Текст книги "Ричард Длинные Руки – фюрст"

Глава 12

Двор бурлит, оживление началось не только во дворце, но и распространилось на весь город. Даже в соседние земли, как мне сразу доложили, помчались гонцы с сообщениями, что в столицу вернулся неистовый сэр Ричард, еще неизвестно, что восхочет и чего потребует, но перемены точно будут.

Во дворе одна за другой появляются роскошные повозки. Приезжают по большей части молодые красивые девушки на выданье, роскошные дамы и дамищи, а также солидные вельможи, что при каждом шаге для важности опираются на украшенные золотом массивные трости.

Здесь ничего не меняется, таким я и оставил Геннегау, а мое сердце все еще на просторах безбрежного океана, морской ветер заполняет грудь, над головой ликующе трепещут вздутые паруса, а безбашенные пираты поют что-то о Флинте… ну, или о другом знаменитом корсаре, все они флинты и морганы, да и мы, если честно, в душе и сердцах.

Нахлынула сладкая тоска о такой утерянной возможности, как будто могу одновременно быть королем и пиратом, мудрым правителем и отважным бунтарем против этой гнусной тирании…

– Над чем мыслим, ваше величество?

Я оглянулся, из стены кабинета вышел Сатана в щегольском новеньком костюме, куртуазно поклонился, еще и руки развел в стороны, словно плывет брасом, затем сорвал громадную шляпу с разноцветными перьями и красиво помахал ею над выставленным вперед сапогом, словно сметал с него пыль перед тем, как дать мне поцеловать.

– Мыслим, – согласился я, – что это вы меня повысили в звании?

Он засмеялся, блестя отменными ровными зубами.

– Разве дело в титуле?

Я отмахнулся.

– Титул, звание, чин… Все равно у меня титул эрцгерцога, а должность майордома. Прошу вас, присядьте, а то у меня в глазах мельтешение от вашего костюма. Вина?

Он продолжал посмеиваться по-дружески, но с видом некоторого превосходства:

– Разве «ваше величество» не совсем рядом?.. Да, если нетрудно.

Я посмотрел в упор.

– Не понял, вы меня подталкиваете или отговариваете? Если подталкиваете, то я должен противиться, если отговариваете – буду стремиться к трону. Но если вы это учли, то подталкиваете к трону для того, чтобы я думал, что не подталкиваете…

Он опустился в кресло, с наслаждением вытянул ноги и вкусно расхохотался.

– Ах, сэр Ричард, а каким вы раньше были веселым и беспечным! И не таким подозрительным. Да что там не таким, вы вообще были чисты и открыты, аки я сам на первый день творения…

Я сосредоточился, на столе качнулся кувшин, я буквально чувствовал, как он тяжелеет, наполняясь коллекционным вином, какое я пил только однажды в прошлой жизни.

Он с интересом смотрел, как я наполняю кубки: сначала плеснул себе, потом наполнил доверху его, затем долил свой. Возможно, и не знает сокровенный смысл такого ритуала, но, думаю, с его умом и хитростью поймет, почему именно так.

– Спасибо, – сказал он, – вы не задумывались об этой своей способности?

– Хотите сказать, – задал я встречный вопрос, – это от нечистого?

Он улыбнулся.

– В смысле от меня?.. Вряд ли. Я не вправе наделять такими… да и не стал бы, если бы даже мог. В этом что-то нечестное, я не стану привлекать на свою сторону такими методами. Это меня унижает, а я о себе достаточно высокого мнения.

– Еще бы, – обронил я мирно, – поставить себя выше Господа…

– Я не ставил! – возразил он. – Клевета.

– Ну, на один с ним уровень, – поправил себя я. – Тоже нехило.

– И этого не было, – сказал он сердито. – Вы же знаете правду! Или нарочито хотите испортить вкус этого вина? Уверяю, ничто его не испортит.

Я пробормотал, поглядывая на него исподлобья:

– Все-таки, как мне кажется, вы подъезжаете ко мне не на той козе. Наверное, в это трудно поверить, но меня в самом деле власть не интересует… Да-да, знаю, вся история состоит из сражений за трон. Ради этого лгали, предавали, травили, убивали в спину, душили родителей, а те, в свою очередь, казнили слишком нетерпеливых детей… И все эти усилия только для того, чтобы претендент на трон с помощью союзников в кровавой резне уничтожил соперников и наконец-то всадил зад в кресло трона.

Он сделал большой глоток, неспешно наклонил голову, не отрывая от меня взгляда живых блестящих глаз.

– Ну-ну, я внимательно слежу за вашей мыслью.

– Я сказал все, – отрезал я сердито. – Уже сказал! Что еще? Некто сел на трон и считает, что наконец-то достиг конечной цели, цели и смысла всей жизни. И все так считают. Борьба за власть… ради самой власти! Это считается не только нормальным, но и… единственным вариантом. Как будто нет счастья выше власти!..

Он проговорил негромко:

– Я понимаю, о чем вы. Другому достаточно победить в борьбе за власть. Дальше думает только о том, как бы удержаться на троне. Ну и, понятно, пользоваться всеми благами: жрать от пуза, таскать в постель самых красивых женщин, дарить имения фаворитам, цеплять на шляпу самые дорогие перья… Вам, понятно, этого мало. Но, дорогой сэр Ричард, разве можно осуществлять те преобразования, что вы задумали, не имея всей полноты власти?

Он смотрел с победной улыбкой.

– Можно, – ответил я. – Еще как можно.

– Но вы ведь подумываете…

– Подумываю, – ответил я. – Нетрудно догадаться, верно? К тому идет. Да, я намереваюсь предъявить Кейдану ультиматум. Пусть передает корону мне, некоронованному правителю, официально, иначе сниму ее вместе с его дурной головой.

Он наблюдал за мной со сдержанной улыбочкой, что злила меня все больше.

– Честный поступок, – сказал он одобрительно. – Всего лишь скажете правду. А то прячетесь под картонными титулами! Вы – настоящий король, это все говорят открыто.

– А Кейдан?

– Кейдан, – начал объяснять он терпеливо, – законный король. Настоящий и законный… что выбрать? Что правильнее? Непростой вопрос для простого человека. Однако законы не боги пишут, а люди. Сильные, не скованные устаревшей, как бы это сказать помягче…

– Моралью? – подсказал я.

Он поморщился.

– Вы должны знать, что мораль тоже устаревает. Позавчера моральным было жрать своих соплеменников, вчера – только чужих пленных, а сегодня даже их нельзя, нехорошо, не так ли? Так что не только законное вчера может стать очень незаконным сегодня, но даже аморальным. Да и вообще… давайте же смотреть правде в глаза!

– Давайте, – сказал я. – Да, я подумываю забрать корону Кейдана.

– У Кейдана, – уточнил он.

– Да, – согласился я, – у Кейдана, так как короны Кейдана нет, а есть корона Сен-Мари. И собираюсь это сделать немедленно. Не откладывая. К чему бы вы меня ни подталкивали!

– Какой вы подозрительный, – укорил он мягко, – во всем я виноват… разве не вы начали строить большие корабли, что сделают войны ожесточеннее и кровавее?.. Разве я принес в этот мир эту жуть… как вы ее называете, ром? Виски?.. Да при мне ничего не пили крепче натурального вина!

Я ответил несколько сварливо:

– Не я, так другой бы придумал! Это дело времени. Есть вещи, что случаются обязательно.

Он кивнул.

– Вы правы. Но иногда лучше, чтобы некоторые вещи случились как можно позже. Я не склонен спаивать население. Трезвые проливают крови больше.

Он захохотал, очень довольный моим ошарашенным видом, ничего себе умозаключение, быстро допил вино, поднялся из кресла и отступил к стене.

Я тупо смотрел, как он ушел в монолитные глыбы гранита, словно туман в кустарник, не оставив следа, затем выплеснул остаток вина из своего кубка в камин, чтобы не туманило голову, и снова сел за бумаги.

Сэр Жерар принес новую кипу документов, которые должен подписать только я, пришлось пересмотреть, хотя все мелочи мог бы и барон Альбрехт, но то ли хочет меня загрузить, то ли не уверен, не изменился ли я сам, доверяю ли все так же…

После обеда я вышел во двор, это как бы променадная прогулка по королевскому саду с милостивыми наклонами головы в ответ на приседы и поклоны, на самом же деле просто проведал арбогастра в конюшне. Он довольно фыркал и обнюхивал меня, хватал мягкими губами за уши и не отпускал, я велел особо холить, кормить отборной пшеницей, а вместо сахара, который так любят кони, давать гвозди и негодные подковы.

– Дважды в день выводить на прогулку, – подсказал сопровождающий меня сэр Жерар, но увидел вытянувшиеся лица конюхов, поправил себя: – Конечно, если кто сможет…

Бобик прыгал вокруг и хвастался, что а вот он вхож в королевские покои, не то что некоторые копытные.

Когда я вышел из тихого полумрака конюшни в яркий жгучий свет полдня, там уже ждет барон Альбрехт Гуммельсберг, властелин Цоллерна и Ротвайля, как всегда одет с предельной тщательностью, хотя камзол наброшен на голое тело и распахнут из-за жары на груди, но расписанные золотом львы на обеих сторонах, драгоценные камешки и прочие знаки отличия напоминают, что их хозяин принадлежит к очень знатному сословию, а небрежность в одежде – это аристократическая вольность, а не плебейское незнание этикета.

Он взглянул на меня снизу вверх, в серых живых глазах все тот же цепкий ум и пытливость, на лице подчеркнутое смирение.

– Ваша милость, – сказал я.

– Ваша светлость, – ответил он ровным и хорошо контролируемым голосом.

– Ты чего так боишься улыбнуться? – буркнул я. – Морда треснет?

Он пожал плечами.

– Да так, на всякий случай. Вдруг вас не та муха укусила. Тираны непредсказуемы…

Сэр Жерар за моей спиной хрюкнул, я сказал раздраженно:

– Уже начинаете? А чего тогда на трон пихаете? Оттуда я вовсе самодурить буду напропалую! Пойдемте, раз уж попали под мою самодурью длань, шкуры сдирать буду.

Далеко за деревьями мелькнул малиновый плащ барона Эйца. Начальник охраны дворца вообще старается держаться незримо, даже стража у него нередко замаскирована под лакеев, это уже придумка барона Альбрехта.

Сэр Жерар скупо начал докладывать о неотложных делах, барон Альбрехт молча идет с другой стороны, так прикрывают меня своими телами от стрел справа и слева, хотя в сад через такую ограду никому не попасть… кроме Бабетты.

Речь сэра Жерара оборвалась, по аллее навстречу идет яркая молодая женщина, движения быстрые, крупная полная грудь красиво раскачивается из стороны в сторону. За несколько ярдов до меня замедлила шаг, и грудь пошла вправо-влево медленнее, а когда ее хозяйка остановилась, долгое время подпрыгивала, словно мы не на Земле, а на Луне или даже Меркурии, где гравитация вообще как бы и не гравитация.

Барон шепнул мне:

– Десять золотых монет тому, кто сможет смотреть ей в глаза!

Я пробормотал:

– Но глаза у нее в самом деле очень красивые.

– Неужели ваша светлость выиграет мои десять монет?

Сэр Жерар сказал успокаивающе:

– Просто его светлость умеет замечать все сразу. И даже эти, как их, глаза. В самом деле крупные…

Она присела в грациознейшем поклоне, но голову не склонила, а смотрела снизу вверх хитренько и явно наслаждалась теми усилиями, которые я предпринимал, чтобы не опускать взгляд ниже, а действительно смотреть ей только в глаза.

– Ваша светлость…

– Леди, – сказал я, – я вас раньше не видел при дворе.

Она прощебетала весело:

– Меня пригласила моя лучшая подруга Хорнегильда, королева турниров. Меня зовут Лилионна.

Я хлопнул себя по лбу.

– Ах да, она говорила о вас в первый же день, когда сэр Айсторн, граф Олдвудский, отдал ей высшее место. Сказала, что вы намного красивее ее, но я даже не мог представить насколько! От вас нельзя оторвать взгляда, леди!

Она игриво засмеялась.

– Теперь я при дворе, ваша светлость! И буду так часто попадаться вам по дороге, что возненавидите.

– Давайте попробуем, – предложил я с апломбом.

– Ловлю на слове, – сказала она со смехом, ухитрившись показать белые ровные зубки, зовущий рот, две ямочки на щеках, одну на подбородке, а также нежную белую шею, открытые ключицы и все расширяющийся низкий вырез платья. – Правда, я не очень люблю двор…

– Почему? – спросил я.

Она засмеялась:

– Я совсем деревенская, как видите! И очень не люблю эти жуткие корсеты, они меня душат.

– Я тоже их не люблю, – признался я. – Они в самом деле душат все… живое.

Барон и сэр Жерар посмеивались, сразу растеряв деловое настроение. Я с сожалением отпустил это милое создание, просто предназначенное для того, чтобы его хватали и тискали, повернулся к друзьям и соратникам, но нечто тревожное пронзило, как шилом, от темени до пят: а чего такие довольные, будто у них нечто… получилось?

Сэр Жерар заметил фамильярно:

– Настоящая женщина может ничего не иметь в голове и за душой, но за пазухой у нее обязательно что-то должно быть!

Однако барон, ощутив, как моментально во мне изменилось нечто, спросил самым деловым голосом, словно мы уже час сидим в четырех стенах кабинета:

– Из Гандерсгейма всего два дня тому примчался гонец с сообщением, что вы теперь милостью Его Императорского Величества Германа Третьего эрцгерцог…

– …и властелин архипелага Рейнольдса, – добавил сэр Жерар.

Я отмахнулся.

– Это не так важно, как то, что пираты сильнее, чем мы думали. Это даже не пираты, а могучие республики… Может быть, даже державы. Во всяком случае, на одном острове я даже видел и общался с королем! Но хуже всего то, что…

Я запнулся, сэр Жерар спросил встревоженно:

– Что еще хуже?

– Последствия Великих Войн, – сказал я наконец. – По Северу удар был нанесен, видимо, значительно сильнее, чем по южной части. И хотя там и там человечество было отброшено в пещеры, на островах кое-где и кое-что из защиты уцелело.

Барон Альбрехт озабоченно присвистнул.

– Их будет взять непросто?

– Не знаю, – ответил я.

– Может быть, как-то удастся договориться о нейтралитете…

Сэр Жерар покачал головой.

– Шутите? Они уничтожают все на побережье, чтобы не дать местным выйти в море. А если построите флот… какой может быть нейтралитет?

– Или мы, – согласился барон, – или нас.

Я подумал, что остатки местной обороны, уцелевшей на островах или даже на Южном континенте, тормозят прогресс и любые перемены, потому что дают устоять старому под натиском нового, но это, конечно, сэру Жерару и даже барону будет непонятно и неинтересно.

– Будем настороже, – сказал я мрачно. – Хотя что-то надвигается…

Барон посмотрел пытливо, но промолчал, а сэр Жерар спросил обеспокоенно:

– Что, ваша светлость?

– Знать бы, – сказал я точно так, как и тогда на море. – Чутье, будь оно неладное! Просто пугает, предупреждает, но не говорит, с какой стороны и кто ударит… Ладно, идите, я пойду мыслить. Причуда у меня такая, видите ли.

Глава 13

Пару часов возился с указами и распоряжениями, карал виновных и вносил изменения в местное законодательство, в голове уже шумит и потрескивает, как всегда почти неслышно вошел сэр Жерар, встал слева у стола, почтительно склонив голову в полупоклоне, а глазки смиренно потуплены.

– Что? – спросил я.

Он сказал с поклоном:

– Ваша светлость, позвольте…

– Ну-ну, – сказал я нетерпеливо, – что еще у тебя? Шевелитесь, сэр Жерар, мы же свои, за нами никто не наблюдает.

Он отступил к двери, стукнул, она тут же отворилась, в комнату вошли трое в дорогих одеждах, но с эмблемами цеховых мастеров, первый опустился на колени и протянул в мою сторону богато украшенную шкатулку, скорее, ларец.

Руки вздрагивают от напряжения, тяжеловат, второй из цеховиков поднял крышку и вытащил крупную чернильницу в виде золотой чаши с откидывающимся верхом, украшенной крупными бриллиантами. Ножка массивная, широкая – когда чаша с вином опрокинется, невелика беда, куда хуже будет, если так же прольются чернила на мой стол и мои драгоценные бумаги.

Я повел глазом в сторону сэра Жерара, тот принял чернильницу и поставил передо мной на столешницу. Я взял длинное гусиное перо, пальцем откинул тяжелую, но тщательно подогнанную крышку, даже притертую, словно там духи, так что не только мухи не попадут в чернила, но сами чернила так просто не высохнут даже в такое жаркое лето.

– А куда дели предыдущую? – спросил я. – Помню, стояла такая… э-э… с конем.

Сэр Жерар объяснил:

– Убрали.

– Почему?

– Там был личный герб Его Величества, – пояснил Жерар.

Я фыркнул:

– Да мне по фигу. Считал бы боевым трофеем.

Он покосился на коленопреклоненных мастеров.

– Но не… все равно ремесленникам Сен-Мари. Вы загрузили всех работой, они счастливы, и это их дар вам, ваша светлость, за их, как бы сказать…

– …счастливое детство, – прервал я. – Да-да, я тронут. Господа, спасибо, я в самом деле приятно польщен. Куда проще быть королем для лордов, чем для простого народа, вам хрен угодишь, все не так, все рыла воротите… Это признание дорого стоит, спасибо! Хочу сказать, что самые большие заказы сейчас в Тарасконе, там начата великая стройка века, деньги и заказы туда уже текут рекой… Можете встать, господа.

Они поднялись, рожи разрумянились, глаза блестят, запах наживы – лучшее средство от усталости и уныния.

Старейшина сказал с поклоном:

– Ваша светлость…

– Господа, – ответил я.

Они попятились и вышли, сэр Жерар хотел было удалиться тоже, я остановил кивком:

– Знаете, сэр Жерар, на самом деле мне один овощ, из какой чернильницы писать. Лишь бы в чернилах не плавали дохлые мухи.

Он сказал почтительно:

– Да вы святой, ваша светлость!

– Ага, – ответил я, – да, я он самый. В общем, вы поняли? Регулируйте там сами. А то попрут с подарками, а я человек совестливый, отказаться не смогу, буду жрать, пока не лопну.

Он помялся, отошел ко второму столу и вернулся с другой шкатулкой в руках, украшенной таким количеством драгоценных камней, а сверху еще и жемчужинами, что пристала бы больше королеве, чем вообще мужчине.

– Ваша светлость…

– И эта мне?

Он кивнул.

– Принесли, когда вы проводили заседание Тайного Совета. Мои помощники приняли.

Я покачал головой.

– Ну-ну. И что я с нею буду делать? Бусы складывать? Или оторванные пуговицы?

– Это для письменных принадлежностей, – пояснил он. – Тут есть отделение для тонко просеянного песка, особо очищенный сургуч… и прочее необходимое.

– От кого?

– Гильдия писарей.

Я буркнул:

– Мог бы догадаться. Все остальные подарили бы меч, топор или доспехи… В общем, насчет подарков понял. Гони взад, но вежливо! Если увидишь, что отказаться – смертельно обидеть, бери, но без обязательств, а то я их, гадов, знаю. Подарят шкатулку, а хотят взамен получить сундук.

Он поклонился и отступил к двери.

Я сказал вдогонку:

– И как бы невзначай оброни, что лорд вернулся, гневен, недоволен и задаст чертей всем, кто прятался от обязанностей, как пес от мух! Вроде как утечка информации, понял, дорогой сэр Жерар?

– Слушаюсь, ваша светлость.

Из окна кабинета видно, как во дворе среди зелени на позолоченных столбах ветер лениво треплет широкий красно-желтый полог, защищающий от солнца. На дорогой ткани с обязательным шитьем золотом в глаза бросается королевский герб Кейдана. Барон Альбрехт в свое время хотел заменить, но бурно воспротивился сэр Растер, громогласно доказавший, что это символ победы сэра Ричарда и его рыцарей, потому, мол, пусть все видят. Главное не чье, а кому принадлежит сейчас. Не умаление чести сэра Ричарда, а доблестно завоеванный, даже захваченный, прямо скажем, трофей.

Я снова покосился в окно, со лба сорвалась капля горячего пота, в здании жарко и душно от накаленных стен. Жерар сочувствующе вздохнул, но в глазах все то же непреклонное: надо, сэр Ричард, без пастуха любое стадо гибнет.

Я сказал с досадой:

– Да черт с ними, этими церемонными столами! Сэр Жерар, собрать мои письменные принадлежности, карты Гандерсгейма и архипелага Рейнольдса!..

– Будет сделано, ваша светлость.

– И все отнести вон туда!

– Как скажете, ваша светлость.

– Так и скажу, – сказал я раздраженно. – Изволю!

Он сказал с неуверенностью:

– Может быть, заменить хотя бы полог? Там привыкли… ну… развлекаться. В его сени, так сказать…

– Что такое сени? Ах да, сенные девушки… Сена не надо, без него накувыркаемся.

– Музыкантов позвать?

Лицо его было серьезное, я спросил с досадой:

– Издеваетесь? Для меня работа и есть развлечение, вот так вам! И без музыки. И вас приучу развлекаться таким странным для простого божьего создания извращенным образом.

Он тяжко вздохнул, а я вышел, заложив руки за спину. К счастью, на правах победителя я сразу ввел новую моду: в жару всего лишь в рубашке, брюках и башмаках, да и то рукава закатываю по самые бицепсы.

Молодежь Сен-Мари тут же подхватила моду, старшее поколение держится, под пышностью одежд скрывает недостатки фигур, хотя кое-кто, желая попасть в фавор победителям и у кого телосложение сохранилось, тоже вот так появляются в саду с распахнутыми на груди рубашками из тонкой дорогой ткани.

Полог установлен удачно: воздух свежий, тень от солнца, ветерок постоянно охлаждает жар моего тела, я устроился на легком стульчике и корпел над картой.

Стражи заняли все направления, откуда ко мне могли бы пожаловать незваные гости, я работал самозабвенно, пока в саду не раздались испуганные крики. Я услышал частый конский топот, рука привычно метнулась к рукояти меча. Из-за аккуратно постриженных деревьев выметнулся, как огромная дивная птица, прекрасный белый конь с роскошной гривой и пышным хвостом, а на нем пригнулась, зарывшись лицом в дикую прическу, хохочущая женщина с развевающимися волосами.

За нею со всех ног бежали стражи с копьями в руках. Я помахал им успокаивающе, мол, возвращайтесь к воротам, и они с облегчением остановились, но на оскорбившую их нарушительницу смотрели с лютой злостью.

Конь остановился возле меня, как вкопанный, не видно, чтобы устал или даже запыхался, это значит, леди Бабетта появилась уже прямо в саду. Стражи, по-видимому, новые, еще не знают, что я запретил расследовать случаи, когда она появляется вот так из ниоткуда, минуя строжайшую охрану.

Она весело смотрела сверху вниз, ожидая реакции. Я поднялся во весь рост, он у меня хорош, подчеркнуто поморщился.

– Ах, леди, как вы можете?

Она очаровательно улыбнулась.

– Что?

– Ну, вот так на коне, – сказал я таким тоном, словно поймал ее на непристойности. – Мало того, что это конь, а не лошадь, но что за седло под вами?

Она смотрела насмешливо.

– Ах, милый Ричард!.. Если бы это говорил сэр Жерар или сэр Альбрехт – вон как осуждающе смотрят!.. даже бровями шевелят, – я бы поверила, но вы можете только дразниться, прекрасно зная, что я по доброте женской души и мягкости пылающего к вам сердца просто не посмею обидеться…

– Ага, – сказал я с тяжелым сарказмом, – и доброта… и женская… и душа… как много того, чего у вас никак не нащупаю! А мягкость пылающего сердца – это вообще нечто. Вы-то знаете точно, что это такая мышца, усердно гоняющая кровь от головы к жопе, ненадолго останавливаясь в гениталиях. Позвольте, я вам помогу…

Она не стала ждать, пока придержу стремя, попросту упала мне в объятия, обхватила, как бы страшась упасть, я тоже обхватил и сжал, тоже вроде бы спасаю, так некоторое время вдыхал нежный аромат ее кожи, свежесть ее дыхания, однако чувственное начало сразу же дало себя знать, и я сдавил ее уже со страстью.

Она счастливо вспикнула, засмеялась:

– Сэр Ричард, я вас тоже люблю… весьма и зело.

Я опустил ее на землю, коня ухватили за повод и увели, а я церемонно подал ей руку. Она оперлась так же церемонно, а затем расхохоталась и пошла уже свободнее, прижимаясь то боком, то горячей грудью, и все выглядит в пределах правил этикета, только других, менее сковывающих, нужно будет ее поучить новым правилам наших церемониймейстеров и учителей танцев.

В мозгу крутится это «весьма и зело», где это она могла услышать, я такое ввернул пару раз в самом тесном кругу своих близких, но отогнал всякое подозрительное, с этим потом, заглянул в ее брызжущее весельем лицо.

– Надолго? – поинтересовался я.

– Пока не прогоните, – ответила она весело.

– Тогда останетесь жить здесь, – заявил я.

– Останусь, – согласилась она, – на всю жизнь, а то и вообще на два-три дня.

– Тогда велю приготовить вам покои, – предложил я.

Она вскрикнула в ужасе:

– Что? Мы уже не поместимся в вашей постели?

– Гм, – сказал я, – не могу же я таким сокровищем пользоваться в одиночку? Ваши красота и обаяние – народное достояние. Более того, всенародное!.. Вдруг захотите с кем-то переговорить еще?.. А моя кровать рассчитана только на двоих…

Она посмотрела с интересом:

– Правда? Какой же вы целомудренный, сэр Ричард!.. За что я так обожаю рыцарей, их нравы, их мораль…

– Вы не сказали, – заметил я, – ваши нравы, вашу мораль…

– Разве вы не стоите выше таких условностей? – спросила она. – Вы же государь!.. Ну ладно-ладно, не кривитесь! Все равно правитель. В некоторых случаях это даже… как вы сами знаете.

– Знаю, – ответил я. – Король останется королем и после разгрома, а вот я…

Краем глаза я видел, как сэр Жерар собрал мои карты, свернул в трубочки и уложил в продолговатый ларец. Двое стражей подошли по его знаку, он понес сокровище лично, никому не доверив взять в руки.

Мы с Бабеттой прошли через ряд залов, за нами неотступно следуют двое дюжих стражей в мягкой обуви, дабы не отвлекать правителя грозным топотом сапог, это уже не поле брани, на женщину рядом со мной смотрят неотрывно, да не ударит правителя в бок или со спины, от них можно ждать всего и даже больше.