Текст книги "Любой ценой"

Глава 38

Коммуникатор, стоявший на столе Хонор, зазвенел и она оторвалась от рапорта, нажав клавишу приема вызова.

– Да?

– Ваша милость, – произнес коммуникатор голосом Харпера Брантли, – для вас пришло сообщение.

– Что такое?

– Нам сообщают, ваша милость, что полуденным рейсом прибывают Первый Лорд и Первый Космос-лорд Адмиралтейства. Бот стыкуется с «Императором» через тридцать семь минут.

– Спасибо, Харпер.

Вежливый тон Хонор был достаточно безмятежен, чтобы обмануть плохо с нею знакомого человека. Однако Харпер Брантли был не из таких.

– Пожалуйста, ваша милость, – тихо ответил он и отключился.

Хонор откинулась в кресле, а Нимиц успокаивающе заурчал со своего насеста. Она взглянула на него и признательно улыбнулась за любовь и попытку её подбодрить. Однако оба они знали, что его усилия пропали даром.

Хонор снова взглянула на терминал, на дисплее которого мерцал последний из беспощадной череды докладов. Обычно конца бумажной работе, сваливающейся на офицера королевы, не было видно. И после оглушительного поражения это было еще более справедливо, чем после победы. В каком-то смысле она даже была благодарна навалившейся на неё работе. Всё лучше, чем сидеть в тишине каюты и слушать голоса призраков.

Нимиц запрыгнул на стол, встал на задние лапы, уперевшись передними ей в плечи и прикоснувшись кончиком носа к её носу, и уставился ей в глаза. Его травянисто-зелёные глаза напомнили Хонор глубокие океаны Сфинкса, по которым они в её детстве походили под парусом. Она чувствовала его глубоко внутри себя, чувствовала его заботу, любовь и упрек. Они оба страдали от чувства вины за потери.

Хонор обняла его, прижала к груди и зарылась лицом в его мягкий, мягкий мех. А его урчание нежно, нежно обволакивало её.

* * *

Хонор стояла в шлюпочном отсеке «Императора», Эндрю Лафолле был у нее за плечом. Бот улегся на швартовочные захваты, загорелся зелёный свет, внутренний конец переходной трубы распахнулся и взвыли боцманские дудки, а почётный караул морпехов майора Лоренцетти встал по стойке смирно.

– Прибыл Первый Лорд, – объявили по внутренней связи, когда Хэмиш Александер с Самантой на плече первым, как и подобало, ибо он был гражданским начальником сэра Томаса Капарелли, выпорхнул из трубы.

– Разрешите подняться на борт, капитан? – спросил он, а Раф Кардонес козырнул.

– Разрешаю, милорд.

– Спасибо. – кивнул Хэмиш и пожал протянутую руку Кардонеса. Затем шагнул дальше и встретился глазами с Хонор за мгновение до того как протянуть руку и ей. Она пожала ему руку не сказав ничего, а её эмпатия сконцентрировалась на любви и заботе, пылавших в его мыслесвете, едва обращая внимание на остальных. Громкоговорители ожили снова.

– Прибыл Первый Космос-лорд!

– Разрешите подняться на борт, капитан? – повторил слова древнего ритуала Томас Капарелли.

– Разрешаю, сэр, – столь же ритуально ответил Кардонес и Капарелли перешагнул нарисованную на палубе линию.

– Милорд, сэр Томас, – официально поприветствовала их Хонор, отпуская руку Хэмиша, чтобы обменяться рукопожатием с Капарелли.

– Ваша милость, – за обоих ответил Капарелли, и Хонор ощутила и его эмоции. Гнева, которого она отчасти боялась, отчасти желала, не было. Вместо того она ощутила симпатию, заботу и что-то вроде сострадания. Одна её часть обрадовалась, но другая – раненая – часть почти рассердилась, как будто бы он предал память погибших, не виня её в их смерти. Это было нелогично и неразумно, и она это сознавала. Что ни на йоту не меняло её эмоций.

– Не желаете ли вы с графом Белой Гавани пройти в мои покои?

– Думаю, это замечательная идея, ваша милость, – сказал Капарелли, бросив быстрый взгляд на Хэмиша.

– Прошу вас, милорды, – сказала Хонор и указала правой рукой на дожидавшийся их лифт.

* * *

Краткое путешествие до каюты Хонор прошло в тишине, без обычной болтовни ни о чем. Лафолле встал снаружи у двери в каюту, и Хонор жестом пригласила гостей заходить.

Она вошла следом и дверь захлопнулась.

– Добро пожаловать на «Император», милорды, – начала было она, но в изумлении замолчала, когда Хэмиш повернулся и сгрёб её в объятия. В первый момент, в присутствии Капарелли, она начала было сопротивляться. Но затем поняла, что не ощущает в Первом Космос-лорде удивления и отдалась – хоть ненадолго – неописуемому комфорту объятий мужа.

Это длилось несколько секунд, а затем Хэмиш сделал шаг назад, оставив левую руку у неё на плече, а правой нежно поправив выбившийся ей на лоб локон.

– Я… рад тебя видеть, любимая, – тихо сказал он.

– И я. – Хонор почувствовала, что губы начинают дрожать и призвала их к порядку. Затем взглянула на Капарелли и выдавила кривую улыбку. – И вас, сэр Томас, я тоже рада видеть.

– Хотя, возможно, и не так, как, э-э, адмирала Александера-Харрингтона?

– О, Боже. – Хонор вдохнула переводя глаза с одного гостя на другого. – Хэмиш, вы что, сделали публичное объявление, пока меня не было?

– Я бы так это не назвал, – ответил он. – Кое-кто догадался сам, а кое-кого я предпочёл поставить в известность, чтобы не усложнять всё сверх меры. Томас попал в обе категории сразу. Я его поставил в известность… и, оказалось, что он уже и сам догадался. Во всяком случае, в основном.

– Ваша милость, Хонор, – с ехидной улыбкой сказал Капарелли, – ваши с Хэмишем отношения – должно быть один из самых плохо охраняемых секретов за всю историю Королевского Флота Мантикоры. – В её глазах промелькнула тревога, но он только усмехнулся. – Однако надо добавить, что крайне маловероятно, чтобы кто-либо из офицеров проболтался. Хотя бы потому, что испугался бы того, что с ним сделают остальные, когда узнают.

– Сэр Томас, – начала она, – Я…

– Не надо ничего объяснять, Хонор, – остановил ее Капарелли. – Во-первых, потому, что я думаю, что Хэмиш скорее всего прав относительно трактовки Кодекса. Во-вторых, потому, что я никогда не замечал, чтобы вы позволяли личным чувствам влиять на свои действия. В третьих, потому, что вы всей своей карьерой абсолютно ясно продемонстрировали, что не испытываете ни малейшего желания участвовать в играх с патронажем и надеяться на «связи» для продвижения. И, в четвертых, и, по-видимому, в самых главных: вы двое – вы трое – это, черт побери, заслужили.

Хонор замолчала, ощущая непоколебимую искренность его слов. Это было невероятным облегчением, но она заставила себя проглотить слова благодарности. Вместо того она просто жестом предложила им обоим присесть на диван, а сама уселась в одно из стоявших напротив дивана кресел.

Хэмиш улыбнулся тому, как она преднамеренно отдалилась от него, но не сказал ничего. Саманта спрыгнула с его плеча и забралась, вместе с Нимицем, в другое кресло, где они свернулись рядышком и радостно заурчали.

– Полагаю, – через секунду произнесла Хонор, снова мрачнея, – что вы прибыли, чтобы обсудить мое фиаско.

Хэмиш и бровью не повел, но она почувствовала, что внутренне он поёжился, услышав, какое она выбрала слово.

– Думаю, что можно это назвать и так, – сказал Капарелли. – Однако я не стал бы использовать данное слово.

– Не вижу, какое другое могло бы подойти лучше. – Хонор знала, что голос её звучит горько, но ничего с этим поделать не могла. – Я потеряла половину супердредноутов, шестьдесят процентов линейных и половину тяжелых крейсеров, тридцать восемь процентов легких крейсеров и более сорока процентов ЛАКов. В ответ мы сумели уничтожить два минных заградителя и повредить два супердредноута, один из которых – реликт доподвесочной эры. И не нанесли абсолютно никакого урона инфраструктуре системы, что было главной целью рейда. – она совершенно невесело улыбнулась. – На мой взгляд, это выглядит как идеальное определение слова «фиаско».

– Возможно, – спокойно ответил Капарелли. – Но что, однако, сильнее прочего поражает меня, так это насколько легко вы отделались, учитывая на что нарвались.

Он поднял руку, останавливая ее протест, и уверенно встретил ее взгляд.

– Я совершенно точно знаю, о чём говорю, Хонор, так что не пытайтесь возражать. Вы попали в тщательно подготовленную засаду. Я просмотрел отчеты, ваши и выживших капитанов, а также записи с вашего флагманского мостика и из тактической секции «Императора». Я просмотрел их очень внимательно и – хотите верьте, хотите нет – очень критически. И, с учетом того, что вы знали в тот момент, я не нашел в ваших действиях ни одной ошибки.

– А что насчет того, как мы подставились под тот последний пуск ракет? – возразила Хонор. – Если кто-то и мог это предвидеть, так только я!

– То, что вы с Марком Сарновым использовали аналогичный ход на станции Ханкок шестнадцать стандартных лет назад, не делает вас ясновидящей, – ответил Капарелли. – Вы поняли, что они собираются выйти из гипера позади вас, и сомневаюсь, чтобы кто-то ещё из флаг-офицеров смог сообразить это столь же быстро. А, не зная возможностей Бандита Один, ваше решение держаться подальше от противника, который превосходил вас в кораблях стены три к одному было настолько разумным, насколько вообще возможно.

– А как насчет того, что я бросила «Аякса»? – Хонор произнесла это очень тихо, почти шепотом.

– И это тоже было правильным решением, ваша милость, – тихо сказал Капарелли. Хонор подняла взгляд, снова заглянула ему в глаза, ощутила его искренность. – Тяжёлым. Я знаю. Я знаю, насколько вы с адмиралом Хенке были близки. Но вашей главной обязанностью было увести те корабли, которые вы ещё могли. А с учётом уже нанесенного им ущерба, замедление, чтобы остаться прикрывать «Аякс» сделало бы это невозможным. Если бы можно было эвакуировать его команду, дело другое. Но это было невозможно.

– Но… – начала было Хонор, сверкнув глазами, и Капарелли помотал головой.

– Нет. Я тоже был в такой ситуации и знаю, что оставлять своих всегда болезненно, как бы оправдано это ни было с точки зрения тактики. Ты постоянно спрашиваешь себя, не было ли способа вытащить всех и проклинаешь себя ночью за то, что не нашёл этого способа. Тот факт, что вы с графиней Золотого Пика столь долго были такими близкими друзьями должен заставить вас чувствовать себя ещё хуже, но я вас знаю. Вы бы все равно чувствовали свою вину, вне зависимости от того, была ли на том корабле Мишель Хенке, или нет.

Хонор моргнула и на секунду уставилась в пространство. Он был прав, и она это знала. Но, всё равно, вспоминая о Мике…

Она закрыла глаза, прокручивая в памяти последний раз – последний раз – когда она видела Мишель Хенке. Хонор с остальными выжившими стремились к гипергранице. Бандиты Два и Три висели у них на хвосте. «Стрелок» выполнил свою часть плана «Омега Один» перейдя в гипер, чтобы выйти в назначенную точку рандеву с НЛАКами Сэмюэля Миклоша, как только все выжившие корабли их оперативной группы пересекли гиперграницу. А эскадра Миклоша, в свою очередь, выполнила ювелирный микропрыжок к точке рандеву с остатками сил Хонор. Они подобрали все уцелевшие ЛАКи и ушли в гипер меньше чем за пятнадцать минут до того, как Бандит Три вслед за ними тоже пересек гиперграницу. Но это было недостаточно быстро, чтобы они не знали, что произошло.

Хонор хотелось бы, чтобы оставалось время ещё хоть для одного последнего личного сообщения, но секция связи «Аякса» получила обширные повреждения с первым же залпом, который обрушил на изувеченный флагман Хенке Бандит Два. Связаться с ними было невозможно – даже беспилотные разведчики были слишком далеко, чтобы чётко видеть, что там происходит – но по данным сенсоров было похоже, что «Аякс» унес с собой по крайней мере еще один линейный крейсер. Взрыв же его собственных реакторов, однако, был прекрасно виден.

– Я бросила её, – тихо произнесла она. – Я оставила её умирать.

– Потому, что её двигатель был поврежден, – сказал Капарелли. – Потому, что у вас не было другого выбора. Потому, что вы – командующий флотом, и несете ответственность за остальные корабли под вашей командой. Это было правильным решением.

– Может быть.

Хонор снова поглядела на него и Первый Космос-лорд склонил голову. Она ощущала, что он принял это «может быть», как самое близкое к согласию из возможного, и её губы искривились в подобии улыбки.

– Но было ли это правильным решением, или нет, я все равно получила пинка и не выполнила поставленную задачу. Именно то, допустить чего Восьмой Флот не должен был.

– Нам не дано добиваться побед мановением руки, – возразил Капарелли. – У другой стороны тоже, знаете ли, есть заинтересованность в победе. И когда вам постоянно достаются наиболее сложные задания, шансы напороться на что-то подобное встреченному вами у Солона возрастают достаточно резко.

Что же касается невыполненной задачи, то да, это так. Но, с другой стороны, адмирал Трумэн, действуя по вашему плану, превратила верфи Лорна, всю обеспечивавшую их индустрию и всё, что двигалось в системе, в металлолом ценой потери шести ЛАКов.

– Я знаю, – кивнула Хонор. – И знаю что главной нашей задачей было заставить Республику перегруппировать силы, что – судя по Солону – явно и произошло. Но я испытываю удручающую уверенность, что в изложении всей этой истории для своего населения они сделают упор на том, как сильно они потрепали моё оперативное соединение, а не на том, что сделало соединение Элис.

– Думаю на это смело можно рассчитывать, – согласился Капарелли. – Особенно учитывая, что до сих пор это вы обычно давали им в глаз. Поражение «Саламандры» – а я согласен, что, как бы успешно вы не действовали в той ситуации, это было поражением – будет на первых полосах всех газет хевов. Они раскрутят это по максимуму. Точно так же, как наши газеты поступали с успехами Восьмого Флота.

Однако, боюсь, – добавил он, внезапно мрачнея, – что это не единственная новость, которую они будут раскручивать.

– Простите?

Хонор взглянула на него и он тяжело вздохнул.

– Первые доклады поступили сегодня утром. Адмирал Турвиль, вернувшийся с Марша, где вы разгромили его флот, очевидно получил взамен новый. Корабли под его командованием атаковали Занзибар примерно в то же самое время, когда вы атаковали Лорн и Солон.

Хонор резко выдохнула, переводя взгляд с Капарелли на Хэмиша и обратно.

– Насколько плохо?

– Хуже не бывает, – ответил Хэмиш. Она взглянула на него и он вздохнул. – Он привел четыре полных эскадры носителей подвесок, а в их эскадрах всё ещё по восемь кораблей. Еще у него были пара дивизионов НЛАК и как минимум две эскадры линейных крейсеров для поддержки. И хотя мы прислали туда существенные подкрепления после фиаско – и я умышленно использую это слово, – горько добавил он, – адмирала аль-Бакра, этого оказалось недостаточно. Турвиль начал с того, что прочесал пояс астероидов собственными беспилотными разведчиками, после чего направил ЛАКи на обнаруженные ими предварительно развёрнутые подвески. Мало того, он привел с собой быстроходные транспорта боеприпасов, набитые дополнительными подвесками. Оставил их в гипере, подошел как раз на такую дистанцию, чтобы выманить наши корабли с их баз и вел с ними ракетную перестрелку на пределе досягаемости до тех пор, пока у обеих сторон боеприпасы не подошли к концу. Затем отошел за гиперграницу, перезарядился, и вернулся назад раньше, чем мы могли бы заменить растраченные оборонительные подвески или перезарядить наши собственные корабли. Это была бойня.

– Насколько плохо? – повторила она.

– Одиннадцать СД(п) и семь супердредноутов старой конструкции, – мрачно ответил Капарелли. – Плюс семьсот ЛАКов, шесть линейных и два тяжелых крейсера. Это только наши потери. Вместе с ними погибла большая часть флота Занзибара. Не говоря уже, – жестко добавил Первый Космос-лорд, – о практически полном уничтожении космической инфраструктуры Занзибара. Во второй раз.

Хонор побледнела. Такие потери изрядно девальвировали её собственные.

– Думаю, смело можно предположить, – продолжил Капарелли, – что, с учетом положения дел на сегодняшний день, хевам будет достаточно просто убедить их публику – да, возможно, и нашу – что инициатива вернулась к ним. Что только обостряет необходимость для нас убедить их, что они заблуждаются.

– Что вы имеете в виду, сэр Томас? – спросила Хонор, пристально вглядываясь в его лицо.

– Вы прекрасно поняли, что я имею в виду, Хонор, – ответил он. – Именно поэтому я и прибыл сюда вместе с Хэмишем. Я знаю, что вы страдаете, и знаю, что ваши люди, должно быть, потрясены случившимся у Солона. Я понимаю, что вам понадобится как минимум несколько недель, прежде чем вы сможете спланировать и провести ещё одну операцию. Но мы нуждаемся в вас и ваших людях. И чем быстрее, тем лучше. Мы сделаем что сможем, чтобы возместить ваши потери и добыть вам подкрепления, но необходимо, абсолютно необходимо, чтобы Восьмой Флот возобновил наступательные операции как можно скорее. Мы просто не можем позволить противнику, да и самим себе, поверить в то, что инициатива перешла к ним.

Глава 39

Томас Тейсман наблюдал в иллюминатор за сближением своего шаттла с колоссальным супердредноутом. Военный министр и главнокомандующий флота улыбнулся, вспоминая последний раз, когда он совершал такой же визит. Ожидающий его хозяин тогда пребывал несколько в другом настроении.

Шаттл затормозил до состояния покоя относительно супердредноута, и за него ухватились стыковочные тяговые лучи шлюпочного отсека. Они погасили остаток его инерции и плавно втянули шаттл в отсек. Он замер в объятиях стыковочных захватов, к люку протянулась переходная труба, и Тейсман, вместе со своим старшим адъютантом, капитаном Алёнкой Бордервейк поднялись со своих мест.

– Не потеряй это, Алёнка, – сказал Тейсман, постучав по коробке, зажатой под левой мышкой Бордервейк.

– Не волнуйтесь, сэр, – ответила капитан. – Перспектива расстрела на рассвете меня совершенно не привлекает.

Тейсман усмехнулся и повернулся, чтобы первым пройти по трубе в шлюпочный отсек «Властелина Космоса».

– Прибыл главнокомандующий флота! – громыхнуло объявление, и Тейсман усмехнулся еще раз.

Строго говоря, его следовало называть военным министром, поскольку военный министр должен был быть гражданским начальником главнокомандующего флотом. Однако всему флоту было известно, что он предпочитает считать себя всё ещё достойным уважения адмиралом, а не политиком. Тейсмана умиляло, когда личный состав флота потакал этой его причуде.

– Добро пожаловать на борт, сэр, – сказал Патрик Ройман, сделав шаг вперёд и поприветствовав его, прежде чем Тейсман успел соблюсти ритуал.

– Спасибо, Пат. – Тейсман пожал руку высокого капитана и перевёл взгляд на Хавьера Жискара.

– Добро пожаловать на борт, сэр, – эхом Роймана произнес Жискар, сжимая его руку.

– Спасибо, адмирал. – Тейсман слегка повысил голос. – Пока я здесь, позвольте мне выразить благодарность – мою и всей Республики – вам и вашим людям за великолепно выполненную работу.

Он все еще чувствовал себя несколько глупо, изображая политика, но научился не презирать эту роль. Лица офицеров и рядовых в пределах досягаемости его голоса расцвели улыбками. То, что он сказал, будет передано по всему кораблю – и, позднее, по всему флоту Жискара – со скоростью, способной посрамить сверхсветовую связь. И, хотя, как он знал, Жискар прекрасно понял его действия, но и в его глазах заиграла улыбка, когда главнокомандующий позаботился объявить благодарность публично.

– Спасибо, сэр, – через мгновение сказал Жискар. – Это много значит для меня и, уверен, для всего личного состава.

– Замечательно. – Тейсман отпустил руку Жискара. Ройман закончил приветствовать Алёнку Бордервейк и та присоединилась к ним с Жискаром. – А теперь, адмирал, нам с вами надо кое-что обсудить.

– Безусловно, сэр. Не проследуете ли за мной в конференц-зал флагмана?

* * *

– Хавьер, я действительно так считаю, – произнес Тейсман, когда за ними закрылась дверь конференц-зала. – Ты и твои люди сделали свое дело чертовски хорошо. Вместе с тем, что Лестер сделал у Занзибара, у манти должно было остаться впечатление, что они попали под потерявший управление грузовой шаттл.

– Мы старались угодить, Том, – ответил Жискар указав главнокомандующему и его адъютанту на кресла и сам усаживаясь. – Это Линда и Льюис сделали такое по-настоящему возможным, правильно угадав место. Ну, они и ещё Шэннон. – он покачал головой с не очень-то довольной гримасой. – Если бы у меня были только корабли, то Харрингтон ушла бы без потерь.

– Думаю, это излишне пессимистичная оценка, – не согласился Тейсман. – Если верить данным сенсорных платформ, вы изрядно потрепали один из их супердредноутов, прежде чем «Мориарти» вообще начал стрельбу.

– Ну да, и для этого я опустошил погреба шести СД(п), – возразил Жискар. – Я не пытаюсь принизить ни достижения моих людей, ни мои собственные. Но эта их противоракетная оборона… – она покачал головой. – Просто стена, Том. Очень, очень крутая.

– То я не знаю! – вздохнул Тейсман. – Ты ещё не читал доклад Лестера по Занзибару, но он подчеркивает это же самое обстоятельство. На самом деле, по его ощущениям, единственной причиной, по которой он преуспел, было то, что он прихватил с собой дополнительный боекомплект для супердредноутов. Турвиль заставил манти растратить боеприпасы на предельной дистанции и, затем, сблизился практически на дальность стрельбы однодвигательными ракетами, чтобы добиться наилучших возможных условий для стрельбы. И даже при всём при этом ему понадобилось превосходство три к одному.

Тейсман пожал плечами.

– Нам просто придётся в дальнейшем это учитывать. Головки самонаведения нового поколения готовы к поставке – это должно несколько помочь – да и Шэннон уже работает над решением этой проблемы… в свободное время. – При этих словах они с Жискаром усмехнулись. – Тем временем Бюро Планирования придётся пересмотреть расчёты сравнительной эффективности наших кораблей. В настоящий момент мы все ещё уверены, что достигнем потребного уровня, хотя, по-видимому, для этого потребуется больше времени, чем мы ожидали.

– Насколько больше? – спросил Жискар с некоторой тревогой.

– Естественно я пока не могу сказать определенно, но ничего из того, что мы видели не предполагает более чем нескольких месяцев отставания – шести-семи максимум – от первоначального графика. Речь идёт не о том, что нам понадобится нечто, чего мы ещё не производим, только о том, что уже имеющегося в производстве придется изготовить больше, чем предполагалось. И, учитывая, что наше превосходство должно было продолжать расти ещё целый год после первоначально намеченной даты, шесть-семь месяцев отставания вполне приемлемы.

– Надеюсь, это не затянется дольше, но… – Жискар сделал паузу, пожал плечами и продолжил. – Что меня беспокоит, Том, так это то, что наши прогнозы основываются на том, что они нам уже показали и том, что мы на этом основании сумели экстраполировать. Но нам не удалось верно предсказать степень усиления их ПРО. Мы знали, что улучшения будут, но, полагаю, вполне можно сказать, что никто из нас не ожидал такого резкого скачка. Как и никто не ожидал появления этой их ракеты ближнего боя. Что, если аналогичное произойдет с их МДР?

– Вполне справедливое замечание, – мрачно сказал Тейсман, – и я бы солгал, если бы сказал, что меня самого не посещают сомнения. Думаю, однако, что продемонстрированная эффективность «Мориарти» и постепенное улучшение возможностей нашей сверхсветовой связи служит признаком того, что мы набираем очки быстрее, чем теряем их. В настоящий момент похоже, что и мы и манти уперлись в достаточно серьезный барьер в смысле точности наведения МДР на предельных дистанциях. Точность у них лучше, но из-за нововведений, например новых систем самонаведения, точность наших ракет улучшается быстрее.

Он откинулся в кресле и скрестил руки на груди.

– Я посадил Линду и департамент Оперативных Разработок прогонять каждый из докладов о боестолкновениях через все мыслимые способы анализа. Мы отслеживаем качественные и количественные улучшения обеих сторон со всей возможной дотошностью и постоянно обновляем прогнозы. Есть вероятность того, что появится нечто, что опрокинет все наши расчеты. Я так не думаю и надеюсь, что этого не произойдет. Но, в любом случае, мы должны заметить изменение обстановки достаточно своевременно, чтобы переоценить и наши возможности, и наши планы. В общем, у меня нет намерения отправлять Флот в решительное наступление, пока я не буду уверен, что наши расчеты не потеряли актуальности.

– И, при всем моем уважении, адмирал Жискар, – вставила Алёнка Бордервейк, – то, что вы проделали при Солоне, полностью подтвердило правильность замысла «Мориарти». Мы немедленно приступили к развертыванию «Мориарти» в других системах, начиная с наиболее важных. С учетом Солона, мы полагаем, что наши оборонительные возможности и доктрина достаточны, чтобы потери, к которым неизбежно приведет наступательная операция манти, были для них неприемлемы.

– Прямо сейчас это выглядит именно так, – согласился Жискар. – С другой стороны, не забывайте, что у Солона против нас выступало только оперативное соединение, в которое входил единственный дивизион «Инвиктусов». Противоракетная оборона полноценного флота манти будет намного глубже и существенно гибче. Думаю, вы правы в том, что «Мориарти» в настоящее время представляет собой для нас лучший из вариантов организации стационарной обороны, но для того, чтобы выстоять против серьезного наступления манти, его придется разворачивать в расчёте на гораздо большую глубину, чем это было на Солоне.

– Принято, – заявил Тейсман, ободрённый – и глубоко обрадованный – уверенностью и настойчивостью аргументов Жискара. Это был серьёзнейший и желаннейший прогресс по сравнению с тем, как Жискар винил себя после «Удара молнии».

– Принято, – повторил главнокомандующий. – Мы работаем над этим. Вдобавок у Шэннон практически готовы к запуску в производство новые ракеты для стационарной обороны. Мы пока что не сумели втиснуть их во что-либо пригодное для загрузки в СД(п), но они должны изрядно подпортить настроение манти, когда те на них нарвутся. Во всяком случае, мы на это рассчитываем.

– То есть, наша оборона должна стать достаточно надежна, чтобы мы могли немного рискнуть, действуя в наступлении, – сказал Жискар.

– В определенных пределах, – согласился Тейсман. – Но только в определенных пределах. Чего мы позволить себе не можем, так это оступиться из-за собственной самоуверенности. Даже если, – он внезапно ухмыльнулся, – ты только что разгромил «Саламандру».

– Ну, – с ответной ухмылкой признал Жискар, – должен признаться это действительно приятное чувство. Не имею против неё ничего личного, ты же понимаешь, но изображать из себя мальчика для битья быстро надоедает. Уверен, что и Лестер со мной согласен.

– Я поднял доклады о сражениях – включая мои собственные – прошлого раунда войны, – задумчиво произнес Тейсман. – Выводы пока делать рано, но я склонен считать, что она проявила себя даже лучше, чем Белая Гавань, как минимум в тактике. Знаю, он задал нам жару и, видит Бог, эта их чертова операция «Лютик» была грёбаной катастрофой, но Харрингтон – коварна. Временами я думаю, что она даже не удосужилась прочитать устав, тем более следовать ему. Бог ты мой, вспомним тот сумасшедший трюк, который она провернула на Цербере! И то, что она сделала с Лестером у Сайдмора.

– Лично мне, как человеку с удовольствием использовавшему против неё её же собственную идею, – сказал Жискар, – интересно, насколько произошедшее у Ханкока было идеей Сарнова, и насколько её? Я знаю, что разведка приписала успех Сарнову, и то, что мне о нём известно, говорит, что он мог бы придумать это и сам, но тут повсюду отпечатки пальцев Харрингтон.

– Теперь, когда ты обратил на это внимание, и мне так кажется, – сказал Тейсман, нахмурившись. Затем пожал плечами. – Ну, она всего лишь одна женщина, и, как ты только что продемонстрировал, она не непобедима. Серьёзный противник, не тот, с кем бы мне хотелось встретиться не имея существенного превосходства, но не непобедимый. О чём, кстати, репортеры и трубят до умопомрачения с того самого момента, как пришло твоё сообщение. Предупреждаю, если покажешься где-нибудь на Хевене на публике, готовься, что вокруг тебя яблоку упасть будет негде.

– Боже, – с отвращением пробормотал Жискар. – Только этого нам с Элоизой и не хватало – сматси.

Тейсман расхохотался. Ему не следовало бы, и он это понимал, но сматси – наследники папарацци докосмической эры – всегда были особо вредоносным фактором жизни Народной Республики. На деле они были практически полуофициальными помощниками пропагандистов Бюро Открытой Информации. Их использовали для того, чтобы подогревать – и отвлекать – толпу при помощи всевозможных назойливых и раздутых историй о шоуменах, предполагаемых врагах народа и, особенно, о политических лидерах противостоящий звездных наций. Некоторые истории о Елизавете Третьей и ее предполагаемых… отношениях с древесным котом, например, решительно были перебором. Не говоря уже о том, что это было анатомически невозможно.

К сожалению, сматси пережили крах Народной Республики, а свобода информации и свобода печати при восстановленной Конституции скорее сделали их даже более назойливыми. Пока что Жискар и президент Причарт ухитрялись держать свои отношения более-менее вне поля зрения сматси. А что эти так называемые «журналисты» устроят, когда наконец обнаружат то, что до тех пор упускали, составляло основу кошмаров, посещавших обеих любовников.

– Что ж, – сказал Тейсман протягивая руку к Бордервейк, – я могу понять, почему это тебя так озаботило. И, хоть и против своей воли, боюсь, я ещё немного осложню тебе жизнь.

– Осложнишь? – подозрительно уставился на него Жискар. – А каким именно образом? И не утруждайся заявлять, что ты сожалеешь. Я отсюда вижу, как у тебя глаза горят!

– Ну… вот, – сказал Тейсман открывая коробку переданную ему Бордервейк и протягивая ее Жискару.

Адмирал подозрительно посмотрел на коробку и заглянул внутрь. Выражение его лица переменилось, а взгляд резко вернулся к Тейсману.

– Ты шутишь.

– Нет, Хавьер, не шучу, – улыбка Тейсмана пропала.

– Я не заслужил, – ровно сказал Жискар. – Господи, Жак Гриффит же получил это за Грендельсбейн!

– Да.

Тейсман отобрал у него коробку и достал из нее достаточно просто выглядевшую серебряную медаль. Она висела на простой голубой ленте и, когда Тейсман её поднял, блеснула в падающем на неё свете. Это был Крест Конгресса, медаль, от которой отказались сто восемьдесят лет назад, когда Законодатели «поправками» отправили Конституцию на свалку. Её заменил, по крайней мере официально, Орден Доблести, которым награждали «героев Народа» при Народной Республике. Но вместе с Конституцией воскресла и медаль. Пока что награждённых ею было только двое.