Текст книги "Птица счастья"

Галина Солонова
Птица счастья

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Галина Солонова, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Часть 1
«Лучший среди людей тот, кто больше приносит пользы другим»

Жизнь как чёрно-белое кино

Н. А. Кулешовой посвящаю.

1

– Наталья, тебе уже восемнадцать. Блюди себя с парнями строго. Чтоб не судачили женщины о тебе, как о твоей подруге Татьяне, – внушала Мария Сергеевна своей дочери, помогая укладывать вещи в дорожную сумку, – говорят, она очень доступна для мужского пола.

– Сплетницы твои женщины. Им лишь бы поболтать. А у меня одна мысль: заработать на стройке денежку и немного приодеться к началу учебного года. Последний курс педучилища предстоит – стыдно уже ходить в платьях, из которых я выросла.

– Да, да, дочка. Без твоей подработки нам придётся влезать в долги, – печально вздохнула мать. – И, тем не менее, будь умницей, помни мои слова…

Начало июня тысяча девятьсот пятьдесят третьего года… Восемнадцатилетние студентки педучилища провинциального городка по приглашению знакомого прораба во второй раз ехали в большой город на стройку. Очень добросовестно относились они к делу. Разгружали баржи со строительным материалом, носили кирпич и цемент на носилках на второй этаж строящегося дома – и никаких жалоб на трудности. Правда, Раиса Фёдоровна постоянно предупреждала: «Не перегружайте носилки, девочки, лучше за два раза перенести груз», – при этом вздыхала, сетуя на то, что не хватало подсобных рабочих – мужчин.

Однажды утром на строительной площадке появился молодой человек в лётной форме. Он остановился рядом с девушками, которые ожидали распоряжения прораба, приветливо поздоровался, оглядывая каждую из них, и лишь на Наташе задержал взгляд, но та, помня наказ матери, торопливо отвернулась.

На следующий день, как только Наташа со свой подругой Татьяной спустились с носилками со второго этажа, услышали голос Раисы Фёдоровны:

– Девочки, – кричала она, стоя в проёме окна третьего этажа, – зайдите в вагончик. Возьмите на столе мои талмуды и принесите сюда…

– Татьян, ты знаешь, что такое талмуды? – озабоченно спросила Наташа.

Подруга хихикнула, обрадовавшись, что хоть пять минут можно отдохнуть от носилок с кирпичами.

– Да я тоже не знаю, что такое талмуды. Пойдём, на месте разберёмся.

Тяжёлая дверь вагончика скрипнула, и девчата предстали перед молодым лётчиком. Он сидел за столом Раисы Фёдоровны и что-то читал.

Наталья засмущалась и спряталась за спину подруги. Татьяна же, наоборот, шагнула вперёд и, подойдя к столу, протянула руку для знакомства.

– Татьяна, – стараясь заглянуть в глаза молодому человеку, кокетливо представилась девушка.

– Денис, – просто ответил он. – А вы что же застряли там, у двери? – обратился молодой человек к Наташе. – Как вас зовут?

– Наташа, – зардевшись от смущения, ответила девушка.

Она тоже подошла к столу и встала рядом с Татьяной. Румянец на щеках, светлая прядь волос из-под синей батистовой косынки, большие голубые глаза выгодно отличали Наташу от тёмноволосой, черноглазой подруги.

– Вас, наверно, моя тётя прислала за чем-то? – продолжая смотреть на Наташу, спросил Денис.

– Да.

Девушки переводили взгляд с одного предмета на другой, что лежали на столе. Денис заметил их замешательство:

– Так за чем же вы пришли?

– Да какие-то талмуды понадобились нашему прорабу. А мы не знаем, как они выглядят, – смело пояснила Татьяна.

Денис расхохотался. «Какой позор, – подумала Наташа. – Какие мы необразованные», – и ещё больше покраснела. Татьяна засмеялась вслед за Денисом.

– Да вы, девчата, не волнуйтесь! Это моя тётя-юмористка записи производственных работ так называет.

Денис подал Наташе журнал. Взгляды молодых людей встретились. Девушка смущённо опустила глаза, прикрыв их пушистыми ресницами.

– А вы на каникулы к тёте приехали? – застрекотала Татьяна, стараясь отвлечь внимание молодого человека от подруги. – А на танцы в субботу вы придёте? А мы в общежитии живём. Приходите к нам в гости…

Суббота. Принарядившись, девчонки поджидали друг друга в вестибюле общежития, чтобы вместе пойти во Дворец Культуры. Неожиданно появился Денис.

– А мы уже почти все собрались, – стремительно подлетев к парню, сообщила Татьяна на правах хорошей знакомой.

Не увидев среди девушек Наташи, Денис спросил:

– Почему же нет Наташи?

– Да устала она. Не хочет никуда идти.

– Я её сам приглашу. Какой номер вашей комнаты?..

– Идите, девчонки, – обратилась Татьяна к девушкам, устремившим на неё любопытные взгляды. – Мы вас догоним, – и досадливо закусила губу…

Денис торопливо постучал и, не дожидаясь ответа, появился перед Наташей на пороге комнаты. От неожиданности девушка онемела. Но отказаться от приглашения пойти на танцы она не смогла.

– Подождите меня за дверью. Я сейчас переоденусь, – наконец пролепетала она…

После танцев в общежитие возвращались гурьбой. Денис рядом с Наташей. На прощанье он шепнул ей:

– Буду ждать тебя завтра у входа в парк в девять вечера…

Роман Дениса и Наташи развивался стремительно, но был он без объятий и поцелуев: девушка была строга. Между молодыми людьми установились тёплые доверительные отношения. Денис был старше Наташи на два года. Он уже окончил лётное училище и получил распределение в город Станиславль Белорусской ССР. Гуляя по аллеям городского парка, молодые люди рассказывали о своей учёбе, увлечениях, о прочитанных книгах. У Наташи сжалось сердце, услышав, что родители Дениса погибли в начале войны, тогда Денису было всего лишь восемь лет, поэтому его воспитывала тётя. Им обоим казалось, что они знакомы давным-давно. Татьяна же часто, будто невзначай, встречала гуляющую парочку и без приглашения присоединялась к ним.

Незаметно прошли два месяца с тех пор, как познакомились Наташа и Денис. Девятнадцатого августа была их последняя встреча. На следующий день Денис должен был уехать. Он нарочно предложил Наташе сменить место прогулки, чтобы не встретиться с Татьяной. Они сидели на скамеечке у Дворца Культуры под большой ивой, ветви которой покачивались над их головами от лёгкого дуновения ветерка. Звёзды уже давно царствовали на небе. Наташа поёжилась от спускавшейся на землю ночной прохлады. Расставаться не хотелось. Денис обнял девушку за плечи и прошептал в самое ухо:

– Учись прилежно, отвечай регулярно на мои письма, заканчивай своё педучилище, получай диплом и приезжай ко мне.

Денис поцеловал Наташу в губы. Это был первый поцелуй: желанный, волнующий и счастливый…

– Что так поздно? На свидании, небось, с Денисом была? Хорошо, что он племянник прораба, а то закрыла бы дверь, не дождавшись тебя, – ворчала дежурная тётя Фрося вслед весело убегающей девушке.

Сняв перед дверью туфли, чтобы не разбудить Татьяну, Наташа на цыпочках зашла в комнату, наскоро разделась и, словно мышка, нырнула в постель. Душа её была переполнена счастьем, она засыпала в грёзах о счастливой встрече с Денисом через год.

А Татьяна не спала. В её душе поселилась чёрная зависть, которую она тщательно скрывала.

На восьмичасовой вечерний поезд Дениса провожали трое: Раиса Фёдоровна, Наташа и… Татьяна.

Получив расчёт двадцать седьмого августа, девчата укатили домой, чтобы собраться и явиться вовремя на занятия.

А ещё через неделю Наташа получила письмо от Дениса, полное нежных и добрых слов. Сердечко девушки трепетало от радости. Одно беспокоило: не узнала бы о переписке мама. Наташа, смущаясь, попросила почтальона Тосю, которая была года на четыре старше, отдавать письма ей лично.

– Не хочу, чтобы мама до поры до времени знала об этом, – оправдывалась девушка.

– Не волнуйся: сама прошла через это. И о строгости твоей мамы знаю, – улыбнувшись, пообещала Тося…

Ответ написала сразу же с подробным рассказом о начале учебного года.

Время летело быстро. Вот и зимняя сессия. Все экзамены Наташа сдала на пятёрки, кроме одного, которого боялась. По истории КПСС строгий преподаватель Иван Сергеевич «закатил» в зачётку огромную «тройку». Да ещё и пристыдил:

– Тоже мне – отличница! Значит, только мой предмет не любишь?! А ведь Историю КПСС придётся сдавать на госэкзаменах!

О переживаниях по этому поводу Наташа написала Денису. В ответ он прислал бандероль со своими конспектами и письмо, где писал: «С моими лекциями ты, Натусь, обязана сдать этот госэкзамен на «отлично»…

Однажды после занятий Наташа и Татьяна возвращались домой вместе. Наташа остановилась у дома, поджидая Тосю, которая издалека махнула девушке рукой. Татьяна тоже не спешила уходить.

– Денис пишет? – осторожно спросила она. – Пишет, – простодушно ответила Наташа. – Привет ему от меня передай огромный…

В конце апреля Денис прислал Наташе очередное письмо. Тося носила его в сумке уже три дня и никак не могла встретить девушку, чтобы вручить лично в руки. На четвёртый день ей встретилась Татьяна.

– Не можешь никак встретить мою подругу? – с дружелюбными нотками в голосе спросила Татьяна.

– И куда она запропастилась? – в свою очередь сказала почтальон.

– Да целыми днями торчит в библиотеке: ей же нужен красный диплом, – с едва заметной усмешкой произнесла Татьяна. – Мы увидимся с Наташей завтра в училище. Давай я передам ей письмо.

Немного поколебавшись, Тося достала из сумки конверт и отдала Татьяне:

– Не забудь, пожалуйста…

Приближались госэкзамены. За целый месяц Наташа не получила от Дениса ни того письма, что должна была передать Татьяна, и никакого другого. «Наверно, не хочет меня отвлекать от подготовки к выпускным экзаменам, – думала девушка. – Да и мне некогда писать. Будет стыдно перед ним, если я из-за Истории КПСС не получу красного диплома.

Потом, всё потом, после экзаменов»…

Тёплый солнечный июньский день. Листва деревьев после короткого дождика блестела особенно ярко, разноцветные цветочные клумбы радовали глаз. Наташа вприпрыжку бежала с последнего госэкзамена по Истории КПСС, за который получила законную «пятёрку». А в портфеле лежало как награда за красный диплом полученное от Дениса письмо. Ей хотелось почитать его где-нибудь в безлюдном месте, в тени деревьев городского парка. А пока она бежала, размахивая портфелем, по утоптанным дорожкам, и её бег был похож на какой-то неземной танец.

Наконец села на скамейку под раскидистой ивой. «Как тогда, на последнем нашем свидании», – радостно думала Наташа. Она погладила серебристую, свисающую над плечом ветку, затем осторожно, медленно открыла портфель и вынула письмо. Девушка поцеловала синий конвертик и прижала обеими руками к груди. Открывать не спешила. Радостно думалось о том, что сейчас прочитает приглашение от Дениса в город, где он служит. И вот тогда-то всё можно будет рассказать маме.

Дрожащими руками Наташа вскрыла конверт, вытащила маленький листок бумаги и прочитала: «Ты писала мне в каждом письме, что усердно занимаешься. Скромницу из себя строила. Теперь я точно знаю, как и чем ты «занимаешься». Ты свой выбор сделала. Я прощаю тебя и говорю тебе: ПРОЩАЙ!»…

По тенистой аллее шла старушка в белой панаме. Поравнявшись со скамейкой, где сидела Наташа, она с тревогой спросила:

– Девушка, вам плохо?

– Не беспокойтесь, – чуть слышно ответила Наташа…

Через три дня Наталье вручили направление на работу в детский дом в селе Соколово на должность воспитателя. К работе обязана была приступить пятнадцатого августа тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года.

Татьяна, получив диплом, в тот же день уехала в Белорусскую ССР в город Станиславль, где служил Денис, работать учителем начальных классов. Узнав об этом, горькая догадка мелькнула в сознании Наташи.

2

Автобус плавно остановился у поворота дороги, ведущей в село Соколово. Наталья вскинула на плечо сумку с вещами и зашагала в сторону бывшей барской усадьбы, на территории которой располагался Детский дом.

Директор, Дунаев Пётр Васильевич, встретил молодого работника по-отечески. Радушно улыбаясь, он рассматривал её диплом.

– – Так, так, та-ак. Учитель начальных классов. А работать будешь у нас воспитателем. Ну, ничего, дадим тебе группу девочек с пятого по десятый класс. Лиха беда начала! Дети у нас сироты: без матерей и отцов. Но – хорошие. Надеюсь, подход ты к ним найдёшь. По твоему возрасту относиться к детворе лучше как к младшим братьям и сёстрам, которых надо любить. Питаться будешь вместе с ними, бесплатно: так положено в первый год работы. Жить – в том же корпусе, где и вся твоя группа… Вот так, Наталья Антоновна…

Наталья быстро освоила распорядок детдомовской жизни. До глубины души тронули истории детей, чьи личные дела читала по ночам. Читала и плакала. Ведь это были дети, рождённые до и во время войны и потерявшие родителей. Их родители погибли в боях за Родину или скончались от ран после войны. Она и сама не дождалась отца с фронта.

Девочки из её группы почувствовали в Наталье Антоновне родного человека. Они рассказывали ей о своих детских тайнах и проблемах, об учёбе в школе, о своих желаниях и стремлениях; в свободное время на прогулках старались встать рядом и взять за руку свою воспитательницу. Наталья чувствовала, как не хватает детям родительского тепла и любви. Природный дар отдавать всю свою любовь, тепло души проявился в полной мере. Все детские проблемы стали её личными. Поэтому и дети из других групп тоже потянулись к ней…

Все девочки и мальчики детского дома ходили в одинаковой одежде, в одинаковой обуви. Дети подрастали, одежду и обувь донашивали младшие.

Однажды, в начале марта, проводив свою группу в школу, Наталья Антоновна случайно увидела восьмиклассницу Таню Блиновау из другой группы. Девочка бежала босиком по заснеженной тропинке из туалета, что находился от жилого корпуса метрах в пятнадцати. У Натальи ёкнуло сердце. Побежала вслед. Усадив Таню на кровать, стала растирать ей посиневшие от холода ступни.

– Что случилось? Почему ты не в школе? Почему босиком?

– Да не успел сапожник за воскресенье починить мои ботинки, – краснея, будто сама в этом виновата, тихо ответила девочка. – Они были очень старые.

Не раздумывая, Наталья побежала в кладовую.

– Александра Прохоровна! – с порога возбуждённо заговорила девушка. – Дайте ботинки или хотя бы какие-нибудь тапочки тридцать пятого размера: Таня Блинова из восьмого класса босиком осталась, в школу не пошла, в туалет не в чем сбегать!

Александра Прохоровна, кладовщица в чёрном сатиновом халате, неповоротливая, похожая на нахохлившуюся ворону, что-то тихо обсуждала с бухгалтером Ефросиньей Абрамовной. Женщины многозначительно посмотрели друг на друга, выражая негодование молодой воспитательнице. Медленно развернувши свой корпус, как широкая баржа, Ефросинья Абрамовна, пронзила Наташу ледяным взглядом и внушительным голосом произнесла:

– А что? Блинова разве из твоей группы, что ты так печёшься? Цела будет! Без разрешения директора ничего нельзя выдавать.

Бухгалтер снова развернула своё тело-баржу к кладовщице. От этих слов, а скорее от безразличия, у девушки закружилась голова.

– Развели тут беспорядок! – возмущённо бросила Наталья Антоновна и выбежала из кладовой.

Ох, и досталось же молодой воспитательнице от директора за эту обронённую фразу!

Детдомовская жизнь, как её понимала Наталья Антоновна, была казённой. Даже самые добрые воспитатели не могли своим воспитанникам заменить родителей. От равнодушия некоторых работников детям некуда было деться.

В одной из групп внимание Натальи привлёк мальчик Витя Карташов. Светловолосый, бледный, тихий не по годам, он выделялся среди своих сверстников-девятиклассников. Витя не участвовал ни в спорах, ни в беседах, часто сидел где-нибудь в сторонке и что-то записывал простым карандашом в ученическую тетрадь или читал.

– Как дела? – однажды спросила Наталья Антоновна, проходя мимо.

– Ни-че-го, – протяжно произнёс он.

– Что пишешь?

– Стихи-и, – смущённо ответил Витя. – Да вот никак не подберу рифму-у.

– Разреши мне помочь тебе.

Он молча протянул тетрадь. Стихи были о друге, с которым когда-то дружил в раннем детстве, и которого нет теперь рядом, и о том, каким одиноким он себя чувствует здесь, в детском доме. После этого случая Наталья старалась общаться с мальчиком как можно больше.

Во время одной из таких бесед Витя сообщил шёпотом:

– Меня хотят отравить.

Наталья опешила, не зная, как реагировать. Она постаралась пошутить, но он досадливо произнёс:

– И вы против меня! – встал и убежал вглубь сада.

Наталья Антоновна почувствовала неладное. «Что-то с психикой. Как помочь? Кому об этом можно сказать, чтобы не засмеяли меня, ссылаясь на мою неопытность», – рассуждала она.

Наталья стала наблюдать за поведением Вити. Заметила, что прежде чем взяться за какой-то предмет, мальчик протирал его тряпочкой. Ручки дверей, столовые приборы – всё подвергалось протирке. В столовой Витя старался поменять свою тарелку с едой на чью-нибудь.

В один из воскресных дней, когда Наталья Антоновна была дежурной по столовой, заметила, что Витя не пришёл ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин. Она подошла к мальчишкам, обычно сидевшим рядом с Витей за столом.

– Ребята, волнуюсь я за Витю. Почему он последнее время опаздывает в столовую, а сегодня его вообще не было? – спросила Наталья.

– А вы никому не пожалуетесь? – шёпотом произнёс самый бойкий из группы Мишка Савосин.

– Слово даю, никому.

– Да медлительный он какой-то. Как муха сонная. Наша группа нарекания из-за него часто получает. Вот и пошутили мы: «Ещё раз опоздаешь – отравим тебя».

– Я вас, ребятки, попрошу: не обижайте его. И о нашем разговоре никому не говорите.

Как только Наталья Антоновна освободилась от дежурства, взяла Витин ужин, завернула его в полотенце, забежала в свою группу и попросила девочек самостоятельно готовиться ко сну. Зная, где может скрываться мальчик, направилась по безлюдной аллее вглубь сада. Она не ошиблась: Витя неподвижно сидел на своём излюбленном месте, под старой яблоней, по соседству со старыми-старыми пнями.

– Витя, – тихо позвала Наталья.

Он вздрогнул, устремив на неё отрешённый взгляд.

– Я тебе ужин принесла. Покушай.

Выражение его лица стало более осмысленным. Наталья Антоновна молчала, не спешила с разговорами. Стемнело. Полная луна завораживала своим холодным блеском. Мальчик, не отрывая глаз, смотрел на это небесное чудо, будто находился у него в плену.

– А почему ты не пришёл в столовую? – наконец спросила Наталья Антоновна. – Ребята просто пошутили над тобой.

Витя молча посмотрел на неё и отвернулся.

– Нет, Витя, я за тебя. Поверь мне как другу. Давай вместе будем есть после всех. А сейчас пойдём: поздно уже…

– Витя, я с ног сбилась, искала тебя, – увидев мальчика, взволнованно произнесла Елена Демьяновна, Витина воспитательница.

– Это я виновата, – ответила за мальчика Наталья Антоновна.

Елена Демьяновна, обняв молодую воспитательницу за плечи, на ухо шепнула:

– Поговорим?

О странностях своего воспитанника Елена Демьяновна знала. Она сообщила об этом директору Петру Васильевичу и медсестре Антонине Ивановне. Решили, что поскольку у Вити с молодой воспитательницей отношения доверительные, нужно пойти ему навстречу, подольше понаблюдать и не делать поспешных выводов…

Витя поджидал Наталью Антоновну.

– Пойдёмте в столовую через служебный вход, – сказал мальчик. У входа он остановился. – Открывайте дверь сами. – Зашли в коридор, где стояла бочка с чистой водой. – Возьмите ковш, полейте мне на руки, – приказал Витя и протянул руки над пустым ведром. Подошли к полке, на которой стопкой стояли чистые тарелки. – Отсчитайте пять. – Шестую тарелку взял он сам, снял со стены висевший рядом с кастрюлей половник и налил супу.

Целую неделю Наталья Антоновна выполняла все Витины пожелания. Молча и терпеливо. А потом, как ни в чём не бывало, он пришёл со своей группой на завтрак…

Наталья Антоновна только что уложила своих девочек спать, вышла на улицу, села на скамейку около корпуса. Тишина. Лёгкий ветерок приятно обдувал лицо и открытую шею. Она закрыла глаза. Вспомнились события прошедшего дня, а мысли о Вите вновь и вновь возвращались. «Мальчик болен? Или его странное поведение – это жестокая месть за одиночество?» Какая-то мошка, обрадовавшись теплой майской ночи, резвилась, то и дело опускаясь на щёку. Наталья открыла глаза. Убывающая луна в окружении мигающих звезд царствовала на тёмном небе. «Луна. Таинственная луна… Не ты ли являешься причиной обострения Витиной болезни? Где-то я читала об этом», – подумала Наталья…

– Через три дня приезжает инспектор Прасковья Пименовна, – сообщил директор на очередной планёрке. – О её строгости вы знаете. Так что готовьтесь: подчистить территорию, корпуса чтобы были в идеальном порядке, столовая, все подсобные помещения, особое внимание, кого это касается, документации. – Пётр Васильевич окинул взглядом всех присутствующих, вздохнул. – Да, и научите, наконец, младших детей заправлять кровати «под стрелочку». – Все повернули голову в сторону молодого воспитателя Кости Пахомова…

Прасковья Пименовна была чиновницей со стажем. Чёрный костюм с длинной по щиколотку юбкой, кипенно-белая сатиновая блузка с воротничком «стойка», такого же цвета хлопчатобумажные носки, босоножки из текстиля на низком каблуке. Гладко зачёсанные волосы, собранные на затылке в пучок, торчащие домиком уши, маленькие серые глазки с колючим взглядом, острый нос, как клюв ястреба, морщины вокруг сжатых в кучку губ, ни намёка на улыбку на лице. Такой она предстала в корпусе, где располагалась группа Натальи Антоновны.

Инспектор молча проверила всё. Наталью Антоновну больше всего поразило, как привычным движением чиновница провела по подоконнику указательным пальцем, вглядываясь, не осталось ли на нём пыли, и заглянула под одну из кроватей.

Воспитательница робко стояла посреди спальни, боясь даже дышать. Неожиданно Прасковья Пименовна резко повернулась к Наталье Антоновне и молча пронзила её своим колючим взглядом. Наталье вдруг стали мешать вытянутые вдоль туловища руки: она не знала, куда их девать. Но девушка быстро справилась со своим смущением: руки завела назад, сцепив их между собой, подняла голову и прямо взглянула на инспектора. Плотно сжатые губы инспектора задвигались.

– Мне сказали, что вы бьёте тревогу по поводу психики Вити Карташова.

– Да. Думаю, что мальчика нужно показать психиатру, – спокойно ответила воспитательница.

Инспектор ядовито усмехнулась.

– Я провела почти часовую беседу с ним.

Витя умный, любознательный, эрудированный мальчик. Никаких признаков психического расстройства я не заметила. А вам, Наталья Антоновна, необходимо ещё раз проштудировать по учебникам особенности психологии детей подросткового возраста…

Инспектор уехала, а нерешённые проблемы остались. У Вити снова началось обострение болезни: он не посещал уроки, убегал в сад, сторонился ребят, был уверен в том, что они хотят его погубить. Болезнь то затихала, то вновь обострялась. Директор детдома, наконец, принял решение показать мальчика психиатру. В конце августа в сопровождении медсестры и воспитателя Витю Карташова повезли в город. Добирались сначала на лошади, затем на рейсовом автобусе. Доктор психиатрической больницы оставил мальчика на обследование и дальнейшее лечение. Поставив диагноз «тихое помешательство», он очень сожалел, что обратились поздно.

Витя больше не вернулся в детский дом. К счастью, Витина родная тётя, бездетная незамужняя женщина, узнав о несчастье своего племянника, забрала к себе. Через полгода на имя директора Петра Васильевича пришло официальное письмо за подписью инспектора Прасковьи Пименовны, где она сообщала, что государство выделяет бывшему детдомовцу на его содержание: одежда – на пять лет, постельные принадлежности (два комплекта) на три года, денежное пособие по инвалидности…

Шёл третий год работы Натальи Антоновны.

Ещё один случай, который произошёл в детском доме, запомнился и детям, и взрослым надолго.

Двадцать третьего февраля, в День Советской Армии и Военно-Морского Флота, испекли к обеду румяные плюшки. Ароматный запах распространился на всю столовую и даже на улицу проник. Наталья Антоновна в этот день была дежурной. Она замечала и подмечала всё, что происходит вокруг – уж такова была её натура. Обед почти закончился. Девчонки и мальчишки в большинстве своём компот выпили вприкуску с хлебом, а плюшки взяли с собой. За столом остался один Аркаша Васильев, шестиклассник. Плюшку он свою съел; но ему так хотелось, как это сделали другие дети, выйти из столовой с пахучей румяной булочкой в руке! В это время в зале появилась старшая повариха Мария Ивановна. Аркаша решился подойти к ней:

– Тётя Маша, я ещё хочу плюшку, дайте мне, пожалуйста, одну.

Мария Ивановна уничтожающе посмотрела на мальчишку сверху вниз, вытирая передником свои вспотевшие щёки-пышки.

– Ещё чего! Всем положено по одной! Много найдётся вас таких желающих! То хлеба вам дай сверх положенного! Теперь плюшек захотели! – громыхала своим голосом-басом повариха.

Бедный Аркаша сгорбился, как старичок, опустил голову, устыдившись своей смелости, и пошёл к выходу.

От жалости к мальчишке и стыда за повара у Натальи Антоновны «душа зашлась». Она чуть не выронила стопку тарелок, которую держала в руках: «Хорошо, что я не успела съесть свою булочку».

Наталья догнала мальчика.

– Ты прости, Аркаша, Марию Ивановну: устала очень. Вот, возьми. Она передала тебе самую пышную и румяную плюшку…

После этого случая Наталья долго не могла уснуть. Она едва сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Наташа и раньше замечала, что детям отказывали в лишнем кусочке хлеба. В душе поднималось возмущение и злость на поваров. Она приняла решение: тайно, незаметно, никому не говоря, проследить, все ли отпускаемые продукты доходят до детей. Как только в подсобном помещении никого не было, Наталья Антоновна находила причину зайти туда. Она успевала обследовать шкафы, тумбочки и окна за занавесками. Каждый раз обнаруживала отсыпанную крупу в кулёчках, отлитое в баночку растительное масло и молоко, отложенные в тарелку кусочки сливочного масла, хлеб… «Обследование» продолжалось несколько дней.

Теперь Наталья Антоновна стала обладательницей неприглядных тайных дел кухонных работников. Что делать с этой тайной, она не знала. Настроение безрадостное, вид поникший, заболела голова от переживаний. Пошла в медпункт за таблетками. Медсестра Антонина Ивановна заметила изменения в настроении Натальи.

– Ну, отчего может болеть голова у молодой девушки? – по-матерински заворковала Антонина Ивановна. – Дети не слушаются? Не поверю: все знают, что ты у них в защитницах ходишь, любят и уважают они тебя. Несчастная любовь? Так молодой воспитатель Костя Пахомов с тебя глаз не сводит.

– Да не нужен мне этот Костя! – с горечью отозвалась Наталья и скороговоркой со слезами рассказала всё, что произошло: и про Аркашу, и про воровство в столовой.

– Ну-ну, не горячись. Обойдётся. А плакать не стоит. Береги-ка свои голубые глазки. Наплачешься ещё за свою жизнь: найдутся обидчики.

Муж Антонины Ивановны работал учителем труда и был председателем профкома работников Детского дома. Она-то и изложила ему ситуацию во всех подробностях.

В начале марта, во время обеда, в столовой появилась комиссия во главе с председателем профкома Виктором Николаевичем с внеплановой проверкой. Прошлись по столовой и направились в подсобку.

– Проверьте, пожалуйста, помещение и вон ту хозяйственную сумку, что стоит под столом, – обратился Виктор Николаевич к проверяющим. А вы, Мария Ивановна, дайте мне накладную, по которой получили продукты на сегодняшний день.

Старший повар растерялась, нос покрылся капельками пота. Все припрятанные продукты выложили на стол.

На следующий день проводилось расширенное заседание профкома, куда пригласили Наталью Антоновну и дали ей слово для выступления. Марию Ивановну решили уволить с работы.

После заседания Наталья ушла первой. На душе было очень скверно. Шла по тропинке, припорошенной свежим снежком. Сердце стучало так, что девушка обе ладони прижала к груди, будто хотела удержать его на месте. Наташу догнала Мария Ивановна и бросила в лицо обидные слова, которые Наталья запомнила на всю жизнь:

– Выследила?! Чтоб тебе муж достался противный и вредный!

Девушка отступила в сторону, поскользнулась и упала. Слёзы сами собой потекли по лицу…

Жизнь и работа после этого случая показались Наташе пыткой. Кто-то осуждал её, кто-то говорил как о смелом принципиальном человеке. Но те и другие шептались за спиной.

Как бы ни были морально тяжёлыми для Натальи следующие два с половиной месяца, она старалась вида не подавать, переживала всё в себе. Почувствовала, что стало побаливать сердце, иногда сдавливало грудь и казалось, будто не хватает воздуха. «Да, слабовата я для серьёзных ситуаций», – подумала девушка и пошла к медсестре. Антонина Ивановна измерила давление, пощупала пульс и дала совет:

– Просись-ка в отпуск, Наталья. Вон какие синяки под глазами. Отдохнуть тебе надо.

Второго июня тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года дети гурьбой провожали свою любимую воспитательницу за пределы бывшей барской усадьбы, где располагался детский дом. Пройдя метров пятьдесят, Наталья Антоновна обернулась – дети всё ещё стояли и махали ей руками. Девушка прослезилась: она знала, что к ним больше не вернётся.