Текст книги "Замок Нейшванштейн (сборник)"

 
В двух шагах от меня,
Ходишь где-нибудь ты,
Но невстречу сулят нам
Над Невою мосты.
 
 
К небесам свои руки стальные воздев,
Повторяют бессменный, печальный напев:
Я не знаю, где ты, я тебя не зову,
И, наверно, ужасно я глупо живу…
 
 
В двух шагах от тебя,
В двух шагах от мечты
Все смотрю, как разводят
Над Невою мосты.
 

 
Я не люблю холодную Москву
За то, что нас с тобою разлучая,
Корону одиночества вручает
На многолюдной, шумной мостовой.
 
 
За то, что не дает глаза увидеть,
Услышать голос, разобрать слова.
За то, что слишком, слишком бессердечна
Холодная красавица Москва.
 

 
Две цифры, стоящие в ряд – юбилей.
 
 
Но если цифры поменять местами,
То вам сегодня будет только семь
Лет, дней, недель иль месяцев, не знаю,
Но лучше думайте про важных семь вещей,
Семь лучших чувств, семь добрых пожеланий,
Семь поцелуев, семь любимых слов,
Иль вспомните сегодня самых умных,
Добившихся высот учеников.
 

 
Просто радоваться солнцу,
Просто радоваться свету
И, спешащему по миру,
Лету!
 
 
Лету ярких дивных красок,
Лету мыслей, чувств и слов,
Чистых, искренних, прекрасных —
Вот основа всех основ!
 

 
Осенние грозы. Осенняя проза.
Осенний кленовый лист.
Осенние встречи. Бульвар садовый.
Вечер осенний мглист.
 
 
Но вдруг через осень – радуга мая —
Твой шаг торопливый ко мне…
Разве такое бывает, бывает
В жизни, а не во сне?
 
 
Радуга… Осень…
Радугу спросим:
– Возможно ли счастье здесь?
Нам улыбнувшись осень ответит:
– Все это счастье и есть!
 

 
В холодную реальность
Ступаю неспеша
И расстается с телом
Прозрачная душа
 
 
Летит в объятья к солнцу
Прозрачна и легка,
Похожая на чудо,
На чудо-мотылька
 
 
Вслед за душой своею
Я мысленно стремлюсь
И ничего, поверьте,
На свете не боюсь.
 

 
Целый день метель-поземка
Над землей кружит, кружит.
Целый день метель-поземка
Нам на встречу ворожит.
 
 
Все тропинки заметает
Не пускает на порог
И твердит, не умолкая, —
Погоди, настанет срок.
 
 
Подожди, еще не время
Солнцу яркому сиять,
И хрустальною короной
Лес заснеженный венчать.
 
 
Дай мне вволю нарыдаться
Над изменчивой судьбой.
И с богатствами своими
Распрощаться мне позволь.
 
 
А когда меня не станет,
И растает в реках лед,
Вспоминай про ту невстречу
И про тот волшебный год!
 

 
Эта дверь не для тебя,
Из нее не выйти,
Невозможно, не любя,
Совершить открытия.
 
 
Этот свет не для тебя,
Слишком ослепляет
Над земною суетой
Души возвышает.
 
 
Этот голос не тебе
Пел свои сонеты…
Бессердечным никогда
Не нужны советы.
 

 
Наверно, я у Вечности в долгу
Из-за того, что слезы лью ночами,
Что отголоски боли и печали
Еще в своем я сердце берегу
И вслед за прошлым мысленно бегу.
 

 
Любовь меня окрыляет,
Любовь дарует мне силы.
Скажи, как со мной, крылатой,
Живется тебе, бескрылый.
 

Самая печальная радость – быть поэтом.

Все остальное не в счет. Даже смерть.

Федерико Гарсиа Лорка

 
Нанизывать, как бусины слова —
Такое счастье, и такое горе,
Быть маленькой песчинкою в часах,
Быть каплей дождевой, упавшей в море.
 
 
Все знать, все ведать, обо всем сказать,
И услыхать в ответ: «Зачем нам это надо?»
Насмешки и презрение принять,
Как высшую, достойную награду.
 
 
И продолжать вязать агаты бус,
Плести венок таинственных подстрочий,
И улыбаться, пряча в сердце грусть,
А истину за сотней многоточий…
 

Мост обоюдоострого меча

Единственное, что в нашей власти, это суметь Не исказить голоса жизни, звучащего в нас.

Борис Пастернак

Становясь старше, мы все чаще и чаще задаем себе вопросы: зачем мы живем? Почему нам суждены страдания и боль? Почему одни умирают молодыми, полными сил, а другие доживают до глубокой старости в немощи и болезнях?

А, может быть, мы – жители Земли – являемся подопытными кроликами, над которыми проводят эксперименты высокоразвитые цивилизации инопланетян? Мы бросаемся на поиски ответов, с завидным постоянством веря в НЛО и паранормальные явления, и с упрямым упорством отвергаем истину, которая доступна каждому, умеющему читать человеку.

Истина заключена в Библии. Именно в этой книге находятся ответы на все интересующие нас вопросы. Но мы не удосуживаемся даже перелистать ее страницы, не говоря уже о вдумчивом чтении или размышлении над Божьим словом. А ведь оно – «живо и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Послание к Евреям 4:12). «Блажен читающий и слушающий слова пророчества сего и соблюдающий написанное в ней; ибо время близко» (Откровение 1:3).

Может быть, мы потому и не читаем, что боимся узнать правду о себе? Боимся, что придется разрушить стереотипы поведения, стать чище, лучше, добрее. Или потому, что «всякое пророчество для нас то же, что слова в запечатанной книге, которую подают умеющему читать и говорят: „Прочти ее“; и тот отвечает: „Не могу, потому что она запечатана“. И передают книгу тому, кто читать не умеет, и говорят: „Прочти ее“; и тот отвечает: „Я не умею читать“». (Исайя 29: 11–12)

А, может быть потому, что сейчас гораздо проще быть народом, о котором Господь сказал так: «Люди сии приближаются ко Мне устами своими, и языком своим чтят Меня, сердце же их далеко отстоит от Меня, и благоволение их предо Мною есть изучение заповедей человеческих. То вот я еще необычайно поступлю с этим народом, чудно и дивно, так, что мудрость мудрецов его погибнет и разума у разумных не станет. Горе тем, которые думают скрыться в глубину, чтобы замыслы свои утаить от Господа, которые делают дела свои во мраке и говорят: „Кто увидит нас? И кто узнает нас?“ Какое безрассудство!» (Исайя 29: 13–16)

Возможно, нас пугает простота в достижении истины. Ведь для того, чтобы найти ответы на все наши почему? зачем? и как? – нам надо поверить в то, что нас «создал Господь Бог из праха земного, и вдунул в лицо наше дыхание жизни, и стали мы душами живыми» (Бытие 2:7), которые стремятся вернуться к тому, кто их сотворил.

«Вернется в землю мой земной состав, мой дух к тебе, как прежде обратиться» (В.Шекспир Сонет 74).

Прочитав эти строки, кто-то с возмущением захлопнет книгу. Это его право. В наше стремительное время – «время быстрой еды» – fast food time – каждый волен выбирать «пищу для своего ума».

Тем же, кто не закроет книгу сразу, а решит прочесть ее, мне хочется сказать, что в основу сюжета легло жизнеописание царя Давида, взятое из Библии. А вот современные герои – полностью вымышлены. Они любят, страдают, терпят поражения и одерживают победы, с удивлением обнаруживая, что сложные ситуации, в которых был сделан неверный ход, снова и снова повторяются, давая возможность одуматься, исправиться и найти единственно правильный путь, ведущий к городу белоснежных кружевных минаретов.

Возможно, путешествуя вместе с героями повести, вы сможете получить ответы на свои вопросы. А, может быть, вам захочется погрузиться в бездну Божьей мудрости, чтобы найти ответы в первоисточнике.

Как знать, какие ассоциации вызовет у вас это произведение? Только, пожалуйста, не оставайтесь равнодушными. За равнодушие приходится очень дорого платить.

Юноша стоял возле огненной реки и до боли в глазах всматривался в противоположный берег. Там, из опаленной огнем земли, взлетали вверх белоснежные кружевные купола минаретов. Огонь и лед – две несовместимые стихии сливались вместе, дополняя и усмиряя друг друга.

Непреодолимое желание попасть в город белоснежных кружев влекло юношу. Но как преодолеть огненную реку, которая начинает бурлить и выбрасывать вверх языки пламени при малейшем к ней приближении?

Юноша сделал шаг вперед. Огонь дохнул ему в лицо. Ярко-красные языки пламени сорвали с него одежду и унесли в бушующий океан вечности.

– Огненная река взяла с меня плату за то, что позволила увидеть кружевной город, – подумал юноша, сделав шаг назад. Его обнаженное тело больше не могло выдерживать горячее дыхание огненной реки.

Клубы дыма, поднявшиеся вверх, скрыли чарующую картину белоснежных куполов. Откуда-то извне до юноши донесся мелодичный голос:

– Гул-ла-б, Гул-ла-б Си-инг.

Юноша приоткрыл глаза и сквозь завесу ресниц глянул на ту, которой принадлежал голос, стараясь понять, каким образом она попала в хрупкую нереальность его сна, разрушив все своим появлением.

Девушка сидела на краю кровати, обхватив колени руками, и с любопытством смотрела на просыпающегося Гулаба. Её золотые волосы, струились вниз горным водопадом, прикрывая наготу. Голубые, словно вымытое небо, глаза. Алая лента губ. Ряд ровных, белоснежных зубов. Нежная кожа, напоминающая цветок лотоса.

– Ты снова был у реки? – прошептала она, поняв, что Гулаб окончательно проснулся.

– Да, – сказал он и закрыл глаза, пытаясь воскресить в памяти видение.

– Как бы я хотела хоть одним глазочком взглянуть на эту реку! – прижав руки к груди, выдохнула она. – Расскажи мне скорее, Гулаб, что ты видел на этот раз.

– Из пламени рождается лед. Во льду цветут гранатовые деревья, пробиваются нежные побеги олеандра и виноградной лозы. Зеленые, сочные стебли плюща и жимолости сплетаются вместе, образуя занавес, скрывающий белоснежные кружевные минареты и звездочки, укрепленные на огненно-красных пьедесталах. Белоснежные дорожки разбегаются лучами в разные стороны. Изумрудные попугаи выкрикивают радостные приветствия. Важные павлины распускают свои стоглазые хвосты. Бирюзовые птички вьют гнезда, от которых не оторвать глаз, – проговорил он.

– Почему мне ни разу не приснилась эта огненная река? – вздохнула девушка. Гулаб открыл глаза и внимательно посмотрел на нее.

– Почему ты так на меня смотришь, Гулаб? – поинтересовалась она и улыбнулась.

– Почему ты нагая? – строго спросил Гулаб. Она звонко рассмеялась и пропела:

– Да потому, что ты, Гулаб Синг, снял с меня всю одежду.

– Всю одежду, – повторил Гулаб, недоверчиво посмотрев на девушку.

– Да, да, ты снял с меня всю-всю одежду и бросил на пол, – тряхнув головой, сказала она и рассмеялась еще звонче.

Гулаб приподнялся, глянул на разбросанную по комнате одежду, и снова откинувшись на подушки, простонал:

– Почему, почему, почему мне сниться один и тот же сон? Что значит эта огненная река? Как мне преодолеть ее, чтобы попасть в город кружевных минаретов?

– А ты не пробовал найти мост? – поинтересовалась она.

– Мост? – Гулаб подался вперед всем телом.

– Ну да, – улыбнулась она, – мост. Через любую реку перекидывают мост. Наверняка и через твою огненную реку можно найти переправу.

– Далила! – воскликнул Гулаб, крепко прижав ее к себе. – Ты просто умница! Как мне самому не пришла в голову такая простая мысль? Конечно же, я должен найти мост! Мост через огненную реку.

– Хватит спать на лекции, – прошептала Катя и потрясла Глеба за рукав. Он медленно открыл глаза и удивленно глянул вокруг. Огромная аудитория, уходящая верх ярусами ступеней, полукруглых столов и возвышающихся над ними голов, была похожа на колодец, из которого хотелось поскорее выбраться. Монотонный голос лектора напоминал скрип колодезной цепи, на которой спускается вниз ведро. Цепь противно скрипела, ведро позвякивало, ударяясь о стенки-головы, и беспрепятственно опускалось вниз к воде, чтобы, отяжелев, взлететь вверх. Глебу нестерпимо захотелось рвануться вверх. Он даже приподнялся. Но земное притяжение в виде добрейшей Катьки, заставило его реально взглянуть вокруг.

– Сиди спокойно, – зашипела Катерина. – Через пять минут звонок. Потерпи…

– Молодой человек, – грянул голос профессора, – вы, я вижу, хотите поспорить?

– Доигрался, – низко опустив голову, сказала Катя. Аудитория заволновалась, словно море во время шторма. Каждый из ста человек принял этот вопрос на свой счет. Но профессор вперил цепкий взгляд в Глеба и проговорил:

– Я спрашиваю молодого человека, который сидит рядом с девушкой.

Шторм в аудитории моментально стих. Рядом с девушкой сидел только Глеб. На их курсе было всего пять девчонок. Четверо держались особняком, а Катька выбрала Глеба еще на вступительных экзаменах и вот уже третий год тенью следовала за ним. Правда Катькина тень неизбежно растворялась, стоило только Глебу перешагнуть порог Альма-матер. А вот в каком направление исчезает Катька, Глеб не знал. Ему это было совершенно не интересно. Да и кому придет в голову следить за исчезновением и появлением собственной тени?

– Вы ко мне обращаетесь? – поинтересовался Глеб.

– Именно, – усмехнулся профессор. – Ну-с.

– Да я… я полностью с вами согласен, – выпалил Глеб..

– Замечательно, – профессор потер руки, продолжая буравить Глеба цепким взглядом. – Тогда скажите мне, с чем вы, собственно говоря, согласны?

Глеб скосил глаза на Катьку, процедил сквозь зубы: «Спасай» и медленно поднялся.

– Тайные науки содержат в себе ключ ко всем тайнам природы и мира, – зашептала Катька, низко опустив голову.

– Тайные науки, – бодро выпалил Глеб.

– Гупта-видья, – поправил его профессор.

– Верно, – улыбнулся Глеб, – гупта-видья – обоюдоострое оружие, к которому нельзя приступать, не пожертвовав разумом. Гупта-видья одолевает тех, кто не успел одолеть ее.

– Особенно гупта-видья опасна для тех, кто спит на лекциях, – строго сказал профессор. – Садитесь. И прошу запомнить, что басни древности основаны не на одном фанатизме. В мифологии любого народа найдется Сфинкс, похожий на египетского…

Оглушительный звонок прервал вдохновенную речь профессора. Студенты бушующим потоком ринулись на волю.

– Спасибо, Катька, ты спасла меня от позора, – сказал Глеб, пожав тонкую Катькину руку.

– Пустяки, – улыбнулась она и покраснела. Глеб заглянул Катьке в глаза и замер. Глаза у Катьки были голубыми. А тут еще, как гром среди ясного неба, обрушились на Глеба слова тщедушного профессора, неизвестно каким образом застрявшие в голове:

– Вселенная составляет единое целое. Формы и образы миров физического и отвлеченного – это волны одного и того же океана. Бог во вселенной и вселенная в Боге. Вне нет ничего, даже хаоса. Надо сбросить ошейник обманчивых религий и найти истинную мудрость…

И подумалось:

– Граждане, долой все религии мира! Долой теософию! Да здравствует весна! Да здравствует любовь!

– Глеб, ну что ты стоишь, мы же опоздаем на всемирку. – сказала Катька. А глаза сказали совсем другое, другое, другое!

– Да ну ее, эту всемирку, – улыбнулся Глеб. – Давай сбежим!

– Нет, – мотнула она головой и нахмурилась.

– Как хочешь, – равнодушно произнес Глеб и плюхнулся на стул. Думал Катька не уйдет. Ушла.

– Ушла? – заорал внутренний голос. Барабанные палочки заиграли военный марш, приказывая:

– Догнать! Победить! Взять в плен!

Глеб помчался по длинному коридору догонять удаляющуюся Катьку. Девочку-тень, девушку с золотыми волосами, аккуратно заплетенными в тугую косу. Спасительницу с голубыми глазами, похожими на вымытое дождем небо.

– Какая Всемирная литература, когда весна, граждане!

Глеб стремительно вошел в аудиторию, плюхнулся рядом с Катькой, крепко сжал ее руку и облегченно выдохнул:

– Догнал!

Катя удивленно вскинула брови, покачала головой и аккуратно высвободила руку:

– Урок же.

Глеб ничего не слышал. Ему было совершенно не интересно то, что говорил преподаватель. Ему было интересно рассматривать Катин греческий профиль: прямой заостренный носик, тонкие губы, чуть приподнятый вверх подбородок, длинная, лебединая шея. Тугая коса, похожая на спелый колос, переброшенная через плечо, мирно покоится на груди… Но об этом лучше не думать, а то можно сойти с ума. Миндалевидный разрез глаз. Кожа, как бледно-розовый мрамор. Аккуратное маленькое ушко, вокруг которого извивается, не попавший в косу завиток.

– Вот бы нашептать ей на ушко всяких глупостей, – подумал Глеб.

– Не сейчас, – еле заметно шевельнула губами Катька.

– Неужели, она может читать мысли? – испугался Глеб. – Да нет, мне это только почудилось.

– Потом поговорим, не отвлекай меня, – прошептала Катька.

– Я схожу с ума, граждане, – сказал сам себе Глеб и зажал виски руками. – Теософия, пандиды, кандиды, брамины, идолы и ошейник религий сделали свое черное дело… Мне пора на воздух. Пора проветрить мозги, чтобы понять происходящее.

– Весна, – усмехнулась Катька краешками губ.

– Нет, – подумал Глеб, – здесь все гораздо сложнее. В разбуженном эфирном пространстве ожили волны голосов, которые можно услышать только подсознанием. И мое подсознание настроено на прием этих волн. Мне давно следовало обратить внимание на тебя, Катька.

– Катерина, Катя, Катенька, Катюша, – запело внутри, разлившись по телу сладкой истомой.

– Какое же у тебя чудесное имя, Екатерина! – улыбнулся Глеб. – Твое имя похоже на гамму: до-ре-ми-фа – Ка-те-ри-на.

 
Катюша, Катя, Катерина – бутон красивого цветка.
Катюша, Катя, Катерина – бегущая вдали река
Ты – небо светло-голубое, и золотого солнца свет.
Ты – птиц веселых переливы, в румянце утреннем рассвет,
Ты – в поле спелая пшеница, и дуновенье ветерка.
Я петь готов тебе сонеты, Катюша, Катя, Катенька!
 

Глеб впервые подумал о том, что ничегошеньки о Катьке не знает. И сразу захотелось узнать все, все, все. Но когда прозвенел звонок, освобождая от необходимости молчания, Глеб понял, что не может сказать ни слова. Он просто онемел. Онемел от того, как Катя повернула голову, как улыбнулась, как поправила завиток, как легко перебросила за спину свою тугую косу и, глядя ему в глаза, произнесла:

– Гле-еб, уроки закончились. Пора расходиться по домам.

– А… а… – начал заикаться Глеб, – а, можно я тебя… провожу?

– Можно, – рассмеялась Катя и, взяв Глеба под руку, что-то весело защебетала. Глеб ничего не слышал. Сердце оглушительно грохотало, заставляя исчезнуть все звуки, доносящиеся извне, потому что все, что извне – сплошная иллюзия. А все, что внутри – правда!

– Правда, правда, правда! – галдели в сквере воробьи.

– Правда, правда, правда! – насвистывал ветер.

– Правда, правда, правда! – шуршали шины по асфальту.

– Правда, правда, правда! – стучали каблучками прохожие.

– Мы пришли, – сказала Катя и протянула Глебу руку. – Пока. До завтра, Гле-еб.

– До… до… до, – промямлил Глеб.

– Да что с тобой сегодня? – рассмеявшись, спросила Катя. – Я впервые вижу тебя таким. Три года тебя знаю, а, кажется, только сейчас разглядела. Ты похож на беззащитного птенца, выпавшего из гнезда, которого гнетет и пугает огромный мир.

– Пугает огромный мир, – повторил Глеб, представив себя маленьким птенчиком, а Катю огромной орлицей, распластавшей над ним могучие крылья.

– Я приглашу тебя к себе, – услышал Глеб Катин голос. – Приглашу завтра, хорошо?

Катин взгляд прожег Глеба насквозь, заставив покраснеть. Ему показалось, что она увидела все, что в один миг нарисовало его воображение. Увидела, не одобрила и послала приказ: «Не думать об этом! Не думать до завтра».

– До завтра, – сказал Глеб, поцеловал Катину руку и с нескрываемой завистью посмотрел на дверь, которая приняла Катю в свои объятия.

Далила поднялась, укуталась в нежно-фиолетовый шелк и пошла к двери, бросив на ходу:

– Я приготовлю тебе завтрак.

– Не надо, – остановил ее Гулаб. Он поднялся, закутался в белый шелк и сказал:

– Я пойду в сад, чтобы сидя под платаном, размышлять, отыскивая истину. Принеси мне, пожалуйста, стакан молока.

Гулаб широко распахнул дверь, ведущую в сад, с радостью отметив, что тень от огромного, раскидистого платана еще не растаяла под палящими лучами солнца. Он удобно устроился на своей любимой скамейке напротив фонтана и принялся наблюдать, как из полукруглых чаш, расположенных одна под другой, медленно струятся тончайшие, прозрачные водяные нити, сливаясь в большой цветок лотоса, чтобы оттуда подниматься вверх, а затем снова и снова совершать неспешное падение вниз.

Наблюдая за тонкими водяными струями, Гулаб думал о нитях судьбы и том, что в эфирном пространстве запечатаны таблицы вечности, на которых наверняка есть ответы на все, интересующие его вопросы. И, если долго думать над разгадкой, то рано или поздно она найдется.

Входная дверь скрипнула, выпуская Далилу. Она медленно спустилась со ступенек, на миг задержалась на последней, подставив лицо еще не горячим солнечным лучам. Глядя на жену, Гулаб в который раз подумал:

– Какая светлая у Далилы кожа, словно нежный перламутр. А моя кожа скорее похожа на красно-оранжевый цветок граната. Когда Далила берет меня за руку, то кажется, что во льду загорается пламя.

– Лед и пламя! – молнией сверкнула догадка. – Две несовместимые стихии мирно существуют в белоснежном городе за огненной рекой!

Далила оступилась, выронив из рук стакан. Молоко белыми жемчужными горошинами раскатилось по дорожке. Из гущи цветов выползла кобра и, угрожающе зашипела, расправив свой капюшон. Далила замерла на месте.

Туманное марево завладело сознанием Гулаба, заставив его взглянуть на происходящее по-иному…

В зеленом саду, наполненном дивными ароматами и щебетанием птиц, весело смеются двое: он и она. Она укрывается золотыми волосами словно покрывалом и зовет его в глубь сада. Он зовет ее в другую сторону к прозрачной реке, на берегу которой растет дерево двенадцать раз в году приносящее плоды. Она отказывается идти к реке и, сорвав алый цветок, скрывается в густых зарослях.

Он несколько минут смотрит ей вслед, а потом бежит в другую сторону и ныряет в прозрачную прохладу водной глади. Его бронзовое тело приобретает золотой оттенок. Стайки разноцветных рыб плотным кольцом смыкаются вокруг него и легко выталкивают на берег. Он встряхивает иссиня-черными волосами и легко бежит в глубь сада, чтобы разыскать светловолосую нимфу с алым цветком.

Она сидит под большим деревом и мирно беседует с коброй, развернувшей свой капюшон. Юноша останавливается поодаль и прислушивается к их разговору.

– Правда ли, что вам запрещено вкушать плоды со всех деревьев? – шипит кобра.

– Не-е-ет, – смеется девушка. – Плоды с деревьев мы можем есть. Нам лишь нельзя трогать плоды вон с того дерева, потому что они ядовитые и от одного только прикосновения к ним мы можем умереть.

– Чушь-ш-ш-ш-ш, – кобра легко соскальзывает с плеча девушки и, распластавшись у ее ног, продолжает:

– Я ем плоды с этого дерева постоянно! Они самые вкусные, самые сочные и самые красивые. Взгляни сама!

Девушка поворачивает голову к ядовитому дереву и улыбается, разглядывая самое необычное дерево в саду. Бутоны его цветов всегда приобретают разные оттенки: то они аквамариновые, то черно-фиолетовые, то алые. А плоды всегда золотисто-пурпурные, сверкающие на солнце прозрачной гранатовой сердцевиной. Трудно поверить, что такая красота может нести смерть.

– Вы не умрете, нет, – шипит кобра, ловко отрывая запретный плод и подталкивая его к ногам девушки. – Вкусив этот плод, вы будете, как боги, различающие добро и зло. К тому же, этот плод не только красив, он еще прекрасно утоляет голод.

– Красив и утоляет голод, – повторяет девушка, внимательно разглядывая плод.

– А еще он даст вам знания, – подбадривает ее кобра. – Вкусив его, вы сможете видеть скрытые сокровища!

– Скрытые сокровища! – вторит ей девушка и, взяв запретный плод, вонзает острые зубки в его золотисто-пурпурную кожицу.

Сладчайший гранатовый нектар разливается во рту, охлаждая разгоряченное от солнца тело. Девушка прикрывает глаза и счастливо улыбается. Ее переполняют неведомые прежде чувства, заставляя сердце трепетать легкокрылой бабочкой.

Юноша делает шаг вперед и строго спрашивает:

– Что это ты здесь делаешь?

Девушка ничего не отвечает. Она лишь смотрит на него восторженным взглядом и улыбается. Он выхватывает из ее рук золотисто-пурпурный плод и надкусывает. Гранатовый нектар проливается сквозь его пальцы и рубиновыми бусинами раскатывается по дорожке.

– Какое чудо! – восклицает он, ощутив освежающую прохладу во всем теле. – Значит, прохлада может приходить не только снаружи, но и…

– Дети мои, где вы? – раздается в саду громкий голос.

Девушка вскрикивает, прижимает ладони к лицу. А юноша опрометью бросается в густые заросли олеандра. Кобра неспеша складывает свой капюшон, сворачивается в клубок и закрывает глаза, сделав вид, что ее совершенно не интересует происходящее.

– Дети мои, где вы? – снова зазвучал голос. – Где вы?

– Мы… здесь, – шепчет юноша. – Но мы боимся показаться Вам на глаза, потому что мы нагие.

– Кто вам сказал, что вы нагие? – звук голоса становится похожим на раскаты грома. – Не ели ли вы плодов с запретного дерева?

– Она первая взяла плод, – высунув из зарослей голову, говорит юноша.

– Зачем ты сделала это, женщина?

– Я не виновата, – стонет девушка, укрываясь волосами. – Это кобра уговорила меня. Она сказала, что плод даст нам возможность различать добро и зло, сделает нас подобными богам.

– Вот как! – голос превращается в ураган. – «За то, что ты, змей, обольстил человека, проклят ты перед всеми скотами и перед всеми зверями полевыми. Ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей. И вражду положу между женою и между семенем твоим и между семем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту.

Ты, женщина, в болезни будешь рождать детей своих; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою.

За то, что ты, юноша, ослушался моего запрета, проклята земля за тебя. Со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. В поте лица твоего будешь есть хлеб твой, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься».[14]14
  Бытие 3:14–19.


[Закрыть]

Отныне звать вас будут Адам и Ева – жизнь, потому что вы станете родителями всех живущих.

Адама и Еву одевают в кожаные одежды и выводят прочь из Едемского сада. У восточных ворот сада встает на страже херувим с огненным мечом…

– Далила, я нашел переправу через огненную реку! – воскликнул Гулаб, тряхнув головой.

– Ш-ш-ш-ш, – рассердилась кобра.

Гулаб поднялся, вытянул вперед руку и, пристально посмотрев в глаза змеи, приказал ей: «Умри!». Змея встрепенулась, сложила капюшон и рухнула на землю, став похожей на длинную, толстую палку. Далила ловко отшвырнула ее в сторону и подбежала к мужу.

– Переправой через огненную реку служит обоюдоострый меч! – прижав Далилу к себе, сказал Гулаб.

– Обоюдоострый меч служит мостом? – испуганно спросила Далила. Она смотрела на мужа широко раскрытыми глазами. – Но разве можно пройти по острию меча? Может быть, ты поищешь другую переправу?

– Нет, милая, – Гулаб провел по золотым волосам жены. – Другой переправы просто не существует. Первородный грех лишил нас возможности жить в Едемском саду. Херувим с огненным мечом стоит у восточных ворот. Огонь – это река, а меч – переправа.

Гулаб помолчал, а потом тихо произнес:

– Не знаю, хватит ли у меня сил пройти весь путь от основания меча до его рукоятки?

– Гул-лаб, – застонала Далила, понимая, что разлука с любимым неизбежна.

– Гул-лаб, – на все лады повторило эхо.

Но Гулаб уже ничего не слышал. Он превратился в белого голубя и взмыл в поднебесье.

– Лети, мой голубок, лети, – прошептала Далила, прижимая к груди белый шелк, нехитрую одежду Гулаба. – Я верю, что у тебя все получится, не зря же ты носишь имя Гулаб Синг – летающий лев.

 
А я буду верно ждать тебя.
Я стану лютнею твоею,
Я стану песнею твоею.
Вдали услышишь Далила,
И не сразит тебя стрела.
Домой вернешься точно в срок
Мой лев, мой белый голубок!