие войска в сражении под Ставучанами близ Хотина. Здесь турецкое войско численностью до 90 000 тысяч окружило русскую армию. Но Миних применил военную хитрость, имитируя атаку левым флангом, а затем обрушившись на противника главными силами справа. Турецкая армия в беспорядке отступила за реку Прут, потери армии Миниха составили 13 убитых и 54 раненых. Через два дня капитулировала турецкая крепость Хотин, вскоре была оккупирована большая часть Молдавии. Эта победа была воспета Ломоносовым в его первой оде, которая считается первым поэтическим опытом в русской литературе. Угрожая сжечь столицу Молдавии Яссы, заставил бояр подписать условия «присоединения» Молдавии к России

Угроза нападения со стороны Швеции и выход из войны союзницы России – Австрии вынудили Анну Иоанновну заключить с Турцией Белградский мир 1739 года. Это остановило боевой порыв честолюбивого фельдмаршала, готовившегося к новым сражениям. Наградами ему за действия в войне стали орден святого Андрея Первозванного, звание подполковника лейб-гвардии Преображенского полка (звание полковника в этом полку имел право носить только монарх) и золотая шпага, осыпанная бриллиантами.

Роль фельдмаршала графа Миниха в войнах XVIII века, да и в военной истории России вообще очень высока. Под умным и решительным командованием немца по крови, но русского по духу фельдмаршала русская армия впервые совершала небывалые подвиги, которых не могли ранее добиться десятки титулованных и именитых русских воевод – предшественников: под командованием Миниха русская армия впервые вторглась в Крым и, успешно и практически без потерь отразив и рассеяв орду крымского хана на его же территории, взяла столицу ханства Бахчисарай и сожгла его. Великий и ужасный Крым, мощи которого всегда опасалась Москва и Речь Посполитая, был сокрушён и унижен искусством и решительностью Миниха. Далее, Миних впервые в истории России победил в открытом полевом сражении турецкую армию, которую в Москве очень боялись и уважали особенно после Чигиринских походов. Миф о непобедимости турок особенно сильно засел после неудачного Прутского похода Петра – победителя грозных шведов. Миних же бесстрашно искал сражения с ними и в битве при Ставучанах он искусством и храбростью разбил и обратил в бегство, превосходящую его армию сераскера Бендерского Вели-паши. Это была первая настоящая победа русских над турками, положившая началу победоносных войн России с Портой, и именно фельдмаршал Миних первый положил начало этой странице русской славы, продолженной Румянцевым, Суворовым, Дибичем, Паскевичем, Скобелевым, Юденичем.

В 1740 году после смерти Анны Иоанновны, согласно её завещанию, регентом при малолетнем императоре Иоанне Антоновиче стал герцог Бирон. Среди высшего дворянства недовольство регентом было чрезвычайно велико. В ночь на 8 ноября 1740 года Миних, заставший в своё время Анну Леопольдовну в слезах по причине притеснений со стороны Бирона и обещавший ей поддержку, приказал своему адъютанту Манштейну во главе команды из 20 солдат арестовать Бирона в его спальне.

Вскоре Бирон был судим и приговорён к смертной казни, заменённой ссылкой в Пелым в Сибири. Анна Леопольдовна не возражала против пожалования Миниху чина генералиссимуса, но тот уступил этот титул отцу малолетнего императора – Антону Ульриху Брауншвейгскому, получив взамен пост первого министра по военным, гражданским и дипломатическим делам. Однако вскоре в результате интриг Остермана Миних вынужден был уйти в отставку.

В 1741 году, с воцарением Елизаветы Петровны, Миних был предан суду (вместе с Остерманом) и приговорён к смертной казни по целой серии ложных обвинений: в государственной измене, в пособничестве Бирону, в мздоимстве и казнокрадстве. Идя из крепости к месту казни, Миних сохранял бодрость духа, разговаривал с сопровождавшими его офицерами, вспоминал о войне и привычной для военного человека готовности к смерти. Уже на эшафоте он услышал новый приговор: казнь была заменена ссылкой в Сибирь. Там, в деревне Пелым, Миних провёл 20 долгих лет. Не сдаваясь годам, он занимался физическим и умственным трудом, выращивал овощи, обучал детей, сочинял разные инженерные и военные проекты (остававшиеся, впрочем, без всякого применения).

Время от времени Миних направлял в столицу предложения назначить его сибирским губернатором.

Через 20 лет, в 1762 году, новый император Пётр III возвратил 78-летнего Миниха в Петербург, вернув ему все чины и награды.

Из чувства благодарности к своему освободителю престарелый фельдмаршал пытался помочь императору бежать в Ревель, когда начался переворот в пользу Екатерины II, затем был прощён Екатериной и принёс ей присягу.

«Не будучи сыном России, он был одним из её отцов» – Екатерина II о Минихе.

Став генерал-губернатором, и получив под своё начальство Ревельский, Кронштадтский, Балтийский и другие порты, а также Ладожский канал, Миних ревностно продолжил свои труды. «Сон почти не смыкает моих глаз, – писал он императрице. – С разными планами я закрываю глаза и снова, проснувшись, обращаю к ним свои мысли».

В своих письмах Екатерине Миних неоднократно советовал ей начать новую войну против турок и крымских татар, чтобы довершить начатое им 30 лет назад, но не дожил до исполнения этого совета один год.

В последние годы он всё же был назначен, как некогда и хотел, губернатором Сибири (с проживанием в Петербурге).

Фельдмаршал граф Миних скончался в 1767 году. Первоначально он был погребен в Петрикирхе на Невском проспекте, но впоследствии прах перенесли в графское имение Луниа (Луунья) близ Дерпта. В советское время на месте упокоения графа построили свинарник.

Христофор Антонович Миних имел немецкое происхождение, но его военные и государственные дарования проявились в России, которой он долго и ревностно служил как своей второй родине. Вошёл в русскую историю как выдающийся военный и хозяйственный деятель, непобедимый фельдмаршал, продолжатель дела Петра Великого. Под военным руководством Миниха русская армия всегда одерживала победы, в военную историю фельдмаршал Миних вошёл как победитель турок и крымцев. Минихом была проведена колоссальная работа по качественному совершенствованию русской армии, крепостного хозяйства и тыла, также огромная созидательная деятельность Миниха касалась укрепления государственной системы Российской империи.