Текст книги "Кровавый рассвет"

– Он это заслужил, – проговорил Рендалл. – А не погребения в общей яме, куда свалят все найденные тут трупы…

«Если будет кому сваливать», – подумал он, глядя на берег.

Воины разбежались, ученики Харугота стояли там же, где и ранее, долетали их отчаянные крики. Волна изумрудного света, в которую превратилась вызванная Бенешем «птица», начисто снесла кусок крепостной стены между городом и портом. Стали видны кварталы Терсалима, дома, поднимающиеся над ними крыши храмов, размытые колонны дыма, уходившие в небеса.

Пожары то ли потухли сами собой, то ли их уничтожило чародейство ученика Лерака Гюнхенского. Сама «птица» исчезла, растворилась в ночи, лишь далеко на западе дрожало зеленое зарево.

– Быстрее вперед! – воскликнула Саттия, вытаскивая из ножен меч. – Нужно убить их, пока они беззащитны!

– А ты уверена в этом? – спросил Гундихар.

– Такой удар вымел силу Тьмы, словно взмах веника – всю пыль! – Девушка почти кричала, глаза ее казались черными в ночном мраке. – Быстрее! Иначе они что-нибудь придумают!

Растолкав соратников, она побежала к берегу. Остальные двинулись за ней.

– Ну и девица! – Харальд прицокнул языком. – Очень шустрая. Давно я таких не видел.

– И вряд ли увидишь еще, – мрачно буркнул Олен. – Надо помочь ей, а то одна против троих…

И он прибавил шагу.

Ученики Харугота даже не попробовали убежать от атаковавшей их Саттии. Они перестали спорить и дружно замахали руками, пытаясь сотворить какое-то заклинание. Но взмахи пропали зря, и девушка с разбегу вонзила меч в живот одному из обладателей бурых балахонов.

На лице его перед смертью отразился не страх, не боль, а искреннее, чистое удивление.

– Но как? – тонким голосом воскликнул второй, круглолицый и лысый. – Этого не может быть!

– Может… жизнь не может победить смерть, ибо тогда победит саму себя, – забормотал Бенеш, – но иногда может заставить ее отступить, да… Да примет вас великое Колесо во имя…

Дальше Олен не слышал, он сделал несколько быстрых шагов и прекратил жалкие причитания лысого ударом в горло. Брызнула кровь, тело мешком свалилось на черную, усыпанную пеплом землю. Третий ученик Харугота проявил здравомыслие и попытался удрать, но наткнулся на Гундихара.

– Доброе утро, клянусь задницей Аркуда, – сказал тот и со всего размаха ударил «годморгоном».

Не защищенный Тьмой череп треснул, словно гнилой орех.

– И что дальше? – спросил Олен, чувствуя жуткую, давящую на плечи усталость. Словно последние дни провел не в зиндане, а таскал тяжеленные камни или копал песок. – Будем уходить?

Саттия фыркнула:

– Нет, останемся тут и подождем, пока набегут еще враги. Эй, что с тобой? Очнись!

Она подошла к Рендаллу, взяла за плечи и слегка встряхнула его. От этого прикосновения по телу прошла щекочущая волна, сердце забилось чаще, и уроженец Заячьего Скока вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна.

Вспомнив последнюю просьбу Тридцать Седьмого, огляделся. Нашел небольшой черно-красный камушек – все, что осталось от сирана, – поднял его и спрятал в карман.

– Надо уходить, в самом деле, – проговорил сельтаро. – Хотя бы выбраться за пределы Терсалима. Если при этом еще получится добыть лошадей – совсем хорошо, если нет – придется топать пешком…

И они пошли на север, туда, где ранее были ворота, по хрустящему пеплу, между обгорелых трупов. На границе Лагеря Ветеранов их попытался встретить заслон из пары дюжин хирдеров во главе с таристером, что командовал атакой. Но стоило Олену поднять руку с Сердцем Пламени, как дружинники разбежались, и таристер остался один.

– Уходи… – сказал Рендалл, и тут память отца подсказала имя. – Триер ари Форн. Ты служил узурпатору, но я не виню тебя за это. Уходи, спасай свою жизнь. Мне не нужна твоя смерть.

Воин, могучий, как старый медведь, выпучил глаза, точно увидел привидение, и дал шпоры. Его конь, похожий на оживший кусок ночного мрака, с ржанием взвился на дыбы и рванулся прочь. Зазвучал и стих цокот копыт, всадник исчез в сплетении улиц и площадей Терсалима.

– Ловко ты его уболтал, – завистливо сказал гном. – Сам Гундихар фа-Горин не смог бы лучше. Но все равно надо было этого типа прибить, ха-ха. Люблю таристеров, доспехи так приятно под ударами трещат…

Они шли через охваченный паникой Терсалим, видели наполовину разрушенные, обгоревшие дома, слышали крики лишившихся жилья людей. Бенеш морщился, будто его пытали, бормотал что-то себе под нос и хрустел пальцами так, что казалось – еще чуть-чуть, и один из них сломается.

Гном болтал, Саттия кусала губы, эльф выглядел равнодушным, Харальд – как обычно, бесстрастным. А Олен просто шел, стараясь особо не смотреть по сторонам, не вслушиваться в проклятия, что адресовались гнусным магам, учинившим сегодняшние разрушения.

Где-то в районе Императорского тракта к ним присоединился Рыжий. Сверкнули из тьмы золотые глаза, и большой мохнатый кот, с шерсти которого летели желтые искорки, потерся о ногу Рендалла. Зашагал рядом, точно верная собака, настороженно поглядывая по сторонам.

А потом впереди обнаружился проем в стене.

Когда-то здесь имелись ворота, но во время штурма их выбили, а восстановить еще не успели. Наверняка тут полагалось стоять страже, но сейчас никаких следов ее видно не было.

– Это что, уже утро? – спросил Олен, осознавая, что различает все уж слишком хорошо: прислоненные к стене искореженные створки, груду кирпичей на месте, где стояла башня. – Сколько же мы шли?

Повернул голову и обнаружил, что восточная сторона горизонта охвачена заревом. Солнце еще не взошло, но небо пылало, словно кто-то плеснул на него бурлящей крови. Темными сгустками казались облака, и мрачный красный свет падал на полуразрушенный Терсалим.

– Вот уж не знаю, но выглядит это странно, – сказал Харальд, и в зеленых глазах его блеснула тревога.

– Мяу… – со страхом произнес Рыжий, и уши его прижались к голове, а хвост забил по бокам.

– Знамение… – прошептал Бенеш. – Кровавый рассвет… и сказано было в древних хрониках – тот, кто увидит его, проклянет тот час, когда родился на свет… да. Это невероятно, мы должны… – И дальше он понес какую-то откровенную чушь, время от времени вздрагивая, словно припадочный.

– Какой бы ни был рассвет, нам нужно идти дальше, – упрямо произнесла Саттия. – Харугот жив.

Имя консула заставило Олена встрепенуться, оживило намертво, как казалось, угасшую злость. Они прошли через проем в стене, оставшийся от ворот, и зашагали на север по дороге, что вела к Безариону.

А в небесах все выше поднимался, переливаясь всеми оттенками алого, кровавый рассвет.

День за днем двигалось войско белых гномов по дорогам Тердумеи. Проводники указывали, куда именно свернуть, всадники королевской армии отгоняли на обочины любопытных. Гости с востока шагали по широким трактам и обходным дорогам, на ночь разбивали шатры.

Местные жители смотрели на них с удивлением и алчностью, иногда – со страхом.

Андиро Се-о это ничуть не удивляло.

На юге остался Бенегдер, стоящая на Теграте столица Тердумеи. Войско перешло через несколько мостов над притоками одной из величайших рек всего Алиона, миновало два крупных города.

Андиро Се-о знал, что еще несколько дней, и они выйдут к озеру Бетек, а затем – к границе королевства. И тут либо тердумейцы приведут в действие свой план, попытаются напасть на чужаков, ударить им в спину, либо в последний момент передумают и позволят белым гномам пойти дальше.

Ан-чи и его тысячники помнили о том, что войско находится в окружении потенциальных врагов. Нет, с сардарами и прочими знатными людьми, с которыми приходилось беседовать, хозяин Яшмового Трона был вежлив, ничем не показывал собственных подозрений.

Но двигались так, чтобы в любой момент перейти из походного порядка в боевой. Лагерь разбивали там, где будет легко обороняться, на ночь выставляли даже не двойные, а тройные караулы.

В очередной раз проделали это на опушке густого леса, который в случае чего прикроет с одной стороны. Ан-чи собрал всех на ежевечерний совет, перешедший в короткий ужин. После него Андиро Се-о вернулся к своему костру, но уснуть быстро не смог.

Мешал Третий Маг, вертевшийся и бормотавший что-то во сне.

Потом бывший правитель белых гномов все же задремал, а когда открыл глаза, то спросонья подумал, что начался лесной пожар. Лагерь был озарен трепещущим красным светом, но при этом царила полная тишина, лишь покачивались под ветром высоченные сосны.

Приподнявшись на руках, Андиро Се-о уставился на небосклон, охваченный невиданной багровой зарей.

– Что же это такое? – пробормотал он вполголоса.

– Знамение, – так же тихо отозвался Третий Маг.

Он тоже не спал, сидел, кутаясь в халат, у еле тлевшего костерка. А в остальном лагерь казался мертвым – никто не храпел, молчали лошади, и даже шагов часовых не было слышно.

– И что оно значит?

– Ты сам знаешь, что небесные знаки темны для нас, рожденных в глубинах земли. – Маг глянул на небо, и бушующее там пламя отразилось в его глазах. – Толковать их я не возьмусь… Но, насколько я помню, такое было семьсот лет назад, в год восемь тысяч девятьсот двадцать второй от Основания, когда боги совершили Нисхождение… Видимо, чаша терпения бессмертных вновь переполнена злодеяниями роданов. Настало время обитателям Небесного Чертога и Великой Бездны спуститься сюда, чтобы судить и карать…

– Что же с нами будет? – прошептал Андиро Се-о, ощущая почти священный ужас перед величественным небесным явлением.

Краем уха услышал шорох. Повернув голову, обнаружил, что полог шатра Ан-чи откинут, а сам хозяин Яшмового Трона стоит около него и глядит вверх. На лице человека, волею судьбы ставшего правителем белых гномов, читались изумление, ярость и гнев.

Кулаки существа, многие века остававшегося лишь Заключенным-в-Камне, были плотно сжаты.

Ларин фа-Тарин проснулся, как обычно, на рассвете.

Полежал некоторое время, ожидая, когда зазвучит знакомый сигнал побудки и за ним – звуки пробуждающегося лагеря: шорох ног, зевки, покашливания, рык сотников, что подгоняют нерадивых. Потянет дымком от костров, на которых варят кулеш, чтобы быстро и без затей накормить воинов.

Но трубы все не звучали, и тысячник встревожился – неужто он проснулся раньше обычного? Такое случалось, когда его поднимало то чувство опасности, что появляется у ветеранов.

Так что, сегодня стоит ждать внезапного нападения?

Фа-Тарин торопливо встал, оделся и вышел из палатки. Часовой вытянулся, увидев командира, но тысячник махнул рукой – стой, не дергайся. Так, сейчас нужно проверить посты, а потом…

Уроженец Серых гор замер, обнаружив, что почти все его воины на ногах и все таращатся в небо. Повернувшись, он с изумлением увидел, что солнце уже взошло и висит над горизонтом тусклым багровым шаром. Но вовсе не оно заставило пехотинцев, всадников и лучников смотреть вверх.

У привычного светила, приверженцами ложных богов именуемого ликом Афиаса, словно выросли крылья из багрового пламени. Они охватили весь небосклон, протянулись с юга на север, и чудилось, что невиданной силы пожар бушует там, в вышине, или солнце истекает кровью…

– Так что, я проспал? – пробормотал тысячник, досадуя на себя. – Почему тогда никто меня не разбудил?

Он огляделся в поисках сотников, но обнаружил только смятенные, бледные лица. Увидел суету у большого белого шатра Равида из Касти, расположенного в центре лагеря.

Кого-то потащили к походному алтарю, показался сам полководец в плаще с Крылатой Рыбой и с ножом в руке. Так что фа-Тарин ничуть не удивился, когда голос Равида, усиленный магией, полетел над лагерем:

– Братья мои! Господин являет нам знак! Мощь его одолевает ложных хозяев небес, как наша мощь сокрушает рати владык земли! Падем же на колени и возблагодарим его за дарованные нам благодеяния!

«Это очень умно, – подумал тысячник, опускаясь на колени, чтобы подать пример собственным воинам. – Кто его знает, что это за знамение, но нельзя допускать сомнений и разброда в войске».

– Слава Господину! Слава Творящему! Слава Сокрытому, что стал Явным! – зазвучали слова знакомой каждому молитвы, и воины начали повторять их.

Постепенно голоса слились в мощный и дружный хор, и фа-Тарин ощутил, как восторг закипает в сердце, экстаз единения.

«Молитесь мне, и вы победите!» – сказал им Тринадцатый.

И они верили, что так будет на самом деле, и не боялись ничего, даже раненого, окровавленного неба.

Глоссарий

Акрын – старейшина у орков.

Альтаро – самоназвание младших эльфов.

Арроба – эльфийский дом внутри дерева.

Геданы – Старшие народы (эльфы, гномы, орки, гоблины).

Гоняки – презрительное прозвище северян в Терсалиме и окрестностях (на южном диалекте это слово означает «гордец, хвастун»).

Дариум – наркотик, получают из смолы черного дерева, растущего в Мероэ.

Зроит – черный ядовитый крокодил, обитатель болот Мероэ.

Квартер – эльф на четверть.

Крог – черная ящерица размером с пони, обитатель подземелий; используется гномами в качестве тяглового животного.

Локоть – мера длины, примерно 30 сантиметров.

Меарон – правитель города у ланийских эльфов, у лесных эльфов – старший в поселке, у старших эльфов – бургомистр.

Мессана – «госпожа», вежливое обращение к женщине.

Мессен – «господин», вежливое обращение к мужчине.

Миля – мера длины, примерно 1,5 километра.

Олдаг – инородец, презрительное именование существа другой расы (из языка йотунов).

Орданы – Старые народы (йотуны, тролли, сираны, нагхи).

Патриус – простой священнослужитель.

Пвартер – эльф наполовину; полутораручный клинок.

Ремиз – кафтан без пуговиц, надевается через голову.

Родан – разумное существо, представитель любой разумной расы (из языка йотунов).

Сатриус – священнослужитель среднего ранга.

Сельтаро – самоназвание старших эльфов.

Таристер – любой человек благородного происхождения, имеет право на герб и на частицу «ари» к фамилии.

Торлак – косо застегивающийся кафтан с высоким стоячим воротником.

Тохга – верхняя одежда у восточных гоблинов, что-то вроде подпоясанного пончо.

Триус – служитель высочайшего ранга.

Унция – мера веса, примерно 500 граммов.

Флотер – кафтан с длинными полами и двумя рядами пуговиц.

Хардаг – воин-наемник (из языка йотунов).

Хирдер – дружинник (андалийский термин).

Шлафрон – длинный халат с ярким рисунком, мода на них пришла из Мероэ.