Текст книги "Лучше быть святым"

– Может, не хочет открыто проявить себя? – предположил Вадим Георгиевич.

– Не получается. Если это Ерин, вы не довезли бы Хрусталева даже до Лефортова. Министр позвонил бы лично к вам или к Директору, и Хрусталева увезли бы люди Ерина. Но этого не произошло. Более того, Корженевский, очень возмущавшийся, наверняка пока не доложил своему начальству.

– Верно, – кивнул Вадим Георгиевич, – мы ждем, когда наконец он это сделает.

– Кроме всего прочего, этот трюк с пистолетом сильно бьет по престижу МВД. Если это Ерин, зачем он подбрасывает пистолет своему офицеру? Чтобы того подозревали в убийстве? А если Директор ФСК расскажет обо всем Президенту? Какой скандал! Офицер милиции убивает офицера контрразведки. Значит, нам никак не подходит и Ерин.

– Остаются двое, – тихо сказал генерал.

– Правильно. Грачев и Коржаков. Значит, один из них. Кто-то из них стоит за этими событиями. Только один из этих двоих мог провести такую широкомасштабную операцию, подставляя поочередно ФСК и МВД. Только один из них.

Раздался звонок селектора.

– Слушаю, – нажал кнопку генерал.

– Мы сумели найти Скосырева. Сейчас к нему на квартиру выехала оперативная группа. Товарищ генерал, вы разрешите его брать?

– Ни в коем случае. Даже рядом не показываться. Он нелегал, и вы можете испортить всю операцию МВД. А что, если он порядочный человек? Сейчас он, рискуя жизнью, налаживает отношения с бандитами, а вы хотите его забрать. Нас и так достаточно ругают, что мы часто срываем работу нелегалов МВД. Ни в коем случае. Найдите какой-нибудь приемлемый способ незаметно пригласить его к нам. Очень незаметно.

– Хорошо, товарищ генерал. Я понял.

– Правильно, – согласился Меджидов, – может, действительно этот офицер ни при чем?

Вадиму Георгиевичу была приятна похвала такого профессионала, как Меджидов. Он вдруг спросил его:

– А что вы будете делать потом?

– Когда потом?

– После завершения всех наших операций.

– Поеду домой и высплюсь, – улыбнулся Меджидов.

– А после того, как выспитесь?

– Я понял. Вы спрашиваете, не вернусь ли я на работу в КГБ, простите, ФСК? Нет, это уже не для меня.

– Я предложу вам место моего первого заместителя.

– Мне уже много лет, Вадим Георгиевич. Да, я знаю, я на десять с лишним лет моложе вас. Но поверьте, я очень старый человек. И мне трудно будет менять свой образ жизни. Кроме того, я люблю свой город и не собираюсь никуда уезжать оттуда. В довершение к моим недостаткам – я гражданин другой страны и не могу быть генералом контрразведки вашей страны.

– Да ладно вам, – махнул рукой генерал, – другой страны.

– Это реальности нашей жизни. Нет, серьезно, большое спасибо. Но это не для меня. У меня уже есть внук. Ездить, выполнять какие-то отдельные задания я еще могу, а сидеть целый день на работе я уже не смогу. Чиновника из меня не получится.

– Спасибо, – обиделся Вадим Георгиевич, – я, по-вашему, чиновник?

– Я не имел в виду ничего обидного. Кто-то должен руководить, готовить операции, контролировать, координировать деятельность оперативных групп. Это очень важная задача. Но она не для меня. Поймите меня правильно.

– Я думаю, мы еще вернемся к этому разговору, – сказал Вадим Георгиевич, – точку пока ставить рано.

– Я беспокоюсь за Олега Митрофановича, – Меджидов посмотрел на часы, – может, операция уже закончилась?

– Да, конечно, – генерал поднял трубку, – соедините меня с больницей. Здравствуйте. Говорит Вадим Георгиевич. Как там наш раненый?

Видимо, что-то случилось, понял Меджидов, заметив, как генерал плотнее прижал трубку.

– Хорошо. Все понятно. Я понял. До свидания.

Он положил трубку, не глядя в глаза Меджидову.

– Что? – спросил Меджидов, уже чувствуя настроение генерала.

– Он будет жить, – замялся Вадим Георгиевич, – но… в общем, ему ампутировали обе ноги выше колен.

В кабинете повисло молчание.

Меджидов резко встал, подошел к окну. Растрепанный воробей сидел на карнизе, весело поглядывая на обоих генералов. Он вспомнил, как они гуляли однажды по Парижу.

– Знаете, – сказал тогда Ковальчук, – в нашей работе может быть любая неожиданность. Как уравнение со многими неизвестными. Но все равно это так интересно. Ради этого стоит жить. Мы работаем с вами достаточно давно, Кямал Алиевич, и вам я могу сказать. Если бы я был только ученым, таким кабинетным червем, то, наверное, не ощущал бы всей полноты жизни. Вы не считаете, что нам немного повезло?

Теперь, вспоминая эти слова, он представлял добродушного интеллигентного Ковальчука, лежавшего без обеих ног, и пытался успокоиться, сжимая кулаки.

За его спиной раздался звонок. Трубку поднял Вадим Георгиевич.

– Значит, подтвердилось. Да, теперь все ясно. Большое спасибо. Мы так и думали.

Меджидов обернулся.

– Звонил начальник ГАИ, – просто сказал генерал, – техническая экспертиза установила, что в автомобиле Хрусталева кто-то специально ослабил тормоза. Это была самая настоящая диверсия. Хрусталев чудом остался жив.

За окном воробей по-прежнему лукаво посматривал на двух мрачных мужчин, смотревших друг на друга.

Глава 12

Задействовав всех имевшихся в наличии людей, работники ФСК смогли выйти к вечеру на конкретные результаты. Оба генерала немного поспали, по очереди, прямо в кабинете Вадима Георгиевича. Элеонора Алексеевна на самом деле была Анной Никитиной, бывшей проституткой, хорошо известной швейцарам многих гостиниц. После тридцати пяти она остепенилась. Некоторые подозревали, что она сводничает, но конкретных доказательств не было. После девяносто второго ее дела явно пошли лучше – она стала ездить в лучшие магазины, покупать украшения и шубы в «Джиндо Рус», очень дорогом и престижном магазине, приобрела «Мерседес» последней марки. Источников дохода, конечно, она не указывала, но участковый был убежден, что она имеет богатого спонсора. В прошлом году Никифорова открыла два магазина в центре города, видимо, намереваясь расширять свое дело. Опасных связей было у нее так много, что их даже не пытались анализировать, просто поставив оба ее телефона на контроль и взяв под наблюдение ее магазины, квартиры, дачу.

Среди ее знакомых был и Артур Меликянц, глава известного в столице банка, член правления многих акционерных компаний и фондов. Настораживало то обстоятельство, что в свое время, десять лет назад, Меликянц оказывал определенные услуги ГРУ Министерства обороны СССР. По рекомендации Главного разведывательного управления ему выдавались паспорта через Общество дружбы или Комитет защиты мира для его поездок за рубеж. Обе организации всегда были «запасной базой» агентов КГБ и ГРУ, предпочитавших отправляться за рубеж через эти общественные, формально независимые учреждения.

Очевидно, выполняя какие-то специфические задания, Меликянц побывал в Ливане, Ливии, Тунисе, Франции, США. Каждый раз оформление документов через КГБ не вызывало проблем, так как были звонки резидентов ГРУ. Поездки отмечались в документах как «служебные командировки».

После девяносто первого года Меликянц, очевидно, прекратил свое сотрудничество с ГРУ, во всяком случае, предпочитая теперь выезды по туристической визе на Канарские острова или на Кипр. Полгода назад он купил на Кипре довольно большую виллу за полмиллиона долларов, оформив ее на имя своего брата. Сотрудникам ФСК удалось установить даже имя любовницы Меликянца – некой Эльзы Шернер, в свое время отсидевшей три года за незаконные валютные операции и вышедшей на свободу по амнистии. Эльза была немка по родителям и уже подала документы на выезд из России, собираясь возвращаться на «свою историческую Родину».

Получив данные на Меликянца, Вадим Георгиевич особо подчеркнул сообщения о связях последнего с представителями ГРУ. Меджидов также обратил внимание на эти факты, отметив, что Меликянц и Никифорова начали свое стремительное восхождение за последние три-четыре года.

Хотя в этом не было ничего удивительного для непосвященных людей. Именно за последние несколько лет, после крушения великой империи, словно на дрожжах начали расти новые российские миллионеры, уже не опасавшиеся контроля всевластной Коммунистической партии. Продавалось все – нефть, золото, леса, хлеб, минералы, дома, кредиты, недвижимость за рубежом, танки, самолеты – словом, все, что можно было продать, в том числе и собственная совесть. Это, правда, был товар дешевый, оптовый, так как по прошествии трех лет выяснилось, что очень трудно сохранять собственную совесть на голодный желудок. Страну грабили, насиловали, вырывали целыми кусками, отдавая на откуп иностранцам. Но в данном случае настораживал тот факт, что оба компаньона, не связанные никаким общим делом, начали богатеть одновременно. И оба – бывший стукач ГРУ и бывшая проститутка – стали респектабельными людьми, не декларируя своих доходов, словно начали богатеть неизвестно на чем. Тщательная проверка показала, что ни магазины Элеоноры Никифоровой, ни банк Артура Меликянца не могли дать денег на покупку виллы на Кипре или квартиры на Тверской. Меджидов обратил внимание еще на одно странное обстоятельство. За последние три года Меликянц четырежды побывал в Бельгии. В совпадения Меджидов не верил давно. Он показал это сообщение Вадиму Георгиевичу.

– Все-таки здесь есть связь с нашими документами.

– Почему вы решили?

– Они в Бельгии, – тихо ответил Меджидов, – мы вывезли их тогда, в августе девяносто первого.

– Вы должны лететь немедленно, – понял генерал, – я распоряжусь, чтобы вам подготовили документы.

– Нет, – возразил Меджидов, – документы мы подготовим сами. Управимся за сутки. Опять может произойти искажение информации, тем более в отделе виз МВД. Там куплен каждый первый. Мы полетим вдвоем с Сусловой. Единственная просьба – помочь с деньгами. У нас валюта на зарубежных счетах в Австрии и Голландии, и я не хотел бы переводить деньги в Москву. Прохождение счета могут зафиксировать, и это вызовет определенные трудности.

– Согласен. С деньгами мы вам поможем. Завтра сумеете вылететь?

– Послезавтра. Согласитесь, что быстрее не управилось бы даже Министерство иностранных дел.

– Тогда поезжайте прямо сейчас. Я вызову машину.

– Я поеду на метро.

– Да, конечно, – вспомнил генерал, – я действительно очень вымотался за последние дни. Кто будет поддерживать с нами связь?

– Полковник Подшивалов. Он приедет вечером к вам.

– Я закажу ему пропуск.

– Он приедет завтра, – подумав, сказал Меджидов, – сегодня он может не успеть. Закажите пропуск на девять утра, только спустите вниз заявку ровно без одной минуты. Чтобы новости не успели распространиться.

– Вы думаете, у них еще есть свои люди?

– Я в этом убежден. Макаров был слишком мелкой сошкой для такой игры. Может, восьмеркой. Должны быть дамы, короли, тузы.

– Вас все время тянет на эту карточную философию.

– Это жизнь. Кто-то выигрывает, кто – то проигрывает. У кого-то козыри, у кого-то на руках пустышки. Пока нас обыгрывают, и обыгрывают серьезно. Нужно попытаться отыграться, чтобы не остаться в дураках. Или не играть вообще. Как говорил Юрий Владимирович: «Лучше быть святым, но это невозможно». Что-нибудь про Скосырева известно?

– Думаю, к вечеру найдем, – ответил Вадим Георгиевич, – он пока не пришел на ту квартиру, где живет. Группа уже на месте.

– Он, кажется, вообще не ночевал там. Вам не кажется это странным?

– Думаете, его убрали после этого случая?

– Все может быть.

– Пока у нас нет поводов для беспокойства. За Корженевским установлено тщательное наблюдение, под контролем Меликянц и Никифорова. В случае любых контактов этой троицы мы будем знать первыми, – сказал генерал.

– Да, самое главное, на кого они выходят. На кого работают. А как Ринат Моторин?

– Пьянствовал вчера целый день. Мои сотрудники уже устали от их криков. Пригласил к себе двух девиц и заливает свой страх. Он, по-моему, всего боится. И нас, и этих, и других. И от этого хамит, ругается, словом, ведет себя неадекватно ситуации.

– Я вам позвоню, – протянул ему руку Меджидов.

– Всего хорошего. И берегите себя. Кажется, за вами действительно охотятся целой стаей. Но ничего. Мы их пока попридержим.

– А я не боюсь, – ответил на прощание Меджидов, – кроме этого, я им еще кое-что должен. Карась был только первым, кого я им вернул. Они свой ход уже сделали, теперь моя очередь.

Капитан Скосырев любил свою работу. Он был артистом в душе, и каждый уход в нелегалы доставлял ему почти эстетическое удовольствие. Кроме того, он был настоящим мастером своего дела. Наблюдение у дома он сразу заметил еще вчера, но, решив не появляться у себя на квартире, где он снимал комнату, все-таки не ушел. Что-то в этих людях его привлекало. Уголовники обычно так не ведут себя. Сотрудники ФСК следили за его квартирой, а он следил за ними. Уже к утру он твердо решил, что это его коллеги по МВД. Среди нелегалов таких случаев было много, когда вынужденные активизироваться, чтобы привлечь внимание преступного мира, они вместе с тем привлекали пристальное внимание и своих коллег, не знавших об их задании. Были случаи арестов нелегалов и даже убийства. Это был тот риск, когда тебя преследовали только свои. И когда помощи ждать было нельзя ни от своих, ни от чужих. Скосырев решил проверить. Один из автомобилей, дежуривших у его дома всю ночь, отправился утром обратно, а его заменил другой. Скосырев, поймав такси, поехал следом. Каково же было его удивление, когда машина въехала в Московское управление ФСК.

– Только этого не хватало, – разозлился капитан, понимая, что ему могут помешать проводить операцию в качестве нелегала. Он отпустил такси и позвонил в свой отдел подполковнику Корженевскому.

– Добрый день, – просто сказал он, – это я.

Корженевский очень обрадовался.

– Нам нужно срочно увидеться, – попросил он.

«Все-таки там что-то произошло», – подумал Скосырев.

– Где и когда? – спросил он.

– Сегодня в три, на Киевском вокзале. В обычном месте, – Корженевский повесил трубку.

Его услышал не только Скосырев, но и работники ФСК, вот уже второй день следившие за ним и прослушивающие все его телефоны. На Киевский вокзал выехало сразу двенадцать человек. Задача была простая – найти Скосырева раньше Корженевского.

Конечно, поиски были безрезультатными. Найти профессионала, который не хочет, чтобы его нашли, очень трудно. Две группы продолжали наблюдение за Корженевским. Подполковник сел в свою «Волгу» и поехал к Киевскому вокзалу в половине третьего дня.

Оставив автомобиль на стоянке рядом с вокзалом, он пошел пешком, легко растворяясь в толпе. Оперативники ФСК ринулись за ним почти всей группой, боясь упустить его, потерять из виду.

Корженевский вошел в подземный переход, поднялся с другой стороны и пошел к стоявшим на площади многочисленным торговцам зеленью, мясом и другой снедью. Оперативники, опасаясь совершить какую-либо оплошность, рассыпались по всей площади. Внезапно Корженевский исчез, словно сквозь землю провалился. Все ринулись туда, где видели его в последний раз. А он, нырнув в одну из будочек и кивнув знакомой продавщице, прошел в небольшой закуток, отделявший основное пространство магазина от маленькой раздевалки. Там его уже ждал Скосырев.

– Что случилось? – спросил Корженевский. – Почему ты позвонил?

– За мной следят, – просто сказал Скосырев. – Это сотрудники ФСК. Передайте им, пожалуйста, чтобы не портили мне операцию.

– С чего ты взял? – испугался Корженевский.

– Я проверил.

– Тебя видели, когда ты шел сюда?

– Абсолютно точно нет. За мной никого не было.

Подполковник чуть перевел дыхание. Этот Моторин был прав. Мальчишка Хрусталев все выболтал контрразведке. Нужно что-то срочно предпринять. Он понимал, что от правильного решения зависит не только его дальнейшая карьера, но и вообще вся судьба.

– Вы с Хрусталевым встречались? – спросил он.

– Да, – подтвердил Скосырев, – я передал ему оружие, которое мне привез Карась. По вашему поручению, как вы приказывали.

Последние слова не понравились подполковнику. Очень не понравились.

– Разве я приказывал? – зло спросил он.

– Конечно, – спокойно подтвердил капитан, – взять пистолет у Карася и отдать его при встрече Хрусталеву. А в чем дело? Разве что-то не так?

– Нет, все правильно, просто мне нужно было узнать. Из этого пистолета, оказывается, убили человека, сотрудника ФСК, вот почему я беспокоюсь.

– Это Карась передал мне оружие. Увижу его – яйца оторву, – мрачно пообещал Скосырев.

– Да, да, конечно. Но вот поэтому они тебя ищут.

– Ну вы позвоните им.

– Конечно, позвоню, конечно, – Корженевский понял, что отступать дальше некуда. В конце концов, по официальной версии, Скосырев – нигде не работающий бомж, занимающийся к тому же рэкетом. Он незаметным движением руки нащупал под мышкой оружие.

«Неужели придется стрелять?» – с ужасом подумал он, ясно понимая, что никакой альтернативы у него нет.

Оперативники ФСК начали паниковать, врываясь во все магазинчики. Скосырева и Корженевского нигде не было.

– Вы придумайте какое-нибудь оправдание, – говорил Скосырев, не обращая внимания на волнующегося Корженевского.

Сотрудники ФСК ворвались в их магазин.

Подполковник достал оружие.

Продавщица испуганно вскрикнула, увидев сразу троих ворвавшихся человек.

Скосырев обернулся.

Профессиональная подготовка способна решить все.

Корженевский был начальником отдела, все последние годы просидевшим в министерстве.

Скосырев был нелегалом, все последние годы ходившим по лезвию бритвы.

Подполковник достал оружие быстрее, но перед тем как нажать на курок, замешкался.

Скосырев мешкать не стал. Вернее, не умел. От этого часто зависела его жизнь. Кроме того, он слишком хорошо знал, как глупо нелегалы гибнут от рук своих товарищей.

Когда в интересах операции нужен убийца, а его нет, то сойдет любой труп, лишь бы закрыть это дело.

Скосырев достал пистолет позже. Но выстрелил мгновенно, еще не обхватив как следует рукоятку оружия.

Корженевский, застонав, опустился на пол.

К ним ворвались сотрудники ФСК, продавщица громко закричала, Корженевский пытался улыбнуться, но на губах была кровавая пена.

Скосырев растерянно оглянулся.

Один из сотрудников ФСК осторожно отобрал у него пистолет. Другой наклонился над подполковником.

– Готов, – поднялся он, – кажется, умер.

И вдруг Скосырев понял, что его импульсивное решение было верным, и никто не будет наказывать его за этот выстрел. Что-то такое действительно произошло, потому что окружавшие его люди даже не смотрели на подполковника, похлопывая его по плечу.

Меджидов, добравшийся до квартиры, служившей запасной базой, вполне благополучно, слушал Подшивалова, проработавшего весь день на компьютере. Полковник, введя блок данных, обратил внимание, что среди лиц, имевших к «Октаве» косвенное отношение, был майор Никитинский, дважды выезжавший вместе с другими офицерами для сопровождения наиболее ценных грузов «Октавы». Разумеется, ни он, ни другие офицеры ничего не знали о характере груза, задании группы и предполагаемом маршруте. Но они все-таки сотрудничали когда-то, и это нужно было проверить. Кроме того, он обратил внимание, что из трех офицеров сопровождения Меджидова, кроме убитого Корина, не было в живых и другого – Евгения Семенова. В компьютерных данных он значился как погибший. Никаких других подробностей установить не удавалось. Настораживал и тот факт, что Никитинский совместно с Семеновым работал ранее в одной из групп обеспечения Главного разведывательного управления Министерства обороны. И оба ушли оттуда почти одновременно. Никитинский перешел в Управление личной охраны Президента, а Семенов – в штурмовой отряд снайперов ФСК еще до того, как само слово ФСК стало аббревиатурой контрразведки, носившей название Министерства безопасности России.

Суслова, подошедшая ранее вместе с Теймуразом, уже рассказала Подшивалову все обстоятельства нападения на их первую базу и ранения Ковальчука. Полковник понял, что отныне в их сильно поредевшей группе ему придется взять на себя и некоторые обязанности Ковальчука. Теперь они сидели все четверо за столом, обмениваясь информацией. Точнее, говорили по очереди Меджидов и Подшивалов, а остальные слушали.

Задачи на ближайшие дни были предельно ясны. Меджидов и Суслова вылетают в Бельгию. В качестве прикрытия с ними должен был лететь Сулакаури. Подшивалов оставался для связи с ФСК. Теперь предстояли некоторые технические трудности. Достав имевшиеся на базе заранее заготовленные бланки дипломатических и служебных паспортов, Подшивалов начал оформлять документы, благо все печати и подписи давно были проставлены. В последний раз документы на группу оформлялись по личному указанию Крючкова в июле девяносто первого, после его визита на Кубу, и, выданные на пять лет, они вполне соответствовали срокам.

Теймураз и Лена должны были завтра, раздельно друг от друга, заехать в бельгийское посольство для получения виз. Как правило, на дипломатические паспорта визы получались быстро, в течение одного-двух дней. Билеты должен был оформлять Меджидов в одном из тех частных агентств, которые появились в городе за последние несколько лет. Подшивалов, хорошо знавший город, предложил заехать на Петровку, где напротив Госбанка России было одно такое агентство.

По документам, Меджидов и Суслова были супругами, причем если первый был татарином «Фаткулиным», то вторая имела неприметную фамилию «Сизова». Правда, имена были те же, чтобы не спутать в случае обращения друг к другу. Сулакаури получил один из своих документов на имя Ардзинбы. Это его почему-то развеселило.

– Не могли другую фамилию подобрать, – заулыбался он, – еще бы написали Шеварднадзе. Если в Тбилиси когда-нибудь узнают, что у меня была фамилия этого абхазца, меня выгонят из города.

– Это случайное совпадение, – сухо пояснил Подшивалов, – ты же отлично знаешь, что подбираем сходный с тобой восточный тип. А кто, как не абхазец, ближе других стоит к грузину?

– Хорошие слова, дорогой, – вздохнул Теймураз, – так было раньше. Сейчас они лютые враги. Будь прокляты те, кто поссорил два наших народа. Игорь Арсеньевич, дорогой вы мой. Какие там были места! Сказка! А теперь все лежит в развалинах.

– Еще восстановят, – пообещал Подшивалов.

– Конечно, восстановят, – согласился Сулакаури, – но сколько людей погибло, сколько детей. Кому нужны были независимость Абхазии и Грузии, купленные такой ценой? Кому?

– Теймураз, – обратился к нему Меджидов, – мы уже говорили с Олегом Митрофановичем на эту тему. Ты прав – произошла трагедия твоей солнечной Грузии. Но это наша общая трагедия, общая боль. У меня на родине до сих пор идет война.

– Вот, вот, – оживился Сулакаури, – кому нужны эти войны? Что в них можно доказать? Где человеку жить? Разве можно птице указать ее место, разве можно убивать другого только потому, что он абхаз или грузин? У меня мать из Сухуми. Какой город был, генацвале, – от волнения он даже отвернулся. – Дом ее сестры сожгли, внуков убили. Кому нужна была такая свобода? Простите, Кямал Алиевич, мы давно не виделись.

– Знаю я все, – со злостью проскрипел Меджидов, – и про Грузию, и про Абхазию, и про Сухуми, – он закрыл глаза, немного помолчал. – Если бы ты видел Баку в пятидесятые-шестидесятые годы. Знаешь, я не сентиментальный человек, но это был город мечты. Какой-то карнавальный город, где праздник никогда не кончался. Все беспрерывно шутили, смеялись, радовались. Когда в конце шестидесятых сборная КВН Баку победила в абсолютном первенстве в финале одесскую команду, в Баку был праздник. Мой знакомый кебабчи обещал всегда кормить капитана команды Юлика Гусмана бесплатно, за счет заведения. А несколько дней назад я узнал, что один из самых молодых людей той команды, талантливый композитор Леонид Вайнштейн, он, кстати, дядя Гарри Каспарова, умер от разрыва сердца. Ему не было еще пятидесяти. Это тоже жертва нашей карабахской войны. Ведь сколько можно воевать – уже шесть лет.

Суслова, протянув руку, положила свою ладонь на его.

– Я ведь старше тебя, Теймураз, и видел больше. По воскресеньям мы ездили в Тбилиси или Ереван, чтобы посидеть в ваших чудных ресторанчиках, послушать вашу музыку, выпить настоящее грузинское вино или настоящий армянский коньяк. А как жили в Баку люди! Можно было пройти с девушкой через весь город, мимо самых страшных кварталов, на глазах у самых отъявленных хулиганов. Тебя бы никто не тронул, ибо честь девушки была превыше всего. Потом, правда, могли побить, когда возвращался один, но это уже было не так больно. Хотите, я расскажу вам один случай, который произошел у нас в Карабахе? Эту историю рассказал мне бывший командир агдамского ополчения.

Несмотря на войну, армяне и азербайджанцы по ночам встречались друг с другом, обменивались списками захваченных в плен, выдавали трупы погибших, даже доставляли необходимые продукты или медикаменты. С нашей стороны во встрече принимал участие этот агдамский ополченец. Фамилия его была Багиров. С другой стороны на встречу приезжал командир аскеранского ополчения, бывший бакинец. Отношения у них были самые дружеские, несмотря на войну. И вот однажды этот армянин просит Багирова:

– Слушай, дорогой, я могу достать для вас что угодно. Любого заложника приведу без выкупа, в качестве подарка. Но с одним условием.

– С каким? – насторожился азербайджанец.

– Отвези меня в Баку, – просит армянин, – не могу я так больше жить. Мне бакинский бульвар снится по ночам. Хотя бы один раз увидеть. Потом можно спокойно умереть. Ночью, тайком отвези. Иначе просто умру от тоски.

Вот такая история, – закончил Меджидов, – а весь мир говорит – война, не замечая этих простых людей.

– Он его отвез? – спросил Сулакаури.

– Он погиб через два дня. Подорвался на мине.

Суслова сжала ему руку.

– Да-а, – протянул Сулакаури, вставая, – пусть будет Ардзинба. Может, действительно когда-нибудь все это кончится.