Текст книги "Замок Нейшванштейн (сборник)"

Лишь мгновение Николь раздумывала, а потом быстро взбежала вверх по ступеням и, решительно распахнув дверь заветной комнаты, замерла на пороге.

– Дядя Генрих, – прошептала она, чувствуя, как бешено колотится сердце, как подкашиваются ноги, как комната начинает качаться словно палуба белоснежной яхты.

Массивное кресло отъехало в сторону. Николь сделала шаг вперед и увидела перед собой Александра Штайна.

– Вы? – испуганно вскрикнула она и попятилась. – Что вы здесь делаете?

– То же, что и вы, – улыбнулся он, – репетирую.

– Ре-ре… – проговорила Николь.

– По сценарию у вас здесь другая реплика, – покачал головой Александр. – Вы должны…

– Простите, – смущенно проговорила Николь и вышла, плотно прикрыв дверь.

Слезы хлынули из ее глаз так стремительно, что в один миг залили не только щеки, но и платье. Николь опустилась на ступеньку и, уткнув лицо в ладони, принялась беззвучно рыдать.

Александр долго стоял в дверном проеме, наблюдая, как вздрагивают ее худенькие плечи, а потом сделал решительный шаг вперед, желая как-то утешить Николь, но так и не решившись дотронуться до нее, проговорил:

– Не стоит так расстраиваться, фройлен Эрхарт. Ален Дитрих, в сущности, замечательный человек. Он нарочно кричит на вас, пытаясь разжечь актерскую злость, заставляя отыгрывать роль еще лучше. Он…

– У вас есть носовой платок? – не поднимая головы, спросила Николь.

– Да, конечно, – ответил Александр, слегка обескураженный ее вопросом.

– Дайте мне его, пожалуйста, – попросила Николь, вытянув в сторону руку. Александр вложил в нее свой белоснежный платок.

– Спасибо, – проговорила Николь, поднялась и сбежала вниз по ступеням.

– Пожалуйста! – крикнул ей вслед Александр. – Можете оставить мой носовой платок себе на память о нашем романтическом вечере в замке Нейшванштейн.

Николь не слышала его слов. Она вообще ничего не слышала, кроме музыки Вагнера, манящей и зовущей ее в неведомые дали.

– Пожалуй, у нас с вами не все так просто, фройлен Эрхарт, – проговорил Александр Штайн, глубоко вздохнув. – Хотя, возможно, именно эта сложность в наших взаимоотношениях разжигает во мне неподдельный интерес к вам, Николь. Правда, я стал ловить себя на мысли, что в словах Алена Дитриха о вашем безумии есть доля истины. Вы, Николь Эрхарт, слегка не в себе. Вы путаете реальность с иллюзией, но именно это мне в вас и нравится.

Александр уселся на ступеньку, на которой минуту назад сидела Николь, провел рукой по волосам и, прикрыв глаза, проговорил:

– Как бы мне хотелось услышать ваш таинственный шепот еще раз, милая Николь.

– Ни-и-и-ко-ль, – послышался легкий мелодичный звук.

– Наваждение какое-то, – тряхнув темными кудрями, проговорил Александр.

– Ни-и-и-ко-ль, – вновь донесся до его слуха мелодичный звук.

Александр поднялся и, сбежав вниз по ступеням, заспешил к выходу из замка.

– Куда вы подевались, фройлен Эрхарт? – возмущенно воскликнул Эрих Зонберг, увидев Николь, выходящую из дверей замка. – Концерт давно закончился, гости разъехались, музыканты тоже, а вас все нет и нет. Служащие собирались запирать двери, но увидели вашу шубку и…

– Ах, Эрих, прекратите многословить, – устало проговорила Николь. – В противном случае, мне придется отправиться домой пешком.

– Вы с ума сошли, Николь, отправиться пешком по лесной дороге? – воскликнул Эрих. – Да лучше я повешу себе на рот огромный замок, чем позволю вам путешествовать в одиночестве. Клянусь, я не пророню ни слова до тех пор, пока вы сами меня об этом не попросите.

Эрих приложил палец к губам и жестом показал Николь на ожидающую у крыльца коляску.

– Марк?! – повернув голову, воскликнула Николь и бросилась на шею рыжебородому кучеру. – Как я рада видеть вас, господин Марк. Как поживает ваш хозяин?

– Простите, фройлен, – испуганно отстранился от нее кучер. – У меня нет никакого хозяина. У меня есть строгая хозяйка – фрау Грета и пятеро ребятишек, к которым я и отправлюсь, как только доставлю вас и вашего попутчика в гостиницу.

Николь попятилась, потерла глаза, покачала головой и, смущенно проговорив: «Простите, я просто репетирую роль», уселась в коляску, запряженную тройкой гнедых коней.

– Да-а-а, – вытер пот со лба кучер, – с вами актерами не соскучишься.

– Это точно, – поддакнул ему Эрих Зонберг и тут же, испуганно глянув на Николь, поспешно прижал руку к губам.

А Николь уже забыла о существовании и продюсера, и кучера. Она крепко сжала виски и мысленно задала себе вопрос:

– Что со мной происходит? Я совсем потеряла связь с реальностью. Бросаюсь на посторонних людей, находя в их непохожести потрясающее сходство с теми, кто мне дорог. Пожалуй, надо быть более осмотрительной, более спокойной, чтобы меня случайно не сочли сумасшедшей, как когда-то короля Людвига Баварского.

Александр вышел из замка в тот момент, когда тройка гнедых коней рванулась с места.

– Так мчится прочь моя мечта, – проговорил он и медленно пошел к дворцовым воротам.

– Постойте, – окликнул его привратник. Александр оглянулся. – Ведь это вы – Александр Штайн? – Актер кивнул. – Вас желает видеть одна особа.

– Занимательно, – улыбнулся Александр. – И где же она?

– Она ждет вас в гроте Венеры, – сообщил привратник.

– Вот как? – вскинул брови Александр. – Неужели, грот Венеры – это не выдумка нашей безумной сценаристки?

– Нет, господин Штайн, – улыбнулся привратник. – Грот Венеры придумал король Людвиг Баварский, считая его входом в подземный мир любви и красоты Венусберг.

– Тогда, мне непременно надо там побывать! – воскликнул Александр. – Вы проводите меня, милейший?

– Конечно, – кивнул привратник. – Кроме меня никто не знает тайную тропу, проложенную самим королем Людвигом. Все остальные добираются к гроту Венеры по верхней дороге, тратя по меньшей мере три, а то и четыре часа на свое путешествие. Мы же с вами, господин актер, попадем туда через десять минут.

– Вы не станете предпринимать никаких мер предосторожности? – поинтересовался Александр.

Привратник удивленно посмотрел на него, не совсем понимая, о чем идет речь.

– Неужели вы не боитесь открывать мне свой секрет? – спросил его Александр.

– Ах, вот вы о чем? – рассмеялся привратник. – Нет, господин актер, я не стану вам надевать на голову мешок, не стану завязывать вам глаза и знаете, почему?

– Почему?

– Потому что завтра здесь все изменится до неузнаваемости, и вы ни за что не найдете тропу, по которой я вел вас. Замок Нейшванштейн полон тайн и загадок, разгадать которые не в силах ни одно поколение, живущих на земле людей, – назидательным тоном проговорил привратник и пошел вперед.

Александр последовал за ним и уже через несколько минут услышал грозный рокот стремительно несущейся горной реки Поллак, а потом увидел бешеный пенный поток, готовый вырваться из крутых берегов и заполнить небольшую площадку, позволяющую подойти к гроту Венеры.

Привратник распахнул позолоченную дверь и, пропустив Александра внутрь, остался снаружи. Неожиданная тишина ошеломила Александра. На миг ему почудилось, что он оглох, но в глубине грота послышался нежный мелодичный голос, и у актера отлегло от сердца.

– Добрый вечер, – проговорила высокая стройная брюнетка, протянув Александру руку для поцелуя. – Меня зовут Стефания Блюм. Хотя многие предпочитают мое сценическое имя – Эвелина. Но мне самой больше нравиться, когда меня называют Стефанией. Я открываю вам свое настоящее имя потому, что хочу, чтобы между нами не было никаких тайн и недосказанностей. Присядьте рядом, я хочу поговорить с вами о Николь Эрхарт.

– О Николь? – удивился актер.

– Да, да, о ней, – проговорила Стефания. – Видите ли, Александр, мой муж вбил себе в голову, что эта девочка – его дочь, внебрачная дочь. Правда, фрау Анна Эрхарт – мать Николь – утверждает обратное. Она поклялась, что у них с Генрихом, мои мужем, никогда не было столь близких отношений, от которых рождаются дети. Но… Генрих упрямо твердит, что Николь – его дочь… Знаете, Александр, кому принадлежит продюсерская фирма «Альма Пикчерс»? – Актер покачал головой.

– Она принадлежит Генриху Молту! – победоносно проговорила Стефания Блюм. – Мало того, что он полностью оплачивает съемки вашего фильма, он еще ведет переговоры с Голливудом. Он убедил фрау Анну, что в Америке живут богатые родственники Эрхартов, которые готовы помогать Николь. Поэтому, как только закончатся съемки здесь, в Баварии, Николь Эрхарт отправится в Голливуд, потому что там её уже с нетерпением ждут.

Стефания поднялась и несколько раз прошлась по гроту, потом остановилась у фонтана, тронула хрустальные струи, которые отозвались мелодичным звоном, и проговорила:

– Поначалу меня веселила затея Генриха. Я даже принимала кое-какое участие в переговорах и поисках подходящих руководителей «Альма Пикчерс». Но теперь… – Стефания глянула на Александра сверху вниз. – Теперь я просто в бешенстве. Я потеряла сон, покой и аппетит. Вы должны мне помочь, Александр.

Стефания шагнула к пурпурному диванчику, на котором сидел актер и, положив руки ему на плечи, прошептала:

– Умоляю вас, Александр, не отказывайте мне в помощи.

– Что я должен делать? – спросил Александр, завороженно глядя в черные, как ночь глаза Стефании.

– Вы должны отрезать у Николь небольшую прядь волос, чтобы мы смогли провести анализ ДНК и доказать, что Генрих Молт не является отцом Николь Эрхарт, – проговорила Стефания, наклонившись так низко над Александром, что у него закружилась голова. Александр закрыл глаза и почувствовал на своих губах прикосновение губ Стефании.

А через мгновение она уже звонко смеялась, запрокинув вверх голову.

– Вы целуетесь, как школьник, Александр Штайн. Вы боитесь меня?

– Нет, – ответил он и покраснел.

– Боитесь, – прикоснувшись тонкими пальцами к его лицу, проговорила она. – Боитесь, друг мой, и правильно делаете. Властных, красивых, богатых, избалованных вниманием мужчин и славой женщин надо обходить стороной, потому что ничего хорошего не сулят вам ни их любовь, ни их немилость.

Стефания вновь положила руки на плечи актеру и, пристально глянув в его изумленные глаза, проговорил:

– Берегитесь меня, Александр Штайн! Поцелуй дал мне над вами безграничную власть. Без-гра-нич-ную. Пока вы будете мне помогать, я ничего плохого вам не сделаю. Наоборот, моя благодарность за вашу помощь будет безграничной. Итак, – Стефания достала из сумочки чековую книжку и спросила: – На какую сумму выписать чек?

– Мне не нужны деньги, – с достоинством произнес Александр и поднялся.

– Вот как? – усмехнулась Стефания. – Тогда возьмите мой платок и сотрите со своих губ мою помаду.

– Спасибо, – отстранив руку Стефании, проговорил Александр.

– Берите, берите, – добродушно улыбнулась она. – У мужчин никогда не бывает носовых платков. Они ведь никогда не льют слез, об умчавшихся прочь мечтах. Они просто смотрят им вслед и вздыхают. Так ведь, друг мой?

Александр ничего не ответил. Он недоуменно глядел на Стефанию, которая медленно двигалась вокруг фонтана, поочередно касаясь то одной, то другой хрустальной струйки. Они отзывались нежной мелодией, заставляющей трепетать сердце и думать о возвышенно прекрасном.

– Что вы хотите получить за свою услугу? – ворвался в мысли Александра голос Стефании.

– Ни-че-го, – прошептал он.

– Но вы, друг мой, не так богаты, чтобы отказываться от денег.

– Но и не так беден, чтобы брать их у очаровательной миллионерши, – улыбнулся Александр. – Позвольте задать вам один вопрос.

– Позволяю, – остановившись напротив Александра, сказала Стефания.

– Что будет с Николь Эрхарт, если экспертиза подтвердит, что она дочь Генриха Молта?

Стефания побледнела, нахмурилась и потупила взор, вопрос Александра задел ее за живое. Она не спала ночи, размышляя о возможном отцовстве Генриха. Дикая ревность раздирала ей сердце на части. Ее не успокаивало даже то, что фрау Анна вовсе не тот идеал, к которому стремилась бездомная душа Генриха. Что она – Стефания стала его воплощенной мечтой, его идеалом, помогла добиться богатства, славы, независимости, возможности колесить по всему миру на яхте, самолете и даже на подводной лодке. И вдруг в одночасье что-то надломилось. А виной всему эта, выросшая в семье простого клерка, девочка Николь.

– Что будет, если она и в самом деле дочь Генриха? – Стефания постоянно задавала себе этот вопрос. И не решалась ответить на него, сознавая, что не сможет пережить этого, не сможет простить Генриху связь с Анной Эрхарт, пусть даже эта связь была задолго до того, как он встретил ее – Стефанию Блюм – обворожительную итальянку, родившуюся у подножия Этны.

Стефания глубоко вздохнула и, исподлобья глянув на Александра, сказала:

– Ваш вопрос, молодой человек, застал меня врасплох. Я не думала над таким поворотом нашего дела…

Стефания уселась на пурпурный диванчик, сжала виски ладонями и надолго замолчала.

– Ах, если бы у нас были дети, Генрих никогда бы и не вспомнил об этой Николь, – в который раз подумала она, проклиная себя за то, что не может стать матерью – это расплата за прерванную в юные годы беременность.

Стефания глянула на неподвижно стоящего Александра и подумала, что он очень похож на Велина – вихрастого мальчишку, в которого она была безумно влюблена. В пятнадцать лет жизнь казалась Стефании чудесной сказкой. Ночи напролет они проводили с Велином в дурманно пахнущих стогах сена, вдыхая ароматы трав, любуясь звездным небом, наслаждаясь свободой. Тогда Стефания впервые попробовала петь, подражая соловьиной трели, а Велин назвал ее Эвелиной – повелевающей звуками вселенной…

Стефания тряхнула головой, пытаясь отделаться от нахлынувших воспоминаний, но не смогла. Перед ее внутренним взором вновь возник Велин, стоящий на коленях, и умоляющий её оставить ребенка. Тогда она оттолкнула его, гордо вскинула голову и пригвоздила жестоким «нет», разом лишившись и ребенка и возлюбленного. Через день, после ее возвращения из больницы, Велин бросился вниз со скалы, прокричав:

– Э-ве-ли-на-а-а!

Его крик разнесся эхом по всей Сицилии, сделав ее знаменитой Эвелиной – повелевающей звуками вселенной. Теперь ее имя известно во всем мире. Но, почему же так щемит сердце от воспоминаний, об утраченной любви и иллюзии вечного счастья?

– Я становлюсь сентиментальной, – подумала Стефания, почувствовав на щеках горячие слезы. – А ведь сентиментальность – признак старости. Я старею, Велин, а ты будешь вечно молодым. Вечно.

Ты перехитрил время, Велин…

Стефания повернулась к Александру спиной, чтобы он не видел ее непрошеных слез, и, протянув руку, сказала:

– Дайте мне, пожалуйста, ваш носовой платок.

Он опустил ей в руку кружевной платочек, который она дала ему минуту назад, и подумал, что повторяет свой жест второй раз, и второй раз испытывает щемящее чувство жалости.

– Ступайте, – не поворачиваясь, проговорила Стефания. – Гюстав проводит вас. Только, прошу вас, Александр, никому не говорите о нашей встрече.

– Хорошо, – сказал он и повернулся, чтобы уйти.

– Стойте, – приказала Стефания. – Подождите. Возьмите ка вот это.

Александр оглянулся и увидел на ладони Стефании бриллиантовую стрекозу с сапфировыми крылышками.

– Я не смогу взять у вас такую дорогую вещь, – покачал он головой.

– Сможете, – строго проговорила Стефания. – Эту брошь Генрих купил для Николь Эрхарт, а я устроила ему скандал и… Возьмите эту стрекозу и подарите ее Николь. Скажите ей, что это – подарок от Генриха Молта.

– Но…

– Прекратите мне перечить, – не на шутку рассердилась Стефания. – Забирайте стрекозу и убирайтесь прочь, пока я не приказала вас утопить в реке Поллак. Гюстав…

Золотые двери широко распахнулись. Внутрь грота ворвался холодный ветер и грозный рокот горной реки. Александр взял с ладони Стефании стрекозу и поспешно вышел, забыв попрощаться.

После ухода Александра, Стефания глянула на свое отражение в зеркальном коридоре и воскликнула:

– Я нашла выход! Мне следует убедить всех, что Николь Эрхарт – дочь Генриха Молта. Да, да, пусть лучше все думают, что он любит ее, как своего ребенка, чем считают, что она его любовница. Ах, какая же вы умница, Эвелина! – Стефания подмигнула своему отражению в зеркальном коридоре и рассмеялась:

– Доказав родство Генриха и Николь, мы лишим жалких пасквилистов возможности позорить наши честные имена. Никто не посмеет написать, что Генрих Молт променял красавицу Эвелину на молоденькую сценаристку. Наоборот, мы заставим всех восхищаться Генрихом Молтом и Эвелиной Блюм.

Стефания подошла к фонтану, тронула его хрустальные струи и запела:

– Купить признание фрау Анны не составит большого труда. Она расскажет всем, что поставила Генриху Молту ультиматум: она или море. Он выбрал море, а она в отместку вышла замуж за Отто Эрхарта, скрыв ото всех, что Николь – дочь Генриха. – Стефания вновь тронула хрустальные струи и улыбнулась:

– Итак, Генрих ничего не знал о беременности Анны, потому что отправился к острову Сицилия. А Отто Эрхарт ни минуты не сомневался в порядочности своей жены, поэтому никогда не допускал мысли, что Николь – не его дочь. Они были одурачены обиженной женщиной. Да, да, фрау Анна, во всем виноваты вы, нечего было влюбляться в человека с необузданной, ищущей приключений душой. Вы думали, что ваш обман никогда не откроется? Но факты – вещь упрямая. Анализ ДНК подтвердит, что Николь Эрхарт – дочь Генриха Молта и Анны Эрхарт в девичестве… Да какая мне разница, какую фамилию она носила в девичестве? – фыркнула Стефания. – Главное, что она, Анна, – всему виной. А что же нефтяной магнат Генрих Молт? Он, как настоящий отец пытается помочь бедной девочке, которая была лишена его любви. А что же Эвелина? – задала себе вопрос Стефания и, повернувшись лицом к стеклянному коридору, ответила:

– Несравненная Эвелина Блюм приняла Николь Эрхарт, как родную дочь. Они стали лучшими подругами и… и… и…

Стефания скривилась. Одна только мысль о Николь выводила ее из равновесия.

– С каким бы удовольствием я разорвала эту Николь на мелкие кусочки, – сквозь зубы процедила Стефания, сжав кулаки. – Она молода, пусть не очень красива, но зато скромна и по-детски наивна. К тому же у нее есть то, чего нет у меня: светлая, добрая, открытая душа. За это Генрих ее любит, а я ненавижу. Ах, что мне делать, что делать?

Стефания опустилась на пурпурный диванчик и сжала виски.

– Я проводил его, госпожа, – распахнув дверь грота, сообщил Гюстав.

– Едем! – мгновенно преобразившись, проговорила Стефания и вышла вон.

Теперь ей надо было устроить все так, чтобы документы, подтверждающие отцовство Генриха, попались ему на глаза. А в том, что результаты экспертизы будут положительными, Стефания больше не сомневалась.

Достать прядь волос Николь Эрхарт для Александра Штайна не составило никакого труда. Визажист Ференц ловко щелкнул ножницами, и заветные завитки попали в миниатюрную коробочку, которую Гюстав забрал с собой. А вот преподнести Николь бриллиантовую стрекозу Александр никак не решался.

Наступил последний день съемок. Александр сидел в массивном кресле спиной к двери и ждал, когда Николь окликнет его. Стрекоза лежала поверх бумаг. Не заметить ее было невозможно.

– Где вы ее взяли? – воскликнула Николь и побледнела.

– Стоп! – завопил Ален Дитрих. – Что с вами, фройлен, вы забыли собственный текст?

– Где вы ее взяли? – переспросила Николь, пристально глядя в глаза Александра. Кричащий режиссер, возмущенные операторы, удивленные осветители на какой-то миг просто исчезли. В комнате остались он, она и стрекоза с сапфировыми крылышками, готовая взлететь в любую минуту.

– Где вы ее взяли? – прошептала Николь.

– Мне передал ее для вас…

– Ген-рих, – выдохнула Николь и, зажмурившись, шагнула к Александру.

Он прижал ее к себе и, опустив лицо в пшеничные волосы, прошептал:

– Как я давно ждал этого момента, Ни-и-коль.

– Снимайте скорее! – приказал Ален Дитрих. – Потрясающие кадры. Нет, я положительно вытащил счастливый билет, взяв на роль Элионоры безумную сценаристку Эрхарт, раздери меня комар!

– Где вы видели капитана Генриха? – спросила Николь, подняв на Александра счастливые глаза.

– В гроте Венеры, – соврал он.

– Почему он позвал в грот вас, а не меня? – поинтересовалась она.

– Не знаю, – пожал он плечами.

– Ах, если бы вы знали, как много для меня значит этот человек! – прошептала Николь.

– Ваша судьба для него тоже не безразлична, – проговорил Александр.

– Он не сказал вам, когда я смогу его увидеть? – спросила Николь.

– Он хотел дождаться окончания съемок, чтобы ничто не отвлекало вас, – соврал Александр, не понимая точно, зачем он это делает.

– Тогда, надо сделать все, чтобы они закончились поскорее! – воскликнула Николь и повернулась к Алену Дитриху. Но комната была пуста.

– Куда все подевались? – удивилась Николь. – Ален ведь только что кричал на меня, а сам…

– Все ушли отдыхать, – улыбнулся Александр.

– А как же работа, съемки? – возмутилась Николь. – Мы же собирались сегодня отснять финальную сцену…

– А мы ее уже отсняли, – проговорил Александр, крепче прижимая к себе Николь.

– Что? Сняли? – испуганно вскрикнула она, отталкивая его от себя. – Тогда, зачем же вы обнимаете меня? Почему смотрите на меня таким нежным взглядом? Можете выходить из роли, раз съемка закончилась.

– Из какой роли? – поинтересовался Александр.

– Из своей, – проговорила Николь и потупила взор, запоздало поняв, что актер вовсе не играет влюбленность.

– Ну, если вы мне позволяете, то… – растягивая слоги, проговорил Александр. Николь подняла на него глаза и, повинуясь какому-то странному порыву, шагнула вперед. Александр прижал ее к себе, осыпав лицо страстными поцелуями.

– Что мы делаем? – прошептала Николь, зажмурившись от счастья.

– Молчи… – пропел ветер, погасивший свечи.