Текст книги "Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»?"

VI

Тут надо остановиться и несколько отойти в сторону. Жила в Испании во времена Лоренцо Великолепного молодая и прекрасная принцесса Изабелла, и она в 18 лет по большой любви и без разрешения своего брата, короля Кастилии, тайно обвенчалась со своим кузеном, Фердинандом, принцем Арагонским. Браки между родственниками могли быть заключены только с папского позволения, а поскольку брак был тайным, то простить его было невозможно – и в итоге разрешение церкви попросту сфабриковали. Ну, с официальным разрешением, выданным задним числом, помог папа Сикст IV. Если вы глянете в начало этой книги, вы увидите, что его содействие заговору Пацци стоило жизни брату Лоренцо Великолепного, Джулиано, да и сам Лоренцо не отправился на тот свет просто чудом. Hо к Фердинанду и Изабелле, как мы видим, папа Сикст отнесся самым дружеским образом.

В 1475 году Фердинанд как король Арагона и Изабелла как королева Кастилии и Леона оказались правителями Испании, и правили они долго и успешно. Благодаря их браку в одной семье объединились две короны – Арагонская и Кастильская. В 1492 году, пожалуй, значительнейшем в истории Испании, совместилось несколько крупнейших событий: взятие Гранады, обозначившее конец мусульманскому присутствию в Испании, и открытие Колумбом Америки, которое положилo начало безмерному могуществу испанской короны. Папа римский Александр VI Борджиа, тоже знакомый нам по страницам этой книги, нарек Фердинанда и Изабеллу «католическими королями» – как-никак они изгнали из своей страны и мавров, и евреев, и учредили святую инквизицию.

После смерти Изабеллы король Фердинанд продолжал править и Арагоном как король Арагона, и Кастилией как регент при своей дочери, Хуане Безумной [7]. Правителем он оказался замечательным – настолько замечательным, что Никколо Макиавелли включил его деяния в своего «Государя» как образец для подражания:

«Ничто не может внушить к государю такого почтения, как военные предприятия и необычайные поступки. Из нынешних правителей сошлюсь на Фердинанда Арагонского, короля Испании. Его можно было бы назвать новым государем, ибо, слабый вначале, он сделался по славе и блеску первым королем христианского мира, и все его действия исполнены величия, а некоторые поражают воображение».

И далее Макиавелли в деталях рассказывает о деяниях короля Фердинанда – и о его военном завоевании Гранады, и о том, как он увлек за собой бунтующих кастильских баронов, и о том, как на деньги церкви создал армию, с помощью которой он подчинил знать, и о том, как ловко он внедрился в Италию, безжалостно изгнав своих родственников, королей Неаполя и отобрав у них их королевство, – короче говоря, Никколо Макиавелли полон восхищения:

«Так он обдумывал и осуществлял великие замыслы, держа в постоянном восхищении и напряжении подданных, поглощенно следивших за ходом событий. И все эти предприятия так вытекали одно из другого, что некогда было замыслить что-либо против самого государя».

Но, как известно, люди смертны, и в 1516 году король Фердинанд умер.

Ему наследовал его старший внук, ставший и королем Арагона (со всеми его итальянскими завоеваниями), и регентом Кастилии при своей безумной матушке – со всеми заморскими владениями кастильской короны. А поскольку после отца он унаследовал и бургундские владения в теперешних Бельгии и Голландии и собирался выставить свою кандидатуру на выборах императора Священной Римской империи, в чем ему активно помогал император Максимилиан, его дед, то папе Льву Х надо было очень серьезно подумать, как ему держаться относительно Карла V и его надежд. Ситуация для папства создавалась очень серьезная – один и тот же правитель и в Германии, и в Испании, и в южной Италии был бы опасен.

Надо было помешать избранию Карла V – и, как ни странно, это обстоятельство отразилось на судьбе Мартина Лютера.

VII

Папе Льву в момент ожидания выборов императора очень не хотелось создавать лишние осложнения в Германии, – а степень популярности Лютера он уже знал. К тому же из множества государей Германии право подавать голос за ту или иную кандидатуру имели только шесть так называемых электоров – и Фридрих III, патрон Мартина Лютера, был один из них, и ссориться с ним было уж и вовсе не с руки. Поэтому в Саксонию был послан личный представитель папы, и инструкции ему были даны такие – любой ценой уладить конфликт, предложить Лютеру самые необременительные условия покаяния, а его противника, Иоганна Тецеля, немедленно приструнить.

Увы, ничего из этих благих намерений Льва Х не получилось – и Карл V, вопреки желаниям папы, был избран императором, и Мартин Лютер от компромиссных решений отказался. В общем, стало понятно, что мягкими мерами ничего не добьешься. С новым императором волей-неволей пришлось договориться, а против Лютера были двинуты лучшие силы пропагандистов церкви. В эту идеологическую войну с огромным энтузиазмом включился король Англии, Генрих VIII. Папа Лев Х даже пожаловал ему титул «защитника веры». Подданный короля Генриха, Томас Мор делал все, что только мог, мобилизуя общественное мнение против учений Лютера.

Hедостатки церкви он видел не хуже боевитого виттенбергского теолога, но смотрел он подальше, чем тот: ведь если ни папа, ни вселенские церковные Соборы не являются конечными авторитетами, а все дело только в личной совести христианина и в его толковании Евангелия, то толкований Евангелия вскоре будет столько же, сколько христиан – и тогда конец единству всего христианского мира. Интересно, что примерно то же самое думал Карл V. И ему не хотелось ссориться с государями Германии, поддержавшими Лютера, и папа римский никаких симпатий у него не вызывал, и к авторитету церкви он относился без особых восторгов, но все же и проповедь нового учения ему не нравилась: он понимал, что распространение лютеранских идей неизбежно ведет к расколу империи.

Священная Римская империя германской нации была очень рыхлым государственным организмом, в нее входило 230 политических единиц с самым разнообразным внутренним устройством – от имперских городов до княжеств, возглавляемых архиепископами.

A Лютер не унимался – он пылал праведным гневом «защитника истинного слова Господня» и предложил созвать церковный Собор для обсуждения сложившейся ситуации. И пошел даже и еще дальше – призвал игнорировать эдикты папы и начать программу преобразований церкви совершенно самостоятельно.

Папа Лев X был человеком миролюбивым. Однако в серьезной ситуации он мог действовать весьма решительно. Мы, собственно, уже знаем, как в 1512-м он сумел сокрушить режим Пьеро Содерини во Флоренции, но можно привести пример и посвежее. В 1520 году ему пришло в голову, что властитель Перуджи, Джампаоло Бальони, ведет себя как-то сомнительно.

Джампаоло, собственно, был бандитом с территориальными владениями, одно время служил Чезаре Борджиа, а потом выступил против него вместе с мятежными кондотьерами – но, на свое счастье, избежал ловушки, в которую они попали. Уцелел он и еще раз – когда после ссоры с папой Юлием II вовремя покаялся. Но вот когда папа Лев Х заподозрил его в заговоре, идущем во вред интересам семьи Медичи, и вызвал его в Рим, он почему-то принял приглашение.

Его арестовали прямо сразу и после пары месяцев заключения 21 июня 1520 года безо всяких церемоний отрубили голову.

А за шесть дней до этого незначительного события – казни заподозренного в заговоре властителя Перуджи – папа Лев издал буллу, «Exsurge, Domine» (букв. «Восстань, Господи!»; издана 15 июня 1520 года), осуждающyю действия Мартина Лютера и угро– жающyю ему отлучением от церкви.

В свое время этого хватало за глаза: Савонаролу, в известной степени предшественника Мартина Лютера, как известно, без особых церемоний удавили, и тело его сожгли, и прах его развеяли по всем ветрам…

Но с 1498-го прошло уже 22 года, примерно жизнь целого поколения. Bремена изменились, да и Германия, «жаждавшая чистой веры», была не Италия. 10 декабря 1520 г. Лютер и группа eгo студентов в Виттенберге публично, пeред Эльстернскими воротами, сожгли папскую буллу. Доктор теологии Мартин Лютер бросал открытый вызов на бой – и даже не папе Львy Х Медичи, а всему папству, всей иерархии церкви в целом, всем ее прелатам, кардиналам и епископам…

Он поистине верил в слово Господне.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Немецкого текста этого двустишия я не нашел, но в английском переводе оно выглядит так: «when the coin in the coffer rings, a soul from Purgatory springs», в подстрочном переводе: «когда монетка зазвенит в кружке, душа выпрыгнет из Чистилища». Источник: биография Мартина Лютера, Out of the Storm, by Derek Wilson, page 89. Русский вариант этой рекламной считалки за неимением других переводов я написал сам.

2. Дерек Уилсон, автор вышедшей в 2008 году биографии Мартина Лютера, называет орден Святого Доминика «функциональным эквивалентом КГБ» – только не России, конечно, а католической церкви. Можно легко посчитать, что Дерек Уилсон в своих сравнениях хватил через край – но как-никак инквизицию в Испании возглавлял доминиканец, Томас Торквемада.

3. В результате даже отлучение папой французского короля от Церкви становилось не столь уж страшным наказанием – идея «галликанской» церкви, более или менее независимой от Рима, во Франции была очень в ходу. В 1516 году папа Лев X и король Франции Франциск I подписали в Болонье конкордат: Франция отказывалась от тезиса о приоритете галликанской церкви над папcтвом, но король сохранял право пожалования церковных бенефициев и сбора доходов с епархий.

4. Альбрехт – второй сын в семье курфюрста Иоганна Бранденбургского и его супруги Маргариты Саксонской. B 1506 году был возведeн в сан священника и в возрасте 23 лет стал архиепископом магдебургским. В 1517 г. Альбрехт проводил объявленную папой Львом Х продажу индульгенций. Половина прибыли от нее передавалась в Рим на строительство собора Святого Петра, а вторая половина шла ему самому.

5. Сведения о тиражах сочинений Мартина Лютера взяты из авторитетной книги, «The Reformation», edited by Pierre Chaunu, St. Martin Press, New York, 1986, page 95.

6. Католические короли (исп. Los Reyes Católicos) – устоявшееся наименование двух испанских монархов-супругов: королевы Изабеллы I Кастильской (1451—1504) и короля Фердинанда II Арагонского (1452—1516), свадьба которых в 1469 году положила основу объединению королевств Арагона и Кастилии и Леона, которое, в свою очередь, привело к созданию современной Испании.

7. Хуана I Безумная (исп. Juana I la Loca, 1479—1555, Иоанна Безумная) – королева Кастилии с 1504-го, номинально – до своей смерти в 1555 году. Супруга герцога Бургундского Филиппа Красивого, после его смерти сошла с ума и была заключена в монастырь, и за неe правили еe отец и старший сын.

Никколо Макиавелли и его мелкие разовые поручения…

I

Ну, на фоне грандиозных событий в Германии, пришедшихся на 1520 год, удача, выпавшая на долю Никколо Макиавелли 20 марта этого года, выглядит очень скромной. Тем не менее это была удача – Лоренцо Строцци, один из друзей Макиавелли по садам Ручеллаи, взял его с собой во дворец Медичи на Виа Ларга и там представил кардиналу Джулио Медичи. Кардинал был незаконным сыном Джулиано Медичи, того самого, убитого в церкви в 1478-м во время заговора Пацци, и вырос oн с сыновьями Лоренцо Великолепного. Он был не только кузеном Джованни Медичи, но и его близким другом и советником, и после того, как Джованни стал папой римским, Львом Х, он немедленно произвел Джулиo в архиепископы Флоренции и дал ему место в конклаве кардиналов.

Кардинал Джулио был папе Льву больше чем другом и кузеном, он был ему и его брату Джулиано II почти братом, и к их племянникy Лоренцо относился как к своeмy. Получилось, однако, так, что он как бы наследовал и Джулиано II Медичи, к которому Макиавелли взывал из тюрьмы в своих «тюремных сонетах», и Лоренцо ди Пьеро Медичи, которому был посвящен «Государь».

После смерти их обоих он волею обстоятельств стал первым человеком во Флоренции, практически – наместником папы. Кардинал Джулио Медичи был человек умный, осмотрительный и в тот момент весьма озабоченный растущей непопулярностью режима Медичи во Флоренции. Флоренция все-таки так и не привыкла к правлению одной семьи.

B свое время Лоренцо Великолепный демонстрировал прямо-таки чудеса политической акробатики, доказывая всем и каждому, что он всего лишь «один из многих». Это, конечно, было не так, и прочие магнаты – вроде Пацци – воспринимали его правление как «оскорбление свободы», что и стоило им головы. Ну, Лоренцо Великолепный обладал чувством такта и свою роль фактического хозяина города исполнял с большим искусством, чего нельзя сказать о его наследниках. Не только изгнанный из Флоренции Пьеро Глупый вел себя слишком гордо и заносчиво. Ho, как оказалось, и его младший брат Джулиано, и его сын, Лоренцо ди Пьетро, никаких выводов из факта падения Пьеро Глупого не сделали, и даже 18 лет изгнания рода Медичи из Флоренции – с 1494-го и по 1512-й – ничему их не научили, и вели они себя отнюдь не как «частные граждане».

В итоге режим Медичи стал терять популярность.

Кардинал Джулио задумал это как-то поправить. Он, в частности, сделал доступ к себе довольно легким и с интересом общался с людьми самых разных профессий – это даже отмечалось в письмах современников. В числе людей, с которыми он беседовал, были и знатные друзья Никколо Макиавелли, входившие в кружок Ручеллаи. Комедия «Мандрагора» попала в Рим через них.

Короче говоря, когда кардинал Джулио Медичи выразил желание разузнать побольше о желательных преобразованиях во Флоренции, ему представили Никколо Макиавелли и ожидали от этого только хорошего. Как написал в письме к Лоренцо Строцци его брат Филиппо: «Я очень рад, что ты взял Макиавелли с собой повидаться с Медичи, потому что если он внушит Джулио доверие, он очень быстро пойдет в гору».

Правда, не все смотрели на вещи в столь розовом свете. Вот что написал Филиппо де Нерли, тоже частый гость садов Орти Оричеллари:

«Дзаноби Буондельмонте и даже Никколо Макиавелли говорили с кардиналом вполне откровенно – я видел их бумаги, которые они давали ему на рассмотрение, и он притворялся, что высоко их ценит… Он обманул и нарушил доверие людей слишком легковерных, демонстративно игнорируя советы, жалобы своих советников, которые предупреждали его об опасности».

Филиппо де Нерли очень гордился своей осторожностью и предусмотрительностью и полагал, что кардинал коварно желал только одного – выманить возможную оппозицию правлению Медичи на свет божий. Трудно сказать – к середине 1520 года ничего еще не было решено, и рассматривались самые разные варианты.

A пока кардинал Джулио Медичи был со своими собеседниками вежлив и предупредителен.

II

В частности, кардинал попросил Никколо Макиавелли письменно изложить его взгляды на реформу системы правления Флоренции – и тот взялся за поставленную ему задачу с поистине юношеским пылом. Конечно, вовсе откровенно он все-таки не высказывался. Его рассуждения начинаются с того, что он воздает хвалу первым Медичи, в частности, Лоренцо Великолепному, но потом говорит, что все они выросли в среде свободных граждан и возвысились своим умом, богатством и дружеским отношением «ко всем прочим». Положим, не ко всем, это своего рода эвфемизм, но Медичи того периода и в самом деле уделяли много внимания тому, чтобы расширять свою клиентелу и быть популярными у членов младших гильдий.

Макиавелли прибавляет, что «теперь, когда они выросли до подлинного величия, это делать уже труднее» – вежливый намек на то, что краткое и столь недавнее правление сына Лоренцо Bеликолепного, Джулиано II, и его внука, Лоренцо II ди Пьеро дe Медичи, было в этом смысле не столь удачным. И дальше он очень осторожно проводит мысль, что восстановление Республики – нет, не сейчас, а потом, когда и папа римский Лев Х, да и сам кардинал Джулио Медичи уже сойдут со сцены, – было бы и правильным, и желательным.

Он говорит дальше, что есть разные типы республик и что для небольшого государства, живущего торговлей и ремеслом и построенного на том, что сейчас называли бы «средним классом», такая система была бы наилучшей.

По-видимому, это его работа и была теми «бумагами», о которых говорил Филиппо де Нерли. Hy, xоду им, конечно же, не дали – но, как ни странно, кардинал Джулио и впрямь проникся некоторой симпатией к Никколо Макиавелли. Во всяком случае, он дал ему пару поручений – и уже в мае 1520-го Никколо отправился в Лукку. О, дело вовсе не касалось высокой политики, ему просто надо было уладить дела нескольких богатых флорентийских кредиторов, чей должник оказался банкротом, но в любом случае Макиавелли просто схватился за возможность снова «оказаться в седле» и в прямом, и в переносном смысле этого слова.

Да, дело было мелкое, да, заработок был ничтожен – но он смог на несколько месяцев уехать из Флоренции, и не просто так, а по правительственному поручению. И у него даже оказалось на руках достаточно свободного времени для того, чтобы написать очень дельный обзор, посвященный теме ведения дел в городе Лукка, и небольшую работу «Жизнь Каструччо Кастракани». Каструччо был отважным военачальником, который за пару веков до описываемых нами событий захватил власть в Лукке, – но важным было не это, а то, что на основе этой работы Заноби Буонельмонти предложил кардиналу Джулио поручить Макиавелли написать «Историю Флоренции». Это была поистине дружеская услуга – помимо престижа, доставляемого таким заказом, Никколо заработал бы еще и очень нужные ему наличные.

И что интересно – кардинал действительно решил так и сделать. В ноябре 1520 года был написан официальный контракт по принятой тогда формуле:

«Такой-то (следует имя) нанимается на период в (столько-то) лет за плату в (столько-то) флоринов в год на условии, что он напишет анналы или, иначе, историю дел, сделанных государством и городом Флоренция, начиная с того времени, которое он сочтет подходящим, и на том языке – латинском или тосканском, – который подойдет ему больше» [1].

Контракт был именно «написан», а не «подписан» – плата и срок не были оговорены, и подписи заказчика под контрактом еще не было.

III

До того как приняться за оговоренную уже работу над «Историей Флоренции», Макиавелли в мае 1521 года отправился в еще одну поездку – ему поручили представлять монахов-францисканцев Флоренции на общем собрании их ордена в городке Карпи в Романье. Задание было, надо сказать, довольно странным – ему поручили добиваться предоставления независимости францисканских монастырей Флоренции от «тосканского отделения» ордена. Казалось бы, куда лучше было бы поручить такого рода миссию духовному лицу, но еще в 1331 году могущественная гильдия торговцев шерстью (Arte della Lana) взяла на себя попечение о главном соборе Флоренции. Tак что заодно она присвоила себе и множество других полномочий, и очень многие деловые переговоры вела сама, монахов в эти дела не вмешивая.

И вот гильдия-то и сочла Никколо Макиавелли подходящим человеком для ведения переговоров. Кроме того, ему вменялось в обязанность пригласить во Флоренцию известного проповедника, Фра Ровайо, для вразумления прихожан в специальной проповеди по случаю поста и воздержания.

Макиавелли считался чуть ли не атеистом даже и в не слишком богобоязненной по тем временам Флоренции, где «огонь пламенной веры» на манер Мартина Лютера не больно-то и пылал, но он взялся за него с таким энтузиазмом, что даже получил по этому поводу письмо-дразнилку от своего друга, Франческо Гвиччиардини [2].

В частности, там было написано следующее:

«…что и говорить, это действительно хороший выбор добрых попечителей Гильдии – доверить тебе выбор проповедника. Это примерно то же, как попросить Пачиротто (если бы он был все еще в живых) или Сер Сано найти прекрасную собой жену для кого-нибудь, к кому они расположены. Я уверен, что ты справишься с задачей в полном соответствии с их ожиданиями».

Шутка становится понятней, если знать, что оба лица, упомянутые Гвиччиардини в этом письме, были известными на всю Флоренцию гомосексуалистами, всячески избегавшими любого контакта с женщинами [3].

Вообще это путешествие Никколо Макиавелли по малозначительному делу в захолустье Романьи оказалось большой удачей для историков. Оно привело к интенсивной переписке между Гвиччиардини и Макиавелли. Сейчас они оба считаются крупнейшими политическими мыслителями своего времени, а тогда они были просто два приятеля, только очень уж разные по своим жизненным обстоятельствам. Франческо Гвиччиардини был моложе своего друга на 14 лет и несравненно его богаче. Если в 1520 году Макиавелли изо всех сил добивался хоть какого-то, пусть и мелкого, поручения, то Гвиччиардини получил от папы римского должность губернатора Мантуи и Реджио с резиденцией в Модене, и получил он это без особого труда, как нечто должное.

Тем не менее этот высокомерный аристократ дружил с Макиавелли, и не «сверху вниз», а совершенно на равных. Во всяком случае, у себя в Модене он принимал его самым любезным образом. Им было о чем поговорить, и мнение друг друга они уважали и советовались друг с другом.

У них вообще были довольно замысловатые отношения, и лучше всего проиллюстрировать это на наглядном примере.