Текст книги "Флоренс и Джайлс"

18

Странной компанией отправились мы в город. Джон, обычно невозмутимый, покрикивал на лошадь и даже подстегивал ее кнутом, чего за ним никогда прежде не водилось. Мисс Тейлор хранила ледяное молчание, раздраженная до крайности то ли моим присутствием, то ли тем, что для нее стало очевидно: нужды Джайлса для меня важнее всего, а это, понятно, вовсе не вписывалось в ее планы. Ну, а сам Джайлс хныкал и визжал, как резаный поросенок. Он так неутомимо изображал страдание, что у меня даже закралась мысль: не могло ли статься, что бедный малыш уже не притворяется и не изображает зуболь, что по странному совпадению у него и впрямь не на шутку разболелись зубы? У братца, надо отдать ему должное, проснулся мелодраматический дар. Задыхаясь, он шептал, чтобы после его смерти мы не скорбели, а вспоминали его только таким, каким он был в саду в солнечный денек пару лет назад, в какой-то очень важный для него день. Что это был за день, я, признаюсь, так и не вспомнила, но это не особенно меня удручало. Джайлс так вошел в свою трагическую роль, что наверняка и сам забыл, что все это просто спектакль, а вот мне приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не прыснуть от смеха.

Крики и стоны Джайлса подстегивали Дрозда не хуже шпор, так что в город мы влетели на полном скаку. Мне показалось очень странным, что, как только мы въехали на центральную улицу, мисс Тейлор тут же опустила на лицо вуаль. С чего бы, недоумевала я, ей прятать лицо, кто может ее увидеть? Конечно, мисс Уитекер частенько наведывалась в городок, и теперь меня неотступно преследовала мысль, что, возможно, в городе живет кто-то, кто хорошо ее знает и может опознать. Ведь и мне с самого начала чудилось в ней что-то неуловимо знакомое, а для других сходство могло оказаться более очевидным. Но раздумывать было некогда – мы уже подкатили к дому, где находился кабинет мистера Филда. Привязав лошадь, Джон на руках понес Джайлса в дом, решив, видимо, что воспаление пошло от головы вниз и поразило ноги, лишив возможности ходить.

Робкая, невзрачная жена мистера Филда, исполнявшая обязанности его секретаря и медсестры, проводила нас в приемную, где нам были предложены обшарпанные стулья, обитые потертым красным бархатом (чтобы не было видно крови, как уверял меня Джайлс во время предыдущего визита). В воздухе стоял крепкий запах табака и химикалий, от которого меня сейчас же начало мутить.

– Он бы не заставил вас долго ждать, – уверила нас миссис Филд, – но у него сложный случай, нужно как следует поработать бормашиной, и он еще не закончил.

В подтверждение этих слов из кабинета раздался жуткий звук сверлильной машины. Услыхав его, Джайлс мгновенно стих, а потом захныкал снова, но на сей раз уже не от воображаемой боли, а от страха.

– Знаете что, мисс Тейлор, а у меня уже почти все прошло, – произнес он с бледной улыбкой. – Да, мне гораздо лучше.

– Нет, Джайлс, – она погладила его по спине, – это начала действовать настойка опия. Но как только ее действие пройдет, боль вернется. Поверь мне, зубы обязательно нужно лечить.

– Нет, мисс, обещаю, зубы больше не разболятся. Честное слово. Я просто пошутил, разыграл вас, правда. Ведь правда же, Фло? Скажи ей, Фло, скажи.

Он умоляюще посмотрел на меня, но в этот миг из кабинета раздался пыткостон, а это предоставляло отличную возможность для воплощения следующего этапа моего плана. Я прижала ладонь ко лбу и задрожала. Вздохнув, я притворилась, что падаю на пол со своего стула.

– О, мисс, – воскликнула миссис Филд, подхватывая меня, как она думала, как раз вовремя, чтобы я не рухнула на пол.

– Что такое? – обернулась к нам мисс Тейлор. Она ничего не увидела, так как все ее внимание было сосредоточено на Джайлсе.

– Барышня, мисс, – отвечала миссис Филд, – мне показалось, она чуть не упала в обморок.

– Здесь душно, как же здесь душно, – забормотала я. Мне было проще разыграть свою роль, чем братцу, потому что, говоря по правде, в приемной действительно было душно и жарко, а от тошнотворного запаха мне и вправду было не по себе.

– Мне кажется, она испугалась, когда пациент моего мужа подал голос, – предположила миссис Филд, – на некоторых людей это действует, особенно на молоденьких барышень.

– Мне нужно на воздух, – прошептала я.

– Нет, Фло, – завопил Джайлс, – ты не можешь уйти, не сейчас… – Глупый мальчишка совсем забыл, для чего затевалась вся эта история.

– Пусть выйдет, я за ней пригляжу, мэм, – уверила миссис Филд, на что гувернантка, целиком и полностью занятая Джайлсом, просто кивнула.

Супруга дантиста помогла мне встать и вывела на улицу. С облегчением я увидела, что Джон покуривает трубку, сидя на облучке, и глядит в противоположную сторону. Через несколько минут я уверила миссис Филд, что мне стало настолько лучше, что я могу стоять самостоятельно и она может смело оставить меня без присмотра.

– Ну, хорошо, если вы уверены, мисс… – нерешительно сказала она. – Мне есть чем заняться. – И жена мистера Филда без промедления вернулась в дом.

Не успела дверь закрыться, я, подобрав юбку, бросилась бежать. На мое счастье, полицейский участок находился не в той стороне, куда задумчиво смотрел Джон. Городок у нас захолустный, маленький, все дома, магазины и питейные заведения выстроились вдоль одной центральной улицы. Я неслась по дороге и совсем запыхалась, добежав наконец до участка. Немного отдышавшись, я постучала в дверь и вошла. Молодой полицейский, который сидел за столом, привстал мне навстречу. Не дав ему опомниться, я заговорила:

– Мне необходимо видеть капитана Хедли, он на месте?

– Ну да, конечно, мисс, но сначала я должен о вас доложить, потому что он очень занят, и я не уверен, что он сможет вас принять, если только вы заранее не договаривались.

Поняв, что пререкаться означало бы попусту тратить драгоценное время, я назвала ему свое имя. Я пропустила мимо ушей предложение присесть – я была слишком возбуждена, чтобы садиться, и в ожидании ходила по комнате из угла в угол. На стене висели большие часы, мне казалось, что их стрелки бешено несутся по циферблату, а маятник стучит, как выживший из ума дятел, минута за минутой унося отпущенное мне время.

Наконец служащий вернулся.

– Капитан сейчас же примет вас, мисс. – Он жестом указал мне на дверь кабинета, который я отлично помнила.

Капитан Хедли поднялся мне навстречу, обошел стол, за которым сидел, и поздоровался со мной за руку.

– Вот так сюрприз, – произнес он, предложил сесть на стул для посетителей, стоявший рядом с его столом, и тоже уселся.

Хедли сцепил длинные пальцы, как делал это всегда.

– Ну-с, так что же привело вас сюда? Надумали мне о чем-то рассказать? Может, забыли что-то, а теперь вспомнили?

Последовало долгое молчание. Я слышала даже, как тикают часы в приемной. Сейчас их тиканье замедлилось и показалось мне похожим на ритмичные удары тревожного сердца.

Я глотнула.

– Это касается гувернантки.

– Мисс Уитекер, ну да, разумеется, так что нового?

– Нет, нет, сэр, вы не поняли. Не мисс Уитекер. Нашей новой гувернантки. Мисс Тейлор.

Капитан поднял брови:

– С ней-то, надеюсь, ничего не случилось? Если это так, боюсь, вам никогда не получить образования.

Я пропустила это циничное замечание мимо ушей.

– Нет, сэр. Ничего подобного. Но, видите ли… – Мой голос совсем упал, затих, словно жалобный крик козодоя на зимнем ветру.

– Что же?

Но что мне ему сказать? Внезапно вся эта затея показалась мне просто безумием. Я поняла, что он наверняка сочтет меня сумасшедшей. Что именно рассказать? Что у нее внутри живет змея? Что она может ходить по воде, а ночью передвигается уверенно, как слепец? По сути дела, мне нечего было ему поведать.

– Видите ли, сэр, это трудно объяснить. Но что-то в этой даме меня настораживает и даже пугает. Я уверена, что она хочет причинить нам зло, точнее, она замышляет что-то против моего младшего брата. Возможно, она намерена его похитить и увезти.

Хедли смотрел на меня пристально и внимательно, как смотрел всегда, как будто пытался понять меня, рассмотреть, что творится у меня в голове.

– Она причинила вам какой-то вред? Плохо относится к Джайлсу?

– Да нет, сэр, не то чтобы…

– Может, она угрожала вам? Говорила, что хочет его увезти?

– Нет, сэр, но есть в ней что-то… как бы вам сказать… необычное. У нее такой странный взгляд, знаете, сэр, будто она проглотила змею и та сидит в ней и выглядывает оттуда через ее глаза. И еще… хотя внешне между двумя гувернантками нет никакого сходства, я иногда ловлю на ее лице что-то такое, какое-то выражение или что-то, напоминающее мне мисс Уитекер, сэр. Поэтому мне иногда кажется, что это – она.

– Но мисс Уитекер мертва, и вам это хорошо известно.

Я шмыгнула носом. Ничего не могла с собой поделать, слезы сами собой так и полились из глаз.

– Я… я хочу сказать… – голос у меня упал до шепота, – я хочу сказать, ее дух.

Я решила, что пока не стану рассказывать о происшествии на озере, когда я видела, как мисс Тейлор ходила по воде. Я понимала, что этим можно только все испортить, онеправдоподобив все остальное. Капитан смотрел на меня бесконечно долго. Часы за стеной дятлили теперь медленно и мерно, будто кто-то забивал гвозди в крышку гроба.

– Вы не показывались в последнее время доктору?

Я еще раз шмыгнула носом и смахнула слезу:

– Нет, сэр, я… – Больше я ничего не смогла прибавить, так сдавило горло.

Капитан поднялся, вышел из-за стола, а потом сел на его край. Протянув руку, положил ее мне на плечо:

– Вы когда-нибудь читали «Макбет»?

Я озадаченно подняла на него глаза.

– Помните ту сцену, когда во время пира Макбету является призрак Банко?

– Да, – пискнула я.

– Это был не призрак, а лишь вина Макбета.

Я прикусила губу, но затем выпрямилась:

– Мне не за что испытывать вину, сэр. Может, только за то, что не смогла помочь мисс Уитекер, что думала недостаточно четко и действовала слишком медленно.

– Ну, конечно, это я и имел в виду.

Часы в приемной начали отбивать часы. Был полдень. Я вернулась к действительности:

– Сэр, мне нужно идти. Если меня долго не будет, это ее всподозрит.

– Что? – удивился Хедли.

Я поняла, что забылась и заговорила вслух на своем сокровенном языке.

– Я хочу сказать, это ее насторожит, сэр, и она может что-то заподозрить.

Встав со стула, я пошла к двери. Капитан опередил меня и положил руку на дверную ручку раньше, чем это успела сделать я.

– Послушайте, я вижу, что вы огорчены, – сказал он и вплотную приблизил ко мне лицо. Его дыхание пахло молоком и корицей, и это меня почему-то немного успокоило. – Я как-нибудь выберу время и заеду к вам, взгляну на эту даму. Если замечу что-то подозрительное, я ею займусь, в этом вы можете на меня рассчитывать.

Смахнув со щеки еще одну слезу, я благодарно улыбнулась:

– Спасибо, сэр, большое вам спасибо.

С одиннадцатым ударом часов я поспешно выскочила за дверь – словно двенадцатый удар сулил мне какой-то ужасный конец – и через приемную, мимо ошарашенного полицейского, понеслась обратно.

У кабинета зубного врача я оказалась как раз вовремя. Только я, задыхаясь, подбежала к дверям, как они открылись и показался мой братец. С одной стороны его поддерживала миссис Филд, с другой – мисс Тейлор. Джайлс рыдал, голова моталась из стороны в сторону, а к лицу был прижат платок, весь окровавопятненный. Мисс Тейлор посмотрела в мою сторону, ее лицо скрывала густая вуаль, так что я не сумела разглядеть ее выражения и понять, заметила она мое отсутствие или все прошло гладко.

Увидев меня, миссис Филд со свойственным ей почтительным видом высвободила руку, и Джайлс, отпустив ее, схватился за меня.

– В чем дело, Джайлс? – шепнула я. – Что случилось?

Он с мученическим видом посмотрел на меня.

– Дантист вырвал мне все задние зубы, – прошепелявил он, а на губах появились красные пузырьки слюны, – он не смог найти, который из них гнилой, вот и выдрал их все… так, на всякий случай.

19

Вы когда-нибудь задумывались, каково оно, быть мертвым? Иногда мне кажется, я так хорошо это знаю, будто я тоже призрак, будто уже умерла и перешла границу миров, чтобы составить компанию мисс Тейлор, «урожденной» мисс Уитекер. Частенько по ночам я потуже заправляю постель, а потом с трудом протискиваюсь под одеяло и тихо лежу, вытянув руки по швам, словно в уютном гробике. Я задерживаю дыхание и воображаю, что темнота в комнате – это могильный мрак. Я представляю, что надо мной крышка гроба. Я думаю о своих похоронах, о том, как все, кого знаю: миссис Граус, Джайлс, может, даже дядюшка, хоть и не могу сказать, что по-настоящему знаю его, Мег и Мэри, и Джон, – все они стоят вокруг темной ямы и смотрят, как гроб со мной опускают в глубомрак могилы. Потом раздается стук – это земля с первой лопаты ударяет о крышку, но скоро звук становится все глуше, глуше, моя могила наполняется, и скоро земля уже падает на землю. Я думаю и о том, как скорбящие возвращаются домой уже почти в сумерках – зимние дни коротки, – уютно устраиваются у камина и заводят разговор обо мне. Но постепенно они переходят к другим темам, и на них незаметно нисходит благодать забвения. Я воображаю, как время от времени кто-нибудь из них вспоминает, что днем они оставили меня лежать в холодной и сырой земле, как понемногу темнеет, а я начинаю свое новое существование здесь, в новом доме, в своей подземной яме.

Когда я возвращаюсь мыслями к мертвому телу, на память приходят «Заживо погребенные» Эдгара По. Тогда я представляю, что еще жива, что кричу и прошу выпустить меня наружу, царапаю ногтями крышку гроба, но надо мной шесть футов земли, меня никто не слышит, лишь я сама слышу свои вопли. Я кричу, кричу, пока голос не отказывает, тогда я могу только хрипеть. И вот, ослабев, я лежу и слушаю собственное дыхание, пока воздух не заканчивается, и нечем дышать и нечего слушать, потому что больше вообще ничего нет.

Мне было жуткодиноко, потому что Джайлс все никак не мог простить вырванных зубов, хотя все они были молочными и скоро все равно бы выпали. Братец злился потому, что почти ничего не мог есть, кроме супа, который он, конечно, тут же возненавидел. Даже перестав обвинять, бедняжка долго еще меня сторонился. Я была благодарна ему за то, что он принес в жертву зубы, позволив мне увидеться с Хедли, хоть наш разговор и не удался, за то, что не выдал меня и не рассказал мисс Тейлор о нашем плане. Правда, я слышала пару словечек, оброненных гувернанткой в разговоре с миссис Граус. Из них я поняла, что, садясь в кресло, братишка кричал «какую-то чепуху» о том, что зубы у него совсем здоровы, а он просто притворялся.

– Если это он притворялся, – рассуждала миссис Граус, – то этот мальчуган – великий актер.

Эти слова заставили меня заподозрить, что бедная женщина, как и я, ни разу в жизни не переступала порога театра.

Итак, я сумела сообщить Хедли о своих опасениях, но за это пришлось заплатить дорогую цену, ведь теперь Джайлс избегал меня и, разумеется, сблизился с новой гувернанткой, а та изо всех сил изображала заботу и сочувствие. Как я ни пыталась объяснить братцу, что ведь это именно она, мисс Тейлор, разрешила дантисту удалить зубы, он меня не слушал. Я то и дело натыкалась на мисс Тейлор и Джайлса, сидящих рядышком, в обнимку, – по-моему, гувернантки не должны вести себя подобным образом. Мисс Уитекер определенно никогда не позволяла себе ничего похожего, да и мне казалось, что это как-то неправильно. Все это означало только одно: хоть мне и удалось привлечь внимание капитана Хедли, зато я своими руками бросила Джайлса прямо в объятия мисс Тейлор, в буквальном смысле. Так я, сама того не желая, невольно поспособствовала злодейке в осуществлении ее плана: помогла сблизиться с Джайлсом и привлечь на свою сторону, облегчив побег и его же собственное похищение.

В день нашей поездки к дантисту случилось еще одно происшествие, изрядно меня напугавшее. После обеда я вышла из столовой. В вестибюле я задержалась у большого зеркала, висевшего там, и стала рассматривать свое отражение. Я увидела высокую, нескладную девчонку, голенастую, как журавль, с длинными руками и ногами и тонкой шеей, с таким бледным лицом, каких не бывает у здоровых людей. Глаза с красными веками были окружены темными кругами размером с блюдце. Белое платье и кружевной фартук висели как на вешалке, как будто в последнее время я не росла, а съеживалась, урастала. Словом, я так скверно выглядела, что с трудом узнала себя. У меня был вид тяжелобольной. Внезапно за мной что-то задвигалось, и в зеркале появилась мисс Тейлор. Она смотрела из-за моего плеча.

– Ты не красавица, Флоренс, – сообщила гувернантка, и белая голубка в моей душе затрепетала и упала наземь, сраженная ее словами. – Но в тебе есть какая-то притягательная сила, а это куда важнее, чем просто милая мордашка.

Мы обе постояли, рассматривая мое отражение.

Раздался шелест шелка, я обернулась и увидела, что гувернантка, не добавив больше ни слова, удаляется. Тогда я снова повернулась к зеркалу, и от того, что я там увидела, кровь застыла у меня в жилах. Потому что у меня за спиной, с торжествующей, издевательской улыбкой на губах, все еще стояла мисс Тейлор. Я закрутила головой, но та, заспинная, уже ушла. Я снова взглянула в зеркало – в нем оставалось ее отражение! Беззвучно смеясь, оно продолжало заглядывать через плечо моего собственного отражения. Мне стало нехорошо. Я поморгала, открыла глаза – она была на месте. Помотав головой, чтобы избавиться от нее, я бросилась бегом по коридору за настоящей мисс Тейлор, но не удержалась, чтобы не притормозить и не взглянуть в зеркало еще один – самый последний! – раз. Она была там – ее отражение, запертое в стекле: голова откинута, рот раскрыт в жутком беззвучном хохоте.

В тот день в библиотеке я рассеянно сидела над «Сердцем-обличителем»[10]10
  «Сердце-обличитель» – рассказ Э. А. По.


[Закрыть], не в силах сосредоточиться – даже такая прекрасная история не могла меня увлечь. Я ни о чем не могла думать, кроме этого чудовищного удвоения моей неприятельницы, заключенной в зеркало, словно жаворонок в тесто. Мне было до смерти страшно при мысли, что я могу опять ее увидеть, но в то же время я не могла дождаться, когда можно будет сорваться с места и побежать проверить, там ли она еще.

Случилось так, что, когда наступило время ужина и мы уже подходили к маленькой столовой, мисс Тейлор вдруг вспомнила, что оставила что-то в комнате. Она велела нам с Джайлсом садиться за стол и приступать к еде, не дожидаясь ее, иначе все остынет. Так уже бывало и раньше, и я подумала, что это, возможно, предлог, чтобы поменьше бросалось в глаза, что она ничего не ест. В самом деле, хотя наша новая гувернантка провела с нами всего несколько недель, было заметно, что она делается все более тощей буквально с каждым часом. Сейчас она выглядела так, словно кожа лица натянута прямо на череп, а кожа шеи, под которой совсем не было плоти, свисала под подбородком пустым мешочком, как у ощипанной курицы.

Мы с Джайлсом послушно направились к столовой, но стоило мисс Тейлор скрыться за поворотом лестницы, я схватила Джайлса за руку и потащила его в холл, к зеркалу.

– Фло, что ты делаешь? Столовая в другой стороне! Пусти меня, я есть хочу!

– Шшш… Джайлс, она тебя услышит. Идем, это всего на минутку. Я хочу показать тебе кое-что.

Подходя к зеркалу, я чуть не лишилась чувств. Я не могла посмотреть в зеркало, так было страшно увидеть ее. Но когда Джайлс нетерпеливо потянул меня за руку, я медленно подняла глаза и увидела свое второе «я», напуганного одинокого журавлика. Впереди стоял братец, с безразличным видом изучая своего двойника, а за моей спиной – вот ужас! но я знала, что так и будет! – высился близнец моей мучительницы, таращился мне прямо в глаза и вызывающе улыбался.

Джайлс отвернулся и стал тащить меня от зеркала, он стремился в столовую.

– Ну же, Фло, голубушка, я умираю от голода!

– Обожди, Джайлс, одну секунду, пожалуйста! – Я потянула его обратно и, обхватив сзади за плечи, заставила посмотреть в зеркало: – Смотри! Скажи мне, что ты видишь?

Братец постоял, глядя в отражающее стекло. На этот раз он не смотрел на себя, а перевел взгляд выше, на меня и, по всей видимости, на женщину, стоящую за мной. Сердце стукнуло раз, другой. Я затаила дыхание.

– Что ты видишь? – спросила я наконец.

– Ведьму, – ответил наконец Джайлс. – Ужасную, страшную ведьму.

Развернув братца к себе, я порывисто обняла его, не в силах сдержать облегчения:

– Так ты тоже ее видишь! Ты в самом деле ее увидел!

Джайлс оттолкнул меня и поднял голову.

– Я тебя увидел, Фло, вот кого. Но только ты, конечно, не ужасная и не страшная… и не ведьма. Я просто пошутил, когда так сказал.

Я потрясла его за плечи:

– Ну уж нет, Джайлс, не отказывайся от своих слов. Не бойся и не делай вид, что ничего не было. Ты же видел ее, разве нет? Разве нет?

Джайлс посмотрел на меня с подозрением и испугом:

– Кого, Фло, о ком ты говоришь?

– Да полно, Джайлс, ты знаешь о ком. Ты прекрасно это знаешь. Мисс Тейлор, разумеется.

Он снова подошел к зеркалу, всмотрелся, потом поглядел на меня:

– Не будь глупышкой, Фло. Как я могу ее тут видеть, когда она пошла наверх? Ты сама видела, как она поднималась.

Я ткнула пальцем в зеркало, прямо в заколдованный образ, который даже сейчас продолжал ухмыляться.

– Она наверху, это так. Но ее двойник здесь, запертый в стекло, как же ты не видишь? Ты должен видеть ее!

Джайлс еще с минуту вглядывался в зеркало, а потом отвернулся, и выражение лица у его отражения было растерянным. Я ослабила хватку, и он пожал плечами.

– Не хочу я играть в эту игру, Фло, – жалобно сказал он. – Мне это не нравится. И вообще, мы можем опоздать на ужин.

Братец направился к столовой, оставив меня смотреть ему вслед и мучительно размышлять, увидел ли он то, что видела я, и если так, почему предпочел притвориться, будто не видит.

Я промаялась в сомнениях весь ужин. Поначалу я была уверена, что Джайлс видел чудовищное отражение, заключенное в зеркальное стекло, ведь оно было там, такое же четкое, как отражение его собственной мордашки. Почему же, спрашивала я себя, почему он настаивал на своем? И единственно возможным ответом было – он просто испугался. Он не хочет признать очевидного. Не исключено даже, что он внушил себе, заставил себя поверить, что ничего особенного не увидел, ведь все это чересчур жутко, чтобы сознание смирилось и согласилось это принять. Но если дело и впрямь в этом, тогда почему Джайлс сейчас так спокоен, за столом он смеялся и шутил с мисс Тейлор? Только изредка тень тревоги падала на его лицо – когда он посматривал через стол на меня. Сама мисс Тейлор не обращала на меня внимания, если не считать одного взгляда, брошенного, когда она вошла в комнату и села за стол. Но в этом взгляде я прочла, что ей известно все о причине нашего опоздания к ужину, что она все видела глазами своего зеркального отобраза, оставленного ею в зеркале в качестве шпиона. Я чувствовала себя так отвратительно, будто в желудке веселились целая стая неугомонных скворцов. Не в силах проглотить ни кусочка, я отодвинула от себя тарелку.

– Что с тобой, Флоренс? – ласково, как ни в чем не бывало, обратилась ко мне мисс Тейлор, когда Мэри стала собирать со стола тарелки после основного блюда. – Ты совсем ничего не ела. Может, все-таки одолеешь хоть часть своей порции? Ну, хотя бы чуть-чуть?

– Простите, мисс, боюсь, я не смогу.

– Как же так? Даже ради того, чтобы порадовать меня?

В ответ я усмехнулась, ведь после того, что случилось, эти слова звучали как насмешка. Но если она сумела не подать виду, сумею и я.

– Нет, мисс, даже ради этого.

– Ну, хорошо. Мэри, ты можешь убирать тарелки.

После ухода Мэри я осмелела. Я не из тех, кто молча глотают обиду, нет, я дам этой дьяволице бой и не побоюсь, какие бы потусторонние силы ни стояли за ее спиной.

– Знаете, мисс, а я заметила, что вы тоже едите, как птичка. Нет, вашей порции не хватит и воробью!

На ее исхудалом лице вспыхнул румянец.

– Я уже не девочка-подросток, которой нужно расти и хорошо питаться.

– Да, мисс, но ведь любому существу, любому живому существу все же требуется как-то поддерживать себя.

Резко схватив салфетку, гувернантка вытерла губы. Это жест мне понравился: было видно, что моя прямота захватила ее врасплох и ей требуется время, чтобы подумать.

– Есть много причин, по которым люди воздерживаются от еды. Например, скорбь и горе – это тебе наверняка понятно – могут лишить человека аппетита.

В это время Мэри вернулась с десертом, рисовым пудингом, и принялась раскладывать его по тарелкам. Когда очередь дошла до мисс Тейлор, наша новая гувернантка отрицательно покачала головой в знак отказа. Тем самым она открыто бросала мне вызов, как бы говоря: она – то, что она есть, и будет делать то, что делает, и никакие мои расспросы ничего не изменят.