Текст книги "Акция прикрытия"

– …Когда поступил приказ подполковника Сушнякова вернуться на базу, принятый на борт человек предъявил служебное удостоверение личности начальника отдела генерала Верлинова и взял командование на себя, о чем сделал соответствующую запись в бортовом журнале. После этого он приказал соблюдать режим радиомолчания и на связь с базой не выходить. Не зная о том, что Верлинов – предатель, я выполнял все его распоряжения…

На этот раз Чижик излагал свою историю новому начальнику переименованного одиннадцатого отдела полковнику Дронову, каменно восседавшему на месте беглого генерала. Капитан-лейтенанта удивляло то, что полковник отослал подчиненных и остался с ним наедине. Да и какой смысл ему выслушивать показания, зафиксированные в десятке протоколов?

– После того как Верлинов на СПЛ покинул «У-672», я вышел на связь с базой и узнал, что он – преступник и его необходимо задержать…

Чижик извлек не первой свежести носовой платок и вытер вспотевший лоб. Дронов рассматривал растерянного капитан-лейтенанта в упор. Круглое лицо, круглые глаза, оттопыренные уши, задравшийся на макушке вихор. Мальчишка. Тридцать пять лет, женат, один ребенок, живут в малосемейном блоке офицерского общежития, семейная жизнь не особо благополучна: жена недовольна зарплатой, отсутствием квартиры, длительными отлучками супруга. Карьера у Чижика оказалась ломаной: его списали из атомного подводного флота и перевели с понижением в одиннадцатый отдел. Здесь, правда, до недавнего времени все складывалось удачно – молодой командир подводной лодки специального назначения, перспективный, вполне мог поехать в академию, потом повышение, другой уровень руководства, соответствующее материальное обеспечение, улучшение жилищных условий, автомобиль с шофером, солдатики в ролях вестовых, ординарцев, поваров… Теперь, понятное дело, радужные планы накрылись, никакого роста, никакой академии – захолустная база, пожизненная общага, звание кап-три к пенсии – вот и вся перспектива. Жена с ним в ссылку не поедет, у нее и сейчас есть любовник – некто Бутько, коммерсант из «новых». Значит, одиночество, водка, галлюцинации по ночам…

Чижик и подумать не мог, что полковник столь глубоко изучил его личную жизнь, лучше его самого. Во всяком случае, о Бутько капитан-лейтенант ничего не знал.

– …Но связи с СПЛ не было: он, гад, и им приказал соблюдать радиомолчание…. А когда Крутаков связался со мной, то доложил, что Верлинов ушел на скутере, а они легли на обратный курс…

Дронов понимал: объективно этот всклокоченный мальчишка ни в чем не виноват и не заслужил того, что ему предстоит. Но жизнь требовала найти козла отпущения, громоотвод, и логика служебных расследований подталкивала к грубой каменной плите жертвенника именно командира «У-672». Потому что иначе кровь придется пускать Сушнякову или, чего доброго, ему самому…

Полковнику не было жаль бывшего капитана, ибо сострадание, как, впрочем, честь, совесть, порядочность и другие подобные категории, не входит в систему служебно-должностных ценностей, не отражается в характеристиках, не учитывается при аттестациях и не способствует продвижению по службе. Он внимательно рассматривал Чижика, вспоминал его семейные обстоятельства, но вовсе не из сочувствия к искореженной судьбе молодого офицера. Дронова интересовало одно: говорит он правду или лжет. Именно от этого зависело многое, в том числе и благополучие самого начальника Управления.

– …Я дал команду Крутакову вернуть гада, он догнал его, выпустил за борт Прокопенко с Тимофеевым…

До сих пор капитан-лейтенант Чижик говорил правду, но девяносто семь процентов ее на этом заканчивались, хотя для Дронова самое главное только начиналось: именно для того, чтобы услышать оставшиеся три процента, он и вытребовал бывшего капитана в Москву.

– …Они его скрутили и притащили обратно, а потом он что-то выкинул…

– Что? – почти выкрикнул полковник. – Куда выкинул? Подробней!

– Да не «куда»… Сделал что-то… Или кислород стравил, или электропроводку замкнул, или еще какую диверсию учинил… Слышал только, как Крутаков крикнул: «Держи его, а то нам каюк!» И все, связь оборвалась…

– Значит, все произошло в лодке? – Дронов буравил подчиненного тяжелым, давящим взглядом. – Говори точно, не ври и ничего не путай – в момент аварии Верлинов находился в «малютке»?

Это был момент истины, ради которого начальник Управления, многократно читавший рапорта, служебные записки, объяснения и протоколы допросов Чижика, к которым нельзя было придраться – ни противоречий, ни даже расхождений, вызвал его на личную беседу. Все-таки одно дело врать какому-нибудь оперу или следователю, а совсем другое – лгать в глаза начальнику, от которого непосредственно зависит твоя судьба.

– А где же? – Чижик облизнул пересохшие губы.

Он лично поддерживал связь с СПЛ и помнил истерический крик мичмана: «Ах, падла, замочил обоих, уходит… Ну, я его сейчас!» Через некоторое время раздалось невнятное бормотание, он разобрал что-то вроде: «Утону вместе с тобой, сука!» Потом длинная цепь ругательств, молчание, снова ругательства, яростные вопли бессильного бешенства, потом всхлип ужаса… «Он утопил меня, генеральское отродье! Утопил! Испортил руль глубины, иду вниз, уже сто метров, балласт не продувается… Прокоп, пидор, не закрыл наружный люк шлюза, выйти не могу… Кранты! Прошу помощи… Помощи! Помощи, еб вашу мать!!!»

Никакой помощи «У-672» оказать своей СПЛ не могла. Найти «малютку» было невозможно, да и оборудованием для спасательных работ подлодка не располагала. Чижик помнил угрозу Сушнякова – уйдет Верлинов, пойдешь под трибунал! Потому он отключился от СПЛ и передал на базу то, чего от него и ждал начальник морского отделения: попытка измены Родине пресечена, Верлинов уничтожен, экипаж СПЛ погиб…

– А где же? – повторил Чижик, выдерживая гипнотизирующий взгляд тусклых глаз полковника. – Все они в «малютке». Четыре трупа…

– Ну ладно, – как бы нехотя выдохнул после затянувшейся паузы Дронов. – Твое счастье… Упустил бы государственного преступника – трибунал обеспечен! Да и сейчас… Если выяснится, что соврал, – пеняй на себя!

Глядя в чуть сгорбленную спину капитан-лейтенанта, полковник подумал, что только пентонал натрия мог дать настоящий «момент истины». Если бы его можно было широко использовать…

Оставшись один, начальник Управления погрузился в напряженные размышления. Итак, все документы Верлинова покоятся в братской могиле на дне Эгейского моря, а следовательно, опасности не представляют, как и их хозяин. О координатной сетке, угрозе Кремлю и спецбункеру 001 знает только Данилов. Сейчас он в госпитале – доза «сыворотки правды» оказалась великоватой…

Дронов снял трубку селекторной связи, щелкнул тумблером, соединяясь с начальником оперативного отдела.

– Как там наш ученый? – Последнее слово сочилось сарказмом.

– Плоховато. – Майор Бобриков покаянно вздохнул. – Перестарались… Хотели ведь как лучше…

– Насколько «плоховато»?

Бобриков вздохнул еще раз.

– Под аппаратурой «сердце – легкие»… Врачи говорят – не жилец. Отключат, и все…

– Официальный диагноз установили?

– А то! – слегка обиделся майор. – Закупорка сосудов головного мозга с кровоизлиянием в мягкие ткани и сдавлением нервно-дыхательного центра.

– Ладно, понял.

Дело упрощалось. Правда, остаются еще трое: тот, кто допрашивал, присутствовавший при процедуре Бобриков и машинистка… Бобриков его выдвиженец, преданнейший человек, прапорщик Кирей – тупое, мало что понимающее животное, машинистка – она машинистка и есть… И все же никого нельзя сбрасывать со счетов. Другое дело – уничтожить кассету да аккуратно переделать протокол: все вроде то же самое, но смысловой оттенок другой – обычный при передозировке бред.

Да, так лучше всего. Исполнить руками Бобрикова – тот старательный, особенно когда помогает сам себе. А благополучие Дронова – залог благополучия майора, и он это прекрасно понимает.

Полковник пришел в хорошее настроение. О бредовых вымыслах руководству не докладывают и мер по ним не принимают.

* * *

Информацию, если, конечно, это серьезная информация, утаить очень трудно, куда труднее, чем скрыть труп ее носителя. «Знают двое – знает свинья», – говаривал шеф гестапо Мюллер и был совершенно прав. Профессиональным хранителям секретов известна и другая присказка: «Лучший способ не проболтаться – ничего не знать». В ней действительно заключена абсолютная истина.

Но человек – общественное животное, к тому же весьма далекое от совершенства. Для того чтобы есть, пить, спариваться, ему нужны другие особи своего вида, причем в ходе общения он склонен пробалтываться, хвастать, многозначительно намекать, изливать душу и иными способами выдавать доверенную тайну.

Информацию можно продать, обменять, украсть, отнять, перехватить, и существуют специальные службы, которые только этим и занимаются, плюс орды полупрофессионалов и откровенных дилетантов, желающих погреть руки на ходовом товаре. Ведь информация, особенно скрываемая, нужна всем: обманутым мужьям и ревнивым любовникам, коммерсантам и банкирам, сыщикам и бандитам, мощнейшим корпорациям и правительствам. Заинтересованные лица готовы платить за нее любые деньги, оказывать всевозможные услуги, идти на уступки, убивать, награждать орденами, способствовать карьере…

Поэтому ведомственные, личные, военные, экономические и политические секреты активно циркулируют по невидимым, опоясывающим весь мир каналам, пронизывающим бронированные сейфы, экранированные линии спецсвязи, двойные и тройные барьеры охранной сигнализации и государственные границы.

Информация – основа власти. «Кто владеет информацией – тот владеет ситуацией». Начальник личной охраны Президента России генерал Коржов любил эту поговорку и старался действовать в соответствии с ней. Охрана Президента – дело чрезвычайной важности. Конечно, и охрана государственных границ федерации, и поддержание боеспособности армии, и обеспечение государственной безопасности – тоже очень важные дела, но они достаточно абстрактные.

Кто, например, пострадает, если три вооруженных нарушителя проникнут из Азербайджана на российскую территорию? Или если целые части и подразделения вооруженных сил погрязнут в пьянстве, хулиганстве и воровстве? Или если завербованный иноразведкой негодяй продаст технологию радаров, обнаруживающих самолет-невидимку «стелс»? Вряд ли можно вот так, сразу, ответить на этот вопрос. А вот если замаскированный снайпер откроет огонь по президентскому автомобилю, или во время встречи с народом к главе государства подкрадется маньяк с ножом, или террористы установят мины на трассе движения президентского кортежа… Тут сразу понятно, кто может потерпеть ущерб. И в первую очередь это ясно самому Президенту. Поэтому генерал Коржов находил у Хозяина полную поддержку всем своим начинаниям.

Основной способ добывания информации – оперативная работа: наружное наблюдение, внутренний контроль, аудио– и видеофиксация, прослушивание телефонов и перлюстрация почтовых отправлений и тому подобные штуки, дающие инициатору разработки девяносто пять процентов необходимых сведений. В былые коммунистические времена оперработу вели всего два ведомства: МВД и КГБ. И министерство, осуществляющее борьбу с преступностью, не могло даже сравниться по возможностям со своим «старшим братом». Оснащенный закупленной через посредников современной зарубежной спецаппаратурой, укомплектованный сытыми, одетыми и обутыми, имеющими жилплощадь специалистами, Комитет госбезопасности поставлял в ЦК, Политбюро и лично Генеральному секретарю самые убойные данные внешней и внутренней разведки.

КГБ являлся монополистом на секретную информацию. По мере необходимости главные управления, управления, отделы и территориальные органы делились ею между собой, но за пределы «конторы» собранные сведения не выходили. Да в этом и не возникало необходимости: все службы, обеспечивающие государственную безопасность, были собраны под одной крышей. Закордонную разведку осуществлял Первый главк, а внутреннюю – Второй, контрразведывательную работу в Вооруженных Силах вел Третий, правительственную связь обеспечивало Восьмое управление, а безопасность важнейших научно-технических объектов – одиннадцатый отдел… И если где-нибудь – в штабных помещениях Пентагона, в московских кабинетах, на атомной подводной лодке или обратной стороне Луны – обнаруживалась тень опасности для политического и государственного руководства страны, немедленно уведомлялось Девятое управление, занимающееся физической защитой первых лиц.

Но когда комитетского монстра, якобы для блага демократии, разрубили на куски, положение резко изменилось. Первое главное управление превратилось в самостоятельную Службу внешней разведки и работало теперь само на себя, так же как самостоятельные Федеральная пограничная служба, Агентство правительственной связи и информации, другие подразделения… «Девятка» трансформировалась в Главное управление охраны и уже не подпитывалась в обязательном порядке оперативной информацией родственных служб. Конечно, взаимодействия никто не отменял, но если отдел по борьбе с терроризмом Министерства безопасности пронюхает о готовящемся заговоре против Папы, то разве Борисов станет делить лавры с Коржовым? Ясное дело, нет! Сам и реализует материалы, покажет свою нужность и полезность да вместе со Степашкиным отличится перед Президентом!

Коржова такое положение не устраивало. Он, как и положено, «наращивал мускулы» своей службы: довел численность личного состава до пятидесяти тысяч, убедил Президента подчинить главку охраны отдельный кремлевский полк, затем бывшие комитетские силовые суперподразделения «Альфа» и «Вымпел», собирался прибрать к рукам тяжелую технику: танковую роту и эскадрилью боевых вертолетов – не помешает в случае чего…

Много задумок имелось у Коржова, и все они преследовали конкретную цель: до предела расширить собственные полномочия и увеличить силовые возможности, подмяв под себя другие спецслужбы. Первые шаги в этом направлении были успешными – первоначально личная охрана Президента входила в состав Главного управления охраны, которым командует генерал-лейтенант Борецков, но фактически Коржов начальнику ГУО никогда не подчинялся, а потом добился и юридического отделения. Пусть себе Борецков обеспечивает безопасность депутатов, министров, членов Конституционного суда, у него и так работы хватает… Охрана Первого лица – дело гораздо более тонкое, сложное и индивидуальное. Депутатов вон сколько! За всеми не уследишь, то одного убьют, то другого… Ничего страшного не происходит, новых выбрали – и дело с концом! А Президент один… Единственный и незаменимый. Символ государственности, гарант Конституции, надежда и опора каждого российского гражданина, где бы он ни находился… Так считает генерал-лейтенант Коржов, и Президент с ним полностью согласен.

А когда разногласий нет и своя рука – владыка, тогда любой вопрос решить проще простого. Особенно если выбрать подходящий момент. Вот и пожаловался как-то Коржов после теннисной схватки:

– Тычемся мы, как слепые котята, ни глаз, ни ушей не имеем, должны на МВД и МБ надеяться: вдруг они сподобятся про угрозу вашей персоне сообщить… А если не сподобятся? Как они работают – известно… Или не захотят сподобиться? Такие случаи тоже бывали…

Они сидели на веранде. Разгоряченный игрой и распаренный душем Президент пребывал в добродушном настроении: главный телохранитель гонял его не слишком сильно, но создал полное впечатление настоящего спортивного поединка и проиграл правдоподобно, без явных подставок, не то что некоторые министры с холуйскими замашками, вызывающие только раздражение.

– За чем же дело стало? – прогудел Президент низким голосом и отхлебнул из высокой хрустальной кружки светло-золотистый «Гессер». – Предлагай!

– Закон поправить надо. – Коржов, преодолевая себя, тоже сделал большой глоток. Он терпеть не мог пива, и многолетние попытки приучиться почти не давали результата. – Чтобы мы сами могли вести разведку… Маньяков всяких выявлять, террористов. Сами. Ни от кого не зависеть, никому не доверяться…

– Давай поправим, – согласился Президент. – Готовь проект…

Так Главное управление охраны получило право на ведение оперативной работы. Коржов очень быстро создал собственный узел прослушивания общих телефонных линий, а также специальных правительственных: АТС-1 и АТС-2. Передвижные посты в глухих автофургонах двинулись по Москве, надолго останавливаясь у домов, в которых жили интересующие его люди. Лазерные детекторы фиксировали колебания стекол, записывая приватные беседы; особая аппаратура снимала информацию с терминалов компьютеров, расшифровывала треск пишущих машинок. Бригады наружного наблюдения отслеживали передвижения и контакты разрабатываемых лиц, группы проникновения устанавливали в служебных и жилых помещениях крохотные микрофоны, а иногда и видеокамеры… Сотрудники Коржова вербовали чиновников аппарата правительства, обслугу высших должностных лиц, депутатов и министров. Оперативный отдел разрастался.

Лишившиеся монополии на негласный сбор информации министры внутренних дел и безопасности были крайне недовольны активностью конкурента, но поделать ничего не могли. А Коржов тем временем подкинул Президенту идею о том, что последовательное укрепление демократии требует дальнейшего урезания полномочий Министерства безопасности.

– Какую безопасность они охраняют? – спрашивал он у патрона во время утренней прогулки вдоль внутреннего периметра госдачи. – Это подходы вчерашнего дня! И зачем им Следственное управление? Или Управление по борьбе с терроризмом? Идет прямой дубляж полномочий милиции, прокуратуры и наших…

В результате Министерство безопасности подверглось очередной кастрации и превратилось в Федеральную службу контрразведки с узкими функциями противодействия разведывательной деятельности других государств на территории России. Ослабление МБ автоматически усилило коржовское ведомство. Но он не думал останавливаться на достигнутом. Люди из главка охраны стали появляться в российских посольствах за рубежом, они разворачивали собственную агентурную сеть и получали разведывательную информацию в обход Службы внешней разведки и Главного разведывательного управления Генштаба Министерства обороны.

Шеф СВР,[3]3
  СВР – служба внешней разведки.


[Закрыть] объединившись с министрами иностранных дел и обороны, деликатно пожаловался Президенту на прыткого конкурента.

– Несвойственные функции… Помехи для резидентов… Демаскировка перед спецслужбами стран пребывания: поле разведдеятельности довольно узкое, и когда на нем толчется много народу…

– Разберусь! – строго пообещал Президент и спросил у Коржова: – Ты что нашим разведчикам дорогу переходишь? Или здесь делать нечего?

Тот не смутился.

– Часто именно за кордоном заговоры и созревают. Их там никто не контролирует, что захотят – то и устроят. Я вам покажу кое-какие компрматериалы…

Видеозапись полового акта второго секретаря посольства с женой военного атташе произвела впечатление на Президента, и хотя было не вполне понятно, каким образом зарубежный адюльтер угрожает персоне Первого лица, деятельность генерал-майора получила молчаливое одобрение.

Успех надо было развивать и закреплять.

– Террористы ведь то в одной точке объявляются, то в другой. – Абсолютно голый Коржов, глубоко вдыхая влажный, горячий, с травными отдушками пар, умело хлестал веником стареющее тело Президента. Тот лежал на полке, подложив под лицо скрещенные ладони, и негромко покряхтывал. По заложенной с детства деревенской привычке он предпочитал русскую баню, а новомодно-чужеземные сауны с сухим паром не признавал, что заставляло ближайшее окружение производить на дачах соответствующие перестройки.

– Потому надо создавать региональные подразделения «Альфы». Время прибытия на место происшествия резко сократится… И филиалы нашего Управления должны быть в каждом крае, области, республике… Ведь задача охраны органов власти распространяется и на губернаторов… Вот и будем охранять…

Коржов интенсивно работал веником и вел серьезный разговор, голос у него не прерывался, как и во время длительного бега, – несмотря на грузную фигуру, он поддерживал прекрасную форму.

– Ты же не только об их охране думаешь? – Голос Папы звучал глухо. – Хочешь опутать всю страну своей сетью? Параллельно с контрразведкой и МВД? А что скажут твои друзья Степашкин с Яренко? Степашкин и так жалуется: мол, Коржов отобрал силовые структуры, гребет полномочия под себя, скоро мы все попадем к нему в подчинение…

– Пусть лучше помолчит. – «Главный телохранитель» теперь поглаживал распаренными березовыми листьями исхлестанную широкую спину, успокаивая подкожный ток крови. – Если не может мышей ловить, приходится за него работать… Он вам докладывал, какой прокол допустил в Греции?

– В Греции… По линии МИДа прошла информация. Воронков вчера доложил: нашему послу на приеме неофициально сообщили, что у какого-то острова нашли мертвых аквалангистов в русском снаряжении… Это и есть прокол Степашкина?

– А то чей же! Я туда своих людей со специальной миссией не посылал.

Отложив веник, Коржов пощелкал пальцами, разминая ладони, и вцепился в плечи патрона.

– Осторожней! – охнул Президент. – Здоровый, черт… Ты разберись с этими аквалангистами. Что они там делали, кто направлял, почему погибли…

– Разберусь, – твердо пообещал Коржов. – У меня и по военным есть интересная информация. Там с экспортом оружия такая вакханалия, что надо ждать крупного международного скандала. А кто их проверит? ГРУ у министра в подчинении, ФСК теперь за рубеж не заглядывает, у СВР совсем другие задачи…

Он заканчивал массаж, напряженно ожидая ответа на не заданный впрямую, но очень важный вопрос. Но Президент молчал, как будто заснул. Коржов подумал, что ответа не будет.

– Ладно, попробуй и с этим разобраться, – наконец подал голос Хозяин. – Не боишься? С ФСК, МВД, СВР рассорился, теперь с Гонтарем горшки побьешь… С кем водку пить будешь?

– Чего мне бояться… Не ворую, взяток не беру. Пусть они боятся!

– Тоже верно. – Тяжело опираясь на ладони, Президент приподнялся и слез с полки. – Посмотрим, как сработаешь. Может, действительно придется подчинить тебе всех «силовиков»…

Коржов выдержал внимательный взгляд.

– Вам решать. Я никогда привилегий не просил и от работы не бегал. Что поручите – то и буду исполнять.

Ответ Президенту понравился.

* * *

Два тральщика военно-морских сил Греции упорно бороздили акваторию в квадратах шестнадцать – восемнадцать, отрабатывая учебную задачу: поиск мин, установленных на разной глубине, в том числе и на такой, на которой их никогда не устанавливают. Матросы смеялись над бессмысленными вводными, офицеры раздраженно высказывали командирам недоумение столь явной некомпетентностью штабных чиновников. И место для маневров неподходящее – почти вплотную к острову, к тому же опасная скученность. Противолодочный корабль, водолазный бот, плавучая лаборатория, инженерно-вспомогательные суда…

Командиры не вступали в дискуссии и не снисходили до объяснений – не столько потому, что приказы не обсуждаются, сколько в силу несколько большей осведомленности. Они знали: странные учения находятся под пристальным вниманием контрразведки и контролируются самым высоким руководством флота. И догадывались: учения только маскировка. Недаром на небольшом пространстве собраны именно те суда, которые умеют прослушивать, просматривать и пронизывать огнем водную толщу. Значит, на глубине ведутся поиски чего-то очень важного для интересов государства!

И действительно, вся аппаратура сосредоточенных у острова Тинос специализированных плавсредств работала на полную мощность. Эхолоты вырисовывали рельеф шельфа, соединенные с компьютерами гидроакустические системы анализировали звуки подводного мира, чувствительные датчики вели магнитную съемку… Приборы перепроверяли друг друга, но никаких отклонений от обычной жизни Эгейского моря обнаружить пока не удавалось.

Рыбаки были недовольны повышенной активностью военных, вытеснивших их шхуны с привычных мест. Но никто не связывал происходящее с необычным уловом «Морской звезды», в сети которой попал акваланг странной конструкции. Не придавали значения и тому факту, что «Морская звезда» уже несколько дней не выходила в море. Мало ли причин могло возникнуть у Адама! Заболел, загулял, а может, семейные проблемы…

На самом деле Адам, мысленно проклиная тот злополучный день, в десятый раз рассказывал полицейским о своей находке. Местный инспектор – здоровяк Андреас и незнакомец из Афин внимательно выслушивали его, а затем задавали бесконечные въедливые вопросы.

– Ты хочешь сказать, что эта железяка не пошла камнем на дно, а плавала, словно сардина, и спокойно заплыла к тебе в сеть? – хмуро интересовался Андреас, кивая на стоящий в углу его кабинета громоздкий дыхательный аппарат.

Полицейский участок располагался на склоне горы, у самого обрыва. Через маленькое окошко можно было видеть военные корабли, утюжащие то самое место. Адам не чувствовал за собой особой вины, но понимал, что влип в серьезную историю.

– Не знаю, почему она плавала… Как было, так и рассказал…

Он сам чувствовал, что объясняет неубедительно, но другого объяснения у него не было. Незнакомец нагнулся к уху здоровяка и что-то зашептал.

– …Нулевая плавучесть, соответствующая глубине выхода, – расслышал Адам, не понимая, хорошо это для него или плохо.

– Ну ладно. – Инспектор отвел тяжелый взгляд, и рыбак с облегчением распрямился. – Попробуем тебе поверить… Но ты должен вспомнить обо всем необычном, что происходило в те дни!

Незнакомый полицейский подошел вплотную и положил на плечо руку – то ли дружески, то ли угрожающе. Сквозь ткань рубашки Адам ощутил, что рука горячая и сильная. Если даст по уху…

– Что за новый человек появился на острове? Где он сейчас?

Адам похолодел, но сохранил видимость спокойствия.

– Туристы постоянно приезжают… Разве за всеми уследишь…

– Какие сейчас туристы! – вскинулся местный легавый. – Не сезон! Что-то ты темнишь!

Рука на плече еще погорячела.

В то время как Иорданидис и Влакос наседали на владельца «Морской звезды», оператор плавучей лаборатории, проводящий магнитную съемку, заметил аномалию в одной из складок рельефа. Щелкнув клавишей увеличения масштаба, он внимательно разглядывал на мерцающем экране переплетение голубых линий. Нет, это не природное явление… Умелые пальцы привычно забегали по клавиатуре. В правом углу экрана высветились пульсирующие цифры: масса, линейные размеры…

– Внимание, – четко сказал он в крохотный микрофон внутренней связи. – На глубине сто девяносто обнаружен металлический предмет овальной формы. Семь на два с половиной метра, около трех тонн…

Руководитель поисковой группы – офицер из ведомства Скандалидиса – встрепенулся, как гончая, почуявшая дичь.

– Останавливайтесь, кажется, что-то нашли, – обратился он к капитану.

– Стоп машина! – мгновенно скомандовал тот.

Через несколько минут за борт спустили сигарообразный, напоминающий торпеду футляр глубоководной телекамеры. Прозрачные голубые волны поглотили прибор, темный силуэт постепенно размывался и наконец исчез, только тонкая линия натянутого троса указывала направление погружения.

В пятидесяти метрах от поверхности на передней части «торпеды» зажегся один из четырех окружающих кварцевый круг иллюминатора прожекторов. Остальные вспыхивали поочередно, по мере сгущения тьмы подводного царства, чтобы гарантированно обеспечить качественную съемку. Достигнув заданной отметки, «торпеда» включила двигатели и, рыская из стороны в сторону, насколько позволял специально вытравленный трос, приступила к поиску. Пучок световых лучей выхватывал из мрака то холмики донных отложений, то причудливой формы камни, то обломки скал…

Наверху, приникнув к экрану монитора, оператор нервно управлял телекамерой. Застыв за его спиной, вглядывались в нечеткое изображение контрразведчик и командир судна. Никто не знал, что они увидят через несколько минут, и это незнание обостряло напряженность ожидания. К тому же обнаружить изменение магнитного поля гораздо легче, чем найти конкретный физический объект предельно малых размеров. Поверхностные и донные течения смещали как плавучую лабораторию, так и телекамеру, трос ограничивал подвижность последней, почти двухсотметровая водная толща искажала поступающие с поверхности команды. Лицо оператора покрылось крупными каплями пота.

– Не туда, правее… – шептал он сквозь стиснутые зубы. – Теперь чуть назад…

– Вот оно! – вырвалось одновременно у стоящих за его спиной людей.

Среди неровных очертаний природных образований счетверенный луч выхватил на миг четкий силуэт металлического предмета, который тут же скрылся за краем экрана.

– Давай назад! – машинально скомандовал капитан. Контрразведчик лишь досадливо поморщился, а оператор выругался сквозь зубы, устремившись всем своим существом в глубину, чтобы развернуть кварцевый глаз в нужном направлении. И это ему удалось. Предмет вновь вплыл в центр монитора, прожектора ярко осветили покрытый заклепками стальной корпус, прозрачную полусферу рубки, мертво обвисший руль глубины…

– Что это? – выдохнул контрразведчик.

– «Лодка-малютка», – со знанием дела пояснил капитан. – Групповой носитель для подводных диверсантов.

И тут же коротко приказал оператору:

– Ну-ка, загляни вовнутрь!

Прозрачная полусфера надвинулась на экран, оператор дал максимальное увеличение, ощупывая световыми лучами тесное пространство рубки.

– Там мертвец!

Действительно, у пульта управления скорчилось на полу безжизненное человеческое тело.

* * *

Во влажной сырой темноте на глубине семидесяти метров под асфальтом огромного города чутко дремало ядерное взрывное устройство, размещенное в корпусе экспериментального подземохода, который и доставил его в «точку инициирования». Даже ограниченной мощности взрыва здесь хватило бы для сдвига подземных пластов и полного разрушения объекта, расположенного в пятнадцати километрах к северо-востоку и являющегося гордостью и символом одной из крупнейших столиц мира – Московского Кремля.

Одна мысль о вероятности такого катаклизма могла свести с ума коменданта Кремля, начальника Главного управления охраны генерал-лейтенанта Борецкова и начальника Службы безопасности Президента генерал-майора Коржова. Продуманная блокировка важнейшего охраняемого объекта на поверхности, с воздуха и под землей полностью исключала приближение к нему любых диверсантов и террористов. Но о возможностях сейсмического оружия и о «сюрпризе» Верлинова генералы не знали.