Текст книги "Вся Одесса очень велика"

Александр Ройтбурд. «Портрет Ф. М. Достоевского»

«Если в кране нет воды, значит… – улыбается Ройтбурд и продолжает известное одесское четверостишье на свой манер. – …значит, Эрнест Хемингуэй в детстве тоже был еврей. Я решил развить тему ксенофилии. Только не путайте с ксенофобией. Ксенофобия – это страх, а ксенофилия – влечение и любовь». Идея серии – изобразить известных персонажей мировой культуры (и не только) так, как если бы они были евреями. Первым стал Александр Сергеевич Пушкин, за ним последовали Лев Толстой, Фёдор Достоевский, Энди Уорхол, Тарас Шевченко и «Битлз». «Я беру попсовых персонажей, фамилии которых на слуху. Главная фишка – отсутствие среди героев настоящих евреев, а в Одессе среди таковых – большинство известных личностей. К примеру, зачем надевать на того же Жванецкого ермолку, если и так ермолки надеть некуда». В планах – 15 портретов, а там – как пойдёт.

Новые подходы, новые приёмы, новая эстетика – и старые, как мир, тематика и мироощущение.

Александр Ройтбурд. «Портрет А.С. Пушкина»

Этими шестью именами отнюдь не исчерпывается перечень одесских художников, в чьём творчестве присутствует еврейская тематика. Можно вспомнить ещё Иосифа Константиновского (Жозефа Констана), родившегося в семье одесситов в Яффо, окончившего Одесскую рисовальную школу и продолжившего образование в Париже, друга Амшея Нюренберга, вместе с которым в первые дни после прихода в Одессу большевиков он вошёл в состав бригады революционных художников, в которой вместе с ними участвовали Максимилиан Волошин, Александра Экстер, Сандро Фазини… Отец и брат Иосифа погибли во время погрома в Елисаветграде в 1919 году. Это настолько повлияло на художника, что в том же году на пароходе «Руслан» он уплывает в Эрец-Исраэль и уже никогда не вернётся в Советскую Россию. Константиновский после 1923 года жил в Париже и под псевдонимом Мишель Матвеев написал несколько широко известных книг, главная из которых – роман «Загнанные» (1933), переведённый на шесть языков, где речь идёт о жертвах погрома и дальнейшей судьбе уцелевших после него.

Другой одессит – Ефим Ладыженский, много лет проживший в Москве, а потом эмигрировавший в Израиль, создал цикл иллюстраций к произведениям Исаака Бабеля, в том числе иллюстрации к «Конармии». Книга с его иллюстрациями, издана по инициативе Всемирного клуба одесситов в Одессе. В 60-е годы Ладыженский создал цикл произведений «Одесса моего детства», среди которых множество иллюстраций к жизни тогдашней «еврейской» Одессы.

Давид Тихолуз. Автопортрет. Коллекция автора

Отчётливо пронизаны еврейской поэтикой, еврейским мироощущением произведения работающих сейчас в нашем городе Моисея Черешни и Юрия Зильберберга. В конце 2010 ушёл из жизни Давид Тихолуз, подписывавший свои картины так: «Давид Тихолуз. Одессит, художник, еврей». Долгие годы он не был известен широкой публике, и выставки его работ, прошедшие во Всемирном клубе одесситов и затем в Одесском музее западного и восточного искусства, стали одним из самых ярких открытий последних лет.

Традиция «еврейской» живописи в Одессе жива. Традиция продолжается.

Французская палитра одесских независимых
(Совместно с Евгением Голубовским)

[8]8
  © Е. Л. Деменок, Е. М. Голубовский, 2016


[Закрыть]

Непредсказуемое прошлое

Если бы нас спросили, кто за последнее десятилетие внёс наибольший вклад в понимание процесса становления искусства в Одессе, мы без сомнения назвали бы двух израильтян – Якова Перемена и Лесю Войскун. Яков Перемен умер, не дождавшись этой благодарной памяти, но у нас есть возможность установить мемориальную доску на Преображенской, 41, где он открыл магазин «Культура»; а плодотворно работающая искусствовед Леся Войскун вполне достойна звания «Почетный одессит».

Древние утверждали, что книги имеют свою судьбу. Картины, коллекции также. Не всегда благоприятную, но… бывают чудеса.

22 апреля 2010 года треть коллекции Якова Перемена (86 работ, среди которых лучшие картины Т. Фраермана, А. Нюренберга, С. Фазини и др.) была выставлена на продажу на аукционе Sotheby’s в Нью-Йорке. Три украинских коллекционера – Андрей Адамовский, Александр Сусленский и Борис Фуксман, основатели Фонда «Украинский авангард», – купили эту коллекцию «одесских парижан», выпустили серьезный, добротный каталог.

В это же время одесский искусствовед, библиограф Ольга Барковская завершила монографическое издание, посвященное Обществу независимых художников Одессы (ОНХ).

Коллекция работ одесских независимых была показана сначала в Нью-Йорке – в феврале 2012-го, затем в Киеве (с 30 октября по 12 декабря 2013 года) и наконец, на родине, в Одессе. Выставка под названием «Они вернулись!» прошла с 31 августа по 28 сентября 2014 года и стала для Одессы маленькой сенсацией. Так, вопреки существовавшему более семидесяти лет тоталитарному режиму, который сделал всё возможное для того, чтобы искоренить любые воспоминания о художественном авангарде, возникнут реальные очертания Одесской Атлантиды, выявятся истоки, из которых черпали вдохновение и художники Израиля, приходившие в дом Якова Перемена, и художники Одессы, учившиеся у Михаила Гершенфельда, Теофила Фраермана, Амшея Нюренберга.

Если бы наряду с политической существовала культурная карта Европы, то, убеждены, Одесса была бы на ней достойно обозначена. Ещё бы – гении музыки: С. Рихтер, Д. Ойстрах, Э. Гилельс, гении литературы: И. Бабель, Ю. Олеша, И. Ильф и Е. Петров, гении кинематографа: А. Довженко, С. Эйзенштейн… А вот с представлением живописной школы вроде бы возникают проблемы. Медленно, постепенно в сознание искусствоведов, коллекционеров, самих художников вошло понимание южнорусской школы живописи (К. Костанди, Т. Дворников, Г. Головков, П. Нилус) не как провинциальной веточки общероссийского тогда или украинского теперь искусства, а как яркой, блистательной линии импрессионизма, может быть, до сих пор ещё вполне не оцененной, не открытой…

Но. И вот это «но» представляется очень важным. Одесская школа живописи возникала в борении традиций и авангарда. Традицией – с начала XX века – и стала южнорусская школа. Молодые новаторы учились у Кириака Костанди и искали свои пути в живописи. Ездили в Мюнхен, в Париж, возвращались, чтобы показать соотечественникам, что у искусства есть другие пути развития.

Мемориальная доска К. К. Костанди, ул. Пастера, 46, скульптор Александр Князик, установлена автором

Точкой отсчёта становления художественной жизни Одессы можно считать 1890 год. Именно после создания в 1890-м году Товарищества южнорусских художников и образования в самом конце 1899 года на базе Одесской рисовальной школы Художественного училища Одесса прочно заняла место столицы искусств юга России. Качество художественного образования в Одессе подтверждается одним простым фактом – выпускники, с отличием окончившие ОХУ, могли без экзаменов поступать в Академию художеств в Санкт-Петербурге. А активность участников ТЮРХ позволяла ежегодно, каждую осень открывать очередную периодическую выставку – и это на протяжении двадцати девяти лет, вплоть до 1919 года.

Безусловно, в начале XX века «южнорусские» для своего времени шагнули дальше передвижников. К примеру, Давид Бурлюк в своих воспоминаниях писал, что именно Кириак Костанди привил ему любовь к импрессионистам. Но на этом, к сожалению, развитие этой школы ощутимо замедлилось. В то же время в Европе, и в первую очередь во Франции и Германии, происходил взрыв новаторских поисков. Новые стили и направления в искусстве появлялись чуть ли не ежемесячно. Владимир Маяковский писал об этом в своем стихотворении: «Один сезон наш бог – Ван-Гог, другой сезон – Сезанн».

Разумеется, не только молодые художники, но и ещё недавно консервативная одесская публика хотела нового. И это новое вскоре появилось.

Сначала, в 1896–1902 годах, группа художников (С. Кишинёвский, Я. Бродский, И. Паолини) провели четыре Весенние выставки, альтернативные южнорусским. Затем, в 1908–1911 годах, в Городском музее изящных искусств прошли позитивно воспринятые публикой и критикой четыре выставки журнала «В мире искусств», вводившие одесситов в курс современных течений в российской живописи. Эти выставки подготовили интересующуюся искусством одесскую публику к восприятию нового. И оно не замедлило появиться – на вошедших в историю не только одесского, но российского искусства знаменитых Салонах Владимира Издебского.

На общероссийском (мировом) пространстве конечно же Одесса начала века – это Салоны скульптора В. Издебского, где были показаны впервые в России в одних выставочных залах «бубнововалетцы» и Анри Матисс, одесские художники и Наталья Гончарова с Михаилом Ларионовым. Одесса конечно же – это В. Кандинский, Д. Бурлюк, А. Кручёных, Н. Альтман, В. Татлин… И всё же все они, выставляясь в Одессе, оканчивая здесь художественное училище, не стали художниками Одессы. Для них этот город был только стартовой площадкой.

Когда мы говорим – первый одесский авангард, то чаще всего обращаемся в памяти к Обществу независимых художников.

Бывают в жизни чудеса, верим мы в них или не верим. К таким чудесам следует отнести то, что искусствовед Леся Войскун обнаружила в Израиле детей и внуков коллекционера Якова Перемена. Именно у них хранились картины «Одесских независимых», собранные в 1915–1919 годах меценатом, ученым и одновременно раввином Яковом Переменом.

Амшей Нюренберг. «Шарж на Якова Перемена». Одесса, 1918 г.

Леся Войскун не только нашла эти коллекции, не только приехала в Одессу, чтобы поработать в архивах и библиотеках, в частных коллекциях, но и сделала в 2006 году выставку в Израиле – «Одесские парижане». Статьи появились в Париже и Нью-Йорке, в Москве и конечно же в Одессе. Хотелось тогда показать эту выставку в Украине, прежде всего в Одессе. Велись переговоры с Посольством Израиля в Украине, но не получилось. Сейчас, благодаря создателям Фонда «Украинский авангард», это стало возможным.

В статьях о выставке «Одесские парижане» все израильские искусствоведы были единодушны: коллекция Я. Перемена, а он её показывал широкому зрителю в 1920 и 1922 годах, оказала переломное влияние на художников Израиля, сформировала израильский модернизм…

Вернемся мысленно в Одессу. Мы нередко называем нонконформизм 60-х годов – вторым одесским авангардом. Впервые эту терминологию предложил искусствовед и художник Сергей Князев, переиначив формулу израильтянина Михаила Гробмана – второй московский авангард. А о первом одесском авангарде могли судить по статьям в старых газетах и журналах, каталогам выставок, по пяти-шести подлинникам, сохранившимся в коллекциях нашего города.

Имена Теофила Фраермана, Амшея Нюренберга, Сандро Фазини звучали магически, так как были овеяны воспоминаниями их учеников и друзей. Имя Якова Перемена вообще не произносилось, вроде бы стерлось из памяти. Мало того, что раввин, что сионист, так еще и поддерживал «левое» искусство. Пришло время отдать должное этому незаурядному человеку.

Феномен Перемена

Личность самого Якова Перемена не менее интересна, чем личности художников, чьи работы он коллекционировал, и поэтов, которых он опекал. Недаром один из первопроходцев на земле Израиля, историк Иосиф Клаузнер, с которым Перемен в 1919 году эмигрировал из Одессы в Эрец-Исраэль на знаменитом пароходе «Руслан», говорил, что Якову Перемену больше подошла бы фамилия Феномен – такой разносторонней, важной и успешной была его деятельность. Глубоко интеллигентный, отлично образованный, Яков Перемен последовательно претворял в жизнь свои «идеализмы». Родившись в 1881 году в Житомире в семье раввина, Перемен получил классическое еврейское образование: хедер – ешива – бейт-мидраш и сам стал раввином. Когда семья переехала в Одессу, он продолжил активно заниматься самообразованием. Но одесский воздух, видимо, имеет особое влияние. Очень скоро Перемен входит в интеллектуальную среду сионистского движения.

Яков Перемен.

Яков и Сара Перемен. 1910-е гг.

С юности Перемен был страстным книголюбом. В 1905 году они с женой открыли книжный магазин «Культура» на Преображенской, 41, который служил и библиотекой. Магазин быстро стал одним из центров еврейской интеллигенции города, «собранием мудрецов»: его гостями были писатель Менделе Мойхер-Сфорим, историк Давид Кахана, публицист и редактор И. Х. Равницкий, легендарный поэт Хаим-Нахман Бялик. На той же улице находилось Художественное училище, поэтому не удивительно, что вскоре Перемен познакомился, а потом и сдружился с творческой интеллигенцией города.

Когда в Одессе начало формироваться движение молодых художников, которые не были и не хотели быть похожими на традиционных «южнорусских», Яков Перемен, обладая не только художественным вкусом и чутьём, но и определённой смелостью, последовательно покупал их работы, помогал организовывать выставки, финансово поддерживал художников, сдружился с Нюренбергом, Фраерманом, Маликом. За десять лет он приобрел около двухсот двадцати работ.

Сам Перемен писал: «В начале этого периода у меня в голове родились две идеи для Эрец-Исраэль и их воплощения в реальность: а) библиотека по лингвистике и ивритской культуре; б) художественная галерея еврейских художников в диаспоре и в Эрец-Исраэль. В течение десяти лет и также во время войны и революции я вложил силы и деньги в эти две коллекции».

Ему во многом удалось реализовать обе эти идеи. В декабре 1919 года Яков Абрамович покинул Одессу и перевёз в Палестину собрание картин, большую библиотеку с книгами на нескольких языках и личный архив. Сердцевину художественной коллекции составляли работы одесских модернистов из Общества независимых художников – Михаила Гершенфельда, Амшея Нюренберга, Исаака Малика, Теофила Фраермана, Сигизмунда Олесевича, Израиля Мексина, Сандро Фазини – старшего брата Ильи Ильфа, и других.

Он мечтал о выставке «лучших еврейских художников в Палестине», о национальной академии художеств, о Музее изящных искусств. Предполагалось даже, что часть художников эмигрируют вместе с ним. В Палестине Перемен активно берётся за дело, и уже в 1920 году, через полгода после эмиграции, организует первую выставку своей коллекции в гимназии «Герцлия». Это была вообще первая экспозиция современного искусства в тогдашнем Израиле. В следующем году Яков Абрамович открывает в Тель-Авиве «Палестинскую постоянную художественную галерею», где выставляет работы и одесситов, и яффских художников и преподавателей, включая Бориса Шаца, Зеева Рабана, Меира Гур-Арье и других. Но, видимо, не пришло ещё время – его инициативы наталкиваются на равнодушие и незаинтересованность. Правда, в 1936 году первый мэр Тель-Авива, тоже одессит, Меир Дизенгоф, создавая художественный музей, попросил у Перемена несколько работ, но тот не захотел разбивать собранную с таким тщанием коллекцию. До самой смерти картины и рисунки одесситов висели в его тель-авивской квартире на бульваре Ротшильд, 129, открытой для всех желающих. После смерти Перемена коллекция перешла его детям. В 2002 году небольшая часть этого собрания экспонировалась в Тель-Авивском музее на выставке, посвященной искусству израильских художников 1920–1930-х годов. И, наконец, стараниями Леси Войскун в мае 2006 года картины и рисунки «одесских парижан» предстали перед зрителями в полном объёме в Музее русского искусства им. Цетлиных в Рамат-Гане.

Можно уверенно сказать, что деятельность Якова Перемена повлияла на развитие современного искусства в Израиле. Уверены, что повлияет и в Украине. Ведь в вихрях революций и войн пропали или были уничтожены практически все работы художников первой волны одесского авангарда. Благодаря коллекции Якова Перемена мы теперь можем заполнить этот пробел.

Итак, Яков Перемен поддерживал живописцев, входивших в Общество независимых художников. Уже более десяти лет собирает по крупицам материалы об «одесских независимых» библиограф отдела искусств Одесской публичной библиотеки Ольга Барковская. Именно она составила библиографический словарь художников южнорусской школы. Любители искусства ждали от неё очередного подвига – выпуска книги о независимых. И дождались!

Впервые в печати «Выставкой независимых» назвали выставку осенью 1916 года (по аналогии, естественно, с парижским Салоном независимых). В этой выставке заметными были Михаил Гершенфельд, Амшей Нюренберг, Сигизмунд Олесевич. Все они попадут в коллекцию Якова Перемена. В начале 1917 года состоялось формальное создание Общества независимых художников. Председателем его стал Михаил Гершенфельд, членами – Сандро Фазини, Теофил Фраерман, Исаак Малик, Амшей Нюренберг, Полина Мамичева… До прихода советской власти, а в Одессе это начало 1920 года, общество успело провести три выставки, открыло «Свободную академию изящных искусств», активно сотрудничало с молодыми писателями, оформляя поэтические альманахи.

Противоборство независимых и южнорусских оживляло художественную жизнь города. Художественный критик Николай Скроцкий писал: «Несомненно, возникшее соперничество художественных групп вполне в интересах искусства».

Нужно отдать должное художественному вкусу и чутью Якова Перемена – для своей коллекции он отбирал действительно значительные картины.

Есть ли точка размежевания, от которой можно вести отсчет возникновения одесского авангарда? Благодаря исследованию Ольги Барковской мы можем точно сказать, что первая робкая попытка молодых одесских художников состоялась в апреле-мае 1909 года на Дерибасовской, 21. Это действительно была только заявка, только начало. Взрыв произошел в том же 1909 году, на Ланжероновской, 2, и назывался он – «Интернациональный салон», хоть тут же получил имя, с которым и вошел в историю авангардного искусства – Салон Издебского.

Одесские Салоны Издебского

При нынешнем пиетете перед знаменитыми фамилиями эти два Салона, вошедшие в историю мирового авангарда, могли бы величать именами Кандинского, Бурлюка. И, действительно, они деятельно содействовали формированию Салонов. Но инициатором, нервом, движущей силой был молодой одесский скульптор Владимир Алексеевич Издебский.

Владимир Издебский

Владимир Издебский родился в 1882 году. К моменту открытия первого Салона в 1909 году ему было 27 лет, но он успел учиться в Одесской рисовальной школе, учиться в Мюнхене, работать, выставляться в Париже. Возвратившись в 1907 году, он берется организовывать газету «Телеграф» (неудача), сатирический журнал «Сколопендра» (вновь неудача) и лишь в 1909 году приходит счастливая идея – открыть в Одессе, затем показать в столице художественный Салон, где познакомить публику как с европейскими, так и с российскими авангардистами.

О Салонах Издебского написаны статьи и книги. И прежде всего в изучении истории существования, функционирования Салонов нужно назвать одесского исследователя Сергея Зеноновича Лущика, потратившего на собирание, осмысление, публикацию материалов 20 лет. Наша задача, благодаря этим усилиям, много проще. Для нас важно подчеркнуть, что создатель Салонов пригласил к участию в них не только французских знаменитостей, таких как Жорж Брак и Морис Вламинк, Кес ван Донген и Альбер Марке, Анри Матисс и Анри Руссо, Поль Синьяк и Анри Ле Фоконье, не только мюнхенскую группу авангардистов – Василия Кандинского, Алексея Явленского, Габриэлу Мюнтер, не только петербуржцев и москвичей – братьев Бурлюков, Наталью Гончарову, Михаила Ларионова, А. Лентулова, И. Машкова, А. Экстер, но и одесских мастеров.

Среди одесситов были М. Гершенфельд, Т. Дворников, В. Заузе, в конце концов, и сам В. Издебский.

Страсти, кипевшие вокруг Салонов, а это было и в Одессе, и в Киеве, и в Петербурге, и в Риге (второй Салон путешествовал не с таким размахом, побывав только в Николаеве и Херсоне), привлекли внимание критиков, коллекционеров, публику к тому контексту, в который на равных были вписаны и одесситы.

Нужно ли после этого удивляться, что в коллекции Якова Перемена оказались работы не только Михаила Гершенфельда, связавшего изначально свой путь с авангардом, но и южнорусского мастера Владимира Заузе, позволившего себе выставиться у самого Издебского.

Отзвук Салонов Издебского был настолько силён, что на той же Дерибасовской, 21, с 20 апреля по 19 мая 1913 года прошла большая Объединенная выставка одесских художников, собравшая и авангардистов: В. Бабаджана, А. Берковича, А. Кобцева, В. Крихацкого, И. Малика, А. Нюренберга, Н. Юхневича, и традиционалистов, – таких как П. Волокидин, Н. Лысёнков, А. Фёдоров, А. Кальнинг.

Нюренберг, Мидлер, Фальк, Нариманов, Рыбников. 1925 г.

Вот как отозвался в журнале «Апполон» об этой выставке Михаил Гершенфельд: «С хорошими, несомненно, намерениями организовывалась небольшая выставка картин «Объединённые». Осуществление же, как всегда, разочаровало…»

Михаил Гершенфельд

Для одних, тянувшихся к иному восприятию мира, к «парижской палитре», сто лет назад это имя стало самым притягательным, если хотите, авторитетным. Именно Михаил Гершенфельд с 1910 года публиковал обзоры художественной жизни Юга России под рубрикой «Письма из Одессы» в знаменитом журнале «Аполлон». Для других, консерваторов – это имя было самым одиозным, если не сказать ненавистным.

Так ведь Михаил Гершенфельд был не только искусствоведом, но и ярким художником. Художественное образование получил в Мюнхенской Академии художеств, а затем и в Париже – учился у Поля Синьяка, того самого, что вместе с Жоржем Сёра сделал еще один шаг в развитии импрессионизма, разработав систему пуантилизма…

В 1909 году 29-летний художник Михаил Гершенфельд после десяти лет скитаний по Европе возвращается навсегда в родную Одессу, за его плечами выставки в Париже, в частности, в Салоне независимых.

И в том же 1909 году одесский скульптор Владимир Издебский, задумав свои Интернациональные салоны, приглашает Гершенфельда к участию в них. Салоны – и первый (1909/1910 года) и второй (1911 года) были грандиозным показом как европейской, так и авангардной русской живописи. И то, что на первом Салоне Гершенфельд показал 17 картин, а на втором – 10 картин среди немногих одесских участников, дает представление о его роли в культурной жизни города.

Позже на Весенней выставке картин 1914 года, которая проходила под знаком торжества нового искусства (кстати, в каталоге Михаил Константинович представлен 15-ю работами), в его текстовой части опубликован ряд статей – Василия Кандинского, Михаила Гершенфельда, Петра Нилуса.

Гершенфельд представил своеобразный манифест нового искусства:

«Современный художник передает своё восприятие в красочных сочетаниях, ярких, неожиданных и загадочных. Ибо он отказался от копирования природы, от передачи её внешнего предметного лика. Натурализм загнал живопись в тупик покорности и банальности. К тому же, природу воспроизвести нельзя. Иные задания поглощают теперь сознание художников. Жажда неизвестного, алкание неудовлетворенного духа, стремление проникнуть в сущность вещей приводят его к глубинам, где нет места будничности…»

Нужно ли удивляться, что Михаил Константинович Гершенфельд стал одним из основателей и с первого же дня бессменным председателем Общества независимых художников в Одессе?!

Можно ещё раз порадоваться вкусу Якова Перемена, который приобрел для своей коллекции великолепную пуантель М. Гершенфельда «Улица в Понт-Авене» 1907 года, превосходящую качеством пейзаж этого мастера, хранящийся в Одесском художественном музее. По каталогу Леси Войскун у Я. Перемена были ещё две работы Гершенфельда – «Бретонский пейзаж» 1908 года и «Портовые грузчики» 1914 года. Кто знает, быть может, и эти работы художника когда-либо пополнят коллекцию Фонда украинского авангарда.

Послереволюционная судьба М. К. Гершенфельда оказалась намного труднее его периода «бури и натиска». Он преподавал, но не выставлялся. А вполне возможно, и не занимался своим любимым делом – живописью.

Опубликованы воспоминания художницы Дины Михаловны Фруминой, которой посчастливилось в художественной профшколе с 1929 по 1933 год учиться у М. Гершенфельда. Вот отрывок из её книги: «Многие эмигрировали, некоторых не стало. Гершенфельд оказался не у дел, в нищете, полубездомный, без средств к существованию, без мастерской. Он, вероятно, вынужден был стать преподавателем в Одесской художественной профшколе. И даже здесь его положение было унизительным по сравнению с преуспевающим и самоуверенным Л. Е. Мучником – мастером соцреализма…»

Как тут не вспомнить слова из песни А. Галича, пропетые в связи с кончиной Бориса Пастернака: «До чего ж мы гордимся, сволочи, что он умер в свой постели». Да, так же, в своей постели, в каморке коммунальной квартиры 16 марта 1939 года завершился земной путь Михаила Гершенфельда. Ему было 59 лет, но до последних дней он помнил и совместные выставки с Полем Синьяком, и Салоны Издебского, и одесских независимых.

Весенняя выставка картин 1914 года

Следующим значимым событием в художественной жизни Одессы стала Весенняя выставка картин 1914 года. После Салонов Издебского Одесса не видела столь представительной и серьёзной выставки. Каталог выставки вновь-таки стал не просто перечнем работ, а книжкой со стихами А. Фёдорова и К. Подоводского, с рисунками А. Кобцева, но главное – с программными статьями. Специально для выставки и каталога статьи написали всё тот же неутомимый М. Гершенфельд, любимец одесской публики Петр Нилус и глава мюнхенской группы Василий Кандинский. Вывод последнего мог показаться парадоксальным, но точно определял его позицию уже сложившегося абстракциониста:

«Разуму и рассуждению место в арсенале мудрого художника, так как в этом арсенале он копит все средства, ведущие к его цели.

А тот, для кого создается произведение, должен шире открыть свою душу, чтобы она могла внимать в себе произведение и его пережить. Тогда и он будет счастлив».

Одесса на открытках начала ХХ века

Невозможно перечислить всех экспонентов. Но одесситы увидели цвет «бубнововалетцев» – Петра Кончаловского (10 работ), Александра Куприна (8 работ), Аристарха Лентулова (9 работ), Илью Машкова (10 работ), Роберта Фалька (8 работ), картины участников мюнхенского «Голубого всадника» – картины Василия Кандинского (5 работ и среди них классическую «Композицию № 7»), Франца Марка, Габриэлы Мюнтер (4 работы). И конечно же их одесских собратьев – А. Альтмана, Г. Бострёма, П. Волокидина, М. Гершенфельда (16 работ), В. Крихацкого, И. Малика (5 работ), А. Нюренберга (12 работ), С. Олесевича (7 работ).

Пресса широко освещала выставку, уже не освистывала, а именно освещала. Вот несколько информаций в последние дни работы экспозиции:

«Весенняя выставка в городском музее изящных искусств закрывается 27 апреля. За время с открытия выставки было свыше 3000 посещений. Группа местных художников приглашена Киевским художественным салоном выставить свои произведения на той же выставке, на которой будут помещены рисунки «сатириконцев» и рисунки Валентина Серова» («Одесские новости». 23 апреля 1914 года).

«Весенняя выставка картин – событие в одесской художественной жизни. При отсутствии в Одессе постоянных выставок, отражающих современное искусство, выступление молодежи такой сплоченной массой – и современно, и отрадно» (журнал «Аполлон». СПб., 1914 г. № 5).

А вот что в киевском журнале «Музы» писала Мария Симонович: «…тем более отрадно, что ядро выставки составляют произведения группы местных молодых художников, по степени интереса ничуть не уступающих группе «Бубнового валета» и иностранным участникам выставки».

Амшей Нюренберг

Амшей Нюренберг, один из участников Весенней выставки, чрезвычайно полно представлен в коллекции Якова Перемена – восемнадцатью работами. Художник дружил с коллекционером почти десять лет. В этом собрании – самая ранняя работа, «Алые паруса», датирована 1910 годом, а самая поздняя – «Городок Круты» – 1919 годом.

Амшей Маркович Нюренберг родился в 1887 году в Елисаветграде, в богатой еврейской семье. В 1904 году приехал в Одессу и поступил в училище, учился у Кириака Константиновича Костанди – позднее он написал поэтические воспоминания об учителе. Они вошли в книгу мемуаров, в 2010 году изданную в России – «Одесса – Париж – Москва».

Амшей Нюренберг

Окончив училище, Нюренберг уехал в Париж, жил в знаменитом «Улье» в одной комнатке с Марком Шагалом. Много позднее зять А. М. Нюренберга, писатель Юрий Трифонов, не раз изобразит старого художника, сквозь всю жизнь, как высшую драгоценность, пронесшего автопортрет Шагала.

В 1912 году Амшей Нюренберг возвращается в Одессу. Он возмутитель спокойствия, участник всех выставок «левого» искусства, организатор Народной выставки, руководитель оформления города к 1 мая 1919 года. Тогда же уезжает в Москву. Знакомится с Владимиром Маяковским, работает в «Окнах РОСТА». Но настоящая живопись всё ещё привлекает его, и в 1922 году он организует в Москве объединение «НОЖ» («Новая живопись»). В 1924 году открыл выставку акварелей совместно с Р. Фальком и А. Шевченко. А потом – постепенно засасывающая трясина соцреализма.

Один из нас (Е. Голубовский) познакомился с А. Нюренбергом в начале шестидесятых, встречал его в 1963 году в Одессе, когда здесь открылась персональная выставка художника. Переписывались, бывал у него в мастерской на Масловке в Москве. Горестно говорил старый художник о том, что все его дореволюционные картины погибли в годы гражданской войны. И единственное, что ему оставалось, написать книгу воспоминаний о друзьях молодости. Попытка издать книгу в Одессе не увенчалась успехом, в Москве цензура оставила от книги одну треть. И лишь после смерти художника, а он умер в Москве в 1979 году, его внучка Ольга Тангян смогла уже в наши дни опубликовать его мемуары.

Но обратимся вновь к картинам А. Нюренберга, вернувшимся к нам в составе коллекции Якова Перемена.

В 1910 году Амшей Нюренберг исповедует принципы фовистов. Он осознал завоевания Поля Гогена, он знает заветы Поля Сезанна (кстати, в 1924 году выйдет книга А. Нюренберга «Сезанн»), но всего ближе ему Анри Матисс. Чувственность его Саломеи, а в коллекции две работы – «Завтрак Саломеи» и «Пир Саломеи», – вызов пуританской живописи южнорусских, художник старается найти знак для каждого явления мира – будь то парусник, острова, фигуры воинов. И только чувственный знак Саломеи заряжает воздух теми ритмами, которые и определяют для нас сегодня Серебряный век.

Наличие в собрании картин за десятилетний период позволяет увидеть, как мастер движется от декоративно-плоскостной к аналитически-объемной форме. «Купальщики» – это уже энергетика кубизма, мощь, не свойственная А. Нюренбергу 1910 года.