Текст книги "Летающий джаз"

9

Американский палаточный городок, которым так восхищались кинооператоры Семен Школьников и Борис Заточный, теперь, после прилета шестидесяти пяти летных экипажей (еще шестьдесят пять B-17 сели в Миргороде), шумел, как цыганский табор.

«После обеда мы побывали в палаточном лагере, где разместились американские летчики, – написал в «Красной Звезде» ее корреспондент подполковник Высокоостровский. – Эти парни только что завершили долгий и опасный перелет на высоте, где дышать приходилось с помощью кислородных масок. Однако, несмотря на все опасности и испытания, они выполнили боевое задание. Можно было представить, как они устали и мечтали об отдыхе, но оказалось – их лагерь полон веселья и шума. Легко одетые, они играли в футбол и бейсбол. Среди сильнейших игроков мы заметили молодого капитана, который оказался капелланом авиаотряда. Мы разговорились с ним.

Американские летчики произвели отличное впечатление на советских офицеров. Эти энергичные ребята способны выполнить любую работу. Если они ведут самолет, они делают это грамотно и четко. Если они работают в лагере, они все делают тщательно и добросовестно. Они постоянно помогают друг другу. Если американский офицер ведет машину и видит пешехода, он считает своим долгом подвезти его. То, что теперь они могут атаковать врага в его глубоком тылу, вызывает у них особый энтузиазм».

Сегодня даже не верится, что «Красная Звезда» могла так комплементарно писать об американских летчиках. Хотя другие свидетели пишут, что русских журналистов, которые атаковали прилетевших своими вопросами, изумляли и огорчали их ответы.

– Что вы думаете о России? – первым делом стандартно спрашивали русские.

– Это чертовски изуродованная немцами земля.

– Вы рады, что попали в Советский Союз?

– Ну, я рад вытянуть ноги в любой стране, куда прилетаю.

– Но разве вам не хотелось побывать в великом Советском Союзе? – добивались русские журналисты.

– Гм… – озирался по сторонам двадцатилетний пилот. – А что, черт возьми, такого великого тут вокруг?

Правда, и американские журналисты не отставали от русских в деле пропаганды:

«Пятнадцатая американская армия тепло встречена в одном из дальних уголков СССР. Американские и британские журналисты своими глазами убедились в радушном приеме, который оказан замечательным парням “летающих крепостей” русскими людьми, которые впервые увидели американские тяжелые бомбардировщики в своем небе и американских военных на своих улицах…

– Тут прекрасно! – сказал нам один командир самолета из Нью-Йорка. – Меня даже поцеловал один мужик с большой черной бородой!

Лейтенант из штата Джорджия, пилот из Нью-Йорка и офицер из штата Массачусетс заявили, что счастливы побывать в Советском Союзе.

– Это прекрасная страна, и здесь замечательные люди. Я побывал во многих странах и видел разных людей с тех пор, как началась эта война, – заявил парень из Джорджии. – Но если выбирать среди иностранцев, то дайте мне русских!

– Смотрите, что я получил! – сказал офицер из Массачусетcа. – Русские дали мне зажигалку!

– А мне пуговицу со звездой Красной армии, – похвастался лейтенант из Нью-Йорка. – Я ношу ее на своей пилотке…»

Судите сами, кто из журналистов сочинял больше других, а я возвращаюсь к своему герою.

В палаточном городке гремели радиоприемники и патефоны, кто-то играл в карты и подковы, кто-то чистил от грязи высокие летные ботинки. Июньское солнце высушило огромные пирамидальные палатки и деревянные настилы между ними, но земля под настилами была еще мокрая от прошедшего дождя, как и травяное поле за лагерем, где юные пилоты играли в бейсбол. Чуть дальше, за ними плотники наспех сколачивали временную эстраду, на которой для прилетевших пилотов вечером должен был состояться концерт советской фронтовой бригады.

В большой и шумной палатке-столовой было тесно от проголодавшихся летчиков, но дюжие русские поварихи щедро изумляли их своим угощением – неизвестным американцам горячим супом «борщ» из тяжелых бидонов, тушенкой и картофельным пюре из баков и напитком «компот». Подав очередному летчику первое, второе и третье, они ошарашивали его вопросом:

– Do you wonna fuck me?

Приняв из рук грудастой молодки свою тарелку с борщом, Ричард изумленно захлопал глазами, но по сдавленному хохоту двух технарей, что слонялись за поварихами, сообразил, что это они вместо фразы «Не хотите ли добавки?» научили украинских красавиц столь милому выражению своих симпатий.

За полгода пребывания в России Ричард уже усвоил, что такое «борщ» и «компот», и, сев со своим подносом за складной походный стол, принялся за еду. Но не успел съесть и двух ложек, как кто-то изо всей силы хлопнул его по плечу.

– Hi, Rich! Happy to see you alive! [Привет, Рич! Рад видеть тебя живым!]

Ричард поднял голову – это был здоровяк-майор Фред Потт, командир Четвертой эскадрильи Второй авиационной бригады, в которой Ричард воевал до ранения. Правда, тогда Фред был лишь командиром звена в звании капитана.

Они обнялись, Фред присел рядом с Ричардом.

– Я знаю, что ты выжил тогда, в Джеле, – сказал Потт. – И слышал, что ты в Москве, в нашей миссии у Джона Дина. А что ты тут делаешь?

– Я прилетел с Эйкером вторым штурманом. Навел вас на полтавский аэродром.

– Правда? Так ты в строю? Можешь летать?

– Мечтаю.

– Хм… У меня в этом полете один экипаж отравился итальянским succo di frutta, фруктовым соком, валяются, черти, в санчасти с поносом. Если завтра кто-то из них не выйдет, пойдешь в боевой вылет?

– А завтра уже вылет?

– Послезавтра, – двухметроворостый здоровяк Потт глянул на грудастых кареглазых поварих, которые откровенно строили ему глазки. – Тут, конечно, малина, но это не Таиланд. Мне нужны малышки, чтоб вертеть их как пропеллер на вертолете. Короче, слушай. Сегодня Эйкер, Гарриман и Дин летят в Москву предложить русским новые цели. Но ты же знаешь характер Эйкера – если Сталин не согласится, и снова будет навязывать только те объекты бомбежек, которые нужны Красной армии, Эйкер просто поднимет нас всех и уведет в Италию. А по дороге мы долбанем немцев, где захотим. Так что решай. Где ты поселился?

– Еще нигде. Меня зачислили во Вторую бригаду, но у меня еще нет экипажа.

– А у меня две палатки свободны из-за этих засранцев с поносом. Так что я тебя поселю, добро пожаловать во Вторую! Кстати, насчет поноса. Ты умеешь пользоваться русским сортиром? Там нет сидений, представляешь?

– Я обедаю, майор…

– О, извини. О’кей, приятного аппетита. А как тебе блондинка вон там, справа?

– Ты же сказал, что тебе нужны малышки.

– Это в принципе. Но ради этой блондинки…

– Мне кажется, она уже занята.

– Откуда ты знаешь?

– Я прилетел в Полтаву с Дином две недели назад. Она уже тогда была с майором МакГроу из технической службы.

– Ч-черт! – огорчился Потт и вздохнул: – Ладно, моя палатка номер девятнадцать. Пока!

Провожаемый взглядами поварих, он вышел из столовой к поджидавшему его джипу и укатил.

10

Совершенно секретно

Протокол Совещания в Государственном Комитете Обороны

Москва, 3 июня 1944 г.

Присутствуют:

Посол США А. Гарриман

Генерал-лейтенант А. Эйкер

Генерал-майор Д. Дин

Второй секретарь посольства США Э. Пэйдж

Заместитель Председателя ГКО В.М. Молотов

Переводчик В. Бережков

Тема совещания: Взаимодействие американских и советских ВВС

После обмена приветствиями тов. В.М. Молотов поздравил генерала Эйкера с успехами американской армии в Италии и взятием Рима. В ответном слове генерал Эйкер поблагодарил г-на Молотова и заявил, что итальянская воздушная кампания завершилась победой 2 июня, что позволило ему прилететь в Советский Союз. По словам Эйкера, победу наземных войск обеспечили предварительные многомесячные действия авиации, направленные на разрушение и уничтожение крупных узлов коммуникаций врага, его обороны и тыловых баз снабжения.

В.М. Молотов: А какими авиационными силами располагают немцы в Италии?

Генерал Эйкер: У немцев примерно четыреста самолетов, из которых сто десять – пикирующие бомбардировщики. Порядка сорока самолетов совершают боевые вылеты ежедневно, а самое большое количество самолетовылетов за все время – девяносто. Для сравнения американская и английская авиации совершают от тысячи восьмисот до трех тысяч самолето-вылетов в день. Мы имеем в своем распоряжении около четырех тысяч боевых самолетов против четырехсот самолетов противника. То есть самолетов у нас в десять раз больше, чем у немцев, а боевых самолето-вылетов – в сто раз больше.

В.М. Молотов: Это очень интересная информация.

Генерал Эйкер: Я хочу выразить огромную благодарность Советскому правительству за предоставленную нам возможность организовать наши авиабазы на советской территории и за то гостеприимство, которое нам там оказано.

В.М. Молотов: А как там сейчас дела?

Генерал Эйкер: Великолепно! Все готово к следующему рейду. У нас полное взаимопонимание с генералами Перминовым и Никитиным, и дружба между американским и русским персоналом крепнет с каждым днем. Я должен признать, что Полтавская авиабаза выглядит лучше, чем наша итальянская, и что она создана и оборудована так быстро, как даже мы не создаем свои базы в США.

В.М. Молотов: Я рад это слышать. Надеюсь, и в дальнейшем все будет развиваться столь же хорошо.

Генерал Эйкер: При этом я должен вам сказать, что наши двести самолетов не могут, конечно, покрыть все немецкие тылы. Для того чтобы нанести врагу эффективный урон, нужно увеличить количество самолетов хотя бы до шестисот. Тогда мы сможем уничтожать не только производственные объекты, но и аэродромы врага. Я хотел бы изложить вам наши планы на будущее, они согласованы с маршалом Новиковым и генералом Никитиным. Мы готовы немедленно атаковать вражеский авиазавод «юнкерсов» в Майлеке возле Львова и тамошний авиапарк, где стоят шестьдесят готовых самолетов. По данным нашей разведки, этот завод производит девяносто истребителей в месяц. Он находится вне досягаемости наших бомбардировщиков, базирующихся в Англии, и его очень трудно достать из Италии. Но его можно разбомбить рейдом из Полтавы, и план этой операции получил полное одобрение маршала Новикова и генерала Никитина. Совершив этот налет, наши самолеты вернутся на советские базы, а на обратном пути в Италию мы сможем уничтожить в Румынии, в Галаце четыре авиапарка, где, по нашим сведениям, базируются пятьсот вражеских самолетов. Эта операция будет совмещена с налетом из Италии шестисот наших самолетов на Плоешти. Хотите ознакомиться с фотографиями нашей последней бомбежки в Дебрецене?

В.М. Молотов: Конечно. С удовольствием.

(С большим интересом знакомится с фотографиями.)

Генерал Эйкер: Я благодарю вас за тот прием, который оказан Советским правительством мне в Москве. Я прилетел в Москву, чтобы лично подчеркнуть то значение, которое мое правительство придает челночным бомбардировочным операциям. Успех этих операций нанесет огромный урон противнику. Теперь наша авиация сможет наносить удары по врагу со всех сторон и там, куда раньше мы не могли добраться. Для обеспечения этих миссий было необходимо сотрудничество с Советским правительством, и я уверен, что теперь это сотрудничество достигнуто. Я знаю, что верховное командование нашей армии целиком согласно с моим мнением.

В.М. Молотов: Благодарю вас. Мы тоже так считаем.

Генерал Эйкер: Я хочу также выразить свое восхищение и восхищение всего состава моей армии успехами Красной армии и ее авиации в войне с Германией. Они не сделали ни одной стратегической ошибки, а их храбрость и мужество великолепны. Я хочу предложить командованию Красной армии всю информацию, которую получает наша авиационная разведка по авиации противника и ее тактике, а также передать вашему командованию весь наш опыт ведения военных операций в Италии и Англии. Я готов взять с собой в Италию представителей вашего командования и показать им все, что их заинтересует – от нашего технического оборудования до наших оперативных планов и разработок.

В.М. Молотов: Благодарю вас. Я уверен, что наше командование воспользуется вашим щедрым предложением.

Генерал Эйкер: Это мой ответ на ту щедрость и гостеприимство, которое оказано нам вашей стороной, и я уверен, что мое предложение послужит на пользу нашим странам.

В.М. Молотов: Я еще раз благодарю вас за ваши предложения. Я не сомневаюсь, что они принесут большую пользу нашим странам.

Протокол составлен Протокольным отделом ГКО по служебным записям переводчика В. Бережкова

3 июня 1944 г. Регистрационный номер…

Совершенно секретно

3 июня 1944 г.

От: Генерала Эйкера

Кому: Генералу Спаатсу

Совещание с представителями Генерального штаба Красной армии в Москве прошло успешно. Согласились, что как только погода позволит, мы нанесем удар по цели BY 4870 с возвращением на Восточную базу. При следующем погодном окне атакуем аэродромы, запланированные ранее. Эта атака будет совмещена с атакой на Плоешти силами авиации Пятнадцатой армии, оставшимися в Италии. Советские одобряют Плоешти. Фотографии атаки, произведенной 2 июня Пятым Крылом моей армии, показывают прекрасный результат. Базы здесь вполне удовлетворительные. Кесслер и его команда провели замечательную работу по подготовке и приему нашего Крыла.

11

ПОЛТАВА. Июнь 1944 года

Предложение майора Козыкина вербовать американцев с помощью полтавских женщин было, по его собственному мнению, и просто, и гениально, и открывало перед ним сказочные карьерные перспективы. По вечерам, возбужденно разгуливая по своему кабинету и нещадно куря в открытое окно, майор хорошо слышал томный аккордеон, который на танцплощадке в Корпусном саду играл «Амурские волны» для вальсирующих американо-украинских пар. Под эту музыку майор пылко мечтал о высокой должности заместителя Берии и начальника нового агентурного управления НКВД, которое он создаст на основе своего полтавского опыта. Предположим, ему удастся завербовать двадцать, нет – тридцать, нет – пятьдесят американских офицеров! Пусть часть из них, скажем, десять или пятнадцать, не доживет до конца войны, погибнет или уйдет из армии. Но ведь остальные останутся и даже продвинутся по службе, вырастут в званиях! И он, сидя в Москве, будет иметь в США сеть агентов из американских генералов! Хотя почему «сидя в Москве»? Нет, он – в звании генерала – будет нашим военным атташе в Вашингтоне…

«Амурские волны» накрыла «Рио-Рита», и это сбило Козыкина с мыслей. Впрочем, это и кстати – хватит мечтать! Нужно работать, нужно использовать почин Марии Журко и распространить его на других баб, которые обязались доносить ему обо всех разговорах и событиях в штабе Перминова – Кесслера. Но как приступить к этому, не наломав дров? У Козыкина был эффективный опыт разоблачения врагов советской власти на освобождаемых территориях – хватаешь подозреваемого, применяешь к нему «забойные» меры дознания, и – пожалуйста. И с вербовкой стукачей тоже нет больших сложностей – достаточно показать человеку пару доносов на него, пусть даже не проверенных, и советский человек, еще с тридцатых годов знающий, что такое НКВД, тут же ломается и соглашается на все. Но вербовка иностранных агентов – дело специфическое, оно требует знания английского, денег, разработки паролей, шифровальных ключей…

Нет, он не может спешить, он должен дождаться вызова в Москву…

Интересно, каким способом Марии удалось так быстро завербовать этого Стивена МакГроу? Впрочем, каким способом, это понятно, она красивая баба в самом соку, Козыкин бы и сам не прочь… И он, конечно… – ох, как он навернет на руку ее пшеничную косу, когда она принесет первую информацию от этого Стивена…

Но стоп, не надо спешить, никуда эта Мария не денется. А вот почему его не вызывают в Москву? Неужели Юхимович не получил его рапорт?

Козыкин подошел к телефону. Звонить или не звонить? Конечно, уже поздновато – десятый час вечера. Но разве НКВД спит в это время? Глупости! Война же! Берия, Абакумов, Юхимович – все, как Сталин, работают до глубокой ночи…

Козыкин снял трубку:

– Коммутатор! Это Козыкин, СМЕРШ. Мне Москву, коммутатор НКВД.

Ждать пришлось недолго – слово СМЕРШ заставляло даже телефонисток работать вдвое быстрей обычного.

– Вас слушают, – прозвучал в трубке мужской голос.

– Здравия желаю! – по-военному четко сказал Козыкин. – Это майор Козыкин, полтавское управление. Мне генерала Юхимовича, пожалуйста.

В трубке раздался какой-то треск, словно его переключали с номера на номер, и – новый мужской голос:

– Дежурный по комиссариату слушает.

– Гм… Добрый вечер, товарищ дежурный. Говорит майор Козыкин, полтавское управление СМЕРШ. Прошу соединить меня с генералом Юхимовичем Семеном Петровичем.

– Генерал Юхимович здесь больше не работает.

– Что? – растерялся Козыкин. – Как это? А где?.. – И тут же осекся: только идиот может по телефону задавать такие вопросы. – Извините. А… А кто теперь мой начальник?

– Майор, – усмехнулся голос. – Тебе сообщат, когда надо будет. Положи трубку.

12

ПОЛТАВА. 2–3 июня 1944 года

Концерт для прибывших летчиков был под открытым небом – на новенькой деревянной сцене русские танцоры и танцорки в армейской форме лихо отплясывали под баян и балалайки, а циркачи на ходулях демонстрировали смешные трюки. Полтысячи американцев сидели на складных стульях, охотно хлопали артистам и одобрительно свистели, но Ричард, сморенный недосыпом пятидневного турне и беготней по берегу Лавчанского Пруда, тихо выбрался со своего места и ушел в лагерь к палатке, в которую определил его майор Фред Потт. На деревянном настиле этой палатки стояло пять металлических коек с соломенными матрацами и комплектами свежего американского белья. Ричард наспех застелил одну койку и, несмотря на близкий баян и рев взлетающего на аэродроме ДС-30, буквально вырубился, едва коснулся головой соломенной подушки.

Зато и проснулся раньше всех – в четыре утра от щелканья и пения птиц. Изумленный, он сначала лежал и слушал, не шевелясь, боясь поверить, что это не сон. Такого птичьего хора он не слышал ни в Чикаго, ни в Африке, ни в Италии. Затем, осторожно одевшись, выглянул из палатки. Лагерь еще спал. За лагерем под первыми лучами восходящего солнца клочья ватного утреннего тумана нехотя поднимались над влажной травой и зелеными кустарниками нераспаханной степи, над недалеким лесом и садами полтавских пригородов. И эту нереально мирную, пасторальную красоту украинской природы громко торжествовали птицы. Остывший за ночь воздух был полон их щелканьем, свиристеньем, клекотом. Маленькие, не больше детского кулачка, желтогрудые щеглы, красногрудые клесты, серенькие свиристели с острыми плюмажами на головах, беленькие и чернохвостые сойки, неприметные своим серым опереньем соловьи – Ричард не знал их русских названий, но его музыкальный слух легко различал их голоса, а острое зрение пилота ловило быстрый перелет в траве и кустарниках. Даже внутри лагеря, меж палаток белощекие синицы и серые воробьи бесстрашно склевывали крошки оброненной пилотами еды – хлеба, печенья – и тут же уносили их куда-то в гнезда своим птенцам.

В зябком и еще росном воздухе солнечного рассвета Ричард стоял недвижимо, как музыкальный гурман, всем телом, а не только слухом внимая этому звуковому пиршеству украинской природы.

Чьи-то легкие босые шаги послышались слева от него. Он оглянулся. Незнакомый парень в одних трусах и с взлохмаченной рыжей шевелюрой, сонно хлопая рыжими ресницами, осторожно шел к нему по деревянному настилу от соседней палатки. Ричард приложил палец к губам, и парень согласно кивнул, но, подойдя, сказал шепотом:

– Ты музыкант?

Ричард кивнул.

– Я тоже, – тихо сказал парень. – Трубач. А ты?

– Кларнет.

– Откуда?

– Чикаго. Ты?

– Филадельфия. Вон еще один…

Действительно, из дальней палатки – и тоже босиком, в одних трусах – к ним шел долговязый блондин. А еще через несколько минут их было уже шестеро – Ричард, рыжий трубач из Чикаго, блондинистый скрипач из Нью-Йорка, плюс саксофонист из Сан-Франциско, аккордеонист из Питсбурга и виолончелист из Майами.

Молча, босые и полуголые, они стояли и, как молитву, слушали утреннюю сюиту полтавской природы.

Через полчаса лагерь стал просыпаться, кто-то включил радио, вездесущий армейский фотограф Эдвард МакКей принялся снимать быт американских летчиков на экзотической Украине, а капеллан капитан Кларенс Стриппи позвал всех верующих на утреннюю молитву в свою походную брезентовую часовню.

Музыканты пожали друг другу руки, выяснили, что инструменты есть только у Ричарда, и договорились встретиться после ужина и устроить «сейшн на губах».

Ричард посмотрел на часы. Было пять утра, солнце уже светило вовсю, птичий концерт кончился, а с окраины Полтавы, от садов и хат вокруг Лавчанских Прудов, донеслось мычанье коров – это женщины погнали на выпас своих тощих кормилиц. Между лагерем, аэродромом и железнодорожной станцией засновали джипы с начальниками наземных служб и командирами летных эскадрилий и «Студебеккеры» с техникой, продовольствием и боезапасом…

Ричард вернулся в палатку, наспех оделся, зашнуровал высокие летные ботинки, схватил свой кларнет и побежал к северному Лавчанскому Пруду.

Навстречу ему шли на работу украинские женщины – лагерные поварихи, посудомойки, прачки, и среди них красивая статная блондинка с пшеничной косой, пассия Стивена МакГроу. Они с удивлением посмотрели на безумного американца, который промчался мимо них с узким черным ящиком в руке.