Текст книги "Запретная страсть"

– Но зачем ты сделал это при Джексоне? – Ребекка готова была сорваться на крик, но, овладев собой, язвительно продолжила: – А может быть, ты полагаешь, что его следует вымазать дегтем, обвалять в перьях и выставить на всеобщее обозрение?

– Интересно, с какой стати ты так его защищаешь? – осведомился Даниел. – И как смеешь обвинять меня, когда именно на нем лежит несмываемый грех?

Ах, как в этот миг Ребекка ненавидела своего отца! Зачем он напоминает ей о преступлении Джексона? Она и сама прекрасно понимала, насколько оно ужасно. Ребекку раздражало еще и другое: отец никак не мог понять, что она давно уже взрослый человек и вполне способна принимать самостоятельные решения. Он продолжает вмешиваться в ее дела, и вот оскорбил одного из ее служащих. Это окончательно переполнило чашу терпения Ребекки:

– Пока ты не извинишься перед Джексоном, я тебя не желаю видеть!

У Даниела перехватило дух.

– Ты говоришь серьезно? – Преподобный Хилл был в полной растерянности. Он вроде бы поступил правильно. Почему же все вышло так ужасно?

Ребекка, резко повернувшись, направилась в контору. Слезы катились по ее щекам. Надо взять сумочку, отвезти деньги в банк… и держаться как можно дальше от отца.

– Ну что, Даниел, добился своего? – проворчал Пит, поднимая с земли водяной пистолет, оставленный Джексоном. – Мы отлично развлекались. Ребекка немного повеселела – первый раз после той злополучной истории, а потом появляешься ты и начинаешь доводить ее! Твое фарисейство порой становится невыносимым. Жаль, что ты не способен этого осознать.

Высказав все, что считал нужным. Пит уселся в свой автомобиль и укатил, предоставив отцу с дочерью самим выяснять отношения.

Даниел стоял словно пораженный громом. Он собирался выступить в роли благородного спасителя, а получилось Бог знает что. Снова и снова преподобный вспоминал слова Ребекки, и его одолевали сомнения. Ведь он и в самом деле призывал в своих проповедях к прощению грехов, действительно учил подставлять обидчику щеку. И самолично воспитал свою дочь в соответствии с этими нормами, которые считал единственно правильными. И вот она последовала отцовским наставлениям, а сам он отступил от них.

– О Господи! – прошептал он. – Наставь меня на путь истинный, помоги исправить содеянное!..

Ребекка вышла из конторы с сумочкой на плече и ключами в руке. Она заперла дверь и, не глядя на отца, направилась к своей машине.

– Ребекка, постой!

Она замерла. Губы ее все еще дрожали, но на лице уже не было ни слезинки.

– Почему ты до сих пор здесь? – сухо спросила Ребекка.

Даниел содрогнулся:

– Не надо так, дорогая….

– Не надо? А что я, собственно, сделала, папа? Ведь ты сам нарушил одну из своих драгоценных заповедей. И, по-моему, именно тебе надо исправлять эту ошибку.

– Прости меня!.. – промолвил он.

Она покачала головой:

– Извиняться следует совсем не передо мной.

Ее автомобиль скрылся вдали, а преподобный Хилл так и остался стоять в тени дубов, погруженный в невеселые размышления.

Тем временем Джексон пытался убежать от прошлого, которое упорно не желало отпускать его. Уже давно стемнело, а он бесцельно колесил по дорогам на своем мотоцикле. Так не хотелось возвращаться домой и оставаться наедине с горькими словами священника, которые до сих пор звучали в его голове.

Лишь под утро Джексон наконец закатил «харлея» в свою квартиру и запер дверь. Кое-как он добрел до кровати и в изнеможении рухнул на нее ничком.

Но и во сне грешники не ведают покоя. И опять он видел, как Молли, залитая кровью, с пронзительным криком падает без сознания…

Но когда вместо сестры перед ним вдруг возникло лицо окровавленной Ребекки, Джексон, вздрогнув, проснулся и поплелся в ванную, где его вывернуло наизнанку.

Да, нечего сказать, неплохое начало воскресного дня!..

Глава 7

Собираясь в церковь, Ребекка дважды была готова отменить поездку. Но оба раза ей удалось убедить себя не делать этого. Ребекке вообще нравилось бывать в церкви: она чувствовала необычайный прилив духовных сил, и это помогало начать новую неделю. Не стоит лишать себя светлой радости из-за размолвки с отцом. И сегодня ей хотелось посвятить все свое внимание проповеди, не придавая значения тому, кто ее читает.

Оказавшись на церковной лужайке, Ребекка увидела объявление, оповещавшее о проповеди преподобного Хилла. Название, как обычно, било в самую точку. Отец не гнался за глубокомысленными, броскими фразами, не увлекался игрой слов – нет, он предпочитал определять самую суть дела. И сегодня тема была сформулирована просто и четко: «Помоги ближнему».

Ребекка припарковалась, взглянула напоследок в зеркальце заднего обзора и выбралась из машины. Смешной щенок, выскочивший из дома напротив, бегал среди лабиринта автомобилей, высунув язык, и к чему-то принюхивался.

– По крайней мере хоть у тебя все хорошо, – пробормотала Ребекка, обходя собачонку;

Поправив на ходу воротник своего лучшего розового пиджака, она поднялась по ступенькам и, как всегда, уселась на первой скамье. Конечно, Ребекка испытывала некоторое чувство вины: ведь ее гнев до сих пор не прошел, а сегодня Христово воскресенье. Но разве могла она забыть о том, как отец грубо вмешался в ее дела? Не говоря уже о его безжалостных словах в адрес Джексона.

Взойдя на кафедру, Даниел Хилл первым делом посмотрел, на месте ли Ребекка, и явно был доволен, увидев ее. Она почувствовала это. Ребекка понимала: с точки зрения отца, ее присутствие здесь означает, что все прощено и забыто и они снова стали единомышленниками.

– Доброе утро! – поздоровался с прихожанами священник. Ему нравилось вслушиваться в звуки собственного голоса и видеть приветливые улыбки на знакомых лицах. – Поначалу я собирался прочитать вам проповедь о том, как следует использовать веру в повседневной жизни. Но потом почувствовал, что сегодня должен донести до вас иное послание Господа. Полагаю, вам не помешало бы его припомнить. Я говорю о заповедях Господних.

И с этими словами он посмотрел Ребекке прямо в лицо. Она замерла и даже слегка открыла рот от удивления, а отец спокойно повернулся и объявил, что сейчас будет исполнен первый псалом. Во время пения Ребекке казалось, что преподобный Хилл одумался и теперь раскаивается. Но с первых слов проповеди Ребекка поняла, что ошиблась. Да, он остался на прежних позициях… и даже более того.

Комментарии к каждой заповеди звучали как грозное обвинение. Прямо в церкви преподобный Хилл обличал свою дочь!

– Господь не терпит глупцов! – кричал он, колотя кулаком по кафедре. – Он дал нам заповеди, чтобы мы блюли их. Чтобы мы следовали им, а не передергивали их… и не нарушали!

Да, Он учил нас прощать!.. Но существуют вещи, которые прощать нельзя! Не пристало нам, простым смертным, осуществлять акты жестокого возмездия, – вещал Даниел, перегнувшись через кафедру: глаза его лихорадочно блестели, а голос, произносящий слова Господни, был полон силы и страсти. – «Мне отмщение – и аз воздам» – вот что говорит нам Господь! Творить возмездие – только его право… но не наше! Понятно ли вам это? – И направил свой указующий перст прямо на Ребекку.

Итак, отец обращался именно к ней, отчитывал ее, да еще на глазах у всех! Нет, это невыносимо! И, не заботясь о том, что могут подумать прихожане, а тем более сам преподобный, Ребекка встала, повернулась спиной к кафедре и, с трудом сдерживая ярость, направилась к выходу.

Даниел остолбенел. Он вцепился в край кафедры, а прихожане молча взирали на своего проповедника, ожидая его реакции. За Ребеккой с резким стуком захлопнулась дверь, а Даниел по-прежнему не мог выдавить из себя ни слова, потрясенный поведением дочери. Потом кое-как он довел проповедь до конца, но когда запел хор, бессильно опустился на стул.

Поздно, слишком поздно, припомнил он еще одну заповедь Господню:

«Не судите да несудимы будете»!

Наступил понедельник. Стрелки часов на стене оранжереи неумолимо приближались к полудню. Джексон еще не появился. Ребекка с вымученной улыбкой обслуживала покупателей, изо всех сил стараясь не обращать внимания на сосущую боль в груди. Ей самой было не вполне понятно, что сильнее огорчает и тревожит ее: предательство отца или… исчезновение Джексона. Ребекка убеждала себя, что Джексон не мог просто так взять и уйти с работы, не сказав ни слова, а с другой стороны, она слишком мало знала его. Чужая душа – потемки.

А вдруг Джексон заболел? Может, опять позвонить управляющему? Но Ребекка не могла заставить себя снять трубку телефона. Когда в прошлый раз она попросила управляющего постучать в дверь Джексона, тот, похоже, решил, что ее интерес к молодому человеку явно носит сексуальный характер. А больше всего Ребекку тревожило то, что подобное предположение не слишком обидело ее. Тем не менее звонить не хотелось.

И тут звякнул колокольчик над дверью черного входа. Ребекка с надеждой обернулась… но это оказался всего лишь Пит.

– Ну, я уже загрузился и могу отправляться в путь, – сообщил он. – У нас три вызова, так что я вернусь только к концу дня. Надо будет высадить уйму кустов у вдовы Фонтенэй, потом – четыре саженца возле дома, который недавно продали, и еще придется выложить дерном участок перед новым дамским салоном красоты. А ты сумеешь одна управиться?

– Конечно, ленч я прихватила с собой, ну а после полудня, сам знаешь, покупателей всегда мало. Так что поезжай и не беспокойся.

Пит приподнял шапочку и пригладил жалкие остатки волос. Старик тоже был расстроен.

– Это на него не похоже, – пробормотал он. – Я вот все думаю: может, что-нибудь стряслось?

Уточнять, о ком идет речь, не было надобности. Их обоих одинаково тревожило необъяснимое отсутствие Джексона.

– Да, – вздохнула Ребекка, – мы с тобой думаем об одном и том же. Но после всего, что тут наговорил папа, разве можно его обвинять?

Пит покачал головой.

– Нет, я почему-то не думаю, что несколько грубых слов выбили парня из колеи. Вряд ли он впервые столкнулся с таким отношением. Помнишь этих полицейских… ну, в тот день, когда на тебя напали? Ты сама рассказывала: они были готовы арестовать Джексона только потому, что он оказался рядом. И судя по твоим словам, он не очень-то расстроился.

– Но в случае с отцом это носило слишком личный характер.

– Девочка моя, убийство – вообще дело личное, – заметил Пит. – Нет, этот парень не дурак. Он отлично понимает, что большинство людей всегда будут осуждать его и предполагать самое худшее.

Ребекка вздохнула:

– Наверное, ты прав. Ну, так или иначе, поезжай по своим делам. Со мной все будет в порядке.

Прошло еще несколько минут, и Ребекка осталась одна со своими раздумьями, надеясь, что скоро появятся покупатели и отвлекут ее от мрачных мыслей. Тут она вспомнила, что забыла позавтракать, и поплелась в другую комнату, где стоял холодильник. Ни к чему истязать себя голодом, настроения этим не поправишь.

Она достала холодную бутылку воды, отвинтила колпачок, повернулась, собираясь швырнуть его в мусорную корзину у конторки, и только тут заметила, что трубка телефона снята.

– Прекрасно! – пробормотала Ребекка. – Не удивительно, что он все угро не звонит.

Едва трубка коснулась рычажков, телефон принялся наверстывать упущенное. Ребекка мгновенно схватилась за аппарат.

– Оранжерея «Хиллсайд».

– Ребекка! Слава Богу! А я уж испугался, что вы будете болтать до скончания века.

По ее телу прокатилась волна облегчения. Сжав в руке бутылку с водой, Ребекка прислонилась к конторке. Звонил Джексон.

– Просто трубка была снята, а я только что это заметила, – она перевела дух. – Утро было напряженное…

– Как же, трубка, рассказывайте… – шутливо проворчал он. – А у меня по дороге на работу случилась маленькая неприятность. Проколол покрышку, а чтобы заменить ее, пришлось дожидаться, пока откроют магазин. – Помолчав, он глубоко вздохнул. – Так я… я не лишился места?

– Послушайте, Джексон, я хочу, чтобы вы раз и навсегда кое-что усвоили. В своей оранжерее распоряжаюсь я, а не мой отец! Если бы я только знала, о чем пойдет речь, я бы…

– Да бросьте вы! – буркнул он. – Ничего нового он мне не сказал, я это сотни раз слышал от других людей.

– И тем не менее…

– Нет! И хватит об этом, Ребекка. Отец заботится о вас, не то что мой папаша. Вы просто ответьте: есть у меня работа или нет?

Ребекка невольно улыбнулась и тут же порадовалась, что Джексон не видит ее счастливого лица.

– Есть, но только в том случае, если вы успеете добраться до Пита прежде, чем ему придется укладывать дерн. Он очень не любит этим заниматься. Пит только что уехал на пикапе. У него три заказчика, Правда, я не знаю, с кого он начнет.

Она услышала, как Джексон вздохнул с явным облегчением.

– Вы мне дайте адреса, а уж я его разыщу.

Ребекка прочитала ему список фамилий и адресов, а когда Джексон повесил трубку, села, продолжая улыбаться. Ну вот, все и наладилось!..

Шли дни, покупатели приезжали и уезжали, и как-то незаметно стена, воздвигнутая Джексоном Рулом вокруг своего сердца, начала рушиться. Ему стало легче смеяться и принимать похвалы за отлично выполненную работу. В глубине души ему очень хотелось верить, что он ничем не отличается от любого другого человека… Но не так-то легко закрыть глаза на реальность.

А реальность заключалась в том, что Джексон Рул – бывший заключенный – всей душой тянулся к Ребекке. С точки зрения ее отца-священника, ситуация недопустимая, и Джексон прекрасно понимал это. Вот почему его растревоженную душу все сильнее тянуло в «Приют Иисуса», обитатели которого тоже заблудились в этом мире.

Кларк Тэрмен стоял в другом конце комнаты, наблюдая за детьми, сбежавшимися приветствовать Джексона Рула. Тэрмена не особенно удивила реакция ребятишек: они всегда радостно тянутся к любому, кто проявит к ним внимание. Дело было в другом: Кларк не раз замечал, какое блаженство испытывает этот здоровенный парень, когда дети с веселым гомоном сражаются за место на его коленях.

– Мистер Тэрмен, он ведь истинный ангел, не так ли?

Услышав голос Эстер Тибидо, Кларк с улыбкой обернулся. Он замечал, что ее восхищает любой поступок Джексона, но сам Тэрмен подозревал, что Рул в своей жизни сталкивался с ангелами не так уж часто.

– Ну они-то, конечно, в этом не сомневаются, – кивнул Кларк на детишек, наперебой совавших в лицо Джексону свои любимые книжки.

Уложив их аккуратной стопкой на столе, Джексон взялся за верхнюю. В конце концов, он и пришел сюда за тем, чтобы почитать вслух.

Джексон совсем не рассчитывал, что отыщет здесь утешение и покой. Но когда это произошло, он с готовностью открыл свою душу детям. Они напоминали маленькую Лизабет, которая безмятежно уснула на его груди. Эти ребятишки воспринимали его таким, каким он стал сейчас. Они и ведать не ведали о Джексоне-преступнике.

– Прочитай сначала мою! – прохныкал Билли Тибидо, забравшись на колени к Джексону.

Тот улыбнулся: книжку «Маленький паровоз» Билли просто обожал.

– А вы обещаете не горланить? – спросил Джексон малышей.

Все семеро согласно кивнули.

– Не давайте обещаний, которые не сможет сдержать! – засмеялся он, легонько потрепав Билли ли за ухо.

Белокурая головка поерзала под подбородком Джексона и замерла. У Джексона перехватило дыхание, когда он почувствовал, как к нему прижимается хрупкое тельце. Подумать только: Билли Тибидо – совсем кроха, а уже повидал столько зла в жизни! Как, впрочем, и большинство его здешних приятелей…

Маленькая темнокожая девочка лет четырех, не больше, заползла на другое его колено. Что ж, возраст гарантировал ей это место. Сунув в рот большой палец, она широко улыбнулась Джексону и прислонилась к его груди. Ее глазенки так и прилипли к раскрытым страницам.

Сделав глубокий вдох, Джексон начал читать, не замечая пристального взгляда Кларка Тэрмсна, Когда он одолел все двенадцать книжек, стали появляться родители: ребятишкам пора было укладываться спать. И как всегда, потребовалась помощь Джексона, чтобы уговорить их уйти.

– Ты придешь ко мне завтра? – спросила его маленькая негритянка.

– Ну, если твоя мама не будет возражать, – ответил Джексон, понимая, что с этими людьми следует держать себя осторожно. Они мало кому доверяли, особенно если дело касалось их детей. И потому Джексон жил в постоянном страхе, что его выведут на чистую воду, и тогда путь сюда будет заказан.

Когда увели последнего ребенка, Кларк окликнул Джексона:

– Пожалуйста, перед уходом зайдите ко мне в кабинет. Мне нужно с вами поговорить.

Джексона упало сердце. Он медленно кивнул и, не сомневаясь, что его тайна раскрыта, уныло поплелся в кабинет директора. Однако Кларк улыбнулся ему и сказал:

– Дети от вас прямо-таки не отходят ни на шаг!

Джексон напрягся и сунул руки в карманы, чтобы Кларк, чего доброго, не заметил, как они трясутся.

– Я всего лишь читаю им книжки, – промолвил он. – Тут нет ничего плохого.

«Ага, Джексон, так я тебе и поверил! Пожалуй, у тебя есть какие-то тайны, а?..» – подумал Кларк, но на его губах снова появилась улыбка.

– Вы меня неверно поняли, – сказал он. – Это не укор, а похвала.

Джексон с облегчением опустился на стул.

– Я пригласил вас зайти, чтобы задать один вопрос, – продолжал Кларк. – Что вы скажете, если бы я попросил вас стать наставником некоторых из детишек? Ну разумеется, если это не помешает вашей основной работе. Только когда у вас найдется свободное время.

Это неожиданное предложение потрясло Джексона, и его охватило внезапно нахлынувшее волнение. Что ж, осталось только назвать причины своего отказа.

– Видите ли, я проучился несколько семестров в колледже, но заочно, и у меня совершенно нет опыта воспитания детей.

Кларк покачал головой.

– Вы, должно быть, опять меня не поняли. Большинство из нас работают в приюте на добровольной основе, потому что мы сами побывали в положении этих людей. Мы понимаем их страхи… и тоже не хотим опять оказаться бездомными. Разве Марион, наша повариха, – профессиональный кулинар? Она просто вдова, вырастившая семерых детей, – как тут было не научиться готовить! А та женщина, которая приходит сюда два раза в неделю и учит детей читать, – вовсе не учительница. Она всего-навсего чуткий человек и к тому же грамотный. Теперь о вас. Не знаю, в чем тут дело, но, по-моему, к детям вы относитесь лучше, чем к взрослым. А они платят вам той же монетой. Вот, собственно, и все, что требуется: немного тепла и немного доверия. А если уж что-то окажется вам не под силу, то можно и специалистов пригласить, верно?

Пальцы Джексона вцепились в подлокотники кресла. Он напряженно размышлял, стоит ли рассказывать Тэрмену всю правду о себе. А потом понял: правда превыше всего, и он обязан это сделать.

– Последние пятнадцать лет я провел в тюрьме, – промолвил он.

Кларк поперхнулся, но смолчал. В общем-то ничего другого он и не ожидал.

– Вас освободили досрочно?

Джексон покачал головой.

– А что же случилось? В чем вас обвинили?

Джексон горько усмехнулся:

– Дело не просто в обвинении. Я действительно совершил преступление.

Кларк поерзал в кресле, не сводя глаз с лица Джексона.

– Но в чем же? – спросил он наконец: – Мне нужно это знать не для себя… но ради них. – Он повел рукой, как бы показывая на людей, которые временно нашли здесь приют.

Джексон посмотрел на директора в упор, и в его глазах сверкнула откровенная ненависть.

– Мой отец в течение шестнадцати лет зверски избивал меня. И чем старше я становился, тем сильнее он бил. И вот однажды он совсем разбушевался… или у меня кончилось терпение… В общем, я застрелил его в упор из пистолета. И снова сделал бы это – в случае необходимости.

Потрясенный яростью Джексона, Кларк медленно перевел дух и закивал.

– Что ж… это многое объясняет, – сказал он.

Меньше всего Джексон ожидал услышать от Тэрмена такие слова.

– Что вы имеете в виду? – спросил он.

– Как вы заметили, здесь есть несколько одиноких матерей с детьми. Не все наши постояльцы оказались на улице из-за того, что им просто некуда деться. Иной раз причина заключается в том, что они боятся идти домой. Приюты для женщин, которых в семье истязают, как правило, переполнены. К тому же мужья отлично знают, где их искать. Словом, частенько вовсе не безработица и безденежье, а страх заставляет людей бежать из дома.

Джексон молча внимал его словам. Строго говоря, он и сам обо всем догадывался. Некоторых детей охватывал панический страх при одной мысли о том, что скоро им придется покинуть приют.

Между тем Кларк, выбравшись из кресла, принялся расхаживать по кабинету.

– Видите ли, многих детей, которые побывали здесь, истязали родители. А с некоторыми, по всей вероятности, и сейчас продолжают жестоко обращаться. Наверное, потому-то вы так легко находите с ними общий язык. Вы чувствуете их боль, так как сами побывали в их шкуре. Я понимаю, что толкнуло вас на убийство… но, надеюсь, вы не посоветуете детям таким же способом решать свои проблемы?

Джексона передернуло.

– Черт побери, конечно, нет, – негромко ответил он. – Мне столько пришлось пережить… Я не пожелал бы этого и злейшему врагу.

Кларк улыбнулся:

– Хорошо, ответ принимается. Итак, что же вы думаете о моем предложении?

Джексон покачал головой, но в его глазах уже вспыхивали веселые огоньки.

– По-моему, вы малость не в своем уме, и тем не менее я, пожалуй, попробую.

Кларк перегнулся через стол и протянул Джексону руку.

– Спасибо, приятель! Значит, договорились.

В груди у Джексона все пело от счастья. Не считая Ребекки, Кларк был первым человеком, который решился довериться бывшему заключенному.

Странное дело: когда в этот вечер Джексон вернулся в свою комнату, она уже не показалась ему такой убогой. И вдруг он поверил, что Молли удастся вернуться к нормальной жизни. «Раз у меня появилась надежда, – подумал Джексон, – то почему бы ее делам тоже не пойти на лад, и мы опять будем вместе!» Другое дело – Ребекка. Ее учили верить, и она верит, в человеческую доброту, а он не видел в жизни ничего, кроме зла. Они выросли в разных мирах, и, хочешь не хочешь, надо было примириться с этой горькой истиной.

Только по ночам он разрешал себе помечтать о том, что у них с Ребеккой совсем другие отношения. Во сне ничто не разделяло их. Джексон лежал в темноте в своей постели, Ребекка всегда была рядом… И он закрывал ее своим телом. Во сне он полностью отдавался женщине, которой ему не было суждено овладеть наяву. Вот что лишало Джексона покоя и в эту ночь, и в следующие…

– Но наступил день, когда все вдруг разом изменилось.

Теплые струи дождя, словно приплясывая, падали на раскаленный бетон. Воздух был удушливо влажен. Работать становилось все тяжелее. Джексон двигался как автомат: для укладки дерна требовалась сила, а не мозги. Джексон мало-помалу начинал понимать, почему Пит Уолтерс с такой ненавистью относится к этому занятию.

Ну а к постоянному сопению и ворчанию Пита у себя за спиной он настолько привык, что почти не замечал этого. Силы у обоих уже были на исходе. Но вот Джексон уложил в ямку плотный валик дерна и старательно утрамбовал его ногами.

– Это последний, – сказал он, поворачиваясь к Питу.

– Давно бы пора, черт побери! – проворчал старик, с трудом поднимаясь на ноги.

Лицо его пылало, пот обильно катился по всему телу, а вокруг рта проступил белый ободок. Старик тяжело дышал. Дружески похлопав его по спине, Джексон заботливо спросил:

– А может, заберемся в тенек и выпьем чего-нибудь холодненького?

Пит кивнул и, продолжая ругать проклятый дерн, наклонился, чтобы подобрать свои инструменты. Но вдруг покачнулся и, схватившись за грудь, резко выпрямился.

Охваченный тревогой, Джексон видел, как по лицу старика расползается мертвенная бледность.

– Пит? Вы не…

Рот Пита скривился, он застонал, а потом стал медленно падать, судорожно цепляясь за ворот рубахи. Джексон подхватил его и осторожно опустил на землю.

– Скажите же, что с вами! – умолял он.

– Болит… болит в груди.

– Держись, дружище! – прошептал Джексон. – Сейчас я позову на помощь.

Не теряя ни секунды, он ринулся через автостоянку к ближайшему маленькому магазинчику. «Слава Богу, – думал он на бегу, – что это не случилось вчера, когда мы вкалывали в нескольких милях от города!» Там никаких телефонов поблизости не было.

Дама за прилавком с испугом посмотрела на Джексона, ворвавшегося в ее магазин, но ситуация быстро прояснилась. Через стекло витрины она заметила, что на другом конце автостоянки, прямо на земле, неподвижно лежит мужчина.

– Вызовите «скорую помощь»! – крикнул ей Джексон. – У моего напарника, кажется, сердечный приступ!

Увидев, что дама послушно взялась за телефонную трубку, Джексон стрелой помчался обратно и опустился на колени рядом со стариком.

– Пит… Пит, ты меня слышишь?

Ответа не последовало.

– Только не вздумай умирать! – взмолился Джексон и склонился пониже, страстно желая одного – почувствовать на своей щеке горячее дыхание Пита.

Он не ощутил ничего…

Рывком распахнув рубашку старика, Джексон принялся делать ему искусственное дыхание. Стараясь не замечать, как под его пальцами холодеет влажная кожа, он крепко зажал нос Пита и приник губами к его рту. Джексон гнал прочь воспоминания о том, сколько радости доставляло ему общение с Питом. А что, если придется рассказывать Ребекке, как ее лучший друг умер у него на глазах? Нет, такого Джексон и представить не мог!

Сначала надо вдохнуть воздух, потом – сильно нажать на грудь, кажется, так. Этой процедуре его обучали в тюрьме. Но верно ли он все делает, не спутал ли чего?

– Ну давай же, Пит, не смей умирать!.. – бормотал Джексон.

Впервые после гибели своего отца он с нетерпением дожидался воя сирен. Время тянулось бесконечно долго. Джексон настолько погрузился в свое занятие, что не замечал собравшейся вокруг толпы и даже не услышал, как наконец-то подъехала «скорая помощь». И только когда машина умчала Пита в больницу, он смог перевести дух.

– Боже мой… – прошептал он, отирая руками лицо.

– Отличная работа, мистер! – раздался чей-то голос.

Джексон обернулся. Если бы он так не тревожился за Пита, то, наверное, расхохотался бы. Меньше всего на свете Джексон ожидал услышать похвалу из уст полицейского.

– Куда его увезли?

– В больницу Пендлтона, это на бульваре Рида.

Джексон кивнул и снова побрел к магазину. Ему обязательно нужно было позвонить.

Покупатели редко падали в неглубокий пруд с золотыми рыбками близ оранжереи. Как правило, такое случалось только с детьми. Ребекка повсюду разместила таблички, призывающие посетителей держаться подальше, так что беспокоиться вроде было не о чем. Но в тот день весьма полная, почтенных лет дама решила во что бы то ни стало выяснить, где рыбки крупнее: в пруду Ребекки или в ее собственном. В процессе исследования она слишком сильно наклонилась…

И удивленным взорам всех, кто оказался поблизости, предстала уморительная картина. Дама лежала на животе среди прелестных кувшинок, а взметнувшийся фонтан брызг выплеснул на берег парочку рыбешек, окатил се супруга, а заодно и двух покупателей, к несчастью, стоявших рядом. Зрителям пришлось возвращать рыбок в родную стихию, а даму выволакивать на берег. Это оказалось делом нелегким, но гораздо труднее было удержаться от истерического хохота. Все, кроме самой «утопленницы», давились от смеха, и ее муж в том числе. Но поскольку Ребекке не к лицу было смеяться над своими клиентами, она с невозмутимым видом поспешила подключиться к операции по извлечению дамы из пруда, а потом проводила бедолагу до машины.

Зато когда супружеская пара отъехала, она дала волю веселью. По дороге к конторе Ребекка услышала, как звонит телефон, и пустилась бегом.

– Оранжерея «Хиллсайд»!

Услышав запыхавшийся радостный голос, Джексон невольно пожалел ее. Еще несколько секунд, и Ребекке будет не до смеха.

– Ребекка…

– А, Джексон, привет! Как там у вас дела? Уложили дерн возле торгового центра? Если "да, то передайте Питу, чтобы он…

– Ребекка, послушайте меня! – Джексон заметил, что чуть не сорвался на крик, и сбавил тон: – Выслушайте меня, пожалуйста.

– Извините, – сказала она, но тут же захихикала и начала болтать снова: – Ах, как жаль, что вас тут не было! Одна покупательница только что…

– У Пита был сердечный приступ. Его увезла «скорая помощь». Они поехали в больницу Пендлтона, на бульваре Рида. Если у него есть родные, то, по-моему, надо сейчас же позвонить им! Вид у него… неважнецкий.

У Ребекки перехватило дыхание.

– О Господи! А что случилось?

Джексон нахмурился и закрыл глаза: в памяти словно отпечаталось пепельно-серое лицо старика.

– Он вдруг схватился за грудь и рухнул. Никаких подробностей я не знаю, сейчас сам отправлюсь в эту больницу.

– Я тоже еду немедленно! – ответила она.

– А как же насчет его родни? – спросил Джексон.

У Ребекки задрожал подбородок.

– У него никого нет, кроме меня… и папы.

Джексону нелегко было произнести следующую фразу, но не сказать ее он не мог.

– Тогда перед отъездом позвоните отцу. Вы с ним поссорились, но это вовсе не означает, что Пит не захочет… не захочет повидать вас обоих.

Она притихла. Молчаливая Ребекка – – это :уже не совсем нормальное явление.

– Вы меня слышали? – спросил он.

– Да, – ответила она наконец. – Да, слышала.

– Так сделайте это! А мне пора ехать.

– Увидимся в больнице, – сказала Ребекка уже в пустоту: Джексон повесил трубку.

Холодный воздух, выдуваемый кондиционерами, немного разгонял запах антисептика, которым пропитался зал для посетителей. Время от времени хлопала дверь, и тогда врывался свежий ветерок с улицы: это входили и выходили сотрудники «Скорой помощи». Джексон в волнении расхаживал по коридору, пытаясь представить, что происходит сейчас с Питом.

Но это было совершенно невозможно. В конце коридора пронзительно кричала женщина. А за ширмой, прямо позади Джексона, в ужасе вопил ребенок: ему накладывали швы на пораненную голову. У одного из помещений дежурили двое полицейских: арестованному, которого они сторожили, сейчас оказывали первую помощь, и его громкая ругань разносилась по всей больнице.

Джексон передернулся: все это слишком сильно напоминало хаос, царивший в тюрьме. Ни минуты тишины, вечная суматоха. И постоянное чувство надвигающегося несчастья… Кто-то осторожно коснулся его руки. Джексон вздрогнул и резко обернулся.

– Ребекка…

В его голосе позвучало такое облегчение, что на какой-то миг ей показалось: сейчас он обнимет ее. Но Джексон не шевельнулся.

– Как Пит? Он…

– Мне не сказали ни слова, – отозвался Джексон и вдруг, схватив Ребекку за руки, резко рванул в сторону. И как раз вовремя: санитары стремительно провезли мимо них тележку на колесиках и свернули в соседнюю комнату. – Черт побери! – – пробормотал Джексон. – Сумасшедший дом! Не надо стоять в этом коридоре. Здесь рядом есть небольшая комната для посетителей. Там можно поговорить.