Текст книги "Из шпаны – в паханы"

Тот, кто стрелял в него, шагнул вперед и зажег в сенях свет. Графин не мог не узнать Рекрута. С улицы вошел еще один человек, но его лицо не было уркагану знакомо. Он снова перевел взгляд на Рекрута.

– Ну, здравствуй, Графин, – казанец опустил дуло «нагана», и на его лице обозначилась саркастическая усмешка. – Отбегался? Сколько веревочке не виться, а конец все равно виден. Верно? Или ты думал, что фартить тебе будет вечно?

Второй из визитеров тем временем склонился над распростертым телом хозяина дома.

– Эх, жалко Федула! – с чувством изрек он. – Хороший старик был. С понятиями. А я, вишь, сам его…

Рекрут не обратил внимания на слова подельника. Он поднял с пола оброненный Графином «наган» и сунул его в карман собственного пальто. Вновь перевел взгляд на раненого.

– Чего молчишь, уркач? Нечего сказать тебе?

– А чего тебе скажешь? – через силу откликнулся Графин.

– Если бы моя жизнь висела на волоске, я бы нашел что сказать, – криво ухмыльнулся Рекрут. – Ранен ты не смертельно, Графин. Сейчас свезем тебя к лепиле, он тебя подштопает, и будешь как новенький. Одним словом, жить будешь, Графин. Но только если признаешь мою власть. Безоговорочно. Как и все остальные столичные уркаганы.

– Да пошел ты, Рекрут!

Казанец поднял дуло «нагана». Глаза его недобро блеснули.

– Откуда такое упрямство, Графин?

– Тебе не понять, – боль в ноге и в плече помешала Графину вложить в свои слова столько презрения, сколько ему хотелось. – Я глубоко почитаю старые традиции, и не могу позволить себе отказаться от них даже перед лицом смерти. А ты, Рекрут… Ты все равно долго не протянешь.

Жиган не счел нужным отвечать. Вместо этого он просто хладнокровно спустил курок. Пуля ударила Графина в грудь. Рекрут выстрелил еще раз, но уже целясь уркагану в голову.

– Все, уходим, Крокус, – мрачно бросил казанец и первым направился к выходу из дома.

* * *

Москва. Перед зданием Бутырской тюрьмы

До автомобиля оставалось не более пяти метров. Резо на мгновение остановился и в ту же секунду получил болезненный тычок прикладом промеж лопаток.

– Шевелись! – недовольно гаркнул идущий позади него красноармеец.

Тот, что возглавлял их шествие, даже не обернулся. Не говоря о том, чтобы замедлить шаг. Камаев не обманул жигана. На сопровождение заключенного в лазарет Тимошин выделил всего двух конвойных. Причем, как отметил для себя Резо, не самых крепких и далеко не самых опытных. Оба красноармейца выглядели как вчерашние гимназисты. Это облегчало задачу грузина. Хотя молодость, как известно, рука об руку ходит с безрассудством и неуемной отвагой.

Резо сделал вид, что тычок получился гораздо сильнее, нежели он ожидал, вскинул руки и картинно упал на колени. Обе ладони уперлись в промерзлую землю.

– Поднимайся! – скомандовал все тот же красноармеец.

Его напарник уже стоял рядом с автомобилем. Отомкнул дверцу со стороны водителя, а затем распахнул заднюю.

Пальцы Резо скользнули за отворот сапога, и заранее припрятанный стилет перекочевал в рукав казенной телогрейки. Красноармеец снова ткнул его прикладом в спину, но уже не так агрессивно.

Жиган прошел к машине.

– Садись, – последовала очередная команда.

Но садиться Резо не стал. Вместо этого он ловко сместился в сторону, ухватил дожидавшегося его красноармейца за ворот шинели и одним резким движением притянул к себе. Парень не успел толком сообразить, что же произошло, как острый холодный клинок стилета коснулся его кадыка. Второй красноармеец вскинул винтовку. Резо сместился за спину своей жертвы. Давление клинка на кадык усилилось.

– Бросай винтовку! – жестко отчеканил жиган, не спуская глаз с вооруженного противника. – Бросай или ему конец. Ну!

Красноармеец явно колебался. «А что если не бросит? – забилась у грузина шальная мысль. – Расстреляет сейчас в упор и меня, и своего товарища? Черт его знает, что у него в голове».

Резо никогда не боялся смерти. Но сегодня для него стояло на кону слишком многое. Его сын! Он не мог позволить себе умереть в тот момент, когда обрел наконец дорогого его сердцу человека.

– Бросай! Чего ты ждешь?

На шее плененного красноармейца под клинком стилета выступила капелька крови. Это подействовало отрезвляюще на его товарища. Он медленно опустил винтовку, а затем одним движением бросил ее к ногам Резо.

– Назад! – скомандовал жиган.

Красноармеец покорно отступил.

– Теперь ты, – обратился Резо к своему пленнику. – Бросай винтовку на снег. Только без резких движений. Останешься без башки! Усек?

Парень хотел было кивнуть в знак согласия, но все еще упирающийся ему в кадык стилет не позволил совершить такого действия. Красноармеец скинул с плеча ремешок. Винтовка на снег так и не приземлилась. Резо умудрился подхватить ее налету свободной рукой и в то же мгновение, отпустив плененного, толкнул его вперед. Красноармеец прямехонько угодил в объятия товарища. Грузин быстро подобрал вторую винтовку.

– С места не двигаться, – предупредил он. – Я буду держать вас обоих на мушке.

Стилет уже был не нужен жигану. Он бросил его, а затем разместился за рулем автомобиля. Одну из винтовок аккуратно положил на соседнее сиденье. Натужно взревел двигатель. Резо вдавил педаль акселератора в пол, и «стальной конь» резво сорвался с места.

Метров через сто беглый арестант оглянулся. Красноармейцы в нерешительности топтались там же, где он их оставил. Счастливая победоносная улыбка озарила лицо жигана. Он облегченно перевел дух. Может, Камаев солгал, и этим двум конвойным было приказано не препятствовать побегу заключенного? Но в любом случае теперь это не имело никакого значения.

Автомобиль резво несся по извилистым улочкам столицы. Резо держал путь на Хитровку. Если малява, переданная через Куцана, дошла до адресата, беглеца должны были встречать на углу Винной и Загуйской. Так оно и произошло. Резо еще издали заметил две запряженные вороными пролетки. Автомобиль со свистом затормозил у обочины.

– Резо! Черт возьми! – Рекрут спрыгнул с подножки одной из пролеток и быстро прошел навстречу своему кровному брату. – Все срослось, значит? Я дьявольски рад тебя видеть.

– Я тоже, братишка.

Они обнялись. Митяй, сидя в экипаже, наблюдал за их теплой встречей со стороны. Чиграш стоял поодаль, перекинув через руку пальто.

– Погони за тобой нет? – деловито осведомился Рекрут, продолжая радостно улыбаться.

– Нет, все чисто. Прошло без сучка и задоринки.

Резо уронил взгляд себе под ноги и тут же, стараясь сгладить возникшую неловкость, зябко поежился. Его дырявая телогрейка держалась на одном честном слове. Чиграш протянул беглому арестанту пальто. Грузин надел его, а затем принял из рук жигана и шапку. Рекрут похлопал его по плечу.

– Все путем, брат. Встряхнись. Я понимаю, ты устал. Но у меня для тебя сюрприз.

Резо насторожено поднял голову. Они не виделись с Рекрутом чуть меньше месяца, но как много изменилось с тех пор. И не только в жизни Резо. Рекрут также выглядел иначе. Он держался, как человек, которому принадлежит теперь весь мир. И его окружали совершенно незнакомые Резо люди. Все было не так… А что если Рекрут догадывается о готовящемся предательстве? Что если до него дошли какие-то смутные слухи.

– Что за сюрприз?

– Если я скажу тебе, то это уже не будет сюрпризом, – по-прежнему не снимая руки с плеча Резо, Рекрут повел его к пролетке. – Чиграш отвезет тебя сейчас на одну из наших малин. Скажу тебе честно, твоя малява застала нас немного врасплох. Мы сейчас должны ехать на встречу с каталами Викентия. Я тебе потом все объясню. Введу в курс, так сказать. А хочешь, поехали с нами?

Резо покачал головой.

– Не, мне бы сейчас помыться и отоспаться как следует.

– Ну, как знаешь, – Рекрут рассмеялся. – Тогда давай так, брат. Езжай и отдыхай себе по полной. А вечером жду тебя в «Сангрии». Это такой трактирчик в двух кварталах от Хитрова рынка. В Лагутинском переулке. Соберемся, посидим, выпьем. Отметим, так сказать, твое удачное освобождение. Я тебе таких марух приготовил! Пальчики оближешь. Так что скажешь?

– Я согласен.

– Ну, еще бы ты был не согласен.

Резо забрался в пролетку, на козлах которой разместился Чиграш. Рекрут сел в соседнюю рядом с Митяем. Бывший уркаган все так же пристально наблюдал за грузином. Взгляд его был тяжелым и мрачным.

– С ним что-то не так, – высказался Митяй, когда обе пролетки, стуча колесами по булыжнику, разъехались в разные стороны. – Надо бы для начала прощупать его, Рекрут.

– Закрой поддувало, Митяй, – последовал ответ казанца. – Резо – мне брат! И щупать тут нечего. Уяснил?

Митяй промолчал.

– Добро, – подвел черту Рекрут. – Едем на Никитинскую. Викентий уже, наверное, заждался.

Сидящий на козлах жиган в клетчатой восьмиклинке лихо взмахнул кнутом.

* * *

Москва. Большая Марьинская улица

– Скажи, а как так получилось, дядь Миш, что ты мне никогда не рассказывал об отце?

Гроссовский со смущенной улыбкой посмотрел на Андрея. Рука его, потянувшаяся было к стоящей с самого края шахматной фигуре, зависла в воздухе. Затем безвольно опустилась на стол. Очередного хода в партии Михаил Петрович так и не сделал.

– Почему не рассказывал? Рассказывал, – беззастенчиво солгал он, не придумав ничего удачнее. – Ты просто не помнишь, Андрюша. Тебе ведь тогда сколько было? Лет пять, а то и меньше. Я говорил тебе о том, что в те смутные для России времена много людей потеряли друг друга из виду. А потом находили. Вот и ты отца нашел. Глядишь, в скором времени и мама отыщется. Тут главное – надежда, Андрей.

Врать было неприятно, но Гроссовский посчитал, что говорил именно то, что и хотел услышать от него мальчик. Пусть он узнает правду чуть позже. Лет через пять-шесть. А пока все это ему не к чему. Ему и так уже хватило пережитых треволнений…

Новое поручение Камаева оказалось для Михаила Петровича не обременительным. Скорее, напротив. Чекист хотел, чтобы Андрей побыл под присмотром Гроссовского до тех пор, пока Резо не окажется на свободе. Во все подробности предстоящей операции, сутью которой, как догадался бывший коллежский асессор, была поимка крайне опасного бандита по прозвищу Рекрут, Гроссовского посвящать не стали. А он, в свою очередь, радостно согласился на то, чтобы повидаться с Андреем.

Мальчик изменился. Он вырос, волосы его стали еще темнее, черты лица заострились. Но он отлично помнил Гроссовского, и это было для Михаила Петровича самым важным. О том дне, когда на глазах Андрея дядю Мишу арестовали, оба предпочли не вспоминать. Гораздо приятнее для них были другие воспоминания…

– Ну, а как тебе отец-то? – Гроссовский решил сменить тему.

– Крутой мужик! – в подтверждение собственных слов Андрей выставил перед собой два оттопыренных больших пальца. – Птицу по полету сразу видать. И отец у меня полета высокого. Я сразу определил. С самой первой секунды. А ты с ним до этого встречался, дядь Миш?

– Получилось так, что мы вместе с ним в заключении находились.

– И ты рассказал ему про меня?

– Рассказал.

– А он?

Глаза у мальчишки горели. Было видно, что ему действительно ужасно интересно, как отец отнесся к известию о нем. В том, что Резо до этого времени даже не подозревал о существовании потомка, Гроссовский вынужден был признаться.

– Он до потолка прыгал, – отшутился Михаил Петрович. – Таким счастливым его никто еще никогда не видел.

Андрей расцвел еще больше.

– Это здорово! Ну, ты ходить-то будешь? Или уснул?

Рука Гроссовского вновь потянулась к стоящей у края фигуре. Поначалу он сам учил Андрея играть. Когда тому было пять. Постепенно прививал любовь к шахматам. За три года, проведенных в приюте, мальчик в течении долгих часов совершенствовал свое мастерство в шахматных баталиях. И Гроссовский вынужден был признать, что опыт в игре Андрей приобрел немалый.

Подумав секунду, Михаил Петрович все-таки двинул вперед коня. Противник, казалось, только и ждал этого хода. Радостно потирая руки и что-то негромко напевая себе под нос, Андрей стремительно подался вперед.

– Шах! – объявил он.

Гроссовский нахмурился. Для него только сейчас стала понятной комбинация, которую стремился разыграть мальчик. Михаил Петрович не смог удержаться от того, чтобы восхищенно не присвистнуть.

– Ты специально отвлекал меня разговорами?

– Да нет, дядь Миш. Нет! – Андрей весело рассмеялся. – Я думал, ты видишь…

Гроссовский увел короля из-под шаха, но уже через ход получил новый. Оставался единственный вариант – отступать к краю доски.

– Мат! – возликовал Андрей.

– Неплохо, неплохо, – Михаил Петрович уважительно покачал головой. – А я смотрю, ты здорово поднаторел. Молодец! Сыграем еще партейку?

– Не, дядь Миш, – мальчик взял двумя пальцами «убитую» ранее ладью и задумчиво покачал ею в воздухе. – Я устал что-то. Пойду, прилягу и постараюсь уснуть. Виктор Назарович сказал, что, скорее всего, завтра я уже смогу увидеться с отцом. И не в его кабинете, а здесь, на воле. Не хочу быть похожим на невыспавшуюся мокрую курицу… Мне надо так о многом поговорить с папой.

Гроссовский не стал уточнять, о чем.

Андрей спрыгнул со стула и точно такой же походкой, какую недавний арестант мог наблюдать у Резо Зурабишвили, вышел из комнаты. Михаил Петрович грустно смотрел ему вслед. Не того он ожидал от встречи с мальчиком после столь долгой вынужденной разлуки. Гроссовский чувствовал, как сильно отдалился от него Андрей. Да, он улыбался и, как прежде, величал его «дядь Миш», но былой теплоты и доверительности в их отношениях уже не было. Гроссовский был Андрею уже не нужен. Все, о чем тот грезил, так это о предстоящей встрече с отцом. Михаил Петрович ощутил неприятный предательский укол ревности.

С помрачневшим лицом он собрал со стола шахматы и тяжело поднялся на ноги.

Три года Бутырки сломали привычный уклад жизни, и с этим уже ничего нельзя было поделать…

* * *

Москва. Хитровка. Паракунный переулок

– Ну, что?

Резо явился на пять минут раньше оговоренного срока. Однако человек от Камаева уже был на месте. Грузин не сразу понял, что это он. Узнать в грязном замызганном нищем, с трудом опиравшемся на один единственный костыль, сотрудника ЧК оказалось непросто. Резо и не обратил бы внимания на этого типа, если бы тот сам не приблизился к нему и не объяснил, что к чему. Расхаживать в кожаных чекистских куртках и с желтой кобурой на поясе по территории Хитровки было небезопасно.

– Сегодня вечером в «Сангрии». Трактир в Лагутинском переулке, – быстро процедил сквозь зубы Резо.

– Во сколько?

– Этого я не знаю. Рекрут сказал, вечером. Часов в девять или в десять, надо полагать. Я не мог узнать точнее.

– Но Рекрут там будет? Это точно?

– Абсолютно точно, – с каждой секундой у Резо зарождалось чувство неприязни к самому себе. Вспомнился Паленый, которого грузин замочил в точно такой же ситуации. А теперь предателем был он сам. Жиган поспешно отогнал неприятные мысли, вызвав в памяти светлый образ Андрея. Помогло. – И Рекрут, и все остальные. Вся верхушка новой хитровской группировки. Кордоны из беспризорников выставят по периметру за час до сбора. То есть не раньше семи. У вас есть почти два часа на то, чтобы разместить своих людей внутри кольца. Советую поторопиться. Со временем может выйти накладка.

– Ясно, – нищий коротко кивнул. – Поехали.

Он сунул в рот два пальца и мощно свистнул. По его сигналу из ближайшей подворотни вырулила старенькая пролетка с рыжебородым возницей на козлах. Теперь Резо понял, что это тоже один из ряженных чекистов. Однако сейчас его волновало совсем другое.

– Куда я должен ехать?

– Товарищ Камаев сказал, что оставаться на Хитровке для тебя небезопасно. Мне поручено отвезти тебя в надежное место, где ты сможешь укрыться до утра. А с рассветом, когда все будет кончено, – это коротенькое, но емкое слово «кончено» покоробило жигана до глубины души, – мы отвезем тебя к сыну. Садись.

Резо забрался в экипаж. Нищий, сунув костыль подмышку, разместился с ним рядом. Лошади тронулись и, понукаемые хлыстом возницы, достаточно быстро перешли на рысь. Никто из пассажиров не заметил, как неизвестно откуда вынырнул маленький юркий пацаненок в расстегнутой на груди рыжей телогрейке и ловко прицепился к задней рессоре пролетки.

Резо сосредоточенно изучал собственные руки. Смотреть по сторонам на «красоты» Хитровки совсем не хотелось. Резо знал, что сегодня он прощается с этими злачными проулками навсегда. Равно как и со своим жиганством. Камаев прав. Возврата к прошлому быть не должно. И не ради себя. Ради Андрея. Резо менял привычный образ жизни ради сына…

– Оружие есть? – выдернул его из размышлений голос чекиста.

Теперь, когда их не смог бы подслушать ни один хитрованец, даже голос этого человека изменился. Он как-то в одночасье сделался холодным и резким.

Резо сунул руку под полу пальто и молча извлек «наган». Чекист забрал его.

– А холодное?

– Нет, – грузин покачал головой. – Это все. Больше при мне ничего нет.

Он горько усмехнулся, но отвернувшийся чекист не мог видеть его усмешки. Без огнестрельного оружия Резо чувствовал себя точно так же, как без одежды. В этом присутствовал некий элемент незащищенности.

Лошади уже перешли в галоп, и в скором времени экипаж выскочил за пределы территории Хитрова рынка. Пролетка на полном ходу промчалась по Большой Бронной, затем свернула на Огудалова и минуты через две-три такой же быстрой езды остановилась против невысокого двухэтажного дома с крышей из красной черепицы. Пацаненок тут же отцепился от задней рессоры, ловко кувыркнулся через голову и откатился в сторону.

Резо спустился с подножки. Огляделся.

– Второй этаж, – проинформировал его чекист. – По сравнению с Бутыркой комнаты покажутся тебе хоромами. До утра за тобой будут приглядывать, Резо. Так что без глупостей. Товарищ Камаев просил передать, что даже если по каким-то независящим от тебя обстоятельствам Рекрута накрыть не удастся, сына ты не увидишь. Только чистый обмен, Резо. А теперь поднимайся!

Жиган мужественно стиснул зубы и двинулся в направлении крыльца. Все тот же пацаненок, вжавшись в стену противоположного здания, во все глаза наблюдал за двумя скрывшимися в доме мужчинами.

* * *

Москва. Здание ЧК на Лубянке

– Да, я понял, товарищ Ромашов. Трактир «Сангрия» в Лагутинском переулке, – Камаев ударил по рычажкам телефона ребром ладони, осуществляя сброс, и тут же набрал другой номер. – Ждите меня внизу. Я сейчас спущусь.

Он вновь дал отбой, резко отодвинул от себя аппарат и остановил взгляд на фотографии покойной супруги. Ее чуть раскосые глаза смотрели на чекиста весело и задорно. Так умела смотреть на него только Анна…

И совсем другими были ее глаза в тот злополучный день. Она испугалась. Камаев хорошо помнил, как она испугалась. И сжала его руку своими тоненькими пальчиками.

– Просьба всех сохранять спокойствие. Это налет!

– Господи, Витя, – прошептала она, едва по залу эхом раскатилась эта типичная для налетчиков фраза.

– Все будет хорошо, – Камаев ответил на рукопожатие жены.

Но она не слышала его. Она словно предчувствовала то, что должно было случиться тремя минутами позже…

В зале оказался один из жандармов. Он чинно ужинал со своей супругой и двумя близкими друзьями. Их компания расположилась через два столика за спиной Анны. То ли геройство было у этого человека в крови, то ли его разгорячило выпитое, но, так или иначе, жандарм вознамерился дать отпор налетчикам. Он вскочил во весь рост и без предупреждения выстрелил. Значительно позже Камаев узнал о том, что жандарм промахнулся. Равно как промахнулся и его противник. Молодой человек в светлом полупальто с выглядывавшей из-под него белой манишкой и в накинутом на плечи голубом шарфике среагировал на выстрел пьяного жандарма молниеносно. Он развернулся в направлении нападавшего на полкорпуса и произвел ответный выстрел от бедра. Пуля налетчика угодила Анне в голову. На два дюйма выше левого глаза. Камаев вскрикнул, вскочил и кинулся к ней. Подхватить не успел. Анна упала на спину. Виктор Назарович склонился над ней. Он просил, умолял, сыпал проклятиями, но воскресить погибшую супругу не представлялось возможным.

Говорили, что перестрелка на этом не закончилась. В тот день в ресторане полегло много народу. Но для Камаева это уже не имело никакого значения. Не обращая внимания на пальбу, он подхватил Анну на руки и вынес ее на улицу…

Чекист прикоснулся к снимку кончиками пальцев. Нахлынувшие воспоминания заставили его сердце биться более учащенно. Он будто пережил минувшую трагедию заново. Он переживал ее каждое утро. Так было вчера, сегодня… И так будет завтра. До тех самых пор, пока он не проиграет самому себе в «русскую рулетку». Смерть избегала Камаева. Чем больше он к ней стремился, тем больше она обходила его стороной…

Чекист взял рамку в руки, поддержал ее на весу, а затем молча убрал в заранее выдвинутый верхний ящик стола. Достал вместо нее «наган» и тот самый патрон, который каждое утро неизменно вгонялся в обойму. Как бы не прошла сегодняшняя операция в Лагутинском переулке, Камаев знал, что на Лубянку до утра он не вернется. А если ему повезет, то не вернется совсем.

Чекист привычно покатал патрон между большим и указательным пальцами. Слегка подбросил его вверх, поймал и стиснул в ладони. После чего вместе с «наганом» опустил в левый карман кожанки.

Через пять минут Камаев вышел из здания на Лубянке. У тротуара поджидали четыре черных автомобиля. Виктор Назарович занял пассажирское место в одном из них.

– Мы едем брать не просто бандитов, товарищи, – обратился Камаев к двум другим чекистам. – А особо опасных бандитов. А потому предупреждаю сразу. По согласованию с товарищем Дзержинским у нас с вами есть полное право живыми никого не брать.

– Огонь на поражение, товарищ Камаев? – счел нужным уточнить один из сотрудников.

– Совершенно верно, – Виктор Назарович помолчал немного и добавил: – Причем сразу.

Автомобиль тронулся с места. Следом за ним от здания ЧК стартовали и три других автомобиля.

* * *

Москва. Хитровка. Трактир «Сангрия» в Лагутинском переулке

– Так, ты, глазастая, – Рекрут ткнул пальцем в одну из девиц. – Ну-ка, поди сюда.

Маруха, как ни странно, ничуть не стушевалась перед новоявленным московским авторитетом. Она уверенно вышла вперед и остановилась прямо напротив Рекрута. Жиган пристально оглядел ее с ног до головы, словно приобретал на базаре необходимый ему, но уже изрядно залежалый товар.

– Нет, не то, – он снова перевел взгляд на других девушек. – Вот ты! Давай, выходи.

На смену первой девицы заступила вторая. У нее тоже были светлые, заплетенные в две тугие косы волосы, большие, как блюдца, глаза, рельефно очерченные скулы. Но в отличие от своей товарки эта маруха имела более миниатюрные формы тела. Рекрут слегка прищурился.

– А ну, повернись, – приказал он.

Девушка покорно продемонстрировала жигану свою спину.

– Лаврентич! Принеси еще вина! – громогласно крикнул Клоп, перекрывая общий трактирный гам.

Митяй не принимал участия в общей подготовке. Заложив руки в карманы пальто, он с мрачным видом стоял на фоне оконного проема, то и дело сдвигая портьеру в сторону и выглядывая на улицу. Внутреннее беспокойство не оставляло бывшего уркагана ни на минуту. Усиливало это чувство еще и то, что Малой до сих пор не объявлялся. И не прислал никакой весточки.

– Распусти косы!

Рекрут продолжал отдавать марухе четкие короткие инструкции. Ему было отлично известно, какая девушка придется Резо по вкусу. Рекрут стремился максимально приблизить образ марухи к образу той девушки, которую когда-то любил его кровный брат. К образу Екатерины. Стоящая сейчас перед ним особа имела определенное сходство. Не полное, конечно, но, насколько Рекрут помнил Екатерину, оно все же имелось.

Девушка сноровисто распустила обе косы, и рассыпчатые волосы каскадом упали на плечи. Рекрут слегка склонил голову на бок. Похожа. Резо должно было понравиться. Он всегда подбирал себе девиц подобного плана.

– Добро, – сдался жиган. – Ступай пока в заднюю комнату. Скажешь Лаврентичу, что я тебя выбрал. Остальные останутся здесь.

Девушка вышла из зала. Стоящий позади Рекрута Вася-Обух криво усмехнулся.

– Резо ждет сладкая ночь? Да?

– Надеюсь, что так, – к Рекруту вернулось прежнее хорошее расположение духа. Червь, в последнее время подтачивавший его душу, отступил. Все вроде бы шло гладко. – Кстати, он до сих пор не появлялся?

– Нет. Но Чиграш приехал.

– Один?

– Резо сказал, что приедет сам.

– Ну, добро.

Рекрут бросил взгляд в направлении стола. Клоп откупоривал новую бутылку вина. Сидящий рядом с ним Бурый с наслаждением попыхивал только что раскуренной папиросой.

– Рекрут, можно тебя на минуту? – окликнул казанца Митяй. – Мне не нравится, что Резо не явился. И на душе как-то неспокойно. У меня чутье на всякого рода подставы. Понимаешь?

Рекрут нахмурился.

– Я уже говорил тебе, что ты дуешь на воду, Митяй. Резо появится. В самом скором времени. Просто расслабься. Ладно? Кордоны ведь выставлены?

– Как обычно.

– Тогда не о чем волноваться. Пошли лучше выпьем, – Рекрут почти силой оттащил подельника от окна. Усадил его за стол и тут же сел сам. – Плесни нам винишка, Клоп. Да по полной.

– Это мы мигом.

Клоп наполнил два граненых стакана янтарной жидкостью, затем подумал немного и плеснул немного в третий. Призывно поднял стакан на уровень груди.

– Как все прошло на Никитинской?

– А как могло пройти? – ответил вместо Рекрута Бурый, выпуская под потолок густую струю дыма. – Никто даже пикнуть не посмел. Викентий быстро растолковал им, что к чему, а потом выступил Рекрут. Каталы согласились на все наши условия. Будут отстегивать, как миленькие.

– Кстати, об отстежке, – вклинился в их дискуссию Митяй. – Мы давно уже ничего не получали из Ярославля. Непорядок, Рекрут. Надо бы Знахарю маляву сослать. Напомнить о себе, так сказать.

– Хорошо. Я разберусь. Если понадобится, сам в Ярославль смотаюсь. Или вон Обуха пошлем, – жиган залпом осушил свой стакан и с характерным стуком припечатал его к столу.

Дверь трактира с треском распахнулась и за спинами собравшихся без всякого предупреждения грохнул выстрел. Один из храпов, крепкий двухметровый амбал, ткнулся лицом в стол. Рекрут среагировал молниеносно. Толкнувшись двумя руками от поверхности стола, он лихо перемахнул на противоположную сторону и распластался на полу. Следом за ним тот же финт стремительно проделал и Митяй. От двери ударило еще несколько выстрелов. Одна из пуль просвистела над головой Бурого. Марухи с визгом бросились врассыпную, а уже через секунду одна из них приземлилась на пол с залитой кровью левой половиной лица.

– Облава! Черт!

Нам пороге «Сангрии» появились три упакованных в кожу крепкие фигуры чекистов. Жиганы выхватили «наганы». Мгновенно застучали ответные выстрелы.

– Я предупреждал, – прошипел Митяй.

Но Рекрут уже не обратил внимания на его реплику. Откатившись в сторону, он трижды жахнул от бедра. Один из чекистов рухнул, как подпиленный дуб. Еще одного прицельным выстрелом уложил Клоп. Обух опрокинулся на спину, держась за простреленный живот. В дверном проеме возникли еще две фигуры осаждающих.

– Обрываемся! – гаркнул во все горло Чиграш.

Следуя его призыву, Митяй метнулся к дальнему окну, выходившему на Зареченскую. Распахнул обе фрамуги. Очередной выстрел чекиста расколол стекло. Митяй отпрянул. Рекрут спустил курок и смертельно ранил еще одного нападающего в шею. Рядом со стоном приземлился Жук, жадно хватая широко раскрытым ртом недостающий воздух. Сразу две пули вонзились бывшему уркагану в грудь. Чекисты палили безостановочно. За считанные секунды полегло не менее дюжины жиганов. Храпы и подавно валились на пол, разбрызгивая вокруг себя кровь, один за другим. Но и нападавшие несли потери. Рекрут лично уложил четверых. Однако на место убитых мужчин в кожаных куртках немедленно заступали новые…

Оружие выпало из руки Бурого, а он сам тяжело опустился на колени. Клопа отшвырнуло мощным ударом заряда в грудь на барную стойку. Его тело накрыло изрешеченную пулями маруху, которую Рекрут едва не отобрал первой для своего друга.

– За мной! Рекрут!

Митяй дважды выстрелил в оконный проем, а затем рыбкой вынырнул наружу. Приземлился в глубокий рыхлый сугроб, прокатился по снегу и еще раз спустил курок из положения лежа. Митяй уже заметил для себя определенную цель. На углу Зареченской и Лагутинского переулка стоял припаркованный автомобиль чекистов. Если успеть до него добраться, у жиганов появлялся реальный шанс на спасение. На пути Митяя располагалось всего два человека в кожанках. Один упал в снег после очередного выстрела…

Паля из двух «наганов» сразу, Чиграш спиной отступал к окну.

– Рекрут, давай! Я прикрою!

Казанец вскочил на ноги и рванул вправо. В этот самый момент на порог трактира ступил Камаев. Рекрут не мог позволить себе упустить такой уникальной возможности. Остановившись всего на мгновение, он направил дуло «нагана» на чекиста и плавно спустил курок. Пуля вонзилась в дверной косяк и отколола от него неровную щепку. Жиган промахнулся, хотя, казалось бы, подобный вариант был абсолютно исключен. Каким-то чудом смерть миновала Камаева.

– Уходим, Рекрут, уходим! – Чиграш заслонил хозяина Хитровки своим габаритным телом.

Казанец прыгнул в окно. Камаев, не целясь, выстрелил, и пуля чиркнула по плечу Чиграша. Жиган покачнулся, оперся одной рукой о подоконник и, прежде чем чекист успел выстрелить еще раз, перемахнул на противоположную сторону. Обе ноги увязли в сугробе. Выстрелы звучали как слева, так и справа. Рекрут бежал в направлении автомобиля. Митяй успел уложить и второго чекиста. Он уже был за рулем. Лихо развернув автомобиль на месте, направил его навстречу бегущим подельникам.

– Быстрее!

Митяй распахнул заднюю дверцу. Рекрут на бегу пальнул куда-то в темноту, затем сместил дуло «нагана» и вновь спустил курок. Однако его оружие издало лишь сухой щелчок. Патроны в обойме кончились. Рекрут бросил «наган» в снег. Рука жигана ухватилась за раскрытую дверцу катящегося на малой скорости автомобиля.

Камаев во весь рост вскочил на подоконник. Вскинул револьвер и выстрелил. Один раз, второй, третий…

Пальцы Рекрута заскользили по металлу в отчаянной попытке удержать равновесие. Острая боль пронзила простреленный позвоночник. Еще одна пуля, пущенная чекистом, вошла Рекруту под основание черепа. Мир завертелся перед глазами жигана.

– Рекрут!..

Подоспевший Чиграш подхватил падающее тело. Сидящий за рулем автомобиля Митяй выстрелил в сторону Камаева.

– В машину! Быстро!

– Митяй, он… – Чиграш с ужасом наблюдал за тем, как безжизненно закатились глаза Рекрута. Тело его отяжелело. На губах выступила кровавая пена. – Он…

– Да! Я понял, понял. Да прыгай же ты в машину, черт побери!