Текст книги "Лучше быть святым"

– Посмотри, чего нашел.

– Потом посмотрим, – Карась начинал нервничать. – Где твои друзья? – спросил он снова.

– Развяжи руки, я устала так сидеть, – снова сказала женщина.

– Ты, сука, условий мне не ставь. Здесь условия я ставлю. Захочу – и все расскажешь. Ладно, Грива, возьми «пушку» и сядь у старичка. Если эта стерва дернется, пристрели его сразу. А ты развяжи ей руки. И без глупостей.

Ремни с нее сняли. Она помассировала запястья кисти, неслышно перевела дыхание.

– В пиджаке должно быть сообщение. Они обычно пишут, куда идут. Дай мне его.

– Посмотри, – показал Карась на пиджак одному из своих людей.

Тот добросовестно осмотрел карманы.

– Ничего нет.

– Он не может найти, – возразила женщина. Микрофон был в виде обычной шариковой ручки.

«Шестерка» бросил ей пиджак. Она, схватив его, сразу незаметным движением нажала кнопку передающего сигнала и, обыскав пиджак, бросила его в сторону.

– Вон там, в серванте, – показала она в другую комнату.

Один из парней бросился туда и действительно принес карту с местом встречи Подшивалова, очерченную красным карандашом Ковальчука.

– Ты посмотри, не обманула, – немного удивился Карась, – или обманула. Хочешь, чтобы мы туда поехали, да? А твои дружки где?

– Перестаньте говорить таким тоном, – поморщилась женщина, – выдавая себя за деревенского дурачка.

Микрофон был включен, и теперь Меджидов должен был слышать все.

Парни обидно захохотали. Карась был действительно деревенский, и его обижало, когда вспоминали про это тягостное обстоятельство его рождения.

– Храбрая, – покачал он головой, – и смелая…

– С этим что делать? – спросил Грива, продолжая давить на затылок Ковальчука дулом пистолета.

– Отстань, – крикнул Карась.

Грива обиженно замолчал, но оружие убрал.

– Кончай споры, – предложил Карась, – у меня только один вопрос – где документы?

– Какие документы? – она сразу поняла, в чем дело. Но почему уголовники, почему, настойчиво билось в сознании. Это было вне всяких правил. Обычно в такие дела шпану не брали. А тут вот такая экзотика. Или, может быть, они выдают себя за шпану, подумала женщина. Слишком вежливы. Другие давно бы стали бить. И сглазила…

– Значит, говорить не будешь, – улыбнулся Карась, – не надо. Я и не прошу. Грива, прострели старичку ногу.

Выстрел был глухой, но крик Ковальчука почти не был слышен. На лицо ему бросили подушку. Он тяжело стонал. Лена не закричала. Только прикусила губу до крови.

– Не стоит, – сумел выдавить Ковальчук.

– Коммунисты не сдаются, – удовлетворенно сказал Карась, – давай вторую ногу.

– Не надо, – крикнула женщина, – какие документы, объясните.

– Стреляй, Грива! – крикнул Карась.

– Подождите, – закричала еще громче Лена, – объясните, что вы хотите?

– Куда отвезли документики? – заулыбался Карась. – Ведь пока добром спрашиваю.

Меджидов, возвращавшийся через двор, услышал глухой шум и, достав из кармана свой микрофон, включил его.

Ковальчук покачал головой, и в этот момент Карась снова кивнул. Раздался второй выстрел. На этот раз подушку бросить не успели, и крик Ковальчука был слышен даже в подъезде. Не помня себя от ярости, Лена попыталась вскочить, но Грива сразу навел пистолет на голову Ковальчука. Тот тяжело стонал. И вдруг стоны как-то сразу прекратились.

– Кажись, сдох, – испугался Грива, толкнув неподвижное тело.

– Вниз надо было стрелять, – разозлился Карась, вскакивая, – а ты стрелял выше колена, дурак. Вот и довел старичка.

– Ну и хорошо, – сказал другой, с большими лошадиными зубами, – отмучился, бедный. Зачем его мучили? Ты, Карась, совсем не можешь с бабами разговаривать. Ты меня спроси. Чего она боится больше всего? Мужика. Старичок хороший был, наверное, но она с ним только работала. Почему она его должна любить, как свое дитя? А вот мужика баба боится. Покажи ей мужика, и она тебе все расскажет.

– Это ты мужик? – презрительно спросил Карась.

– А ты не обижай. Что тебе нужно? Я и так узнаю, без стрельбы. Всех соседей перепугаем.

– Хорошо, – согласился Карась, – действуй.

В этот раз она дралась изо всех сил. Но четверо мужиков ее одолели. Один из них бросил свой автомат, а Грива убрал пистолет. Только тогда им удалось связать ей руки снова. А заодно и ноги.

– Нет, ребята, – сказал тяжело дышавший тип с лошадиными зубами, – так дело не пойдет. Как же я ее е… буду, если у нее ноги связаны. Сами подумайте.

– Эх, молодежь, молодежь, – огорчился Карась, – как мы в колонии мужиков трахаем, без дозволения? А там ведь потруднее будет.

Лена собрала все свои силы, понимая, что ей еще предстоит пройти нечто ужасное.

– Два стула поставьте по краям дивана, – командовал Карась, явно вошедший во вкус, – и ноги привяжите к стульям. И держите, держите ноги, чтобы не брыкалась.

Ее раздевали долго, очень долго. Ей казалось, что прошла целая вечность, пока с нее сдирали такие непослушные американские джинсы, рвали блузку, трусы, лифчик.

Тип с лошадиными зубами радостно заржал, увидев ее голое тело, и спустил брюки. Именно в этот момент за его спиной раздался спокойный, но чуть напряженный голос Меджидова:

– Надеюсь, я вам не помешал?

Глава 8

Старший лейтенант Леонид Русин сидел за рулем автомобиля ГАИ. Рядом дремал капитан Синицын. Оба офицера, уставшие после ночного дежурства, отсыпались в машине, до конца смены оставалось еще полтора часа. Русин не любил свой участок, это был самый трудный отрезок дороги, по которой перевозили грузы из Прибалтики и Скандинавских стран. Вот уже трижды здесь грабили большегрузные автомобили, высаживая водителей и забирая машины. Конечно, машины потом находили, но полностью разграбленными. В последний раз грабители, похитив машину, заставили водителей два дня беспрерывно пить водку. Один из них, не выдержавший такой дозы спиртного, скончался, двое других смогли как-то собраться и доползти до ближайшей деревни.

В отличие от Синицына, он не любил спать в автомобиле и теперь, зевая, вглядывался в пустую дорогу. Издалека послышался шум подъезжавшего автомобиля. Судя по всему, это была иномарка. Так и есть, «БМВ» на большой скорости приближался к ним. Он не хотел выходить из машины. Но сидеть было вообще невыносимо. И он решил выйти.

«БМВ» на полной скорости стремительно летел прямо на них. Он зевнул, хлопнул дверцей автомобиля и, даже не став будить Синицына, пошел навстречу приближающейся машине. В автомобиле, кажется, сидели двое. Он даже различил их напряженные лица, поднимая руку. Машина, и не думая тормозить, неслась прямо на него. Буквально в последний момент старший лейтенант понял, что автомобиль вообще не думает останавливаться, и успел отскочить в сторону. «БМВ» промчался мимо, и до него донеслись веселые крики пьяной компании. Это было уже слишком, они его даже не заметили. Русин побежал к стоявшей машине. Синицын, проснувшийся от шума, недоуменно моргал рыжеватыми ресницами.

– Что случилось? – спросил он, зевая.

– Видишь любителей, – кивнул Русин, уже садясь за руль. – Сейчас догоним. Можно будет хорошие бабки с них взять. Все вдрызг пьяные.

– Давай, – загорелся Синицын, – я как раз на мели.

Автомашина ГАИ, набирая скорость, ринулась за «БМВ». Дорога впереди немного петляла, и идущий впереди водитель просто будет вынужден чуть сбавить скорость, если он хоть что-то соображает, считал Русин. Кроме того, их автомобиль, полученный по договоренности от компании «Мерседес», был оборудован мощным мотором, позволявшим догнать практически любого любителя в считанные секунды.

Так все и произошло. Водитель «БМВ» чуть снизил скорость на поворотах, и Русин сумел за счет своего рывка почти догнать его. Свесившаяся впереди яркая блондинка махала ему рукой.

– Привет, лейтенант.

– Вот суки, – разозлился Синицын, – еще издеваются.

– Теперь не уйдут, – сквозь зубы пробормотал Русин, еще больше увеличивая скорость.

Впереди было ровное шоссе. Оба автомобиля неслись по дороге с почти одинаковой скоростью, но опытный милицейский офицер вел машину более уверенно, и потому расстояние все время чуточку сокращалось. На заднем сиденье «БМВ» сидела еще одна пара. Эти были пьяны, очевидно, сильнее, так как их сил хватало только на идиотское хихиканье и толкание друг друга.

Впереди показался трейлер.

– Осторожнее, – негромко произнес Синицын, – скоро впереди будет яма.

«БМВ» летел прямо на трейлер. Очевидно, водитель, рассчитав на глаз расстояние, решил, что сможет разминуться. Так бы оно и случилось, если бы не яма. Машина, попав туда, вдруг словно потеряла управление, видимо, водитель не ожидал столь сильного толчка. Ее немного занесло, и в этот момент огромный трейлер со всего размаха врезался в «БМВ». Послышался треск металла, звон разбитых стекол. «БМВ» швырнуло к дороге, и он еще раз ударился о дерево. Потом все стихло. Русин успел затормозить в двадцати метрах от места происшествия.

– Все, – огорченно сказал он, – теперь работы на целый день.

– Ничего, – успокоил его Синицын, – машина дорогая, у ребят, наверное, были деньги. Там никто выжить не мог. После такого удара. Вот кроме этого идиота.

Он показал на водителя трейлера, который выходил из автомобиля с совершенно несчастным лицом, ошарашенный происшедшей аварией. Синицын профессиональным чутьем понял, что водитель новичок и это его первая авария.

– Прижми его, – приказал он Русину, – чтобы не дергался. Пусть даст показания. Наверное, пьяный, скажи, что пьяный.

– Да они не пьют за рулем, – возразил Русин.

– А ты все равно скажи, что пьяный. Парень – новичок, он сейчас все съест, все, что ты ему подложишь. Скажи, что видели, как он заехал за полосу, в общем, дави на него.

Русин понимающе кивнул, выходя из автомобиля. Потом наклонился к Синицыну.

– Ты только не очень там шуруй. А то знаешь, потом как бывает.

– Знаю, знаю, – нетерпеливо ответил Синицын, вылезая из автомобиля, – это мое дело.

Он направился к покореженному «БМВ». Одного взгляда на водителя было достаточно, чтобы понять все. Руль проломил ему грудную клетку, голова была размозжена, и кровь залила все сиденье. Сидевшая рядом блондинка вылетела из машины уже от второго удара, о дерево. Раскинув руки, она лежала на капоте, словно собираясь загорать в этот ненастный осенний день. Двоих других, сидевших сзади, не было видно. Синицын осторожно подошел поближе. Эти двое лежали друг на друге тоже в крови. Внизу парень, лет тридцати, сверху смуглая брюнетка. Она была почти голой, в одном купальном костюме.

Синицын плотоядно облизнул губы.

«Везет же некоторым, – с завистью подумал он, – все у них есть: и автомобили, и деньги, и дорогие бабы. А я валандаюсь со своей Катькой вот уже двадцать лет, и за все это время трахнул только трех посторонних женщин, да и то две из них были проститутками».

У девушки на запястье был очень дорогой браслет, украшенный какими-то камнями. Одного взгляда Синицына было достаточно, чтобы понять – браслет действительно очень дорогой. Он наклонился и осторожно, чтобы не испачкать руки в крови, сорвал браслет.

«Везет, – подумал он, глядя на эту группу, – везение когда-нибудь заканчивается».

Он обошел с другой стороны и попытался открыть левую переднюю дверцу. Но она не поддавалась. Он перегнулся и залез в карман погибшего водителя. Там были деньги. Немного, но были. Он нащупал несколько бумажек и достал их. Разочарованно бросил. Это были десятитысячные. Всего три бумажки. Он подумал немного и все-таки положил эти бумажки в карман, аккуратно собрав их с земли.

Затем снова обошел машину и поднял выпавшую сумочку блондинки. Там вообще не было ничего. Только флакончик духов, несколько тысячных банкнот, платок, женская косметика. Синицын разочарованно сплюнул.

«Маменькины сыночки, – подумал он неприязненно, – катаются на родительские деньги и на отцовской машине».

Он открыл заднюю дверь, пытаясь вытащить брюнетку. Неожиданно она застонала. Он бережно перенес ее к дереву.

«Что мне с ней делать? – неприязненно подумал он. – Выживет, дрянь этакая, и потом ведь не поблагодарит. Побежит жаловаться, что браслет пропал».

Синицын со злости пихнул ее ногой.

«Надо будет вызвать „Скорую“,» – с сожалением подумал он.

Снова вернулся к машине и полез в бардачок. Под какой-то непонятной книгой, с нарисованными огромными глазами и хвостами, он вдруг обнаружил пистолет. Так и есть, пистолет. Он достал оружие, внутренне ликуя. Теперь он был чист. Пусть эта дамочка только посмеет вспомнить о своем браслете. Незаконное ношение оружия, наверняка пистолет не зарегистрирован. Он положил его себе в карман.

Посмотрел на второго парня. Тот, кажется, еще дышал. На всякий случай он полез назад и вытащил парня из машины, пытаясь не перепачкаться в этих кровавых лужицах. Парень почти не стонал. Он положил его на землю, быстро обшаривая карманы. Во внутреннем кармане пиджака было какое-то удостоверение. Он достал его, внутренне холодея. На красной книжке, почти такой же, как у него, были написаны буквы «МВД». Он раскрыл книжку, из которой стало ясно, что ее владелец, капитан милиции Хрусталев, является сотрудником оперативного отдела особой инспекции. Или инспекции по кадрам, как она называлась в МВД. Синицын понял, что браслет нужно отдавать. Он сразу достал браслет, осторожно надел его на руку громко стонавшей девушке. Затем, приподняв капитана, прислонил его к дереву. Почти бегом побежал к машине, где Русин уже составлял протокол.

– Что же ты наделал? – закричал еще издали Синицын на несчастного водителя. – Что же ты, мать твою, наделал?

Он подскочил к растерянному водителю и дважды больно ударил его по лицу. В удары он вкладывал всю свою неустроенную жизнь, все свои двадцать лет с вечно грязной неряхой Катькой, несостоявшееся обогащение, возвращенный браслет.

– А… хм… гм… – мычал водитель, не в силах что-либо сказать.

– Там офицер милиции, – торжествующе закричал Синицын, показывая на раненых, – теперь меньше десятки не дадут.

– Я не… не виноват, – бубнил парень, – они сами выехали на встречную полосу.

– Мы все видели, – безапелляционно заявил Синицын, – ты давай не отпирайся. Леня, срочно вызови «Скорую помощь», нужно помочь ребятам.

Русин, кивнув головой, бросился к машине, доставая рацию.

– Срочно автомобиль «Скорой помощи», – попросил он, – говорит Восьмой, у нас серьезное происшествие. Двое убитых, – он вопросительно посмотрел на Синицына, и тот кивнул головой, – двое раненых. Срочно приезжайте.

Он дал данные о происшедшей катастрофе и в свое управление, прекрасно зная, что уже через пару минут сюда выедет автомобиль со следователем, расследующим транспортные происшествия. Во всех случаях смерти на место происшествия выезжали следователи МВД и работники прокуратуры. Правда, последние обычно не торопились на место происшествия, предпочитая получать рапорты от своих коллег из органов дознания. Стоявший рядом с ним водитель трейлера только теперь начал понимать весь ужас происходящего, и его волнение понемногу начало передаваться работникам ГАИ. Синицын поспешил снова к раненым, пытаясь облегчить их участь. К его удивлению, офицер милиции даже не пострадал, во всяком случае, он не обнаружил явных признаков тяжелой травмы или раны. Кости были целы, на голове нигде не было ни шишки, ни царапины. Только лицо было залито кровью и со лба сорван лоскуточек кожи. Правда, на правой ноге была рваная рана, обильно кровоточившая, но это не вызывало опасения за жизнь сотрудника особой инспекции.

Машина «Скорой помощи» появилась почти одновременно с дежурным следователем из их управления. Все остальные действия заняли почти три часа, и когда уставшие Синицын и Русин возвратились на работу, был уже полдень. Оставив машину, они уже собирались идти на отдых, когда Синицын вспомнил о найденном пистолете. Он пошел в дежурную часть сдавать оружие, искренне полагая, что это номерной табельный пистолет Хрусталева. Дежурным оказался известный «язва» Борис Гритченко. Он не мог просто принять пистолет, зарегистрировать его и отпустить ребят. Вместо этого он передал номер оружия по центральному компьютеру МВД для проверки, как было положено во всех случаях обнаружения неизвестного огнестрельного оружия.

– С ума сошел, – разозлился Синицын, – раненый – офицер особой инспекции. Это их пистолет. Зарегистрируй и выдай нам справку.

– Сейчас придет ответ, тогда и выдам, – сказал рассудительный Гритченко.

– Ты совсем сошел с ума на своей работе, – засмеялся Русин, – что может показать твой компьютер? Это нужно, когда ловят бандитов или не могут опознать их труп. А здесь все ясно – этот человек действительно офицер МВД. Кончай валять дурака.

То ли из принципа, то ли из вредности, чтобы подольше задержать уставших после дежурства офицеров, но Гритченко уперся на своем, не давая им справки и предложив подождать еще полчаса. Синицын был в ярости, он считал, что эти выпады носят глубоко личный характер.

Наконец через полчаса пришел ответ. Русин торжествующе закричал, увидев, как заработал компьютер. Но ответ ошеломил не только Русина и Синицына, но и самого Гритченко. По данным компьютерного центра МВД, этот пистолет исчез на Северном Кавказе, в районе Назрани, и два дня назад из него было совершено убийство. Синицын громко выругался, это было слишком много даже для такого, как он, невезучего. Буквально через пять минут примчались эксперты-баллисты и дактилоскописты. Еще через десять минут появился сам начальник управления. Через полчаса в ГАИ приехало очень большое начальство. Во всяком случае, заместитель начальника городского управления, сам генерал, уступил дорогу другому сотруднику из ФСК, что указывало на явно генеральский чин и последнего. Немного напуганные, смущенные и потерянные, Русин и Синицын ждали вызова на ковер. Даже Гритченко, чья излишняя бдительность стала причиной такого переполоха, был явно смущен, предлагая чай обоим офицерам.

Первым вызвали Русина, который добросовестно рассказал обо всем, решив, что истина – лучшее спасение в данной ситуации. Он, правда, не рассказал о некоторых высказываниях Синицына уже после аварии, но они были, наверное, не интересны генералам.

Следом на ковер вызвали капитана Синицына, который подтвердил показания Русина, благо у них было время все обговорить. Про браслет не было сказано ни слова, а вот найденный пистолет интересовал их более всего. У Синицына взяли отпечатки пальцев, на всякий случай взяли их и у Русина. Спустя еще полчаса экспертиза однозначно подтвердила, что, кроме Синицына, пистолет был в руках у самого Хрусталева. Торжествующий генерал ФСК поднял трубку, попросив соединить его с Вадимом Георгиевичем. Было от чего радоваться. Благодаря настойчивости Гритченко, забывчивости Синицына и настырности Русина, а в общем, благодаря случайности, ФСК уже через двое суток после убийства вышла на пистолет, из которого было совершено преступление. Торжествующий Николай Аркадьевич уже предвкушал, как его будет поздравлять сам Директор ФСК.

Полученные им инструкции были очень строгими. Раненого предстояло срочно отправить в Лефортовскую тюрьму, выставив надлежащую охрану в тюремной больнице. Радостный Николай Аркадьевич даже не обратил внимания, что приказ, полученный им, предписывал строжайшую секретность. Сидя в кабинете начальника управления ГАИ, он вызвал группу из Лефортово, приказав транспортировать раненого в тюремную больницу. К этому времени о ранении Хрусталева и найденном оружии знали уже десятки офицеров ГАИ, следователи, эксперты, сотрудники ФСК. Наконец, один из сотрудников ФСК позвонил в отдел, где работал Хрусталев, чтобы сообщить, согласно существующему положению, о его ранении и задержании. Если бы Хрусталев был офицером другого подразделения, очень возможно, что его начальство довольно долго бы не имело информации о своем офицере, но он был представителем особо элитного подразделения – особой инспекции, и в данном случае работники ФСК вынуждены были информировать обо всем его начальство.

Неприятности начались почти сразу. Начальнику управления ГАИ позвонил подполковник Корженевский, руководитель отдела, где работал Хрусталев. И хо-тя начальник ГАИ был генералом, а Корженевский всего-навсего подполковником, генерал чувствовал себя очень неуютно. Немного помогало и присутствие в кабинете другого генерала из ФСК. Корженевский кричал на генерала, требуя объяснить, как могли задержать его сотрудника, даже не спросив у них разрешения. Все объяснения он отвергал с ходу, пока наконец трубку не взял Николай Аркадьевич. Он мог не бояться этого подполковника, и теперь перевес был на его стороне. Внушительным голосом он потребовал прекратить истерику и грозно заявил, что сам дал разрешение на арест Хрусталева. Он так и сказал «на арест», окончательно выбивая почву из-под ног Корженевского. Тот как-то сразу сник, попросив только проинформировать свое начальство.

– Это ваше дело, подполковник, – жестко сказал на прощание Николай Аркадьевич, положив трубку. – Зажрались, – добавил он, обращаясь к генералу ГАИ. Тот сочувственно покивал. Он боялся особой инспекции больше всего на свете.

Врачи сообщили, что Хрусталев вполне транспортабелен и во время аварии почти не пострадал. Тогда обрадованный Николай Аркадьевич приказал привести офицера прямо в здание ГАИ, решив брать быка за рога. В случае раскрытия убийства Корина, да еще в течение суток, ему могли простить его провинциализм и недостаток умения в деле с Кориным. Раскрытие убийства одним ударом реабилитировало его, сделав настоящим профессионалом.

Хрусталева привезли перебинтованного, но все-таки уверенно стоявшего на ногах. Его провели прямо в кабинет начальника управления, и генерал ГАИ, вообще опасавшийся вмешиваться в игры ФСК, тем более связанные с особой инспекцией, попросил разрешения удалиться.

Николай Аркадьевич нетерпеливо мерил шагами большой кабинет начальника ГАИ. В приемной сидело несколько экспертов, уже давших свои заключения, Синицын, Русин, дежурный следователь, двое врачей, оперативники из МВД и ФСК. В комнате, кроме генерала и Хрусталева, была еще секретарша, стенографирующая их беседу.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Николай Аркадьевич, демонстрируя правила хорошего тона.

– Спасибо, – измученно ответил Хрусталев, так и не понявший, почему его подняли с больничной койки и привезли прямо сюда, в кабинет начальника ГАИ.

– Вы были в автомобиле со своими знакомыми?

– Да. Мы отмечали день рождения моего друга.

– Где вы сидели?

– В «Метрополе», потом в «Арлекино», – Хрусталев называл самые фешенебельные места города. Он вдруг поморщился. – Все-таки голова болит, – пробормотал он.

– Хорошо еще, что остались живы, – назидательно сказал генерал, – могло кончиться хуже.

– Моему начальству уже доложили об аварии?

– Конечно. Вы были абсолютно пьяны, – не удержался Николай Аркадьевич.

Хрусталев помрачнел. Он начал понимать, что от этого разговора ничего хорошего ждать не приходится.

– Вы сообщили им обо всем?

– Почти обо всем, – кивнул генерал, – кроме одного.

– Про девушек тоже сказали?

– Про все сказали, кроме вашего пистолета.

– Ах, этот, – засмеялся Хрусталев, – его я взял только вчера вечером. Он мне даже не был нужен. Просто положил в бардачок на всякий случай. Сейчас в городе такое творится, лучше иметь оружие при себе.

– А где ваше табельное оружие? Вам же разрешается его носить?

– Дома. Я стараюсь обходиться вообще без оружия.

– Тем не менее этот пистолет вы взяли?

– Взял, – весело подтвердил Хрусталев, – слушайте, какое у вас звание?

– Я генерал, – важно ответил Николай Аркадьевич.

– Товарищ генерал, вам, видимо, не совсем правильно все объяснили, – почти ликуя, произнес Хрусталев, – и вы напрасно тратите свое время на мой допрос. Я вполне мог бы не отвечать вам. Я офицер особой инспекции.

– Это я знаю, – усмехнулся Николай Аркадьевич, – что же, в таком случае давайте знакомиться. Я действительно генерал, только не ГАИ, а Федеральной службы контрразведки России. Слышали про такую?

Хрусталев удивленно посмотрел на него.

– Конечно, но не понимаю, почему я вас так интересую?

– Нас интересует ваше оружие, – терпеливо напомнил Николай Аркадьевич.

– Господи, – Хрусталев схватился за голову, – я же объяснил, что это оружие случайно оказалось в машине. Слу-чай-но.

– Все правильно, – ответил генерал, – за исключением одного момента. Я не совсем понимаю, что такое «случайно». Он что, с неба свалился? Откуда вы его взяли?

– Мне его дали, – чуть поколебавшись, ответил Хрусталев.

– Кто именно? – спросил генерал.

– Мой знакомый, – выдавил Хрусталев.

– Вы же офицер, – возмутился Николай Аркадьевич, – научитесь отвечать на вопросы четко и точно. Так кто дал вам этот пистолет?

– На конспиративной квартире, – чуть поколебавшись, ответил Хрусталев, – я встречался там с нашим агентом Гвоздикой. Но тот почему-то не пришел на встречу. Вместо него приехал капитан Скосырев и передал мне это оружие.

– Он сказал, что оно в розыске?

– Конечно, нет, а оно действительно в розыске?

– Два дня назад из него был убит сотрудник ФСК, – сухо сообщил генерал.

– Не может быть, – Хрусталев почувствовал, как кружится голова, – но мне ничего не сказали.

– Зачем вам передали оружие?

– Через два дня у нас предполагалась операция по изъятию наркотиков у… – Хрусталев все-таки заколебался, – … у некоторых работников МВД.

– Это мы еще уточним, – пообещал генерал, – сейчас мы поедем в Лефортово, и вы все напишете мне, как рассказали. Это единственный шанс. Иначе мы просто передадим ваше дело в прокуратуру, обвинив вас в смерти нашего сотрудника.

– Господи, как у меня болит голова, – он схватился за голову и, вдруг вспомнив, спросил: – А как остальные? Они живы?

– Ваш товарищ погиб, его девушка тоже, – генерал старался говорить спокойным будничным тоном, более всего действующим на нервы Хрусталева, – ваша девушка, кажется, останется жива, но, возможно, будет инвалидом на всю жизнь. Повезло только вам одному.

– Видимо, я был сильно пьян, – смущенно кивнул Хрусталев, – и потому упал вниз первым. А вы еще меня подозреваете, – вдруг улыбнулся он. – Вот вам и мое алиби. Вчера я весь день пил, а позавчера уезжал в Орехово-Зуево. Меня там видели десятки людей. Они могут подтвердить.

– Не сомневаюсь, – мрачно ответил генерал, – но до этого городка не так далеко. Тем более с Курского вокзала, откуда идут поезда в этом направлении. Вы вполне могли совершить убийство, сесть в поезд и поехать добывать себе алиби.

– Вы что, правда не нашли тех, кто стрелял? – поинтересовался Хрусталев. – Или просто морочите мне голову?

– Мы их нашли. Это чеченцы. Два брата. Но их застрелили еще вчера рано утром, бросив на дороге в автомобиле.

– У вас есть их фотографии?

– Конечно.

– Мне нужно их посмотреть. Агент «Гвоздика» тоже был чеченцем.

– В Лефортово вам привезут их фотографии, – вставая, сказал генерал, – я приеду к вам через два часа.

– Я арестован? – понял Хрусталев.

– Скорее задержаны. По подозрению в убийстве. Это даже не смешно. Просто я убежден, что с вашей помощью мы можем выйти на настоящих убийц. И это очень важно для всех нас.