Текст книги "Замок Нейшванштейн (сборник)"

– Господин Ллойд, – громко сказал Гюстав за его спиной. – Вас хочет видеть Питер Паммер. Дело срочное, поспешите.

– Извините меня, фройлен Николь, я вынужден вас ненадолго покинуть, – поцеловав ей руку, сказал Фредерик.

– Я буду ждать вас здесь, господин Ллойд, – улыбнулась Николь.

Фредерик Ллойд поклонился и направился к двери, но Гюстав распахнул перед ним потайную дверцу и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Фредерик понимающе кивнул, направляясь в тайную комнату.

Николь ничего не видела, она сидела у камина в высоком, похожем на трон кресле, и крепко сжимала виски. Непонятное волнение достигло своего апогея, и Николь уже не могла с ним справляться. К тому же ей почудилось, что она хорошо знает человека, назвавшего себя Фредериком Ллойдом. Его бархатистый голос она слышала много раз, а манера говорить, чуть запрокинув голову, жест, которым он поправлял волосы, пристальный взгляд и смущенная полуулыбка были ей милы еще с детства.

– Возможно, в этом художнике я увидела то, что желала бы видеть в любимом человеке, – попыталась успокоить себя Николь. – Не могла же я все это увидеть во сне?

– Почему бы и нет, – усмехнулся Гюстав, протягивая ей золотую чайную чашку. – Сны – нечто непознанное. Погружаясь в сон, мы выпадаем из реального мира, попадая в мир иллюзий, предчувствий, предначертаний, предостережений. Понимаете, фройлен Николь, наше сознание впитывает поток информации и до поры хранит его в свих тайниках, когда же мы попадаем в ситуацию, похожую на ту, что видели во сне, наш мозг отзывается, а мы считаем, что это – дежавю. Пейте чай, и ни о чем не думайте. Ни о чем…

– Благодарю вас, Гюстав, – улыбнулась Николь. – Как чувствует себя господин Питер?

– Великолепно, – воскликнул Гюстав. – Он бодр, как никогда. Он просил поблагодарить вас и передать вам свой Рождественский подарок.

Гюстав протянул Николь шкатулочку из красного дерева, внутри которой на пурпурном бархате лежала бриллиантовая стрекоза с сапфировыми крылышками.

– Какая красота, – прошептала Николь. – Но это безумно дорогой подарок, я не смогу его принять.

– Сможете, – строго сказал Гюстав. – Для Питера Палмера это – сущая безделица. Лично я думаю, что владелец замка Нейшванштейн мог бы сделать вам подарок и подороже.

– Мог бы, если бы его не нашли мертвым на берегу реки Поллак сто двадцать лет назад, – задумчиво проговорила Николь и поднялась. Комната качнулась, словно легкая лодочка, и поплыла вверх. Стены рухнули, освободив выход в звездное небо.

– Она попала в белую сеть?

– Нет. Ее укутали в белую фату, – послышались вдали тихие голоса.

– О ком это они говорят? – подумала Николь и, открыв глаза, увидела на своем лице белую полупрозрачную вуаль.

– Она проснулась, проснулась, проснулась, – обрадовались голоса.

Вуаль взлетела вверх, дав Николь возможность увидеть необыкновенную картину. Гора, похожая на гигантскую птицу с серебряным клювом, упиралась в небеса. Прозрачные потоки стекали с вершины к ее подножию в цветущую долину. Там вода устремлялась по мраморным руслам в четырех разных направлениях, чтобы потом опять слиться в каскад водопадов.

Вся долина была разделена на равные квадраты, связанные между собой белыми кружевными мостами. В центре каждого квадрата возвышались золотые павильоны, окруженные ровными рядами фантастических цветов и причудливо подстриженных кустарников.

– Добро пожаловать в Венусберг, – послышался громкий голос.

Николь обернулась и увидела короля Людвига Баварского. Он улыбнулся и протянул ей руку.

– Но… люди утверждают, что Венусберг – подземное царство, – проговорила Николь, не решаясь дать королю свою руку.

– Люди часто повторяют неправду друг за другом, совершенно не подозревая, о степени своего заблуждения, – улыбнулся король. – Подумайте сами, Николь, как может мир любви и красоты находиться под землей?

– Не знаю, – проговорила она, протягивая королю руку.

– Людская молва поместила Венусберг под землю потому, что никто никогда не видел чудесного мира, где царят добро, любовь, сердечность, радость и справедливость, где люди живут вечно, где нет горя, слез и невосполнимых утрат, – сказал король, пристально глядя в глаза Николь.

– Как же мы с вами попали сюда, Ваше Величество? – прошептала она. – Неужели, я тоже умерла?

– Нет, – рассмеялся Людвиг Баварский. – Нет, Николь, вы просто преодолели земное притяжение.

– А вы?

– Со мной это произошло на сто двадцать лет раньше, – обняв Николь, ответил король. – Не бойся ничего, душа моя, просто смотри и наслаждайся красотой Венусберга, чтобы потом поведать обо всем, что ты видела.

– Позвольте спросить вас, Ваше Величество, – проговорила Николь, почувствовав, как щеки заливает краска смущения, – вы действительно Людвиг Баварский?

– Не стоит смущаться так, душа моя, – провел рукой по ее волосам король. – Вы давно должны были задать мне этот вопрос. Да, я – король Людвиг Баварский. Мое тело нашли на берегу озера Штарнберг в 1886 году.

– На берегу озера? – удивилась Николь.

– Да. Придворные признали меня сумасшедшим, вынудили покинуть Нейшванштейн и отправиться в уединенное шато на озере Штарнберг, где и нашли наши с доктором Гюставом тела, – усмехнулся король.

– Но… мертвые не оживают, Ваше Величество, – прошептала Николь, попятившись.

– А кто вам сказал, что я умер? – строго спросил король, крепко сжав руку Николь.

– И-и-исто-ри-ки… Лю-ю-ю-ди, – заикаясь, проговорила она.

– Люди, – расхохотался король. – Люди, которые ничего достоверно не знают. Люди, которые строят гипотезы и предположения. Люди, погрязшие в своих суетных заботах. Люди, не желающие задуматься о вечности. Люди, считающие свои бренные тела великой драгоценностью, забывшие о том, что истинная красота скрыта внутри, потому что истинная красота – это красота сердца. А тела – всего лишь оболочки, призванные защищать бессмертные души.

Король сделал несколько шагов вперед и, не поворачивая головы, проговорил:

– Понимаете, Николь, на берегу озера нашли мое тело, тело, а не душу! Моя бессмертная душа стала маленькой частичкой вселенной, переселившись в чудесный мир любви, красоты, добра и счастья.

Король остановился на кружевном мосту и, облокотившись на перила, принялся наблюдать за разноцветными рыбками, плещущимися в прозрачной воде.

– Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что земная жизнь наполнена постоянными, неизбежными страхами? – Николь пожала плечами. – А между тем, это действительно так. Люди, живущие на земле, находятся в крепких оковах страха. Одни боятся потерять накопленные богатства, другие – любовь, третьи – дружбу, четвертые – признание толпы, славу и даже жизнь. Но все это суета, суета и томление духа. Не будет такого вовек, чтобы человек жил вечно и не увидел могилы. Такова участь всех живущих: прах возвращается к праху, а дух – к тому, кто даровал его. «Серебро и золото не сильно будет спасти в день ярости Господа. Никто не насытит им душ своих и не наполнит им утроб своих; ибо оно было поводом к беззаконию их».[1]1
  Книга Пророка Иезекииля 7:19.


[Закрыть]

Король повернулся к Николь и добродушно улыбнулся.

– Я вижу, мои речи пугают вас, душа моя? – Николь смущенно потупила взор. – Вас волнуют иные вопросы. Верно?

– Да, – проговорила Николь. – Но смогу ли я получить на них ответы?

– Всему свое время, – проговорил король. – Пойдемте, я покажу вам кое-что.

Людвиг Баварский взял Николь под руку и повел за собой по мраморным дорожкам Венусберга к высокой горе, в которой находилась арочная дверь, украшенная золотой чеканкой. Король распахнул ее, приглашая Николь войти внутрь. Перешагнув порог, она поняла, что попала в грот Венеры.

– Присаживайтесь и внимательно смотрите на хрустальные струи фонтана, – сказал Людвиг и, сложив руки на груди, замер.

Едва Николь опустилась в бархатное кресло, вода в фонтане забурлила, запенилась, струи взлетели к самому куполу и рассыпались на мелкий бисер капель, раскатившихся по полу. Чаша фонтана превратилась в каминный зал, в который стремительной походкой вошел король Людвиг. Николь вопросительно глянула на короля, стоящего подле нее со скрещенными на груди руками. Он приложил палец к губам и, прикрыв глаза, покачал головой.

– Верно, верно, я не должна задавать лишние вопросы, чтобы не стать каменным изваянием, как грустная принцесса Эльза Брабантская, – мысленно сказала себе Николь, внимательно наблюдая за королем, вошедшим в каминный зал.

– Как чувствует себя наша гостья, Гюстав? – поинтересовался король, облокотившись на высокое кресло, стоящее у камина.

– Она спит, господин Питер, – ответил слуга. – Спит мертвецким сном.

– Неужели это – Питер Палмер? – прошептала Николь, прижав ладони к губам. – Но ведь он же дряхлый старик…

– Наберитесь терпения, душа моя, – положив ей руку на плечо, проговорил король.

В это время человек, которого Гюстав назвал Питером, снял с лица маску, и Николь увидела капитана Генриха Молта. Да, это без сомнения был он.

– К чему весь этот маскарад? – мысленно возмутилась Николь. – Зачем дяде Генриху называть себя Питером Палмером? И кто же тогда горбатый уродливый старик, который назвался хозяином замка Нейшванштейн?

– Итак, Гюстав, нам необходимо задержать здесь малышку Николь как можно дольше, – проговорил капитан, усаживаясь в кресло.

– Помни, что она не должна попасть в грот Венеры ни при каких обстоятельствах, потому что именно там она встретится с…

Капитан не договорил. В каминный зал стремительно вошла Стефания Блюм. Поверх черного, расшитого звездами платья она накинула палантин из белоснежной норки, который сделал ее строгое лицо более нежным.

– Ваше Величество, я пришла обсудить ваши условия, – сказала она и улыбнулась. – Приятно видеть вас без грима, друг мой. Надеюсь, это было последнее превращение в сегодняшнем спектакле?

– Мне не хочется огорчать тебя, любовь моя, – поцеловав руку Стефании, проговорил капитан, – но боюсь, что мне еще несколько раз придется изображать старика.

Стефания нахмурилась.

– Не сердись, любовь моя, тебе это не идет, – проговорил капитан. – Все эти превращения нужны нам, чтобы получить сценарий.

– Не проще ли было выплатить этой девочке гонорар и… – хмыкнула Стефания.

– Любовь моя, ты забываешь, что я – Питер Палмер! – воскликнул капитан. – Я – человек, привыкший все усложнять. Мое жизненное кредо – ничего и никогда не делать просто. Но одновременно я – человек слова. Если я даю обещания, я непременно выполняю их. Однажды я пообещал малышке Николь, что она побывает в замке Нейшванштейн, и вот – она здесь.

– Но она думает, что приглашение ей прислал старик, – сказала Стефания.

– А ее и в самом деле пригласил в замок старик, – рассмеялся Питер. – Хочешь в этом убедиться?

– Нет, – отмахнулась Стефания. – Я не люблю твои фокусы. И если бы не эта Николь Эрхарт, я бы уже час назад исчезла из твоей жизни.

– Я рад, что этого не произошло, – проговорил Питер, прижимая Стефанию к себе. – Ты дала слово, что прекратишь от меня прятаться, что выберешь место, где бы мы могли уединиться и…

– Я уже выбрала такое место, – высвободившись из объятий Питера, сказал Стефания. – Это остров Авалон!

– Глупо, очень глупо, – покачал головой Питер.

– Почему? – вскинула брови Стефания.

– Потому что остров Авалон – плод человеческой фантазии, – ответил Питер. – Туда, по поверью кельтов, отправляются души умерших героев. Туда, как полагают, феи увезли умирающего короля Артура, пообещав ему исцеление в обмен на обещание остаться на Авалоне навечно. Кельты верят, что так оно и сеть, что легендарный король Артур живет на острове, которого нет ни на одной карте…

– Так значит, ты, Питер Палмер, собираешься разделаться с этой девочкой? – воскликнула Стефания.

– Вовсе нет, любовь моя, – улыбнулся Питер. – Я просто назвал тебе первый, пришедший в голову адрес, вот и все.

– Я тебе не верю, – прищурилась Стефания. – Я слишком хорошо знаю тебя, Питер Палмер.

– Боюсь, любовь моя, что ты заблуждаешься, – усмехнулся Питер. – Ты не знаешь капитана Генриха Молта, в которого была безумно влюблена фрау Анна, мать Николь Эрхарт. А этот капитан, владелец белоснежной яхты, пришвартованной у берегов острова Мальта, стоит сейчас перед тобой, и…

– Погоди, – нахмурилась Стефания. – Почему ты не сказал мне, что знаком с родителями Николь?

– Да я тебе еще много чего не говорил, любовь моя, поэтому у нас не будет времени для скуки, – сказал капитан, пытаясь обнять Стефанию, но она увернулась от него и, погрозив пальчиком, проговорила:

– Кажется, я раскусила вас, господин капитан, вы собираетесь шантажировать бедных Эрхартов, требуя у них выкуп за свою дочь.

– Стефания, – обиделся капитан. – Как ты могла так плохо обо мне подумать? Отто Эрхарт – мой друг. С фрау Анной мы до сих пор в нежных отношениях. К малышке Николь я отношусь, как к дочери. Подумай, зачем, мне опускаться до шантажа и вымогательства? Зачем мне, Питеру Палмеру, все это нужно?

– Не знаю, – поправив волосы, ответила Стефания. – По-моему, ты и сам не всегда можешь объяснить свои поступки, друг мой.

– Клянусь, любовь моя, что никакого выкупа я у Эрхартов требовать не стану, – приложив руку к груди, проговорил капитан.

– Что ж, тогда обо всем этом следует сделать отметку в нашем договоре, – деловито сказала Стефания. – Адвокат нас уже заждался.

Едва Стефания и капитан покинули каминный зал, фонтан вновь приобрел прежние формы, струи заискрились и запели мелодию, похожую на сердцебиение. Николь повернула голову к королю Людвигу, но его нигде не было. Николь поднялась с диванчика и, распахнув двери грота Венеры, увидела короля, стоящим у самого края обрывистого берега стремительной реки Поллак.

– Людвиг, Ваше Величество, объясните мне, пожалуйста, что все это значит? – крикнула Николь.

Но человек не услышал ее слов. Тогда Николь решительно подошла к королю и, тронув его за руку, повторила свой вопрос еще раз.

Король вздрогнул от неожиданности, резко повернулся и громко закричал:

– Кто вы, что вам от меня нужно?

– Я – Ник…. – прошептала Николь, чувствуя, как земля уходит из-под ног, и она летит вниз в пенный, бушующий поток. Струи подхватывают ее, образуя что-то наподобие ладьи, и поднимают к самой вершине горы, похожей на гигантскую птицу с серебряным клювом…

Оказавшись на вершине горы, Николь увидела белое облако, внутри которого полыхал огонь, а снаружи сияла радуга, образуя подобие нимба. Из средины облака вырывались языки пламени, образуя громадные огненные колеса, на которых стояли четыре херувима с распростертыми крыльями. Время от времени между ними проскальзывали молнии.

Над головами херувимов возвышался хрустальный свод, на котором находилось подобие сапфирового престола. На престоле восседал человек с лицом, излучающим радужное сияние, и телом, напоминающим раскаленный металл. Николь зажмурилась.

– Войди между колесами под херувимов, – приказал голос, похожий на тысячу громов. – Возьми полные пригоршни горящих углей и разбросай их в разные стороны.

Николь бесстрашно шагнула в гущу пылающего огня, приняла из рук херувимов раскаленные угли и разбросала их во все стороны. В тот же миг над землей поднялся густой туман. Херувимы взмахнули крыльями и исчезли в поднебесье.

– Запомни, всем предстоит дать отчет за те дела, которые они делали, живя в своем теле, – зазвучал с высоты голос. – И лучше отвечать за добрые дела, чем за худые. «Никто своим беззаконием не укрепит своей жизни. У всех руки опустятся, и колени задрожат, как вода»[2]2
  Книга Пророка Иезекииля 7:13, 17.


[Закрыть]…

– Мне нужна вода, чтобы брызнуть ей в лицо, – ворвался в сознание Николь взволнованный голос.

– Возьми снег и потри ей виски, – посоветовал другой голос.

Николь почувствовала холодное прикосновение к своему лицу и открыла глаза.

– Слава Богу, вы живы, – облегченно воскликнул юноша, склонившийся над Николь.

– Мы так испугались, увидев вас в этом безлюдном месте, – затараторила круглолицая девушка со вздернутым носиком, усыпанным конопушками, присев рядом с ношей. – Сначала я даже подумала, что вы призрак. Когда вы тронули меня за плечо, я чуть не покатилась вниз с горы. Хорошо, что вы грохнулись в обморок раньше меня. Ой, что я говорю, это конечно плохо, что вы грохнулись в обморок, но я просто порадовалась, что у меня нервы покрепче, чем у вас. Главное, что все уже позади, вы очухались и…

– Лина, – укоризненно покачал головой юноша. – Дай человеку опомниться.

– Конечно, конечно, Фреди, я умолкаю, – сложив руки домиком, проговорила Лина.

Юноша помог Николь подняться, стряхнул снег с ее одежды и участливо спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Сносно, – улыбнулась Николь. – Голова немного гудит, а в остальном, кажется, все нормально.

– Почему вы бродите здесь одна? – поинтересовался юноша. – Вы заблудились?

– Не знаю, – пожала плечами Николь и огляделась. Место показалось ей совершенно незнакомым. Куда-то пропала стремительная река Поллак, грот Венеры и мохнатые темно-зеленые ели, покрытые бахромою снежных кружев. Николь стояла на вершине заснеженной горы, у подножия которой словно ласточкины гнезда примостились маленькие домики с красными черепичными крышами.

– Где мы? – испуганно спросила Николь.

– На стеклянной горе Гластонбери, – ответила Лина.

– А далеко ли до замка Нейшванштейн? – поинтересовалась Николь.

– До замка? – переспросила Лина, округлив свои и без того круглые глазки. – Боюсь вас огорчить… э…

– Николь, – подсказала ей Николь.

– Боюсь огорчить вас, милая Николь, но думаю, что до замка оч-ч-ч-ень, очень далеко, потому что мы про этот замок ничегошеньки не слышали. Правда, Фреди? – выпалила Лина.

– Да, – подтвердил юноша и, видя, как погрустнела Николь, добавил:

– Простите нас, фройлен Николь, но мы действительно ничего не слышали про замок Найш… Нейш…

– Нейшванштейн, – подсказала Николь, задумчиво глядя вдаль. – Странно, как я могла попасть сюда на эту гору, о которой я тоже ничегошеньки не слышала прежде.

– Да вы что? – изумленно воскликнула Лина. – Гора Гластонбери – самый лучший горнолыжный курорт. Приехав сюда, вы можете сразу попасть и в зиму и в лето. Мы с Фреди зимой отдыхаем здесь и только здесь, а заодно отмечаем очередную годовщину нашей свадьбы. Знаете почему? – Николь покачала головой. – Да потому, что поездка в Гластонбери была нашим свадебным подарком! И теперь мы…

– Лина, – покачал головой Фред. – Ты неисправимая болтушка.

– Ах, Фреди, милый, я готова рассказывать о нашей с тобой любви без умолку. Я так счастлива, что мы приезжаем сюда, что проводим чудесные вечера у камина, слушая потрескивание сухих поленьев, завывание ветра в трубе и…

– Лина, прошу тебя, – проговорил Фредерик, отводя супругу в сторону. – Разве ты не видишь, что эта девушка сильно огорчена, что она и впрямь заблудилась. Давай хоть как-то ей поможем. Может, стоит пригласить ее в наш дом, напоить чаем, отогреть, а потом помочь ей добраться до замка Нейш…

– Я обожаю тебя, Фреди, – повиснув у мужа на шее, проговорила Лина. – Ты самый лучший мужчина на белом свете.

– Лина, – расплылся в улыбке Фредерик.

– Да, да, не возражай, мой милый, – строго сказала она. – Я знаю, что говорю.

Подбежав к Николь, Лина весело воскликнула:

– Вот что, душечка, нечего вам стоять тут на ветру, погружаясь в печальные думы. Пойдемте к нам в дом. Вам просто необходимо отогреться, успокоиться и подумать о том, как выбраться из создавшейся ситуации.

– Спасибо, – улыбнулась Николь, – вы очень любезны, но мне неловко злоупотреблять вашим вниманием.

– Какие глупости, – возмутилась Лина, взяв Николь под руку. – Мы с Фредериком обидимся, если вы не примете наше приглашение.

– С Фредериком? – переспросила Николь, почувствовав, как щеки заливает румянец.

– Ну да, это полное имя Фреда, – сказала Лина и, сделав реверанс, добавила:

– Позвольте представить вам Фредерика Ллойда и его супругу Элионору Фредерик Ллойд.

– Не может быть, – прошептала Николь, только сейчас распознав в юноше английского художника, с которым беседовала в каминном зале замка Нейшванштейн.

– Почему это не может быть? – возмутилась Лина.

– Неужели вы не узнаете меня? – спросила Николь, внимательно глядя в глаза Фредерика Ллойда.

– Нет, – ответил он, испуганно попятившись. – Я вижу вас впервые фройлен Николь.

– Странно, а мне кажется, что нынче ночью мы с вами виделись в каминном зале замка, – проговорила Николь, продолжая неотрывно смотреть в его глаза.

– Знаете что, Николь, – встав между ней и Фредом, громко сказала Лина. – Нынче ночью мы с Фредом занимались любовью в нашем маленьком домике, поэтому он никак не мог беседовать еще и с вами. Никак, ясно?

– Простите, Лина, я не хотела вас обидеть, – прижав ладонь к груди, проговорила Николь. – Просто со мной твориться что-то странное, необъяснимое. То я вижу фантастические видения, то слышу странные голоса, то вообще попадаю в другое место непонятным для себя образом. Скорее всего, Фреда я видела во сне…

– Скорее всего, – улыбнулся Фред. – Потому что я вас вижу впервые. У меня феноменальная память на лица, и если бы я прежде встречался с вами, то ни за что не стал бы отнекиваться и делать вид, что не знаю вас.

– Но, но, Фреди, – погрозила ему пальчиком Лина. – Женатому человеку не к лицу засматриваться на посторонних барышень, да к тому же незамужних. Вы ведь не замужем?

– Нет, – улыбнулась Николь.

– Вот видишь, Фред, она совершенно одинокая молодая барышня, которую ветер странствий занес на стеклянную гору Гластонбери, поэтому наша святая обязанность помочь бедняжке, – затараторила Лина. – Пойдем те же скорей в наш дом, пока совсем не стемнело. Сядем у камина, выпьем горячего чая и будем до рассвета вести задушевные беседы. Вы Николь, поведаете нам о своих снах, а мы расскажем вам о своей жизни, о своей любви, о…

– Лина, если ты будешь щебетать без умолку и дальше, то ночь застигнет нас на вершине, – покачал головой Фредерик.

– Ой, – всплеснула руками Лина. – Пойдем те же, Николь.

– Спасибо, но мне неловко, что… – начала отнекиваться Николь.

– Неловко? – нахмурилась Лина. – Ну, хорошо, мы с Фредериком сейчас уйдем, а вы что будете делать?

– Не знаю, – честно призналась Николь.

– А я знаю! – радостно воскликнула Лина. – Мы ни за что не оставим вас одну на горе. Вы пойдете с нами, позвоните своим родным, которые, наверняка уже сбились с ног, разыскивая вас, они за вами приедут, и тогда мы испытаем настоящий восторг от содеянного. Ясно?

– Ясно, – улыбнулась Николь.

Фред и Лина подхватили ее под руки и увлекли за собой к подножию горы Гластонбери, где гнездились маленькие, аккуратные домики с красными черепичными крышами.

Лина усадила Николь у камина, укутала в пушистый плед, принесла бокал алого вина и, разложив фотоальбомы, принялась рассказывать о себе и Фреде. Николь внимательно разглядывала снимки, убеждаясь в том, что Фредерик Ллойд муж Лины – Элионоры не имеет ничего общего с английским художником Фредериком Ллойдом. Тот – темноволосый, черноглазый с правильными чертами лица и слегка заостренным носом.

Этот – круглолицый, сероглазый, светловолосый, со вздернутым как у Лины носом, усыпанным конопушками.

– Говорят, если у мужа и жены одинаковые носы, то они идеальная пара, – радостно сообщила Лина, положив перед Николь фотографию, где они с Фредом стояли, уткнувшись друг в друга носами.

– Если вы, Николь, внимательно посмотрите на эту фотографию, то между нашими лицами увидите идеальную вазу, – радостно сообщила Лина. Николь присмотрелась и в самом деле увидела вазу, в которую ей захотелось поставить несколько первоцветов.

– А если я закрою на фотографии глаза и губы, то вы нипочем не догадаетесь, кто есть кто, – не унималась Лина.

Николь внимательно наблюдала за ее игрой, размышляя о капитане Генрихе.

– Зачем ему понадобилось вводить в заблуждение моих родителей? Зачем усложнять жизнь, случайно встретившихся на его пути людей? А вдруг, все эти встречи совершенно не случайные? Кто сможет объяснить, какой невидимый магнит влечет двух незнакомых людей в одну точку? Какая тайная сила потом разлучает их, заставляя тосковать и томиться, надеясь на мимолетную встречу? В каких глубинах подсознания вспыхивает импульс, дающий понять, что люди созданы друг для друга? Ах, если бы все это знать, тогда…

– Вы совершенно меня не слушаете, Николь, – обиженно проговорила Лина.

– Что вы, Лина, я внимательно слушаю вас, – соврала Николь.

– Именно поэтому вы держите фотографию вверх ногами, – беззаботно рассмеялась Лина.

– Ой, простите, – сконфузилась Николь. – Я постоянно думаю о маме… Могу я позвонить?

– Ах, какая же я невнимательная, – покачала головой Лина. – Мне надо было сразу же протянуть вам телефонную трубку, а я завалила вас фотографиями. Как вы все это выдержали, милая моя? Вот, звоните скорее, скажите своей матушке, что с вами все-все в полном порядке. Если будет надо, я могу замолвить за вас словечко.

– Спасибо, – улыбнулась Николь, набирая номер. – Я думаю, что мама мне поверит.

– Тогда, не стану вам мешать, – сказала Лина и на цыпочках вышла из комнаты.

Николь быстро дозвонилась до Мюнхена. Трубку подняла фрау Анна и принялась отчитывать ее за непослушание, за «чудесный» подарок, который единственная дочка преподнесла им на Рождество.

– Между прочим, к нам в гости приехал дядя Генрих, – заканчивая тираду, проговорила фрау Анна. – Он тоже очень огорчился, не застав тебя дома.

– Не может быть, – сказала Николь. – Он же…

– Он бросил все на свете и примчался к нам, а ты… – сердито выпалила фрау Анна. – Да что я сотрясаю воздух? Он тебе сам сейчас все скажет.

– Не-е-е-т, – крикнула Николь, но фрау Анна ее не услышала.

– Здравствуй, малышка Николь, – раздался в трубке голос, а Николь показалось, что она вновь стала маленькой девочкой, рядом с которой на палубе сидит бородатый капитан и от него дивно пахнет морем, солнцем, лавандой, корицей, розмарином и миндалем. Николь почувствовала, как зародившееся внутри волнение, вырвалось наружу, заслонив собой весь мир, оставив ей лишь непреодолимое желание броситься в объятия этого человека и, замерев у него на груди, слушать биение его сердца.

– Ни-коль, ты слышишь меня? Ни-коль, – спросил он.

– Да, – прошептала она, едва шевельнув губами.

– Где ты? Что с тобой? Тебя плохо слышно. Ты одна? – звучал в трубке его взволнованный голос. А в сознание Николь всплывали картинки детства и юности, где неизменно присутствовал капитан Генрих, издали наблюдающий за ней, и всегда ускользающий за миг до того, как она решалась подойти.

– Вы давно у нас? – спросила Николь, чтобы развеять все свои сомнения.

– Я приехал к вам в канун Рождества, – ответил капитан.

– И никуда не уезжали? – спросила Николь.

– Ни-ку-да, – ответил он.

– А в…

– Ни-ку-да.

– Но…

– Мы все ждем тебя дома, а ты решила от нас спрятаться, – строго сказал он.

– Я вовсе не собиралась прятаться, – проговорила Николь. – Я как раз звоню сказать вам, что я на турбазе в Гластонбери. Меня приютили очаровательные люди – Фредерик и Элионора Ллойды.

– Ллойды? – испуганно воскликнул капитан. – Никуда не уходи от них. Я пошлю за тобой Марка.

– Кучера Марка! – воскликнула Николь, но трубка отозвалась отрывистыми сигналами SOS.

– Значит, значит, значит, – прижав ладони к губам, прошептала Николь. – Значит, я не сошла с ума. Но мои чувства пугают меня. Мыслимо ли влюбиться в ровесника отца? Не знаю. Но что мне даст эта любовь? О, ужас! Как я могу так думать о самом возвышенном человеческом чувстве? Разве можно извлекать выгоду из любви? Разве нужно извлекать выгоду? Ах, какая глупость, ведь там, где начинается расчет, заканчивается все возвышенное и ускользает трепетная нежность, позволяющая человеку чувствовать себя птицей, бабочкой, стрекозой или…

Николь глянула на свое отражение в темном окне и замолчала, увидев на своем свитере бриллиантовую стрекозу с сапфировыми крылышками.

– Как ты сюда попала? – спросила Николь, тронув стрекозу кончиками пальцев. – Я ведь оставила тебя в замке Нейшванштейн. Но ведь и Питер Палмер остался в замке… Или не остался?

Николь резко обернулась и вскрикнула, увидев в дверном проеме короля Людвига Баварского со скрещенными на груди руками.

– Что случилось? – вбежав в комнату, спросили Лина и Фред.

– Я видела… – проговорила Николь, но подумав, что не стоит пугать этих милых людей призраками, закончила фразу по-иному, – я случайно дотронулась до раскаленного камина.

– Какой ужас! – всплеснула руками Лина. – Я сейчас принесу вам крем от ожогов. Отойдите от камина подальше и не смейте больше к нему приближаться. Фред, проследи, чтобы Николь случайно вся не сгорела.

– Хорошо, – улыбнулся Фред и глянув на Николь, которая усиленно дула на руку, спросил:

– Что сказали ваши родители?

– Они обещали прислать за мной кучера Марка, – ответила Николь.

– Кучера? – удивился Фредерик Ллойд.

– Да, – кивнула Николь и тут же спохватившись, поправилась, – Ой, что я говорю? Не кучера, а шофера. Просто я сейчас пишу сценарий, где кучер является одним из действующих лиц. Временами я забываю, что на дворе двадцать первый век, и живу образами прошлого столетия.

– Должно быть, это удивительно, жить образами прошлого? – задумчиво проговорил Фредерик Ллойд, усаживаясь поближе к камину.

– А вот и крем от ожогов, – вбегая в комнату, громко сказала Лина. – Надеюсь, за время моего отсутствия ничего страшного не произошло?

– Произошло нечто удивительное, – нараспев проговорил Фред. – Я узнал, что наша неожиданная знакомая Николь… э…

– Эрхарт, – подсказала Николь.

– Что наша неожиданная фройлен Эрхарт – барышня не простая, – внимательно глядя на жену, продолжил Фред. – Она, дорогая моя Лина, Элионора, является настоящим сценаристом или сценаристкой, вот!

– Сценаристкой?! – восторженно воскликнула Лина, прижав руки к груди. – Это правда, Николь?

Николь кивнула. Лина схватила ее за руки и принялась кружить, повторяя:

– Это – чудо, чудо, чудо. Мне безумно хотелось познакомиться с кем-то великим, знаменитым, и вот! Ах, Николь, я так счастлива, что вы грохнулись в обморок возле меня!

– Лина, – укоризненно воскликнул Фред. – Николь еще начинающий сценарист, поэтому твои восторги преждевременны.

– Верно, – смущенно проговорила Николь. – Я еще не сделала ничего, чтобы мной можно было восхищаться. Я не заслужила никаких похвал. Наоборот, я вела себя несносно, я огорчила родителей, я…

– Вы просто скромничаете, дорогая моя, – перебила ее Лина. – У вас большое будущее, помяните мое слово. Мы еще будем гордиться знакомством с вами. Я это говорю с полной уверенностью, и знаете почему? – Николь покачала головой. – Сейчас все объясню, – проговорила Лина, усаживая Николь в кресло поодаль от камина.

– Дело в том, что я верю в сны и тайные знаки, – заговорщическим тоном сказала Лина, скрестив руки на груди. – А вы?