Текст книги "Кровавый рассвет"

Сардар ему откровенно не нравился. Доспехи, одежда, вежливые речи – все в нем было нацелено на то, чтобы пустить пыль в глаза, произвести впечатление. Такое обычно делают в том случае, если хотят сфальшивить, чего-то не договорить, обмануть партнера по переговорам.

Третий Маг, судя по непроницаемому лицу, тоже чувствовал ложь.

Двое тысячников грозно зыркали по сторонам, изображая преданных и бдительных воинов.

– Я понимаю, – сказал Ан-чи. – Но все обстоит таким образом, что мы должны пройти на запад. Либо мирно, чего желаем мы сами, либо прокладывая дорогу с оружием в руках, но этого нам совсем не хочется.

– Что ж… – Правитель Горной провинции наморщил лоб, делая вид, что задумался. – Наш король, да сияет над ним вечно благодать всех богов, уполномочил меня вести переговоры с вами. И я в силу своего малого ума…

И дальше он изложил некие требования, с учетом которых Тердумея была готова пропустить войско белых гномов через свои земли. Вкратце они сводились к тому, что с чужаками пойдут всадники королевской армии – отряд впереди и отряд сзади; крупные города надо будет обходить, двигаясь теми дорогами, что им укажут; а за провизию придется расплачиваться по тем ценам, какие назначат продавцы.

«Нет! – захотелось сказать Андиро Се-о. – Не соглашайся сразу! Торгуйся! Они согласятся на уступки, это же видно!»

Но нынешний хозяин Яшмового Трона не спросил его совета, и тому, кто провел на этом троне пять лет, пришлось промолчать.

– Все это возможно… – проговорил Ан-чи без улыбки. – Только хотелось бы знать, каким путем вы дадите нам пройти через Тердумею?

Карты западных земель у белых гномов имелись, но довольно неточные во всем, что касалось далеких от берега моря областей. Теграт на них был отмечен, Серебряная империя тоже, а вот на месте Тердумеи располагалось большое белое пятно, в восточной части покрытое треугольными значками: «горы».

– Мы предвидели этот вопрос, – ответил сардар. Он поднял руку, и один из людей свиты вложил в его ладонь свиток пергамента с печатью на шнурке. – Тут подробный план. На нем все дороги королевства, и те, по которым предстоит идти вам, отмечены красным цветом. Надеюсь, что ночи хватит вам на размышления?

– Хватит. – Ан-чи жестом отправил вперед одного из тысячников.

Тот проехал несколько шагов и с поклоном забрал свиток.

– Вот и славно. – Правитель Горной провинции заулыбался, точно с плеч его свалилась большая тяжесть. – На ночь располагайтесь вон там, около ручья, на поле. Все нужное будет доставлено из города. Сегодня вы – мои гости, и все будет бесплатно.

– Благодарю, – кивнул Ан-чи.

– Только позвольте вопрос… На западе от королевства находится Золотое государство, с которым мы состоим в союзе. Если же вы питаете враждебные намерения к Безариону и его правителю, мы вынуждены будем отказать вам в проходе.

– Нет, мы не воюем с консулом, – сказал хозяин Яшмового Трона. – Наш враг за морем, на островах…

Лицо сардара отразило удивление, и это чувство оказалось настоящим, а не наигранным.

– За морем, видит Громовой Сокол? Не тот ли это правитель, что, по рассказам, объединил всех гоблинов Закатного архипелага?

– Это ему удалось… – проговорил Ан-чи, не шевельнув и бровью, хотя услышанное было для него новостью.

Андиро Се-о и Третий Маг остались бесстрастными, а вот один из тысячников, что поглупее, выпучил глаза.

– До нас доходят лишь слухи, – пожал плечами сардар. – Но говорят, что это один из князей с Внешних островов. То ли он сам могучий маг, то ли у него на службе отряд колдунов.

– Ну что же, благодарю за вежливые слова и гостеприимство. – Хозяин Яшмового Трона склонил голову. – Мы остановимся в указанном месте, к завтрашнему утру изучим план. Полагаю, что все устроится к всеобщей выгоде.

– Да будет так, во имя всех богов. До скорой встречи. – Сардар и его свита развернули коней и поехали обратно.

Мгновением позже этот маневр повторил Ан-чи и его сопровождающие.

– Этот тип лжив, точно румяна на щеках продажной девки, – сказал правитель белых гномов на их языке. Стоило признать, что он далеко продвинулся в изучении наречия своих подданных. – Дозволяю говорить.

– Я тоже почувствовал обман, – сообщил Третий Маг. – Тердумейцы готовят какую-то подлость.

– Вне всякого сомнения, – подтвердил Андиро Се-о.

– Я даже знаю какую. Они попытаются ударить нам в спину. – Ан-чи задумчиво почесал ухо. – Но делать нечего. Если начнем воевать здесь, то до моря мало кто доберется. Придется согласиться, быть настороже, а когда дело дойдет до драки, показать, чего стоят топоры в наших руках. Кровь быстро учит уму-разуму.

Третий Маг кивнул, а Андиро Се-о подумал, что все верно, иного пути нет.

Глупо было надеяться, что тут, за Опорными горами, их встретят цветами, а победа над неведомым врагом, что вызвал гнев Хозяина Недр, окажется легкой. Верным детям Аркуда только и остается, что идти вперед, сражаться и надеяться, что бог их не забудет.

Глава 15
Морские просторы

Курт-Чен встретил пассажиров около трапа.

Был капитан в той же меховой безрукавке, с золотой серьгой в ухе, с круглой шапочкой на безволосой голове. Рядом стоял молодой гоблин, чей гребень не начал белеть, и переминался с ноги на ногу. Росту он был довольно высокого, темная кожа выдавала уроженца Мероэ.

– Доброе утро, – сказал Курт-Чен, – прошу на борт. Это Такули-Варс, Мастер Вихрей на «Дельфине».

Саттия с удивлением поняла, что нескладный гоблин – маг, причем не из слабых, иного бы не допустили до корабля. Тар-Готиан вежливо поклонился, Бенеш улыбнулся, ну а Гундихар заявил:

– Славно, клянусь подошвой Столбового пика. Не будем тащиться, будто пьяный патриус из таверны!

Сам же Такули-Варс бросил на пассажиров полный настоящего страха взгляд и нервно дернул головой, изображая приветствие. Что-то напугало молодого чародея, то ли Саттия с ее силой Хранительницы Тьмы, то ли мощь, что крылась внутри ученика Лерака Гюнхенского.

– Прошу на борт, – повторил капитан, и пассажиры не заставили себя упрашивать.

Лошадей оставили в конюшне «Крови неба» с наказом продать, если хозяева не вернутся через три месяца. Это позволит владельцу постоялого двора не только покрыть убытки, но и заработать.

Эльфийские скакуны ценятся высоко, особенно сейчас, когда полыхает война…

На палубе гостей встретили косыми взглядами и несмелыми поклонами, предназначались которые в основном Бенешу. Похоже, матросы прослышали, что «Дельфин» почтил визитом могучий колдун, избавивший дочку капитана от насланной нагхами хвори.

На Саттию и тар-Готиана смотрели в основном с удивлением, на Гундихара – без интереса.

– Что, парни, скучаете? – решил тут же исправить положение гном. – Сейчас я расскажу вам анекдот. Приходит нагх домой, а в прихожей у него весло стоит и на полу почему-то сыро…

Матросы заухмылялись, а Саттия подумала, что иногда болтливость является более страшным грехом, чем убийство. Но рассказать анекдот до конца не дал Курт-Чен. Взойдя по сходням, он рявкнул:

– Отдать швартовы, акульи дети! Отчаливаем!

Матросы рванулись в разные стороны, и Гундихар остался без слушателей.

– Вот зараза… – только и сказал он.

– Проходите на нос, – велел капитан. – Только там более-менее свободно. И да поможет нам Сифорна.

От причала отошли на веслах, а затем в дело вступил Такули-Варс. Он сделал пару жестов, будто хватая что-то в воздухе, и синий парус с изображением волны и вставшего на хвост белого дельфина туго натянулся. Заскрипели канаты, и галера пошла на восток, к выходу из гавани.

Стоило признать, что молодой маг был мастером.

Ранее, во время плавания по Дейну или из Фераклеона в Тафос, Саттия могла лишь наблюдать, как работают гоблинские колдуны. Сейчас она имела возможность ощущать, почти видеть, что именно происходит, как невидимые узы хватают воздушные потоки и заставляют их двигаться в нужном направлении.

Раскинувшийся на берегу город остался позади, открылся во всей красоте храм Хозяйки Волн. Через некоторое время и он скрылся из виду, потянулся заросший лесом холмистый берег. Малый Огненный хребет отступил далеко, превратился в полоску на горизонте.

Воды эти Курт-Чен знал не хуже, чем свой корабль, поэтому галера шла ходко. Ветер оставался постоянным, били в борта волны, взлетали над палубой горсти брызг, оседали на скамьях, на лицах…

Не убавили скорости даже когда наступила ночь.

На ночлег пришлось устраиваться прямо на досках палубы. Саттия завернулась в одеяло и неожиданно быстро уснула. А открыв глаза, обнаружила, что корабль скользит навстречу встающему из-за горизонта огромному розовому солнцу.

В тот день берег, а за ним и «Дельфин» повернул сначала на северо-восток, а затем прямо на север. Зашли в устье небольшой реки, чтобы набрать пресной воды и двинулись дальше.

– Я думала, что эти места густо населены, – сказала Саттия, когда позади остался небольшой поселок.

– Крупные порты дальше к северу, – ответил ей тар-Готиан. – Ахены, Ларна, Каносс. Тут нет удобных бухт, поэтому здесь только рыбацкие поселки да охотничьи селения в чаще.

– И гномьи города в горах, – проворчал Гундихар, отчаянно маявшийся от скуки. Его попытка затеять с матросами азартную игру провалилась благодаря запрету капитана. Вина или пива на «Дельфине» не нашлось, поэтому гному только и осталось лежать и трепаться. – Эй, Бенеш, развлек бы нас хоть чем-нибудь, раз ты такой великий колдун. Или этот, как его, посланник Высокого Тополя…

Сидевший на лавке молодой маг не отреагировал на просьбу, продолжая так же неотрывно смотреть вперед.

– Корни и листья, ты допросишься, что он вырастит малиновый куст в твоей бороде, – сказала Саттия. – И кстати, Бенеш, до сих пор мы безропотно шли за тобой, но мне хочется знать, куда мы направляемся.

Бенеш повернулся к ней, заморгал растерянно, будто его оторвали от глубоких размышлений.

– Я говорил… Опорные горы, да.

– Да это ерунда, грызть мне когти на ногах Аркуда! – махнул рукой Гундихар. – Это не может быть правдой! Там нечего делать в этих горах, там никто не живет и ничего нет, даже кабаков.

– Но это правда… я должен попасть туда… я…

– Куда «туда»? – перебила Саттия. – Объясни, куда именно и зачем? Мы твои спутники, мы вместе сражались, ели из одного котелка, сейчас делим палубу одной галеры. И мы имеем право знать, ради чего все это! – Она разгорячилась. – Почему бы нам не связать тебя и не двинуться туда, куда мы хотим? Например, к логову Харугота, прибить этого засранца…

– И что у тебя за сила? – поддержал девушку гном. – Боязно находиться рядом с тобой, не зная, откуда она взялась, ха-ха!

И он дернул себя за бороду.

– Ну, я… – Бенеш смешался, на лице его проступило настоящее отчаяние. – Я должен… я попробую…

Некоторое время он отчаянно хрустел пальцами и собирался с мыслями, а потом заговорил:

– Пробужденное семя должно прорасти как можно быстрее, иначе оболочка просто не выдержит, да. Древний Лед близок, его гости ломают защиту Алиона, и Тьма жаждет погубить зародыш. Владыки Тьмы пробудились, алчен гнев их, и силен страх потерять хоть толику власти…

Саттия слушала, заглядывала в темные глаза Бенеша и понимала, что он не играет, не придумывает на ходу. Высказывает то, что на самом деле знает. Или думает, что знает.

Неужели тот странный олдаг вместе с силой наделил ученика Лерака Гюнхенского безумием? Но откуда он взялся, корни и листья? Кем являлся на самом деле? Ведь ясно, что облик альтаро был лишь маской, личиной, нужной для того, чтобы не слишком пугать роданов.

Тар-Готиан вежливо молчал, лицо его оставалось спокойным, а вот Гундихар сопел и морщился. Двигал бровями, накручивал на толстые пальцы пряди бороды и вообще всем показывал собственные чувства.

– Ха-ха, – сказал он, когда Бенеш умолк. – У меня есть двоюродный брат, Варлин фа-Нарли. Так вот он, клянусь пометом драконов, когда выпьет, несет такой же бред. Но только не утверждает, что это правда. Ты можешь сказать четко – куда и зачем нужно попасть?

– Э… ну… – На лице молодого человека отразилась обида. – Опорные горы, я же говорил… Я чувствую, оно зовет меня, да. Семя пробудилось и надо… надо идти туда… – Глаза его на мгновение вспыхнули призрачным зеленым огнем, а голос стал неожиданно твердым. – И я дойду, да!

После этого Бенеш отвернулся, а затем вовсе поднялся и ушел на самый нос.

– Вот зараза, – проговорил гном, ожесточенно скребя макушку, – готов поставить свою голову, что он искренне пытался нам объяснить. Такое чувство, что у него в башке… много… – Он замялся.

– Нечто слишком большое, чтобы выразить его в словах, – пришла на помощь Саттия.

– Посланец Великого Древа не может быть искусен в речах, – торжественно сказал тар-Готиан. – За него говорят его дела.

– Посланец, как же… – проворчал Гундихар. – Почему именно Бенеш? И для чего он так рвется в Опорные горы? Что там есть, кроме недобитых тиренов и логова Безымянного? Ничего!

Саттия и бывший сотник переглянулись, и девушка ощутила, как по спине побежали мурашки. Неужели их давний спутник рвется туда, к окутанным вечным туманом вершинам, откуда еще никто не возвращался? Так что, это непонятное семя находится там?

– Ладно, – сказала она. – Терсалима нам не миновать, с корабля не спрыгнуть. А там посмотрим, чего делать.

– Верно, прибей меня Аркуд. – Гном ухмыльнулся, но совсем невесело, а тар-Готиан просто кивнул.

До самого вечера шли на север, вдоль изрезанного узкими бухтами берега. Из джунглей торчали белые и желтые скалы, подходили порой к самому морю, так что волны облизывали подножия высоченных утесов, и кипела на их гребнях белоснежная пена.

Попадались деревушки, такие же крохотные, как и первая, но горизонт был чист, без каких-либо признаков кораблей. Все прятались в портах, ожидая, пока нагхи уберутся прочь.

Ночью «Дельфин» угодил под дождь, и до рассвета плыл в сырой шелестящей тьме. А утром на южном горизонте появилась черная точка, при взгляде на которую на лице Курт-Чена появилась несвойственная гоблинам бледность.

– На весла, акульи дети! – рявкнул он, и матросы не заставили себя упрашивать.

– Нагхи… – сказал тар-Готиан. – Всего один корабль. Идет к берегу, на запад. Заметит нас или нет?

Весла вспороли морскую гладь, под килем галеры раздраженно зашумела вода. Такули-Варс на корме поднял руки, и ветер, давивший на парус, усилился так, что заскрипела мачта. «Дельфин» ускорил ход, некоторое время его болтало, но затем качка пропала.

Корабль словно летел над волнами.

Черная точка на горизонте сначала выросла, превратилась в пятнышко, так что Саттия различила очертания массивного корпуса. А затем начала уменьшаться, пока не пропала за горизонтом. Только после этого взопревшие матросы бросили грести, а маг ослабил напор ветра.

– Не мы были их целью, – сказал капитан, – и только это позволило нам ускользнуть. Избавь нас все боги от ярости нагхов…

Следующие несколько дней походили один на другой так, что впору было начать путаться. Галера шла вдоль берега, не удаляясь слишком далеко, но и не приближаясь вплотную. Несколько раз приставали, чтобы набрать пресной воды, единожды ночевали на суше.

Затем стали встречаться гоблинские города, большие и богатые: Сарузы, Каносс, Ларна…

За Ахенами начались совершенно дикие места. Малый Огненный хребет вновь подошел тут к самой воде, и берег превратился в настоящую стену из серого камня, что уходила на сотню локтей в высоту. Над ней поднялся частокол гор, вершины некоторых покрывал снег, другие курились, давая знать, что в их телах кипит расплавленная кровь земли.

Курт-Чен и матросы поглядывали на горы с тревогой, словно ждали от них какой-то пакости. Гундихар продолжал скучать, Бенеш все время молчал, и только тар-Готиан пытался хоть как-то развлечь Саттию. Он рассказывал ей о нравах, что царят у сельтаро, об обрядах, которыми сопровождается любое событие, начиная от рождения и заканчивая смертью.

Обитатели Мероэ всю жизнь проводили в паутине ритуалов, не смея отступить от раз и навсегда утвержденного канона: как называть детей, чему учить их; с кем воевать и как это делать; чем заниматься, чтобы не уронить собственное достоинство и честь рода; как приветствовать знакомых и незнакомых…

Только маги у сельтаро имели некую свободу, но использовали ее для того, чтобы уходить от сородичей вглубь лесов и заниматься там своими делами. Лишь немногие шли на то, чтобы служить герцогам или императору, и служение это не продолжалось долго. Проведший несколько лет в свите властителя чародей уходил, и на смену ему появлялся новый.

Или не появлялся, и тогда знатному эльфу приходилось обходиться так.

Девушка слушала и понимала, насколько нравы Ланийской марки похожи на людские. Насколько они, потомки альтаро, отличаются от родичей, и порой ей было немного стыдно.

Ночью восьмых суток путешествия Саттия проснулась от навалившейся на грудь тяжести. В первый момент даже решила, что кто-то ее душит, но быстро отбросила эту мысль.

– Хррр… – из окостеневшего горла вырвался судорожный хрип.

Девушка была не в силах пошевелить даже пальцем. Тело казалось оболочкой из кожи, натянутой на свинцовую болванку. Сердце будто не билось вовсе, глаза ворочались с трудом.

Она попыталась перекатиться на бок, но это движение привело лишь к тому, что перед глазами взвихрился рой синих огоньков. Все ясно – обитающая в теле Тьма решила напомнить о себе. Напомнить о том, что участь единственного Хранителя не легче, чем у раба, вынужденного и днем и ночью таскать кандалы.

Только ее кандалы – внутри.

Накатило отчаяние, яркое и сильное, точно пожар на сеновале. Захотелось взвыть, подняться на ноги и прыгнуть за борт, где так ласково и умиротворяюще плещут волны. Или лучше выпустить тяжесть из себя, позволить скопившейся внутри силе пробить дыру в палубе и днище.

Чтобы те же самые волны с алчным хлюпаньем пожрали и «Дельфин», и жалких роданов, что будут цепляться за его обломки…

Тогда грызущая нутро боль уйдет, стихнет навсегда…

Мелькнула мысль: как старый Хранитель выдерживал подобное давление всю долгую жизнь, как не сошел с ума? Сразу явился ответ: до самого последнего времени он был не один, и тяжесть страшного знания, жуткой силы делилась между посвященными поровну.

Если один умирал, на смену ему находили нового.

С трудом заставляя двигаться непослушное тело, Саттия выпуталась из одеяла и села. Посмотрела в темное, безлунное небо, большей частью скрытое облаками – может, оттуда придет благословенный дождь? Охладит пылающий лоб, смоет со щек капельки жгучих слез?

Ее одновременно бил озноб и терзал болезненный жар. Казалось, что мышцы и кости хотят разорвать кожу и выглянуть наружу, а та в свою очередь стягивается, точно усыхает.

Краем уха услышала движение за спиной, но повернуть головы не смогла.

На лоб девушки легла сухая холодная ладонь, и волна яростной ненависти ко всему вокруг отступила. Саттия смогла несколько раз свободно вздохнуть, не насилуя легкие, не разрывая грудь. Потом ей почудилось, что тело охватил настоящий огонь, на краю зрения замелькали изумрудные искры.

– Отпусти… – прошептал кто-то в самое ухо, и она узнала голос Бенеша. – И оно уйдет само…

«Как? Что отпустить? – хотелось заорать ей. – Что я могу сделать, если собственное тело предало меня?»

Но Саттия промолчала и невероятным усилием воли смирила собственный гнев. Заставила себя забыть о Тьме в своей плоти, вспомнить все, что было радостного в жизни – родители, поездка в Безарион, первый лук, подаренный на совершеннолетие, ее бегство из дома…

Стало легче, тяжесть начала уходить из тела.

– Вот так, вот так… да, – шептал Бенеш, и она почти видела, как волны зеленого огня бьют в завесу из тьмы, рвут ее на части, заставляют отступить, рассеяться; почти слышала злой, недовольный шепот мрака и победную песню малахитового пламени. – Отпусти…

И все закончилось.

Саттия закашлялась и выплюнула комок мокроты размером с желудь. Подняла трясущуюся руку, чтобы вытереть лицо, и только после этого повернулась к тому, кто помог ей.

Бенеш сидел на корточках, и глаза его мягко, еле заметно теплились зеленым. Причем зелень не заполняла их целиком, не поглощала зрачок и радужку, а словно исходила из них.

Свет этот казался приятным, успокаивающим.

– Спасибо… – сказала девушка. – Как ты смог?

– Жизнь неподвластна смерти, – отозвался ученик Лерака Гюнхенского, и она поняла, что внятного ответа не добьется.

Зашевелился и забормотал что-то сквозь сон Гундихар. Бенеш кивнул и отошел к своему месту, а Саттия поспешно легла. Еще не хватало, чтобы ее спутники узнали, что с ней не все в порядке.

Бенеш знает, но он не в счет, он не разболтает.

Уснула она быстро, и сны ее в эту ночь были легки, как пушинки одуванчика.

На следующий день горы на берегу резко оборвались. Скальные кручи ушли на запад, уступили место степи, по весеннему времени зеленой и цветущей. Ветер принес мощный запах свежей травы, а гоблины из команды приободрились, начали вытягивать шеи, норовя заглянуть вперед.

– Скоро торговый поселок, – объяснил Курт-Чен в ответ на вопрос тар-Готиана. – Там мы остановимся, чтобы набрать воды, заодно узнаем новости. Надеюсь, что кто-то из орков кочует поблизости…

Поселок открылся к вечеру – удобная просторная гавань в устье реки, парочка причалов и на берегу несколько складов. Тут не жили, лишь останавливались на время, чтобы обменять привезенные морем товары на те, что прибыли из глубин степи.

Но берег выглядел пустынным, лишь темнели пятна старых кострищ и виднелась укрытая под навесом поленница.

– Ничего, сигнал подадим, кто-нибудь да появится, – сказал капитан. – Эй, акульи дети, к берегу!

Такули-Варс отпустил ветер, матросы взялись за весла, и галера пошла к земле. Тихо, почти неслышно стукнулась боком о причал, и через борт полезли двое гоблинов с веревками в руках. Только когда швартовы были закреплены, бросили сходни. Первым на берег сошел Курт-Чен, за ним спустились пассажиры.

– Сегодня заночуем тут, – сказал он. – Разведем костер побольше. Если кто из зеленошкурых увидит дым, немедленно явится. У меня есть что им предложить.

– А орки не нападут? – спросил Гундихар. – Видит Аркуд, они любят грабеж так же, как я – пиво.

– Нет. Это место для торговли, а не для войны. И они знают, что после первой же стычки останутся без наших кораблей, а значит – без вина и хорошего оружия. А то и другое у орков в большом почете.

Лагерь разбили быстро, запылал огромный костер, выбросив в небо колонну дыма. Такули-Варс постоял около нее, поводил руками, ветер стих, и столб из серых прядей поднялся высоко-высоко.

– Теперь нам остается только ждать, – заметил капитан. – Охрану на ночь все же выставим. Так, кто у нас сегодня на вахте?

Жители степи явились следующим утром, вскоре после того, как солнце поднялось над морем. Сначала завопил дозорный на мачте, а затем на горизонте стала видна цепочка всадников, неспешно приближавшихся к поселку.

– Вот и они, – пробурчал Гундихар без особого дружелюбия. – Вроде и не сделали мне ничего, а руки прямо жутко чешутся, клянусь бородами всех моих дедов. Почему так, интересно?

– Просто ты давно не дрался, – ответила Саттия.

– Похоже на то, – согласился гном.

Орки, а их оказалось всего два десятка, подъехали к границе поселка и там остановились. Их предводитель слез с коня и завел разговор с Курт-Ченом. Продлился он недолго и закончился тем, что с корабля на берег протащили несколько огромных амфор, а в обратном направлении – дюжину мешков из шкур.

– Интересно, что там? – спросила девушка.

– В степи мало того, что ценится в других местах, – сказал тар-Готиан. – Но в предгорьях растут некоторые травы, что стоят в десятки раз дороже золота. И кое-что умеют мастера орков. Такое, что мы повторить не можем…

Сельтаро имел в виду украшения из кости, вырезанные с необычайным искусством. Они ценились по всему Алиону и стоили безумных денег, поскольку делали их мало, да и товары из степи шли долго, окольными путями и через многие руки. Травы же поставляли тем, кто готов отдать все, что угодно, ради дыма, приносящего яркие сладостные видения.

– Похоже на то, – кивнула Саттия.

Курт-Чен и предводитель орков раскланялись, после чего гости из степи сели в седла и отправились обратно. А капитан подошел к пассажирам и сообщил, задумчиво пошевеливая ушами:

– По Западной степи ходят вести из Терсалима…

– И какие? – влез неугомонный Гундихар.

– Император убит, город взят северянами. Теперь на троне регент, правитель Безариона. Как его? Харагот…

– Харугот, – поправила Саттия, чувствуя, как от досады сжимаются кулаки и хочется как следует выругаться.

Она до последнего надеялась, что все, совершенное в Теносе, было не зря, и что вскоре с севера придут новости о падении консула. Неужели все, что они совершили на проклятом острове, было напрасно? И гибель… нет, исчезновение Олена ничего не изменило? Храмы рухнули, но маг из Безариона исхитрился разыскать новый источник силы?

– Точно, Харугот, – кивнул капитан. – Говорят, что в Терсалиме теперь мир и спокойствие, и мы сможем пристать в порту. Ну что, на корабль?

– На корабль, – ответила девушка.

В любом случае отступать поздно.

Остается только идти вместе с Бенешем… хотя куда именно, до сих пор непонятно.

В Ревангере войско Господина простояло несколько дней.

За это время заделали проломы в стенах крепости, разрушили храмы ложных богов, а там, где высилось святилище Анхила, воздвигся белый алтарный камень, на котором будут приноситься жертвы богу истинному. Тому, кто даровал воинам своим победу.

Не прошло и суток с момента высадки, как к нему повели обреченных на смерть. Жертвоприношение удалось на славу, и сам Тринадцатый явился из священного пламени. Земля вздрогнула, ощутив его тяжелую поступь, и души тех, кто брал Ревангер штурмом, наполнились силой и яростью.

Пошли по улицам города служители Господина, призывая жителей обратиться к настоящей вере…

В первый вечер на их призыв не откликнулся никто. Во второй, когда стало ясно, что незваные гости не собираются по-быстрому ограбить Ревангер и убраться, молебен посетили самые любопытные. Ушли они с удивленно разинутыми ртами, а в третий к строящемуся храму явилась настоящая толпа.

И она не была разочарована зрелищем повторного явления Тринадцатого.

В городе остался гарнизон, а войско Равида из Касти пошло дальше. Южная Норция – это не только столица, и король, расставшийся с жизнью на жертвенном камне, не единственный властелин в ее землях. Есть еще бароны, в своих доменах – почти независимые правители.

Их всех предстояло привести к покорности.

Для начала армия, в составе которой шла и тысяча Ларина фа-Тарина, взяла несколько замков в окрестностях Ревангера. А затем, когда разведчики принесли вести, что бароны собирают войско, двинулась навстречу врагу вдоль северного берега реки Норц.

Сошлись они у небольшой деревушки, откуда благоразумно удрали все жители.

– Незадача, – сказал фа-Тарин, выяснив, что сражение будет именно тут. – Каждая битва должна иметь имя. А тут как же? Мы даже не знаем, как называется это селение… Нет, непорядок.

Слушавшие командира сотники сдержанно улыбнулись.

Для сражения Равид выбрал поле, одним краем упиравшееся в деревню, другим – в лес, после чего приказал соорудить рогатки. Воины начали ворчать, но когда увидели баронское ополчение, примолкли – сплошь тяжелая конница, если такая наберет разбег, ее ничто не остановит.

День и ночь армии стояли друг напротив друга, а утром в лагере норцийцев загудели трубы.

– Скрестим мечи, видит Господин, – пробормотал Ларин фа-Тарин, получив приказ выдвигаться.

Тысяча заняла позицию в самом центре, за рогатками, и выстроилась четырьмя колоннами, оставив проходы для лучников. Справа и слева встали другие тысячи, конница разместилась на флангах.

Оттуда, где остался командир и резерв, замахали знаменем с Крылатой Рыбой, и фа-Тарин спешно приказал:

– На молитву!

По рядам прошло шелестящее шевеление, и глазам норцийцев предстала странная картина. Все войско Господина, как один человек, опустилось на колени. Даже всадники покинули седла, тысячники и сотники встали в черную мокрую грязь вместе с простыми мечниками.

И ветер принес дружное бормотание множества голосов:

– Слава Господину, что оберегает нас во мраке, слава Тринадцатому, что защитит нас от злобы Двенадцати…

Норцийское войско, численностью немного превосходившее армию гостей с Архипелага, на мгновение замерло. А затем вновь запели трубы, заплескали на ветру многочисленные флаги с разноцветными гербами. Заржали лошади, в чьи бока вошли острые шпоры, и бароны повели дружины в атаку.

– …что дарит нам силу и доблесть, – продолжал молиться фа-Тарин, зная, что без обращения к Господину победы им не видать, – чья длань простерта над нами. Да пребудет вовек. В щиты!

Эту же команду мгновением позже повторили другие тысячники, и войско Тринадцатого приготовилось к бою. Крикнули поправку на ветер сотники-эльфы, и лучники спустили тетивы.

Навстречу атакующей лаве, разбитой на множество зубцов-дружин, полетели стрелы. Несколько воинов упали, но остальных спасли доспехи и щиты. Таристеры и хирдеры только добавили ходу.

«Не выдержим, – подумал фа-Тарин. – Одно дело сражаться на островах, где все куда больше любят торговать, чем воевать. И другое – здесь, в землях людей, которые тысячелетиями грызут глотки друг другу и соседям. Они сметут нас, не оставив мокрого места».

В его тысяче были храбрые воины, но почти все они взяли оружие в руки недавно. Многие же из тех, кто шел в атаку под знаменами Норции, учились держать меч и копье с детства, как и десятки поколений их предков…

Схожие мысли, судя по всему, посетили и Равида из Касти. От того места, где он стоял, донесся полный боли вскрик, затем второй, и в небо ударили струи жирного алого дыма.

Пошла в ход сила Господина.

– Лучники – назад! Сомкнуть ряды! – приказал фа-Тарин, и приданные его тысяче две сотни стрелков дисциплинированно отошли за спины тяжеловооруженным пехотинцам. Те затянули проходы, образовали стену щитов.

Только так есть шанс остановить эту лавину из плоти, крепкой, точно сталь, и стали, гибкой, будто плоть.

– Хейя! – заорал скакавший в первых рядах таристер в кроваво-красном плаще, и его боевой конь, тяжелый, словно бык, в немыслимом прыжке одолел рогатку. – Рази, да свершится Суд!

Таков был норцийский боевой клич, возникший в те времена, когда королевство только откололось от империи. Тогда обитатели городов на северо-западе Алиона шли в атаку, протестуя против несправедливости правителей Безариона. И натиск их оказался столь яростен, что войска с белым топором на знамени едва не ворвались в пределы стен имперской столицы.

Через мгновение рогатку сшибли наземь и растоптали. Длинное копье таристера в красном плаще пробило щит и кольчугу одного из пехотинцев. Соседний ударил мечом, как учили, чтобы срубить древко, но сам рухнул наземь с арбалетной стрелой в глазнице.