Текст книги "Замок Нейшванштейн (сборник)"

2

Дипломный сценарий Николь «Ночь в замке» заинтересовал продюсерскую фирму «Альма Пикчерс» – ведущего производителя полнометражных художественных фильмов. Началась подготовка к съемкам.

Фрау Анна была несказанно рада успехам дочери. А Николь лишь грустно вздыхала, не придавая неожиданно свалившемуся на нее успеху никакого значения. Ее больше интересовало, звонил ли капитан Генрих Молт. Но он не звонил. Он вообще пропал с горизонта, растворившись в предрассветном тумане. Никто не знал где он. Никто ничего не слышал о нем. И Николь постепенно уверила себя в том, что ночь в замке Нейшванштейн, ей просто приснилась, поэтому следует успокоиться и престать ждать встречи.

– Если бы все произошло на самом деле, неужели бы капитан смог так легко все забыть? – думала Николь, разглядывая свое грустное отражение в зеркале.

Постепенно житейские заботы и ежедневная суета притупили у Николь чувства уныния и одиночества, и она перестала думать о Генрихе Молте, как о реальном человеке. Он стал для нее персонажем фильма, любимым героем, на роль которого пока не могли утвердить ни одного актера.

Режиссер Ален Дитрих выдвинул Николь ультиматум: если в течение недели она не одобрит кандидата, то он возьмет на роль капитана того, кого захочет сам.

Огорченная Николь хлопнула дверью и пошла домой пешком, чтобы хоть немного успокоиться. Порыв ветра швырнул ей под ноги охапку разноцветных кленовых листьев.

– Неужели, уже осень? – сказала Николь и остановилась. – Как стремительно мчится время. Я была в замке Нейшванштейн в декабре, а сейчас…

– Конец октября, фройлен, – подсказал, остановившийся рядом прохожий.

Николь повернула голову и удивленно воскликнула:

– Вы? Не может быть!

– Я, фройлен Николь, – добродушно улыбнулся рыжебородый кучер Марк. – Хотите прокатиться?

– Марк! – прижав ладони к губам, прошептала Николь. – Марк, как я рада вас видеть, Ма-а-аа-рк.

– Так вы едете или нет? – подмигнул ей кучер.

– Еду, конечно же, еду! – ответила Николь, направляясь к тройке вороных коней, запряженных в роскошную коляску.

– Вы не хотите узнать маршрут нашего путешествия? – хитро прищурился Марк.

– С вами, Марк, я готова мчаться хоть на край света, – счастливо улыбнулась Николь.

– Будьте осмотрительнее в словах, фройлен, – покачал головой Марк. – Я ведь и в самом деле могу умчать вас на край света.

– Я знаю, знаю, милый господин Марк, – проговорила Николь, беззаботно рассмеявшись. – Знаю, поэтому ничего не боюсь.

– Тогда, вперед, на край света! – крикнул Марк и щелкнул кнутом.

Кони заржали и дружно рванулись вперед. Удивленные пешеходы замерли у обочин, машины остановились, пропуская летящую над землей тройку вороных.

Николь зажмурилась, подумав о том, что было бы чудесно сейчас очутиться в Баварских Альпах и увидеть замок Нейшванштейн в осеннюю пору. Но разве можно преодолеть расстояние в несколько тысяч километров на лошадях? Конечно же, нет. Такое перемещение возможно только во сне или мечтах.

– Замок Нейшванштейн, – громко сказал Марк, глянув на Николь через плечо.

– Не может быть?! – прошептала она, открывая глаза.

– Кого я вижу, фройлен Николь Эрхарт! – воскликнул привратник Гюстав, широко распахнув перед Николь двери замка.

Николь замерла от удивления и восторга, а потом легко спрыгнула на землю, и помчалась по узким коридорам замка к самой высокой башне, надеясь застать капитана Генриха Молта за письменным столом. Но комната была пуста. Мало того, она совсем не была похожа на ту, в которую привела ее дама-призрак. Николь закрыла лицо ладонями, почувствовала, как комок подкатывается к горлу, а в уголках глаз собираются слезинки.

– Только не плакать, – приказала она себе.

У окна послышался легкий звон. Николь убрала от лица руки и, увидев, как на стол опустилась бриллиантовая стрекоза с сапфировыми крылышками, прошептала:

– Я люблю вас, люблю!

– Меня? – раздался удивленный голос. – Вы уверены в этом, фройлен?

Николь повернула голову, перед ней стоял темноволосый юноша из ее сна и беззаботно улыбался.

– Вы? – удивленно воскликнула она. – Что вы здесь делаете?

– Иду на кинопробы в павильоны «Альма Пикчерс», – ответил он.

– На кинопробы? – нахмурилась Николь, растерянно оглядываясь по сторонам.

– Да, – подтвердил юноша. – Обычно я не хожу пешком, но вот сегодня нарушил свои привычки и нисколько об этом не жалею, потому что услышать признание в любви посреди оживленного проспекта – это…

– Простите, – проговорила Николь, понимая, что стоит на осенней улице Мюнхена, неподалеку от киноцентра «Альма Пикчерс» и держит в руках кленовые листья, все еще не желая расставаться с иллюзией. – Вы, случайно, не видели здесь коляску, запряженную тройкой вороных коней и рыжебородого кучера?

– Нет, – улыбнулся юноша. – Возможно…

– Странно, – задумчиво проговорила Николь и медленно пошла прочь.

– Неужели вы так запросто уйдете? – сказал юноша, преградив ей путь.

Николь подняла на него глаза и, словно впервые увидев, воскликнула:

– Так ведь вы – именно тот, кто мне нужен! Пойдемте скорее к Алену Дитриху.

Юноша не успел произнести не слова, Николь схватила его за руку и увлекла за собой.

– Вот он! – радостно сообщила она, распахнув двери.

– Александр! – обрадовался режиссер, поднимаясь из-за стола.

– Я знал, что ты ей понравишься.

Ален Дитрих заключил молодого актера в свои крепкие объятия.

– Мне кто-нибудь объяснит толком, что здесь происходит? – поинтересовался Александр.

– О-о-о! – пробасил Ален Дитрих, усаживаясь вновь в свое кресло. – Мы наконец-то нашли исполнителя на главную роль в моем новом фильме!

– А кто эта девушка, которая насильно приволокла меня к тебе? – улыбнулся актер.

– О-о-о, – нахмурился Ален Дитрих, – это – безумная сценаристка Николь Эрхарт, которую несколько минут назад я чуть не удушил собственными руками. Но теперь, я готов принести ей свои извинения, потому что лучшей кандидатуры на роль Питера Палмера нам не найти.

– Значит, на главную роль в твоем новом фильме меня утвердила сама сценаристка? – проговорил Александр.

– Безумная сценаристка, – поправил его Ален Дитрих и добродушно рассмеялся.

– А где она сейчас? – оглянувшись на дверь, спросил актер.

– Не знаю, – пробасил Ален Дитрих. – Если честно, мне порой кажется, что она и в самом деле не вполне нормальная. Да ты прочти ее сценарий. Вряд ли нормальному человеку может та-а-а-кое прийти в голову. А ей, видишь ли, пришло, раздери меня комар.

– Может быть, ты предвзято к ней относишься, Ален? – усмехнулся Александр. – Порой наши фантазии так непредсказуемы, что…

– Не спорь со мной, – погрозил ему пальцем Ален. – Эта Эрхарт так подробно описывает мельчайшие детали, что начинает казаться, будто она сама принимает непосредственное участие во всех происходящих событиях. Но она утверждает, что никогда не видела ни тех мест, которые подробнейшим образом описывает, ни людей, о которых говорит с любовным восторгом. Короче, не буду больше тебе ничего рассказывать о нашей безумной сценаристке, потому что тебе еще не раз придется лицезреть ее. Да, кстати, как тебе удалось ее очаровать?

– Никак, – усмехнулся Александр. – Я остановился у афишной тумбы, она подошла ко мне вплотную и прошептала: «Я люблю вас!» Вот и все.

– Ты шутишь?! – расхохотался Ален Дитрих.

– Нет, Ален, я говорю серьезно, – сказал Александр. – Фройлен Николь сначала объяснилась мне в любви, потом спросила про коляску, запряженную тройкой вороных коней, а потом потащила меня к тебе.

– Она спросила тебе про коляску? – перестав смеяться, переспросил Ален.

– Да, да, она спросила, не видел ли я здесь кучера Марка, который управляет этот самой коляской, – сказал Александр, внимательно глядя на побледневшее лицо режиссера. – Что-то не так, Ален?

– Ты не читал сценарий? – строго спросил Ален Дитрих.

– Еще нет, – покачал головой Александр. – Но уже наслышан о нем. Все вокруг только и говорят о гениальной Николь Эрхарт. Её, наверное, уже узнают на улицах, а я чуть было не прошел мимо…

– Погоди, – воскликнул Ален. – Ты же сказал, что она подошла к тебе и…

– Да, Ален, – проговорил Александр. – Но теперь, выслушав твои слова о ней, я склонен считать, что она объяснялась в любви не мне, а кому-то невидимому, или видимому лишь ей одной. Потому что, когда я попытался пошутить, она вытаращила глаза и посмотрела на меня так, словно я привидение. Она повернулась и пошла прочь, а я, посчитав это неслыханной дерзостью, преградил ей дорогу…

– Значит, она не узнала в тебе известного актера Александра Штайна? – хлопнул актера по плечу Ален Дитрих. Александр кивнул.

– Но ведь это – и в самом деле неслыханная наглость с ее стороны.

– Да ладно, Ален, – улыбнулся актер, – давай не будем об этом. Главное, что она меня утвердила, и мы можем приступать к работе.

– Гениальные речи! – воскликнул Ален Дитрих. – Не будем терять временя, а приступим к главному. Пойдем же я введу тебя в курс дела.

Александр вернулся домой и принялся читать сценарий, пытаясь понять характер Питера Палмера, угадать чувства, которые движут этим человеком. Но чем больше он читал, тем больше вопросов возникало. Александр отложил сценарий и набрал номер телефона Алена Дитриха.

– Какого черта ты звонишь мне ночью? – заорал режиссер. – Я впервые уснул без снотворного…

– Прости, Ален, я совсем забыл про время, – смутился Александр, глянув на часы. Стрелки показывали без четверти три. – Ладно, спи, я позвоню утром.

– Нет уж, – грозно крикнул Ален, – выкладывай, что тебе от меня понадобилось?

– Скажи, кто будет играть главную героиню? – спросил актер.

– Мирра Сорвино, – зевнул Ален Дитрих.

– Кто? – Александр не смог скрыть раздражения. – Нет, только не она. Пусть уж лучше роль Элионоры играет сама Николь Эрхарт, но только не Мирра.

– Кто? – заорал Ален Дитрих, окончательно проснувшись. Он принялся топать ногами, сыпать проклятия в адрес избалованного актера Александра Штайна и его протеже, а потом вообще швырнул трубку.

Услышав беспомощные отрывистые гудки, Александр проговорил: «Спасибо» и улыбнулся.

– Значит, мне придется работать с истеричной актрисой Миррой Сорвино и эксцентричным режиссером Аленом Дитрихом. Весёленькая компания. Ах, да, я забыл еще прибавить сюда безумную сценаристку Николь Эрхарт, – проговорил Александр, почувствовав странное волнение. – Что это со мной? Неужели… да нет же, нет…

Александр подошел к окну и, глянув на просветляющееся небо, вспомнил испуганные зеленые глаза Николь Эрхарт, ее виноватую улыбку, нежный голос и букет разноцветных кленовых листьев, которым она прикрылась, как веером.

– Какое-то наваждение, – тряхнул головой Александр. – Мне не нужна эта девушка. Не нужна. Мне вообще никто не нужен. Я самодостаточен, талантлив, знаменит, любим… Вовсе нет, я несу какой-то бред, – усмехнулся Александр и, заложив руки за спину, принялся ходить по комнате из угла в угол.

– Нии-коль, – отзывались в тишине его шаги. – Нии-коль. Ни-и-и-и-коль.

– Все, хватит, – рассердился на себя Александр. – Что, собственно произошло? Да ничего особенного. Ровным счетом ни-че-го… Нет. Произошло что-то очень важное: я получил роль в фильме «Ночь в замке», права на прокат которого, по слухам, собирается купить Голливуд. Значит… – Александр улыбнулся, – значит, вас ждет мировая известность, господин Александр Штайн. А ваш трепет перед Николь Эрхарт вполне объясним: вы зависите от нее, вот и весь секрет.

Александр уселся в кресло, закинул руки за голову, закрыл глаза и принялся напевать веселый мотивчик. Дремота укрыла его своим невидимым покрывалом и увлекла в страну грез..

Жаркое солнце нещадно палило, обжигая тела танцоров и танцовщиц своим пламенным дыханием. То тут, то там взлетали вверх салюты и фейерверки. Грохотали барабаны, отбивая четкий музыкальный ритм. Глазам было больно смотреть на яркие карнавальные костюмы украшенные перьями, блестящими стразами и живыми цветами.

– Como està usted, señor?[4]4
  Как дела, сеньор?


[Закрыть] – подмигнула Александру смуглая танцовщица и, прижавшись к нему своим горячим телом, прошептала:

– Vamos conmiqo.[5]5
  Пойдем со мной.


[Закрыть]

– Нет, нет, красавица, – отстранившись от нее, проговорил Александр. – Я никуда с тобой не пойду. Я жду здесь одну девушку, даму, сеньору…

– О! – понимающе закивала головой танцовщица. – Esperas una ermosa señiora? My biån. Asta lavista, señor.[6]6
  Ты ждешь какую-то сеньору? Прекрасно. Тогда до свидания, сеньор.


[Закрыть]

– Asta la vista, señiora[7]7
  До свидания, сеньора.


[Закрыть], – помахал ей рукой Александр и рассмеялся. – Как прекрасно, что на самом деле я никого не жду, и поэтому любой красавице могу либо отказать, либо…

Среди яркой, движущейся, как широкая река, толпы появилась светловолосая девушка в простеньком светлом платье с кружевным белым зонтиком над головой. Её моментально окружили танцоры и увлекли вперед. Через мгновение белый кружевной зонтик скрылся из виду.

– Я должен догнать ее, – запоздало подумал Александр и бросился вперед.

Но преодолеть реку танцующих людей было совсем непросто. Пороги и водопады настоящих рек не шли ни в какое сравнение с бьющей через край необузданной людской энергией, вырвавшейся за пределы всех запретов и сметающей на своем пути любые преграды.

Александр не успел моргнуть глазом, как остался без рубахи, и его тело тут же залили разноцветной, сверкающей на солнце краской. Танцовщицы водрузили ему на голову венец из желто-оранжевых перьев, а на плечи серебряные пластины, похожие на крылья. Теперь Александр ничем не отличался от пестрой карнавальной толпы, и если бы кто-то захотел отыскать его здесь, то напрасно потратил бы время.

– Hola, Señor! Soy Mariya. Vamos conmiqo![8]8
  Привет, сеньор! Меня зовут Мария. Пойдем со мной.


[Закрыть]

– Нет, нет, – замотал головой Александр.

Но на этот раз Мария не стала его слушать. Она крепко сжала его руку и потянула за собой, выкрикивая что-то на своем мелодично-певучем языке.

Потом она восторженно твердила его имя: «Alexandro! Alexandro! Alexandro!», смывая с его тела блестящую краску. А он с тоской думал о светловолосой девушке с белым кружевным зонтиком, и ругал себя за то, что сразу не окликнул, не остановил ее.

– Те ciero! I love you! Esta noche – belissima noche. Yo no olvida esta noche, Alexandro.[9]9
  Я люблю тебя. Эта ночь такая обворожительная, что я никогда ее не забуду, Александр.


[Закрыть]

– Yo tambien no olvida esta noche, Mariya[10]10
  Я тоже не забуду ее, Мария.


[Закрыть], – прошептал Александр, погружаясь в бездонный омут ее черных глаз…

Телефонный звонок вернул его из мира грез в реальность. Звонил режиссер Ален Дитрих.

– По твоей милости, я не сомкнул этой ночью глаз, – воскликнул он вместо приветствия. – Я не спал, а думал, думал, думал над твоими словами по поводу главной героини. И знаешь, раздери тебя комар, я пришел к выводу, что ты, Александр Штайн, прав. Мирра Сорвино не подходит на эту роль…

– А ее тоже утверждала Николь Эрхарт? – поинтересовался Александр, вновь поймав себя на мысли, что имя сценаристки заставляет его сердце учащенно биться.

– Нет… Она почему-то упорно искала лишь главного героя, – ухмыльнулся Ален Дитрих.

– А, может быть, она рассчитывала на то, что ты сам предложишь ей сыграть роль Элионоры? – проговорил Александр.

– Не думаю, – пробубнил Ален и тут же взорвался:

– Ты хоть подумал над тем, на что ты меня подбиваешь? Ты хочешь, чтобы я собственными руками загубил свой фильм, предложив главную роль дилетантке, не имеющей актерского образования и опыта?

– Брось, Ален, – спокойно проговорил Александр. – Ты сам прекрасно знаешь, что мастерство приходит с опытом, а талант дается от Бога. Он либо есть, либо его нет. Если фройлен Эрхарт действительно талантливый человек, то тебе нечего бояться. А если нет, то у тебя всегда в запасе есть Мирра Сорвино. Ты ведь не сообщал ей еще о начале съемок?

– Нет.

– Тогда тебе стоит сделать предложение Николь, – сказал Александр.

– Кому? – удивился Ален.

– Сценаристке Николь Эрхарт, – улыбнувшись, повторил Александр.

– Фу ты, – облегченно выдохнул Ален Дитрих. – Ты все о ней же, а то я испугался, что речь идет о ком-то другом, и хотел уже наброситься на тебя с кулаками.

– Нет, Ален, других кандидатур я тебе не предлагаю, – рассмеялся Александр. – Я же понимаю, что за несколько дней до съемок…

– За каких еще несколько дней? – взорвался Ален. – Съемки начинаются завтра, то есть сегодня. Сегодня, раздери тебя комар. Все. Увидимся в главном съемочном павильоне в полдень. И не вздумай опаздывать, ясно?

– Ясно, – усмехнулся Александр и, повесив трубку, нараспев проговорил:

– Ясно, ясно, ясно, что у нас с вами, фройлен Николь Эрхарт, начинается служебный роман. Только вы пока об этом ничего не знаете. Ни-че-го! Значит, моя задача заключается в том, чтобы заставить вас первой сделать шаг к сближению, чтобы вы, вы милая фройлен, стали инициатором, а не я. Стоп… Да ведь это и есть мотивация поведения моего Питера Палмера! Он безумно влюблен в Элионору, но ни за что не желает в этом признаваться даже самому себе. Он окружает свою жизнь ореолом таинственности, чтобы иметь возможность заставить ее саму броситься в его объятия именно тогда, когда он этого желает более всего.

Александр прошелся по комнате, взлохматил себе волосы и, улыбнувшись, проговорил:

– Палмер вынуждает Элионору броситься в его объятия, а потом надолго исчезает из ее жизни. Зачем? Мотив его поведения мне теперь ясен. Питер Палмер не желает разрушать зыбкий мир иллюзий. Ему проще вовлечь влюбленную Элионору в свою игру, чем подчиниться законам семейной жизни, став простым обывателем, жующим перед телевизором сытный ужин и ругающим всё и вся за бездарное свое существование. Я раскусил вашего Питера Палмера, ваш крепкий орешек, Николь Эрхарт.

– Ни-и-и-коль, – прошептал ветер, вспенив занавески на окнах. – Ни-и-и-коль…

В съемочном павильоне каждый занимался своим делом. Осветители передвигали прожекторы, операторы настраивали камеры, режиссер давал указания тем и другим, и попутно покрикивал на зазевавшихся рабочих. Воспользовавшись всеобщей суматохой, Николь Эрхарт потихонечку вошла в павильон и, прислонившись к стене, замерла. Никто не обращал на нее внимания, и она могла спокойно наблюдать, как написанные ею слова оживут.

Хлопнула хлопушка, оповещая о начале съемок. Над павильоном повисла минутная тишина, в которую ворвалась трель дверного звонка и голос:

– Вам заказное письмо, фройлен Ллойд.

Повинуясь какому-то непонятному порыву, Николь шагнула к двери, взяла из рук посыльного письмо и принялась кружиться по комнате, ярко освещенной прожекторами. Операторы, осветители, помощники удивленно уставились на нее. Только Ален Дитрих одобрительно улыбнулся и, подняв вверх большой палец, проговорил:

– Работаем, работаем.

– Неужели вы утвердили на главную роль эту самозванку? – угрожающе зашипел представитель «Альма Пикчерс».

– Да, – ответил Ален Дитрих, с улыбкой наблюдая за тем, что делает Николь.

– И давно? – спросил представитель чуть громче.

– Только что, – ответил Ален, одобрительно кивая.

– Тогда, позвольте узнать имя вашей протеже?

– Николь Эрхарт, ваша честь, – рассмеялся Ален Дитрих. – Ни-коль Эр-харт!

– Кто? – воскликнул помощник, во все глаза уставившись на Николь. – Нет, это не она…

– Она, – сказал Ален Дитрих. – Я поначалу тоже с недоверием отнесся к ее кандидатуре, сомневаясь в ее актерских способностях, но теперь вижу, что зря. Талант, ваша честь, он талант и есть, раздери меня комар.

– Значит, главную роль…

– Будет исполнять Николь Эрхарт, – спокойно проговорил Ален Дитрих.

– Но мы уже подготовили контракт для Мирры Сорвино…

– Сделайте так, чтобы она его не получила, – похлопал его по плечу Ален Дитрих. – Не мне вас учить, ваша честь.

– Вы долго еще будете издеваться надо мной? – рассердился представитель продюсерской фирмы.

– Что вы, ваша честь, я и не думал издеваться над вами, – добродушно улыбнулся Ален Дитрих. – Наоборот, я спас ваш гениальный проект. Раздери меня комар, если наш фильм не получит золотого медведя на Берлинском кинофестивале.

– Вы только сегодня преступили к съемкам, и уже ведете разговоры о наградах, – фыркнул представитель. – Это, по меньшей мере, неприлично.

– Если я не буду думать о высокой оценке своего творчества, то грош мне цена, ваша честь, – ответил Ален Дитрих.

– Лучше будет, если вы займетесь своей прямой работой, а не болтовней, – сверкнул глазами представитель.

– Если вы прекратите отвлекать меня ненужными вопросами, ваша честь, и покинете съемочную площадку, тогда я без помех смогу руководить съемочным процессом, – спокойно проговорил режиссер.

Представитель «Альма Пикчерс» резко развернулся и поспешно покинул павильон.

– Приятно было побеседовать с вами, ваша честь, – процедил сквозь зубы Ален Дитрих. – Надеюсь, что наша встреча была первой и последней.

Ален подозвал к себе помощника и строго приказал:

– Чтобы больше я этого щеголя на съемках не видел. В противном случае, я за себя не ручаюсь, раздери меня комар.

Помощник заверил режиссера, что лично будет следить за всеми, кто приходит на съемочную площадку. Ален Дитрих одобрительно кивнул.

– Ален, ты все так гениально устроил с вводом Николь Эрхарт, что я… – проговорил Александр Штайн, подойдя к режиссеру сзади.

– Я ничего не устраивал, – честно признался Ален. – Мало того, я думал, что это ты уговорил нашу безумную Эрхарт стать Элионорой Ллойд.

– Нет, друг мой Ален, я тут ни при чем, – улыбнулся Александр.

– Значит, она сама решила утереть нам носы, – сказал Ален и поднялся. – Все, снято! Переходим к следующему эпизоду.

– Снято? – воскликнула Николь, испуганно глядя на режиссера.

– Неужели вы меня снимали?

– Да, милая фройлен Эрхарт, мы только что отсняли первый дубль нашего фильма, – обняв ее за плечи, проговорил Ален Дитрих.

– Вы гениально справились со своей задачей. Сознайтесь, вы именно этого и хотели?

– Нет, что вы? – замотала головой Николь. – Все произошло совершенно случайно… А вы… Почему вы, господин Дитрих, не крикнули: «Стоп» или что-то другое, что кричат, когда посторонний вторгается в съемочное пространство? Почему вы позволили мне испортить первый дубль?

– Вы его вовсе не испортили, фройлен, – улыбнулся Ален, – вы его украсили. Мы все с удовольствием наблюдали за вами. Даже представитель продюсерской фирмы «Альма Пикчерс» помчался в офис, чтобы подготовить контракт, утверждающий вас на главную роль в фильме «Ночь в замке». Да, кстати, если хотите, мы можем переименовать главную героиню в Николь.

– Нет, нет, не стоит этого делать, это будет чересчур биографично, – испуганно проговорила Николь.

– Так, так, значит «Ночь в замке» – не вымысел? – воскликнул Ален Дитрих, высоко подняв вверх густые черные брови.

– Да… ой, нет… не знаю, – совсем смутилась Николь.

– Ладно, ладно, – добродушно улыбнулся Ален Дитрих. – Не буду больше приставать к вам с подобными расспросами. Задам лишь один, интересующий меня вопрос: «Вы хотите продолжить сниматься в роли Элионоры Ллойд? Да или нет?»

– Нет, – замотала головой Николь.

– Почему? – нахмурился Ален Дитрих.

– Это уже второй вопрос, – улыбнулась Николь.

– Верно, но он вытекает из первого, – пристально глядя в глаза Николь, сказал Ален Дитрих.

– Потому что я ничего не смыслю в актерском мастерстве. Я перевру все слова, испугаюсь камер, софитов, партнеров… – принялась объяснять свой отказ Николь.

– Глупости, – перебил ее режиссер. – Мы только что отсняли дубль с вашим участием, и я ни разу не остановил оператора. А ведь далеко не все известные актеры могут сделать подобное. Поэтому, мой третий вопрос, вытекающий из всего сказанного: Как вам удалось так легко войти в роль? Только отвечайте честно.

– Честно? – улыбнулась Николь. Ален кивнул. – Я услышала звонок в дверь и… почувствовала непреодолимое желание открыть её, взять письмо из рук посыльного, и… Знаете, Ален, я вовсе не играла, я, словно, проживала тот день заново… – Николь прикрыла глаза, а потом, широко распахнув их, проговорила:

– Знаете, когда раздался ваш голос, я почувствовала себя нашкодившим ребенком, которого застали врасплох. Простите меня, господин Ален, я честное слово не нарочно. Я…

– Вы сорвали мне съемку, – сдвинул брови Ален Дитрих. – А теперь хотите бросить все и потихонечку смыться? – Николь пожала плечами. – Не выйдет, голубушка моя, не выйдет! Вы попали в крепкие лапы Алена Дитриха, и вырветесь из них только после окончания съемок, раздери меня комар.

Для большей убедительности Ален угрожающе нахмурился и крепко сжал плечи Николь.

– Неужели у меня нет никаких шансов на побег? – поинтересовалась Николь, захлопав ресницами.

– Ни-ка-ких, – проговорил Ален. – Завтра наша съемочная группа отправляется в Баварские Альпы. Неужели вы, фройлен Эрхарт, откажетесь от возможности посетить замок Нейшванштейн в осеннюю пору?

– Нет, – прошептала Николь.

– К тому же, – проговорил Ален и хитро подмигнул Николь, – нам с вами представится чудесная возможность принять участие в Вагнеровских вечерах. Итак, какой будет ваш окончательный ответ: да или нет?

– Да, – проговорила Николь.

– Спасибо, – похлопал ее по плечу Ален Дитрих. – Передохните немного. Гримеры поработают с вами, а потом мы сделаем еще парочку дублей. – Николь испуганно глянула на него. – Не стоит ничего бояться, фройлен Эрхарт. Все будет замечательно, я вам гарантирую. К тому же, я надеюсь завершить съемки к Рождеству.

– К Рождеству, – повторила Николь, вспомнив запорошенные снегом темно-зеленые ели, стремительный поток реки Поллак, расписные санки, запряженные тройкой вороных коней, над головами которых взлетает легкое облачко пара и долго не исчезает в прозрачном, морозном воздухе, и подумала:

– Как мне хочется вновь увидеть все это!

В отношениях с Николь актер Александр Штайн был крайне сдержан. Она мысленно благодарила его за это, стыдясь своего неловкого с ним знакомства, нечаянно оброненных слов и своего неожиданно вспыхнувшего чувства к этому темноволосому, кареглазому юноше с пытливым взглядом, проникающим, как казалось Николь, в самые сокровенные ее мысли.

Странное предчувствие не покидало Николь. Ей казалось, что их с Александром связывает какое-то тайное знание или невидимая тайная нить, которая рано или поздно обнаружится и тогда многое прояснится. Но Николь ужасно боялась этой ясности и старалась нарочно все усложнить и запутать.

Ален Дитрих то хвалил, то ругал Николь, проклиная тот день, когда он решил взять на главную роль в свой гениальный фильм такую бездарность. Несколько раз Николь собирала чемоданы и уезжала в аэропорт, не забывая перед отъездом напомнить грозному режиссеру, что он снимает свой гениальный фильм по ее сценарию.

Представители продюсерской группы «Альма Пикчерс» выступали в роли громоотвода. Они возвращали Николь из аэропорта. Приструнивали Алена Дитриха, пытаясь воссоздать на съемочной площадке зыбкую иллюзию мира. Воюющие стороны заключали временное перемирие, чтобы через некоторое время вновь наброситься друг на друга со взаимными обвинениями. Во время одной из таких баталий главный продюсер Эрих Зонберг предложил Николь послушать музыку Вагнера. Она с радостью согласилась.

В тронном зале замка Нейшванштейн было многолюдно. Нарядные дамы в вечерних платьях и мужчины в черных смокингах, ведя оживленные беседы, расхаживали вдоль стен, расписанных сценами из оперы «Лоэнгрин». Музыканты что-то негромко наигрывали, настраивая свои инструменты.

Какофония музыкальных звуков, сливающаяся с людскими голосами, заставила Николь вспомнить вечер, когда она исполняла роль рыцаря на белом лебеде, а потом беседовала со жгучей брюнеткой Стефанией Блюм, возлюбленной Питера Палмера. Картинки былого так живо всплыли в ее памяти, что она не сразу поняла, о чем говорит Эрих Зонберг.

А он теребил Николь за край прозрачной бледно-лиловой накидки и шептал:

– Смотрите, смотрите, небывалый случай, на Вагнеровские вечера пожаловала Эвелина Блюм!

– Эвелина? – удивилась Николь, внимательно разглядывая жгучую брюнетку в черном, расшитом сверкающими бриллиантами платье. – Мне казалось, что ее зовут Стефания…

– Что вы, Николь, эту даму зовут Эвелина, – заулыбался Эрих Зонберг. – Любой школьник подтвердит вам мою правоту. Эвелина Блюм – певица мирового уровня. Кумир и взрослых людей и молодежи.

– Кумир – кошмар умирающего мира, – пристально глядя на Эвелину Блюм, проговорила Николь.

– Да, да, она – кумир! – не расслышав слов Николь, восторженно сказал Эрих Зонберг. – Когда, пару лет назад, Эвелина покинула сцену, все её поклонники были вне себя от горя. Все умоляли приму вернуться, но она была неприступна, как скала, как вулкан Этна на Сицилии. А всему виной муж Эвелины – известный… О, а вот и он, смотрите, смотрите, Николь.

Эрих указал ей на высокого мужчину, стоящего в пол оборота у камина со скрещенными на груди руками. Мужчина еще не повернул голову, а Николь уже знала, что это он – её капитан Генрих, от которого пахнет морем, солнцем, розмарином, миндалем, лавандой и корицей.

– Как, вы сказали, его зовут? – неотрывно глядя на капитана, спросила Николь.

– Кого? – удивился Эрих, но, заметив взгляд Николь, усмехнулся: – Зря вы так на него смотрите, фройлен Эрхарт. Генрих Молт – нефтяной магнат, поэтому…

Николь съежилась и, уронив лицо в ладони, тихо простонала.

– Что с вами? – испугался Эрих. – Вам плохо, Николь? Может быть, принести воды?

– Нет, нет, – прошептала Николь. – Не беспокойтесь, пожалуйста. Мне хорошо. Просто музыка Вагнера так сильно действует на меня, что слезы сами льются из глаз.

– Потрясающе! – воскликнул Эрих Зонберг, удивленно глядя на Николь. – Вы – феноменальная девушка, Николь. Вы слышите музыку Вагнера даже тогда, когда она еще не начала звучать.

– Не начала? – искренне удивилась Николь, убирая руки от лица.

В ту же минуту грянул дружный хор скрипок, флейт, виолончелей, наполнив пространство чарующими звуками, от которых и в самом деле по щекам заструились слезы радостного восторга.

Николь повернула голову к камину, где мгновение назад стоял капитан Генрих, но его уже не было. Он появился лишь тогда, когда Эвелина Блюм завершила свое выступление, исполнив арию Эльзы Брабантской из оперы «Лоэнгрин». Капитан Генрих Молт протянул Эвелине алую розу и приколол на ее черное платье бриллиантовую стрекозу с сапфировыми крылышками. Зал взорвался единым «Ах!» и громом аплодисментов. Только Николь не поддалась всеобщему ликованию. Она как завороженная смотрела на капитана Генриха, ожидая его взгляда. Но он даже не повернул голову в ее сторону. Он взял Эвелину Блюм под локоток и гордо прошествовал к выходу.

Забыв все нормы приличия, Николь рванулась за ними следом. Но длинный коридор, освещенный свечами, был пуст.

Влекомая чувством отчаяния, Николь побежала по коридору, надеясь увидеть, как певица и капитан садятся в расписные санки, запряженные тройкой вороных коней, которыми правит рыжебородый кучер Марк. Но коридор привел Николь не к выходу из замка, а к лестнице, ведущей в круглый зал самой высокой башни.