Текст книги "Твердая рука"

Глава 20

Чарльз отвез нас в Эйнсфорд.

– Теперь ты просто не вылезешь из зала суда, – сказал он мне, – то Никлас Эш, то Тревор Динсгейт.

– Но не так уж плохо быть обычным свидетелем.

– Тебе виднее.

– Да, – подтвердил я.

– Любопытно, что станет делать Лукас Вейнрайт.

– Это одному Богу известно. Чарльз посмотрел на меня.

– Неужели тебе не хочется немного позлорадствовать?

– Позлорадствовать? – изумленно переспросил я.

– Над поверженным врагом.

– А что вы делали в морских сражениях, когда ваш противник шел ко дну?

Злорадствовали? Помогали топить?

– Возьми его в плен, – предложил Чарльз.

– Да его жизнь и без того превратится в тюрьму, – немного помедлив, отозвался я.

Чарльз таинственно улыбнулся и через минуту проговорил:

– Значит, ты готов его простить?

– Не задавайте таких сложных вопросов. Люби поверженного врага. Прощай.

Умей забывать обиды. Нет, наверное, я плохой христианин, подумал я. Может быть, Лукас сам по себе и не внушал мне ненависти, но я вряд ли смогу его простить.

Мы приехали в Эйнсфорд и столкнулись в холле с миссис Кросс. Она несла поднос наверх, в свою комнату, и сообщила мне, что Чико проснулся, почувствовал себя лучше и спустился на кухню. Я прошел туда и застал его сидящим за столом.

Перед ним стояла чашка с горячим чаем.

– Привет, – сказал я.

– Привет.

С ним я мог и не притворяться. Я тоже налил себе чай и сел напротив.

– Ну и влип же я, – произнес он. – Ты согласен? Похоже, что я был в шоке.

– М-м-м.

– А вот ты не был. Ты еще легко отделался. Какое-то время мы сидели молча.

В его глазах застыла тоска, и причиной тому была уже не контузия.

– Разве ты не понял, что они пощадили тебя одного? – сказал он.

– Я не знаю.

– Им просто не удалось?

Я кивнул. Мы не спеша пили чай.

– Ну, и как они сегодня отреагировали? – поинтересовался он. – Эти боссы.

– Они выслушали меня. А Лукас подал в отставку. Вот и все.

– Но не для нас.

– Нет.

Я немного передвинулся.

– Что мы будем делать? – задал он вопрос, – Посмотрим.

– Я не смогу... – Он осекся. Я заметил, как он устал и выдохся.

– И я тоже не смогу, – откликнулся я.

– Сид. Я решил... С меня хватит.

– Ну, и что тогда?

– Буду преподавать дзюдо.

А я стану зарабатывать игрой на бирже, коммерцией, страховкой и на дивидендах. Так можно будет просуществовать... но для меня это не жизнь.

Мы допили чай и оба приуныли. Мы чувствовали себя проигравшими, и нам было стыдно. Если он откажется, я не смогу действовать в одиночку, подумал я. Он был идеальным напарником. Его проницательность, уравновешенность, легкий характер, чувство юмора, как я нуждался во всем этом. Да, по целому ряду причин я не сумел бы без него обойтись.

Я помолчал минуту-другую и заметил:

– Тебе это быстро надоест.

– Чемпионаты в Уэмбли и мои маленькие оболтусы?

Я потер лоб, и у меня зачесался шрам.

– Во всяком случае, – сказал он, – это ты на прошлой неделе собирался бросить свои расследования.

– Да, пойми. Я не люблю, когда меня... – Я оборвал себя.

– Бьют, – закончил он мою фразу. Я убрал руку со стола и взглянул ему в глаза. В их выражении я уловил чувство, минутой раньше прозвучавшее в его голосе. Двойной смысл любого сказанного слова. Иронию, смешанную с недоумением.

Сознание неудавшейся жизни.

– Да. – Я криво усмехнулся. – Мне не нравится, когда меня бьют. И никогда не нравилось.

– Выходит, что ты класть на них хотел? Я кивнул.

– Именно класть.

– Ладно.

Мы по-прежнему сидели за столом, но после этого разговора нам стало гораздо легче.

Через три дня, в понедельник вечером, мы вернулись в Лондон, и Чико, подтрунивая над прежними страхами, зашел ко мне в квартиру.

Жара спала и сменилась обычной погодой, иначе говоря, теплым моросящим дождем. Дороги сделались скользкими от маслянистых, разогретых шин, и в садах западного Лондона буйно распустились розы. До скачек в Дерби оставалось две недели. Возможно, Три-Нитро сумеет их выиграть, если окончательно поправится.

В квартире было пусто и тихо.

– Я же тебе говорил, – произнес Чико, втащив мой чемодан в спальню. Хочешь, я осмотрю шкафы?

– Раз уж ты здесь...

Он удивленно приподнял брови и принялся дотошно исследовать шкафы.

– Там только пауки, – сообщил он. – Они поймали всех мух.

Мы вышли из дома, сели в машину, и я отвез Чико на его квартиру.

– Сегодня пятница, – заметил я. – Мне нужно уехать на несколько дней.

– В самом деле? Хочешь развлечься? Подозрительный уик-энд.

– Трудно сказать. Когда вернусь, я тебе позвоню.

– Теперь у тебя на очереди всякая мелюзга.

Я угадал?

– Да, с крупными мошенниками я больше не связываюсь, – отозвался я.

Он улыбнулся, помахал мне рукой, и мы расстались. Я снова отправился к себе. Смеркалось. Огни уже зажглись. Я объехал дом и притормозил у гаражей. В одном из них, нанятом совсем недавно, я и решил поставить свой «Шимитар». Этот гараж стоял в глубине и не бросался в глаза.

Я отпер дверь и с силой толкнул ее. Зажег свет-. Ввел машину. Вышел из нее. Запер дверцу и положил ключи в карман.

– Сид Холли, – окликнул меня какой-то голос.

Голос. Его голос.

Тревора Динсгейта.

Я стоял, глядя на дверцу «Шимитара», которую только что запер, и не мог повернуть голову.

– Сид Холли.

Полагаю, я знал, что рано или поздно это случится. Когда-нибудь, где-нибудь, как он и говорил. Его угроза была нешуточной. Он ждал, что ему поверят. И я ему поверил.

О, Боже, подумал я. Так быстро. Это всегда слишком быстро. Лишь бы он не заметил моего испуга. Я не должен показывать вида. Господи, дай мне силы и мужество.

Я медленно повернулся к нему.

Он стоял на ступеньке у двери гаража. Тонкая сетка дождя, освещенная фонарем, висела широкой темно-серой гардиной за его спиной.

Он поднял ружье и прицелился.

Слева и сзади от меня были кирпичные стены, а справа стояла машина.

Поблизости, у других гаражей я никого не заметил, да и само это место никогда не было людным. Если кто-то и пройдет мимо, то ни за что не остановится под дождем.

– Я вас ждал, – произнес он.

Тревор Динсгейт, как и всегда, был в дорогом костюме. И его по обыкновению окружала аура власти.

Не отрывая от меня глаз и крепко держа ружье, он стремительно откинул назад левую руку и нашарил засов. Потом резко дернул его и потянул вниз. Мы оказались взаперти. Прошла еще секунда, его холеные руки сжимали ружье.

– Я ждал вас несколько дней. С прошлого четверга.

Я ничего не ответил.

– В прошлый четверг ко мне явились два полицейских. Мне позвонил Джордж Каспар. В Жокейском Клубе меня предупредили, что они все знают. Мой адвокат сказал, что я лишусь лицензии. Меня не допустят к скачкам, и я могу угодить в тюрьму. Вот почему я и ждал вас с прошлого четверга.

Его низкий, рокочущий голос сам по себе нес угрозу. Такой голос мог возникнуть лишь в каменных джунглях большого города.

– Полиция побывала в лаборатории. Моего брата уволили с работы. На его карьере поставлен крест. А ведь он успел многого достичь.

– Чего же теперь плакать, – проговорил я. – Вы оба играли по-крупному и проиграли. Вам чертовски не повезло.

Его глаза сузились, а ружейный ствол передвинулся на несколько дюймов.

– Я пришел сюда и сделаю, как я сказал.

Он проиграл... и выбит из колеи. Но ведь и я тоже.

– Я сидел в машине и ждал тут, неподалеку от гаражей, – продолжил он. – Я знал, что вы когда-нибудь вернетесь. Я провел здесь массу времени. И сегодня вечером вы приехали со своим другом. Но мне были нужны только вы... И я продолжал ждать. А затем вы вернулись. Я знал, что так будет. Я ничего ему не сказал.

– Я пришел сюда выполнить свое обещание. Прострелить вам руку. – Он сделал паузу. – Что же вы не просите меня о пощаде? Почему, черт возьми, вы не становитесь на колени и не умоляете вас простить?

Я не отвечал и по-прежнему стоял неподвижно.

Он усмехнулся.

– Но моя угроза вас не остановила. Вскоре вы вновь взялись за свое. А я-то думал, она на вас подействует. Я полагал, что никто не захочет терять вторую руку. Пусть даже ценой моего банкротства. Уж больно неравны ставки. Но вы настоящий осел.

В общем, я был с ним согласен. Меня трясло, и я надеялся, что он этого не видит.

– Вы что, совсем не боитесь? – удивленно осведомился он.

Он играет со мной, подумал я. Он должен знать, что я испуган.

В таких обстоятельствах любой испугается до смерти. Он заставил меня вспотеть... Он хочет, чтобы я его просил, а я этого... никогда не сделаю.

– Я от своих слов не отступлю, – заявил он. – Я провел тут несколько дней и многое обдумал. Я представил себе, как вы будете жить без рук... с обрубками... с двумя протезами.

Класть я на тебя хотел, мелькнуло у меня в голове.

– А сегодня, – продолжил он, – я начал думать и о себе. Допустим, я прострелю Сиду Холли правую руку, и что со мной случится? – Он пристально поглядел на меня. – Я добьюсь своего, сделаю вас настоящим калекой, а пока вы так, середка на половинку. Я отомщу... я вам страшно отомщу. Ну и что взамен?

Наверное, мне дадут десять лет. А вас обеспечит общество инвалидов, если вы не сможете работать. Лишиться двух рук... это и впрямь тяжело. Вот о чем я сегодня размышлял. Я думал о том, что меня многие возненавидят и не простят, что я изувечил вам вторую руку. Я говорю о ваших дружках. Уж лучше я вас прикончу.

Вот о чем я подумал.

Мне пришло в голову, что конец моей жизни близок.

– Сегодня вечером, когда вы заглянули домой на десять минут и снова уехали, – сказал он, – я представил себе, как буду гнить в тюряге. А ведь этого можно избежать, оставь я вас в покое. Вот я и решил, что игра не стоит свеч и мне незачем терять годы в заключении. Пусть я даже добьюсь своего. И перед вашим приходом я понял – мне незачем вас убивать. Мне нужно, чтобы вы упали на колени и взмолились о пощаде. Тогда я буду отомщен, а вы запомните мой урок на всю жизнь. Я расскажу, как вы ползали передо мной. Уверяю вас, все славно посмеются.

Господи, подумал я.

– Но я забыл, что вы за человек, – добавил он. – У вас вместо нервов стальные канаты. Я не стану вас убивать. Я уже сказал, что это мне ничего не даст.

Он резко повернулся и, согнувшись, просунул руку под дверь гаража. К счастью, она приподнялась и открылась.

Теплые капли дождя падали с неба, как мелкая серебристая рыбешка. В гараж стал понемногу проникать теплый вечерний воздух. Какое-то время Тревор Динсгейт постоял у входа, продолжая размышлять и держа ружье наготове, а потом вернул мне все взятое им еще в сарае.

– Теперь вам нечего бояться, – с горечью произнес он.