Текст книги "Точка кипения"

37

Я мчался по шоссе Лондон – Манчестер. Печка работала на всю мощность, но согреться не удавалось. Ясно, что возмущаться поведением Марти бесполезно, но, как говорится, сердцу не прикажешь. Расставаясь со мной на стоянке такси, она даже не попрощалась.

Сам не знаю, что бы мне хотелось от нее услышать. Похоже, она устроила мне проверку: «Любишь меня – люби мои чемоданы», а я дал ясно понять, что чемоданы не люблю. Но неужели человек, который боится за собственную жизнь, станет цепляться за чемоданы с тряпками? Я пытался найти оправдания поведению Марти, но все они были неубедительны. На сердце кошками заскребли подозрения.

Может, все-таки я сам во всём виноват? Я поехал в Лондон за информацией, и она, поняв это, обиделась, что я примчался не ради нее самой. Но тут взбунтовалось мое тщеславие.

Сомнения и сожаления мучили меня до тех пор, пока природа не напомнила о себе с новой силой. Сверху ливануло так, что я вынужден был собраться и сосредоточиться на дороге. Лондон остался далеко позади. Уснуть за рулем мне не грозило: мокрая одежда и разбитые конечности создавали слишком большой дискомфорт. Колеса свистели, периодически погружаясь в грязные лужи, а «дворники» на переднем стекле беспрерывно хлюпали, терзая меня так же, как мысли о моих «амурах». Пора было взглянуть правде в глаза: я типичный сукин сын, который берет от жизни все, что может.

Дорога на север еще пустовала. Одним ухом я слушал радио, сообщавшее о наводнениях местного значения, другим – барабанную дробь дождя по крыше машины. Обстановка совершенно не способствовала тому, чтоб привести свои чувства в порядок. Я продолжал упрекать и обвинять себя: дурак неразумный, нельзя путать дела личные и профессиональные! А что до Марти, так половина ее слов – ложь высшей пробы.

Я напрягал глаза, чтоб держаться нужной полосы, когда неожиданный удар сзади едва не оторвал мою голову от туловища. Я не слышал хлопка, но понял, что меня протаранили. «Мондео» завалился набок. Перед глазами мелькнул хвост убегавшего вперед белого пикапа. Потом все исчезло. Все, кроме оглушающего грохота. Сила звука была так велика, что вышибла из меня весь страх. Я уткнулся лицом в аварийную подушку. Сознание еще не отключилось, и я понял, что меня несет на металлический парапет моста. Последнее, о чем я успел подумать, прежде чем отключился: вот умру я сейчас, и кто же обо мне пожалеет, – не слезу пустит, а по-настоящему горевать будет?

– Мистер Кьюнан, Дейвид! Вы меня слышите? Дейвид Кьюнан!

Эти слова докатывались до моего сознания, я слышал их, но думал о другом: наконец-то тепло и сухо и дождя нет. Я пытался сосредоточиться и понять, чего хочет от меня незнакомый голос. Я лежал на спине в неосвещенном помещении. Или с глазами у меня что-то не так? Вместо того чтоб дать ответ, сознание мое снова остановилось, точно пластинка на граммофоне, у которого кончился завод.

Очнувшись, я услыхал тот же голос, назойливо повторявший мое имя:

– Дейвид, Дейвид.

Голос был женский, глубокий и флегматичный, какие часто встречаются у шотландцев.

– Дейвид, вы меня слышите?

Я попытался пошевелиться, но ничего не вышло. Было такое впечатление, будто меня засунули в яму и забили ее ватой, – я не чувствовал ни единого мускула. Хотел раскрыть рот, чтоб ответить, но губы не слушались.

Оставив тщетные усилия, я сконцентрировался на голосе женщины. Он успокаивал, но мне было страшно. Я вспомнил о глазах – неужто я ослеп?! Я видел свет, но никаких очертаний. Мне показалось, что слева от меня кто-то шепчется. Я боролся с желанием завыть и зареветь от жалости к себе. Мир ускользал. Надо было во что бы то ни стало за него зацепиться.

– Дейв!

На этот раз голос был мужской, прямо у моего уха. От неожиданного резкого звука стало больно, и чтоб избавиться от него, я импульсивно поднял руку.

– Что я вам говорила! – обрадовалась шотландка. – Он не в коме. Манчестерцы ребята крепкие. Небольшое сотрясение – вот и все.

От яркого света слезились глаза – женщина сняла с них повязку, но раскрыть их не было сил.

– Дейв, ты попал в аварию, – сказал мужчина.

По голосу я узнал в нем инспектора Брена Каллена. Но что он делает у моей больничной койки?

– Давай, браток, просыпайся! – радостно проговорил Каллен.

– Брен, – с трудом выговорил я. Рот будто серой был полон. Губы сводило. В горле пересохло.

Брен понял, что я пытаюсь облизнуть губы.

– Вот, попей, – сказал он и поднес к моему рту больничную бутылочку с водой. Я припал к ней, как младенец.

– Я оставлю вас минут на пять, – сказала сестра, – если вы, инспектор, уверены, что это ваш друг.

– Не волнуйтесь, все будет в порядке, – ответил Каллен.

Но меня ее уход расстроил. Нервы мои были в полном разладе. Все время хотелось плакать. К шотландке я отчего-то проникся доверием. Ее голос и присутствие действовали на меня умиротворяющее.

– Не волнуйся, Дейв. Врачи говорят, что мозги твои не пострадали. Они ведь не знают, что с мозгами у тебя давно уже проблемы.

– Спасибо, – прохрипел я, не узнавая своего голоса.

– Страшилку хочешь? – резко предложил Каллен.

– О господи, мало мне страшилок?

– Доставлю тебе еще одно удовольствие. Может, это научит тебя наконец хоть чему-то!

И он поднес к моим глазам зеркало. Мне понадобилась целая минута, чтоб узнать в кроваво-синем месиве свое лицо. Глаза вспухли так, что стали похожи на два круглых яйца. Мне снова захотелось плакать, но голос Каллен меня остановил.

– Он все точно рассчитал.

– Кто?

– Тот парень в пикапе. Он обогнал нас, тюкнул меня сзади прямо перед мостом и ушел через первый съезд со скоростной магистрали, прежде чем его кто-нибудь засек. Не знаю, кто это устроил, но спланировано с баллистической точностью. Михаил Шумахер так бы не смог.

– Вы ехали за мной?

– Да. Твои туманные фары светились в полукилометре впереди. Вел ты аккуратно, не больше восьмидесяти в час. Если бы скорость была на десятку выше, лежать бы тебе сейчас в морге. В общем, авария эта не случайная.

Соображал я туго. В моем состоянии трудно было понять, что подразумевал Каллен под неслучайной аварией. Что это значит? Но как только до меня дошло, что меня пытались убить, я воспылал такой злостью, которая не оставила места жалости к себе.

– Зачем вы сидели у меня на хвосте?

– Операция «Калверли». Я тебе рассказывал. Ты наша главная зацепка. Знай я о тебе поменьше, ты был бы уже главным подозреваемым.

– Господи! – застонал я.

С тех пор как я раскрыл глаза, боль стала сильнее. Казалось, она проникла во все части тела. Я хотел выпростать руку из-под простыни, но оказалось, что она привязана к моей груди.

– Вывих ключицы, сотрясение мозга, обширные гематомы. Счастливчик ты, Кьюнан! После такой аварии обычно костей не собрать, а ты целехонек, – прокомментировал Каллен.

– Еще раз спасибо, – пробормотал я и погрузился в молчание. Теперь хоть выспаться смогу. За последние два дня я и без этой аварии вымотался донельзя.

Но Каллен не собирался оставлять меня в покое.

– Давай выкладывай, Дейв, что происходит.

– Когда выяснишь, сам мне скажешь, что происходит.

– Послушай, мы можем составить протокол прямо здесь, а можем и в ближайшем полицейском участке. Я сижу тут не по старой дружбе. Мы следили за тобой от самого Манчестера. Ты привел нас к Марти Кинг. Она снова исчезла. Где она?

– Откуда мне знать?

– Прекрати, Дейв. Она держит тебя на поводке уже месяц.

– Она моя клиентка.

– Ну, конечно! Ты со всеми клиентками обсуждаешь дела по ночам?

– Так получилось.

– Дейв, не забывай, ты для меня – открытая книга. Как увидишь смазливую мордашку – готов идти за ней на край света. Да еще и веришь тому, что она болтает. Лично я Марти Кинг не верю, поэтому мне надо проверить ее на предмет Олли и Леви.

– Марти не убивала Олли!

– Уверен? На пленке ясно видно, что стреляла женщина.

– Она на это не способна.

– Ну да? А известно ли тебе о страстной связи Марти с мистером Лу Олли незадолго до его кончины?

– Я тебе не верю.

– Их видели вместе в ночном клубе в Манчестере. У нас есть видеозапись. Лу не был джентльменом – не то что ты, Дейв. Ему плевать на честь женщины. Она попыталась вцепиться ему в рожу, а он ей за это в глаз дал.

– Ох, – тяжело вздохнул я.

– Вспомнил что-то? – с надеждой спросил Каллен.

Я замотал головой, позабыв, что любое движение усиливает боль во всем теле.

Вернулась медсестра:

– Ну, как наши дела? Надеюсь, вы не утомили нашего пациента, инспектор?

Задавая вопросы, она обследовала разные участки моего тела. Оказалось, что я с ног до головы обложен пакетами со льдом. По мере того как она поправляла повязки, я радовался, что отдельные части, которые я считал потерянными навсегда, не утратили чувствительности.

– Нет, сестра, – схитрил Каллен, – мы с Дейвом старые друзья. Чего мы только не повидали, правда, Дейв?

Я промолчал, а опытная медсестра сказала:

– Это правда, мистер Кьюнан? Уж я-то знаю, на какие уловки идут полицейские, чтоб…

– Правда в том, что мистер Каллен – наименьшее из моих нынешних зол, – удалось произнести мне.

– Не утомляйте его, инспектор. Сотрясение – вещь непредсказуемая даже для крепкоголовых манчестерцев, – предупредила она.

В это время зазвонил мобильный телефон Каллена.

– Сейчас же выключите! – приказала сестра.

– Это пейджер, – соврал Каллен и вышел в коридор.

В его отсутствие я мог спокойно поразмыслить. Все-таки Марти была моей клиенткой, и я буду придерживаться только этой версии, отстаивая свою профессиональную репутацию.

– Мне нужно ехать, Дейв, – радостно объявил Каллен, заглянув в палату. – Но я вернусь. А тебе советую подумать вот о чем: в доме Сэма Леви, кроме твоих пальчиков, мы обнаружили отпечатки Анжелины, парикмахера и… угадай, чьи еще?

– Я сейчас плохой отгадчик, Брен.

– Марти Кинг. В общем, пораскинь мозгами до моего возвращения.

38

Для человека, преодолевшего двухметровые стены в обнимку с чемоданом и выжившего в автомобильной катастрофе, улизнуть из больницы – дело плевое. Но все оказалось не так просто.

Ни к капельнице, ни к каким-либо другим аппаратам подключен я не был. Чтобы встать на ноги, мне нужно было только превозмочь боль и подавить стоны. На ноги я кое-как встал, но тут же меня захлестнула волна подступившей к горлу тошноты. Если бы не мысль о Каллене и операции «Калверли», я бы свалился обратно на больничную койку. Невероятно, но кости мои действительно не пострадали. Я даже решил написать благодарственное письмо в компанию «Форд», если, конечно, доживу до конца дня.

Я поверил в свою счастливую звезду, когда наткнулся на полиэтиленовую сумку с одеждой, хотя на то, чтобы вскрыть ее, потребовалось больше пяти минут. Сумка была заклеена скотчем, и в конце концов я вгрызся в нее зубами и разорвал. Трудно описать мое разочарование, когда выяснилось, что мои вещи представляют собой большой комок мокрого рванья. Только ботинки и ремень еще на что-то годились. Я чуть не расплакался, а возможно, и расплакался, не помню. Но мне действительно везло. На спинке стула висел плащ инспектора Каллена. Карманы были пусты: ни карточки полицейского, ни двадцатифунтовой бумажки, зато плащ моего размера и длинный. Но моих голых волосатых щиколоток плащ не прикрывал, разбитого лица – тем паче. За женщину меня точно никто не примет, но и за шотландца в килте тоже. Каллен мог вернуться в любую минуту. Когда смотришь кино, герою всегда удается переодеться во что-нибудь приличное, потому что прямо рядом с его палатой находится склад с одеждой. В реальной жизни все по-другому.

Я обмотал ноги разорванными штанинами брюк. Действуя одной здоровой рукой, я понял, что так даже удобнее. Не представляю, как бы я влезал в целые брюки. Шея была закована в гипсовый воротник, а правая рука привязана к туловищу. Концы штанин я закрепил кусочками скотча. Вид, конечно, подозрительный, но, завидев мою физиономию, люди вряд ли станут присматриваться к ногам. Надевание ботинок превратилось в битву. Ноги распухли, так что шнурки оказались лишними. В тумбочке рядом с койкой лежали мои часы, мобильный телефон и бумажник.

Меня даже никто не остановил. Наиболее трудными стали первые триста метров. Моя палата оказалась самой дальней, и мне пришлось пройти весь коридор. Из больницы выходит человек с разбитым лицом, в гипсе и обмотках вместо штанов… Я бы такого не пропустил, а люди, едва завидев меня, отводили взгляд в сторону, будто я Человек-Невидимка. Возможно, их поведение объяснялось тем, что по соседству находилась психиатрическая лечебница. Я шел, раскачиваясь, как пьяный моряк, ориентируясь по стрелкам со словом «Выход. Мысль о разгневанном Каллене придавала мне сил.

Когда я выбрался наружу, дождя не было. Превозмогая боль, я пересек больничный двор и вышел на дорогу. Цель была одна: уйти как можно скорее и дальше от инспектора Каллена. Вертеть головой я не мог, и мне трудно было сориентироваться. Не зная местоположения больницы, я наделся, что она в большом городе, Бирмингеме или Ковентри, но вокруг зеленели поля, а рощам и лесам не видно было конца. Я внимательно вглядывался вперед, опасаясь наткнуться на полицию.

Небольшие кучки людей по обеим сторонам дороги ожидали автобуса. Я присоединился к ближайшей из них. Оказалось, что одет я как нельзя кстати, по погоде. Многие пассажиры, хотя и делали вид, что в восторге от погоды, невольно ежились в своих, футболках и джинсах Десять минут ожидания чуть не довели меня до отчаяния. Наконец к остановке подъехал автобус, и я узнал, где нахожусь. Табличка на лобовом стекле гласила «Регби».

– Регби, – сказал я, протягивая водителю десятифунтовую купюру.

– Желаете проездной на неделю? – спросил он, не удостоив меня взглядом.

Я отказался, но, видимо, невнятно, потому что, он принял мое бормотанье за согласие и вложил мне в ладонь сдачу в два фунта и проездной билет. Пока я преодолевал три автобусные ступеньки, пассажиры отводили взгляды точно так же, как и персонал больницы. Как ни скрывал меня плащ Каллена, выглядел я самым странным образом. Людское безразличие я мог объяснить только тем, что на остановке у психбольницы они насмотрелись на пациентов и похуже.

Для человека, которому необходимо скрываться, общественный транспорт имеет свои преимущества. Если Каллен уже обнаружил мое исчезновение, ему в голову не придет искать меня на самом неудобном автобусном маршруте в Центральной Англии. Автобус тащился с черепашьей скоростью, а я впал в состояние, схожее с прострацией – полусон, полубред. Я сообразил, что добрался до Регби только после того, как все пассажиры сошли. Выбравшись из автобуса, я оказался в небольшом городишке с узкими улочками, застроенными домами из красного кирпича. На такси я доехал до железнодорожной станции и стал чуть ли не единственным пассажиром поезда до Манчестера, который отправлялся через двадцать минут.

К себе на Торнлей-корт я приехал уже затемно.

39

– Дейв, ты спятил, – четко произнесла Жанин, когда я сказал ей, что мы отправляемся на каникулы сей же час.

– Спятил, если угодно, но давай отнесемся к этому с юмором. Эту ночь мы можем провести в первом попавшемся отеле, а если не понравится, завтра подыщем что-нибудь получше. Все за мой счет.

– Как мило, – недовольно заметила Жанин. – Ты сваливаешься как снег на голову. Вид у тебя, как у… – Она осеклась, заметив зачарованные лица детей. В отличие от взрослых людей, они разглядывали меня с необычайным интересом. – Вид твой не поддается описанию, – продолжила Жанин. – И ты хочешь, чтоб мы на ночь глядя отправились с тобой в путь?

– Все будет здорово, вот увидите. Представляете, приезжаем в незнакомое место, а там все в огнях, ночная иллюминация…

– Мамочка, поехали! – дружно поддержали меня дети.

– Подождите нас минутку, – велела Жанин Ллойду и Дженни, подхватила меня под руку и отвела в коридор.

– Кто гонится за тобой на этот раз? – грозным шепотом спросила она. – Если детям грозит хоть малейшая опасность, между нами все кончено.

– Инспектор Каллен желает допросить меня об одном из моих клиентов, а мне нечего сказать.

– Об одной клиентке, если быть точным! Снова эта проклятая Марти Кинг!

– Ну да, – сдался я.

– Милый мой, неужто ты никак не поймешь, что она сведет тебя в могилу? В редакции криминальных новостей мне сказали, что Марти – серьезный игрок в грязных предприятиях Карлайла.

– Возможно, они правы.

Я с трудом шевелил распухшими губами. Жанин чмокнула меня в щеку, я поморщился от боли, а она решила, что мне неприятно, и нахмурилась пуще прежнего.

– Зачем ты к ней ездил?

– Требовалось получить кое-какую информацию.

– Ну и что, получил?

– Получил, но в основном по шее.

– Хм! – удовлетворенно хмыкнула Жанин. – Это она тебя так отделала?

Своими вопросами Жанин резала меня без ножа. Уверен, она бы осталась счастлива, согласись я с тем, что меня избила Марти. Версия об автомобильной катастрофе ее разочаровала.

– Я сказал тебе, что попал в аварию.

– Конечно, и вышел из нее, как огурчик! Не надейся, что я тебе поверю. Ну, ничего, дай срок, и эта сучка получит все, что заслужила!

Я беспомощно глядел на Жанин. Она улыбнулась, стараясь меня подбодрить. Будь на моем месте человек кристальной честности, он бы стал отстаивать правду. Как эгоист, я пошел другим путем: важнее сохранить отношения с Жанин, – и бог с ней, с правдой.

Жанин оценивающе рассматривала меня с ног до головы. Прежде чем предстать перед ее очами, я содрал с себя гипсовый воротник, все повязки и пластырь и провел полчаса под контрастным душем. Боль не утихала, но, надев чистую одежду, я приказал себе терпеть – со мной и похуже вещи случались. Я точно знал одно: стоит мне лечь в постель, и я из нее в обозримом будущем не выберусь.

– Ладно, – сказала Жанин. – Ты заметил, что я прибралась в твоей квартире?

– Спасибо, – поблагодарил я, хотя был бы рад, если б она туда не совалась.

– Я собрала для тебя сумку с вещами. Наш багаж готов. Мы рассчитывали, что тронемся рано утром, но если ты настаиваешь, поедем сейчас.

– Настаиваю. Надо ехать.

– Но с условием… Обещай мне, Дейв, что если за твоим нынешним внешним видом кроется какая-то история, я узнаю о ней первая.

– Безусловно, – сказал я, – и поделишься ею с Клайдом.

– Ни за что! – возмутилась Жанин, покраснев при этом до корней волос. – Я не поеду в Лондон с этой жирной пиявкой. Вчера вечером он притащился снова.

– Правда?

– Не надо смотреть на меня такими глазами! – приказала Жанин. – Клайд знает, как польстить женщине. Он попросил меня помочь ему с одним материалом.

– Еще как знает! И что же произошло вчера вечером?

– Дейв, я не твоя собственность!

– Прости, мне вообще не следовало раскрывать рта.

Мое изуродованное лицо сработало в мою пользу: сквозь синяки и царапины Жанин не разглядела моих неверных глаз. Зато ей самой нечем было прикрыть виноватый взгляд.

– Не груби! – строго предупредила она. – Я с ним больше видеться не собираюсь. Представь себе, он явился в редакцию во время ланча и увез меня в ресторан «Нико». Пока мы шли по улице, казалось, он превратился в осьминога, его конечности обхватывали меня, как щупальца. Не успели мы войти в ресторан, как он стал гладить меня по заду. Я этого не выношу!

– И что дальше? Ты окатила его горячим бульоном?

– Я поставила его на место, скажем так.

Я рассмеялся во весь рот – черт с ней, с болью.

– Послушай, Дейв! С чего ты взял, что ты супермен? Держу пари, ты переспал с этой алкоголичкой.

– Согласен на ничью, – сказал я. – А если серьезно, Жанин, ты для меня – единственная женщина, единственный возможный для меня вариант.

– Гм, – призадумалась Жанин. – Единственный вариант? Интересно, что могло бы означать это странное словосочетание? Удивляешь ты меня, Дейв Кьюнан. – Она схватила меня за руку и больно сжала запястье. – Так значит, квиты? Ничья? – И поцеловала.

Блэкпул не разочаровал Дженни и Ллойда.

Мы въехали в город в потоке других машин, нашли место в гостинице и, не теряя времени, отправились на прогулку в открытом трамвайчике, чтоб полюбоваться ночной иллюминацией. Несмотря на пронизывающий ветер, дети были в восторге; Им было интересно все вокруг, они хотели увидеть каждый светящийся щит или, как они выражались, «картинку». Нашу экскурсию вдоль причала сопровождал грозный скрип старых рельсов. У меня эта прогулка на ветру вызывала ассоциации с фильмами ужасов, а дети наслаждались каждой минутой и отказывались идти спать. Когда мы наконец добрались до кроватей в кирпичной гостинице на правом берегу залива, все, даже я, забылись сном праведника.

Проснулся я первым. Утро нового дня освещало четкий профиль лежащей рядом Жанин. Я любил ее лицо. Она вздохнула и повернулась на другой бок. Из соседней комнаты доносилось тихое посапывание детей. Они напоминали мне довольных жизнью котят. Мне захотелось, чтоб отныне каждый мой день начинался так. Чтоб сохранить эти дарованные мне сокровища, я был готов преодолеть любую опасность и пойти на любую жертву. Я тихо выполз из кровати и на цыпочках прошел в ванную.

Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтоб мое романтическое настроение улетучилось. Такую физиономию можно смело использовать вместо щита, предупреждающего о смертельно опасной зоне. Какое право я имел тащить за собой дорогих мне людей? У меня сейчас вряд ли достанет сил защитить в случае опасности себя, не говоря о ближних. Следующий белый пикап может сровнять с землей всю нашу дружную компанию.

Пока я брился, вернее, водил бритвой по тем местам, где боль была терпимой, я внимательно рассматривал свое разбитое лицо. Каллен был прав: будь скорость побольше, от меня бы мокрое место осталось. Перед глазами возникла яркая картина собственных похорон. Родители, несколько близких друзей – по пальцам пересчитать, – еще меньше коллег, расстроенных тем, что им напомнили о превратностях частного сыска, – вот и все. А Жанин и дети? Им посоветуют остаться дома. Я встряхнул головой, чтоб избавиться от этого сентиментального видения.

Хорошенько подумав, я выстроил две гипотезы. Первая: Марти Кинг «заказала» убрать меня на пути из Лондона. У нее, помнится, был мобильный телефон, и она легко могла сообщить убийце, что я следую по скоростной автостраде Ml. Вторая: Марти имеет косвенное отношение к аварии. Она знала, что меня преследует белый пикап, и не предупредила об этом. Пересев из моей машины в такси, она тем самым отвела опасность от себя. В общем, как ни крути, ясно одно: ничего хорошего от Марти ждать не приходится.

Теперь мне нужно навести справки о Деверо-Олмонде. Вокруг него много хитросплетений. Олли убили примерно через четыре часа после моего визита к Деверо-Олмонду. В этот же день в его дом в Рочдейле приезжал кто-то еще. Если верить Марти, Деверо-Олмонд имел отношение и к водворению брошенной на произвол судьбы девочки в дом Карлайла.

Пытаясь удержать в голове цепочку связей, я заканчивал утренний туалет. От уверенности в жизни, охватившей меня при пробуждении, не осталось и следа, как от мыльной воды, которую, побрившись, я спустил в раковину. Каллен ожидал от меня разъяснений. Правду хотел бы знать и я, но располагал только тем, о чем интересующие нас с инспектором люди пожелали поведать сами.

Я был зол сам на себя. Мне бы сейчас на больничной койке отлежаться, а не по курортам таскаться. Выглянув в окно, я снова решил действовать, но вспомнил о том, что не один. Придется дождаться, пока проснется все семейство. Я продолжал ломать голову над своей проблемой: должна, должна же в этой истории быть какая-то зацепка. Прислушиваясь к детскому дыханию, я сделался спокойнее. Хорошо, рассуждал я про себя, не можешь представить себе цельную картину, попробуй сложить ее по частям, из маленьких кусочков.

Пора позвонить Гарри Серпеллу, решил я и достал из сумочки Жанин ее мобильный телефон. Когда я выходил из номера, она на секунду встрепенулась и махнула мне рукой. Я спустился в холлу увешанный фотографиями политических деятелей, предпочитавших собираться на свои конференции в этой гостинице. Усевшись в свободное кресло, я поймал на себе бойцовский взгляд Гарольда Вильсона [3]3
  Г. Вильсон – премьер-министр Великобритании в 1964–1970 и 1974–1976 гг., лейборист


[Закрыть].

– Гарри, это Дейв Кьюнан, – сказал я в трубку.

– Ранняя пташка проснулась, – ответил он, по-ланкаширски растягивая слова. – Едва девять минуло.

– Срочное дело, Гарри.

– Что это все болтают о том, что ты расширяешь дело. Ты всегда действовал в одиночку или с парой помощников типа меня.

– Времена меняются, Гарри.

Последовала длинная пауза.

– Я узнал кое-что для тебя, Кьюнан, но придется платить, – сказал наконец сыщик из Рочдейла. Он говорил медленно, с расстановкой, придавая вес каждому слову.

– Ты знаешь, я плачу за работу.

– Я-то знаю. Но вот девчонка, что работает у тебя, придерживается другого мнения.

– Ах вот оно что…

– Мне пришлось посидеть за рюмочкой с несколькими чиновниками, а ты знаешь, как они любят обедать. Им только самое лучшее подавай, и вино, и закуски. Без этого из них слова не вытянешь.

– Гарри, расскажи мне, что ты узнал о Деверо-Олмонде?

– Меня смущает твоя секретарша…

– Гарри, верь моему слову. При чем здесь секретарша? Давай ближе к делу.

– Идет. Но предупреждаю сразу: ты получишь чек на три сотни.

– Рассказывай, – взмолился я.

– Бывший клерк этого Олмонда, его зовут Джордж Холмс, ничуть не удивился, когда я стал интересоваться его прежним боссом. Ничего хорошего он не сказал. До того, как Олмонд поймал золотую рыбку, он считался коронованным дураком среди судейской братии. Непробиваемый тупица. К тому же у него неоднократно отмечались провалы памяти, и он был на грани дисквалификации.

– Имеются в виду спланированные провалы памяти, в пользу преступников?

– Не совсем. Он действительно был крайне рассеян. Забывал какие-то факты, иногда терял бумаги, не помнил данных клиентам обещаний. Холмс говорит, что по этой причине в свою бытность у Олмонда практически всеми делами занимался он сам.

Я внимательно слушал. То, о чем рассказывал Гарри, не вполне отвечало моим ожиданиям.

– Послушай, Гарри, у этого человека огромная яхта и собственный особняк, а он оставил дело лет за десять до пенсии…

– Погоди, сейчас! Имей терпение, Дейв. Вы в Манчестере думаете, что мы, захолустные стрючки-старички, мало на что годимся.

– Ничего такого я не думаю.

– У нас еще полно пороху в пороховницах.

– Мне ли не знать, Гарри, что у тебя не порох, а ракета в заднице.

Он от души рассмеялся. Я бы вполне обошелся без шуток, но пришлось ублажить старика. Новые факты требовались мне, как воздух.

– Итак, Олмонду едва хватало на то, чтобы платить своему клерку. И тут вдруг на него свалилось дело об убийстве.

– Дело Кинга.

– Не думал, что тебе об этом известно. В общем, с тех пор Олмонд забыл о тяжелых временах, потому что начал вести дела крупного конгломерата «Мерсийская недвижимость». Или делал вид, что ведет.

– Что значит – делал вид?

– Холмс говорит, что однажды Олмонд обмолвился, что у него теперь не работа, а одно удовольствие – ставишь подпись под документами, и все. Действительно, славная работка!

– Да уж, – согласился я, вспомнив, что последние дни и я в своей конторе ничем иным не занимался.

– Холмс утверждает, что Олмонд участвовал в нескольких сомнительных сделках по купле-продаже земли. И вроде как по случаю приобрел участок, который, как выяснилось чуть позднее, оказался стоящим куском.

– Гарри, попробуй выяснить все про эту «Мерсийскую недвижимость».

– А ты, случайно, в лотерею не выиграл, Дейв?

– Вроде того, – промямлил я. – Сделай для меня еще одну вещь.

– Я весь внимание, шеф.

– К северу от Манчестера, на Мостон-лейн, есть кладбище.

– Да, знаю о таком.

– Сходи туда, найди итальянский сектор и выпиши все фамилии, которые начинаются с буквы «К».

– Ты уверен?

– Перепиши все фамилии на «К», даже если они не похожи на итальянские. Не важно. Главное, чтоб захоронения были в итальянском секторе. Результаты мне нужны к понедельнику.

– Но Олмонд не итальянец и его фамилия не на «К».

На минуту я затих.

– Дейв, ты меня слышишь? – нетерпеливо спросил Гарри Серпелл.

– Ты прав, и раз уж будешь там, выпиши заодно и все фамилии на «О».

– Это тебе дорого обойдется. Погода теперь хуже некуда.

– Ну что ты заладил одно и то же, Гарри? Не обижу. Получишь две сотни, если в понедельник список будет лежать на моем столе.

– Я всего лишь детектив, а не любитель генетики.

– Генеалогии, Гарри. Считай, что я провожу небольшое историческое расследование.

– И для этого необходима прогулка среди жмуриков?

– Именно, – подтвердил я и продиктовал ему номер телефон Жанин. Для этого я обратился к «меню» и невольно выяснил, что там сохранены домашний и служебные телефоны Клайда Хэрроу.

Следующий звонок я сделал в свой офис. Ответила Селеста.

– Где вы пропадаете? – воскликнула она. – Мы тут в панике!

– Вчера я был за пределами досягаемости. Заодно утроил тебе проверку.

– Я поняла – вы скрываетесь от этого Каллена. Да он просто пытается вас запугать! Мой кузен вам поможет. Я позвоню ему. Он член общественного совета, ему полиция рот не заткнет.

– Селеста, я был в больнице. Попал в небольшую аварию.

– Вы и сейчас там?

– Уже нет.

– Здесь телефоны разрываются. Приезжайте сейчас же. Дел по горло.

Я сказал Селесте, что не сомневаюсь в ее управленческих способностях. Она ответила, что тем не менее мне лучше вернуться на рабочее место. Если говорить могу, значит, и до конторы доеду.

– Селеста, вчера был настоящий потоп. В такую погоду даже страховые агенты по домам сидят, – а ты говоришь, приезжайте.

– Это не я говорю. Это мистер Канлифф. Он обзвонился уже. Все твердит о безграничных возможностях для расширения дела. Я сказала, что вы по делам в Лондоне, но он продолжает названивать. Как заведенный. Да еще кучу бумаг прислал.

– Отлично. Позвонит еще раз, скажи ему, что я налаживаю связи с банкирами.

– Это правда?

– Так и скажи, Селеста. Я вернусь на следующей неделе.

Я дал отбой как раз в тот момент, когда в холле появилась Жанин с детишками.