Текст книги "Птица счастья"

Прошёл год с тех пор, как познакомились Наталья и Василий. Девушка, наконец, дала Василию согласие на замужество.

– У меня просьба, Василий, к тебе, – Наташа внимательно посмотрела на кавалера. – Распишемся – и никаких застолий.

– Но я материально способен организовать свадебный стол с гостями, – убедительно возразил Василий, обнимая Наташу за плечи, – купить тебе белое свадебное платье.

– У меня есть, что надеть: почти всё я шью себе сама. А гости – это два свидетеля: твой друг Антон и моя подруга Александра Васильевна.

– Но она же пожилая, – поспешил прокомментировать жених.

– Зато верная… Праздничный обед организуем у нас на кухне. Приготовить поможет Федотьевна.

Заходящее за горизонт солнце своими последними лучами устало осветило крыльцо, где сидели молодые люди, рябину, ветки которой касались Наташиного плеча. На фоне пурпурных гроздьев Наташа выглядела особенно обворожительно. Василий долго не мог оторвать глаз от её лица. Наконец он сорвал гроздь рябины и молча подал своей любимой…

В то воскресное сентябрьское утро солнце светило по-летнему, тепло и ласково. Собираясь на регистрацию, Наталья надела недавно сшитое из голубого крепсатина платье. В три четверти рукав, юбка «клёш», вырез «лодочка» – незамысловатый фасон. Но наряд выглядел так безупречно, ладно облегал её гибкий стан, что даже сама невеста задержалась у зеркала, удивлённо глядя на своё отражение. Она обвила свою тонкую талию белым сатиновым поясом и такой же лентой украсила белокурую кудрявую голову.

Дверь мягко зашуршала, зашла Федотьевна.

– Кра-са-ви-ца, – пропела она одобрительно. – Поторопись: жених и свидетели уже ждут тебя.

Наташа вышла на крыльцо.

– Ух, ты-ы! – восхищённо воскликнул Антон, оценив красоту девушки.

Наташа взглянула на Василия. Оторопев на минуту, он, будто проголодавшись, молча сглотнул слюну.

– С Богом, – одобрительно произнесла Александра Васильевна и тронула калитку.

Вышедшая вслед на крыльцо Федотьевна увидела выдвигающуюся из-за леса тёмную тучу, охнула и торопливо перекрестила уходящих…

Туча плотным тёмно-синим покрывалом приближалась быстро. Вот уже она закрыла полнеба. Солнечные лучи отчаянно боролись за голубизну второй половины небесного свода. Настроение, душа, мысли Наташи были под стать этой чёрной туче. Ей казалось, что она идёт на регистрацию подневольно, будто под дулом пистолета. «Зачем? Зачем я иду в этот ЗАГС? Без любви! Как жить без любви?.. – Наталья подняла голову. – Эта туча… Не предупреждение ли это мне?.. Придёт время, и я полюблю Василия. А пока, как сказала Александра Васильевна, уважение, доброта, взаимопонимание, человечность – вот что заменит мне любовь», – решила она. Под подошву босоножки попал случайный камешек, нога соскользнула, оборвалась пряжка. «Нет, нет, нет. Не буду верить в приметы», – подумала про себя Александра Васильевна. Невеста растерянно посмотрела на Василия – он мгновенно подхватил её на руки и поднялся на крыльцо поселкового Совета…

Семейная жизнь… Наташа старалась. Очень старалась быть примерной женой, хорошей хозяйкой. Но ни страсти, ни пылкой восторженной любви, ни ждущего искромётного взгляда – вот этого химического процесса, который наблюдается у влюблённых в течение десяти месяцев, с её стороны не проявилось. Она пряталась за проверкой тетрадей, за написанием планов к урокам, за стирку, готовку, какое-нибудь мытьё, а потом за беременность, которая наступила очень быстро. Василий чувствовал это, досадовал, иногда становился грубым и циничным, срывался, высказывая какую-нибудь гадость в адрес жены…

В конце июня родился первенец. По обоюдному согласию назвали Володей…

– Наталья Антоновна, сшейте мне, пожалуйста, платье из ситца, – возбуждённо обратилась с просьбой молоденькая учительница, которая работала вместо ушедшей на пенсию Александры Васильевны. – Дом Культуры в конце апреля ситцевый бал будет проводить. Конкурс ситцевых нарядов состоится. Помогите победить в этом конкурсе.

– Оленька, я же никогда не шила никому кроме себя. Да и найду ли я время: работа, маленький ребёнок, излишне пользуюсь добротой Федотьевны – пока я в школе, она сидит с ребёнком.

– Что же мне делать? – расстроившись, готовая расплакаться, спросила девушка.

– Хорошо. – Обнимая Олю за плечи, пообещала Наталья, вспомнив, как самой, влюблённой в Дениса в восемнадцать лет, хотелось выглядеть лучше всех. – Попробуем исправить ситуацию. Приноси ткань сегодня вечером…

К ситцевому празднику готовилась вся сельская молодёжь, местная интеллигенция. Одних привлекли в качестве жюри, они же разрабатывали условия конкурса, другие участвовали в написании сценария праздника, третьи … Работа под руководством заведующей Домом Культуры Эммы кипела полным ходом – было весело и интересно…

Накануне приехала из Ленинграда Наташина сестра Валя с мужем Виктором. Виктор очень любил жену, любил её наряжать и всегда любовался красивыми, хорошо одетыми женщинами. Перед отъездом из Ленинграда он подарил Валентине крепдешиновое платье розового цвета. Увидев Наташу, он оценил её красоту: лицо, ладную фигуру, умение держать голову, манеру разговаривать.

– А давай, Валюш, передарим твоё новое платье Наташе. А ты надень сиреневое, которое тебе очень идёт, – предложил Виктор.

– С удовольствием. Примеряй, сестричка.

– Да я лучше своё, – возразила Наталья.

– Не заставляй нас уговаривать тебя.

Смущаясь, Наталья предстала в розовом крепдешиновом платье и замерла, повернув голову к плечу, словно лебёдушка.

– Василий! Иди, полюбуйся! Какая прелесть! – воскликнул Виктор.

Василий, поправляя узел галстука, оторвался от зеркала на секунду, ревниво хмыкнул и ничего не сказал. Валентина обняла сестру:

– Красавица ты наша! Это платье твоё! – Наташа встрепенулась, чтобы возразить, но Валентина успокоила сестру, – не возражай: недостатка в нарядах я не испытываю…

Веселье, радость, музыка, аплодисменты, счастливые улыбки, буйство красок ситцевых нарядов, праздник души – всё это царило в зале Дома культуры, где проходил ситцевый бал. Жюри, наконец, удалилось для подведения итогов конкурса «Лучшее ситцевое платье». А в это время объявили танцевальную паузу для зрителей.

Неожиданно к Василию подошёл незнакомый молодой человек.

– Разрешите пригласить вашу жену на вальс.

– Не возражаю, – поёрзав на стуле, ответил Василий…

Наташа положила руку на плечо незнакомцу. Музыка подхватила их, вовлекая в радость движения. Легко, как бабочка с мотыльком, порхали они по залу. Широкая лёгкая юбка розового платья шлейфом неслась за своей хозяйкой. Партнёр, крепко держа гибкую талию Наташи, любовался её лицом: загадочным взглядом из-под пушистых ресниц голубых глаз, едва вздёрнутым, будто выточенным носиком, чуть полуоткрытым ртом с пухлыми губками, слегка тронутыми помадой цвета платья, до которых так хотелось дотронуться, развевающимися белокурыми кудряшками. Наташа вспомнила счастливые минуты, когда они с Денисом кружились в таком же танце. Несколько минут продолжалось сказочное волшебство музыки, движения, ощущения полёта.

– Как хороша, как хороша Наташа! – то и дело восторженно восклицал Виктор. Василий же с каждой секундой мрачнел и с последними аккордами вальса совсем позеленел от злости. Едва Наташа присела рядом, ещё сохраняя радостную улыбку, муж наклонился к самому её уху и произнёс:

– Ну что, ты такое приглашение давно уже ждала!!!

Словно вынули сердце и опустили его в кипящий дёготь – вот что почувствовала молодая женщина. Но самообладание она не потеряла. Наташа посмотрела на Валентину. Тихо, спокойно, словно извиняясь, сказала:

– Пойду я: что-то волнуюсь за Володечку, да и Федотьевна просила прийти пораньше.

Наташа встала и, не оглядываясь на мужа, пошла к выходу. Вдогонку услышала голос председателя конкурсного жюри:

– Первое место заняла Ольга Прохорова…

Громкие аплодисменты едва дошли до Наташиного слуха.

Как можно было ни в чём не повинной молодой женщине пережить, простить такое оскорбление? Она не стала выяснять отношения, замкнулась в себе, не хотелось общаться, молчала, хотя безукоризненно выполняла свои женские обязанности. Василий, чувствуя свою вину, вызвал мать Евдокию Фёдоровну, которая стала смотреть за внуком и которая несколько разрядила обстановку в молодой семье.

В силу своего дурного характера Василий ничего и не предпринимал, чтобы заслужить любовь, продолжал говорить всякие гадости, портить отношения не только с женой, но и с матерью. Евдокия Фёдоровна страдала вместе с невесткой, искренне полюбив её.

– Я всё понимаю, Наташа. Тебе с таким обормотом трудно. На работе с чужими людьми он другой: его ценят, хвалят. В его дурном характере, наверное, виновата наша семейная история. – Евдокия Фёдоровна помолчала, вздохнула и заговорила вновь. – У моих сестёр, у меня рождались дети и умирали. Наконец Бог послал мне Василия, и он каким-то чудом после долгой болезни выжил, на радость мне с мужем и трём моим сёстрам, которые так и остались без наследников. Мы все души в нём не чаяли: лелеяли, холили, всячески баловали, выполняли все желания, запросы и капризы. Он привык к повиновению близких и безграничной их любви. – Женщина задумалась и неожиданно спросила:

– Наташа, а, выходя замуж, ты любила Василия?

Невестка опустила глаза и молчала. «Значит, быть хорошей хозяйкой, преданной женой – этого мало, чтобы жить в спокойствии и согласии? И недостаточно уважения, привычки? Нужна эта самая любовь? Где же её взять, если она не пришла, да и уважение к нему потеряно, – размышляла Наташа. – Кажется, я совершила ошибку, выйдя за него замуж».

В минуты гнева Василия раздражало всё: то, что хвалил на педсоветах за работу Наталью Антоновну директор школы, что родители относились к ней с уважением и благодарили за воспитание детей, что знакомые восхищались красотой его жены, что собственная мать поддерживает невестку, а не родного сына.

Однажды после очередной ссоры, когда Василий успокоился, Наташа сказала ему:

– Спокойной нормальной жизни у нас с тобой не получается, поэтому лучше нам расстаться.

Это заявление жены Василия так поразило, что он бросился перед ней на колени, голос его задрожал, лоб покрылся капельками пота.

– Прости, прости! Я дурак! У меня несносный характер. Больше этого не повторится.

– Рано или поздно это случится. Страдаю от твоего несносного характера, как ты говоришь, не только я, но и мать. Я росла в семье, где никогда не слышала ни от родителей, ни от соседей, ни одного дурного слова. Ничего плохого в нашей с тобой жизни я не сделала, чтобы меня так оскорблять.

– Но ты не любишь меня, – страдальческим голосом произнёс Василий.

Ничего не ответив, Наташа вышла в соседнюю комнату, чтобы забрать у Евдокии Фёдоровны сына…

Боясь, что Наташа действительно может уехать с сыном из села, Василий стал следить за ней: не собрала ли она тайно вещи, не купила ли билет на поезд, который ходил через их село один раз в сутки утром. Он срывался с работы и бежал удостовериться, что жена с ребёнком дома.

В условиях «боевухи», которая заканчивалась клятвенным заверением Василия, что это «в последний раз» и мирным последующим коротким существованием семья прожила ещё два года. За это время характер Наташи закалился. Нигде и никогда не подала виду, что она страдает: всегда была приветлива, весела, добра и по-прежнему хороша собой, чему способствовала и свекровь. Как только приезжала в село автолавка с промышленными товарами, Евдокия Фёдоровна, взяв на руки внука, отправлялась в школу, тихонько стучала в дверь класса, где вела урок невестка:

– Наташа, – шёпотом говорила свекровь, – автолавка приехала. Может быть, ты найдёшь время, сходишь туда, выберешь что-нибудь для себя.

Наталья Антоновна прикладывала палец к губам, и обе женщины заговорщицки улыбались друг другу…

Наступили летние каникулы, а вместе с ними и отпуска у учителей. Конец июня наполнился терпкими запахами цветущих трав, цветов, созревших ягод земляники, черники.

Набрав целое лукошко земляники, Наташа, наконец, поставила его на землю. Выпрямила спину, потирая ладонями поясницу, подняла голову вверх, ощутив бесконечную даль голубого безоблачного неба. «Что таит это манящее к себе загадочное пространство? Как хочется в нём искупаться и очистить своё тело и душу от мусора, что прилипает на земле!» Где-то рядом размеренно и молодо закуковала кукушка, прервав Наташины размышления.

Только хотела поднять лукошко с ягодами, как чуть поодаль, рядом со старым пнём заметила поразивший своим размером муравейник. С первого взгляда кажется, что эти крохотные существа беспорядочно передвигаются туда-сюда. «Но я-то знаю, что муравьи – вечные строители, они перестраивают окружающий мир, применительно к своим нуждам; это отважные воины, умеющие постоять за себя; они решают главную задачу – обеспечение благополучия семьи. Совсем, как в правильных людских семьях, – вздохнув, подумала Наташа. – А у меня, как у той муравьиной самки – после оплодотворения наступает опасный период одиночного существования. Чувствовать душевное вечное одиночество – вот плачевный результат моей семейной жизни». Кукушка опять весело закуковала, отвлекая молодую женщину от печальных мыслей…

После очередной тирады оскорбительных выражений Василия в адрес матери шёл тихий мирный период в семье. «Подходящий случай уехать, – подумала Наташа. – Бдительность Василия притупилась, у меня отпуск, сыну уже три года – передвигаться с таким ребёнком не так тяжело».

Вечером за ужином, как можно естественнее и спокойнее Наталья сказала, что её по какой-то причине вызывают в районный отдел образования и что она хочет взять с собой Володечку, чтобы его в городе заодно и сфотографировать.

Взяв минимум вещей для сына, Наталья была готова к отъезду. Василий ушел на работу раньше обычного. К поезду Наташу провожала Евдокия Фёдоровна. Поцеловав внука, передала его с рук на руки невестке. Глаза женщин встретились.

– Я понимаю тебя, Наташа… Хочется убежать совсем?

– Я поеду к матери, а потом посмотрим. Не осуждайте меня Евдокия Фёдоровна. Устала я от такой семейной жизни.

Поезд подал сигнал, оповещая о своём приближении на станцию…

Сев у окна, Наталья увидела на платформе свекровь. Сложив руки на животе, она по-старушечьи сгорбилась, опустила голову. У Наташи сжалось сердце…

Сорок минут на поезде до станции райцентра, два часа на такси и… Наташа привычным движением тронула калитку родного дома.

Мать стояла у плиты и что-то стряпала. На скрип двери она обернулась, её строгое лицо потеплело и расплылось в улыбке.

– О-о, это кто же ко мне пожаловал? – беря за ручку внука, спросила Нина Петровна.

– Я – Вова.

– Поцеловать тебя можно?

– Мозно…

– А я чувствовала, что вы приедете, хоть ты и не сообщила мне в письме, – обнимая дочь, сказала Нина Петровна.

– Прости, мама, так получилось, – вздохнув, ответила Наташа…

– Располагайтесь, умывайтесь – будем обедать, – засуетилась Нина Петровна…

Обед подходил к концу, Наталья мучилась вопросом: рассказать матери сейчас или потом о своей семейной жизни. Она молча вздыхала, поглядывая на мать.

– Не мучайся, дочка. Мне Валентина прислала письмо накануне и рассказала, как ты живёшь. Слава Богу, хоть она счастлива в семейной жизни.

Наташа склонила голову, невольные слёзы горечи, обиды потекли по уставшему лицу.

– Ну-ну, успокойся, – обняв дочку за плечи, отозвалась Нина Петровна. – Поживите, отдохните, решение принимать будем позже. А сейчас пройдитесь-ка до реки да полюбуйтесь её красотами.

Взяв сына за руку, Наташа направилась по широкой до боли знакомой улице в сторону реки. Неожиданно метрах в двадцати появилась женщина с почтовой сумкой на плече. Она, не торопясь, шла навстречу. «Неужели это Тося?» – забилось учащённо сердце у Наташи. Расстояние между ними сокращалось. «Да, это она». Удивление, радость, восторг от встречи – естественные чувства женщин, хорошо знавших друг друга и давно не видевшихся.

– Наташа! Ты всё такая же красивая!

– А ты, Тося, такая же пунктуальная!

Женщины обменялись долгим молчаливым взглядом.

– Как тебя зовут, герой? – обратилась Тося к мальчишке, – и сколько тебе годиков?

– Я узе больсой. Мне вот сколько. – Вова выставил три пальца правой руки, зажав все остальные в кулачок, и в подтверждение громко произнёс, – тли!

– Наташа, а я ведь перед тобой виновата: одно из писем передала тебе через твою соседку Татьяну – будь она неладна. Приезжала она в прошлом году к матери с твоим лётчиком.

– Значит, не суждено было ему стать моим, Тося. Не вини себя…

Высокий берег открывал извилистую гладь лениво текущей реки, заросшей с обеих сторон густым кустарником, и пляж, манящий теплом прогретого на солнце песка.

Придерживая сынишку, Наташа аккуратно спустилась по узенькой тропинке вниз. Сняв обувь, они уселись у самой кромки воды. Мысли унеслись к встрече с Тосей, к её словам «твой лётчик» и дальше, дальше… Опять потекли невольные слёзы, но это были слёзы очищения, слёзы прощания с прошлым, чувством первой любви, которую она, наконец-то, отпустила навсегда…

Через четыре дня примчался Василий, умолял вернуться, просил прощения в присутствии Нины Петровны, клялся, что не произнесёт больше ни единого дурного слова.

– Нина Петровна, я же люблю Наташу и сына. Я не смогу без них ни жить, ни работать!

Меня посылают в посёлок Сельцо на должность главного лесничего. Мы переедем, и всё будет по-другому! Хотите, и вы переезжайте с нами.

Взволнованная, но убедительная речь тронула сердце Нины Петровны:

– Поверь ему, дочка, к тому же, ребёнку нужен отец…

Новое место жительства принесло в семью новые заботы, хлопоты: домик, что был выделен лесничеством, был маловат. Приехал, наконец, отец Василия, Иван Петрович. Семья ждала прибавления семейства. Дом стали подстраивать, перестраивать на свой лад. Наталья, отпустив прошлые воспоминания о первой любви, по-новому взглянула на мужа. Глядя на его старания обеспечить семью комфортным жилищем, на отношение к родителям, к ней самой и первенцу, поняла, что Василия есть за что любить. А поняв это, простила ему прошлые обиды и предалась счастью, которое наполнило до краёв эту семейную чашу.

«Как хорошо любить и быть любимой, – думалось Наташе в те минуты, когда после дневных забот вся семья усаживалась на новое крылечко, которое пахло ещё сосновой смолой. – Нежный и спокойный август привёл мои мысли в стройный порядок. Беспокойная жизнь ушла в прошлое, и я, наконец-то, счастлива».

– О, журавли летят! – воскликнул Василий, услышав птичье курлыканье. – Привет шлют они тебе, сынок, – ласково посмотрев на первенца, продолжил, – тебе и твоему братику, что в животике у мамы. – Он нежно погладил живот жены и, почувствовав настойчивые толчки, радостно произнёс, – ишь, не терпится ему скорее появиться в нашем семейном кругу. Ждём тебя, ждём. – Василий, обняв Наташу, чувственно поцеловал её в щёку. Всем на душе было комфортно…

Шёл девятый месяц беременности. С утра Наталья консультировалась в больнице у гинеколога и была несколько расстроена словами доктора:

– Ребёнок большой, лежит вниз ягодичками, вдруг не перевернётся, как положено, вовремя? Поменьше кушайте: раскормили ребёнка, а у вас таз неширокий, хоть и роды вторые.

Путь домой лежал через сквер, в глубине которого стоял старый мудрый дуб. Скамейка под ним была пуста. Наташа присела, вспомнила опасения доктора. Она закрыла глаза, пытаясь найти успокоение от своих печальных мыслей.

– Чего опечалилась, милая? – услышала она неожиданно приятный немолодой женский голос.

Наташа мгновенно открыла глаза. Перед ней стояла старушка в опрятном осеннем балахоне черного цвета и белом ситцевом платочке. От её светлых серых глаз исходили удивительное сияние и доброта.

– Не потревожу, если присяду рядом? – развела старушка руками, сложенными на животе.

Наталья почувствовала тепло от распахнувшихся её рук.

– Нет, нет. Что вы! Садитесь, пожалуйста, – заторопилась с ответом молодая женщина.

– Эх, какую красивую осень послал Господь. А ты печалишься. Почему? – осторожно присаживаясь на скамейку, спросила незнакомка.

Удивительно, но Наташа, как перед самым родным и близким человеком почувствовала потребность раскрыть свои опасения и тревоги.

– А ты забудь, что сказала тебе доктор, – легко прикоснулась рукой до Наташиного плеча удивительная старушка. – Там у тебя не ягодичка, а две головки. Двойня у тебя родится. Детки уже приготовились к выходу на свет божий. Но потом ты их береги пуще глаз своих.

Под впечатлением услышанного ушли тревога и печаль. Наталья, задумалась, притихла и прикрыла веки, наслаждаясь струившимися лучами осеннего солнца. Шумная толпа молодых людей прошла мимо. Взглянув, она увидела, что незнакомки рядом уже нет.

Через три недели Наташа родила двойню: двух мальчиков весом три шестьсот и три килограмма сто граммов. Имена дала свекровь – Гришенька и Петенька, из каких соображений, она не объяснила, но все согласились с её предложением. Забот с прибавлением семейства всем хватало…